По чужой дороге

Лесли Лорейн

Заурядная девушка и обаятельный красавец из обеспеченной семьи – что может связать в пару двух совершенно разных людей? Капелька магии? Трагическая смерть дорогого сердцу человека? Возможно. Но удастся ли героям удержать зыбкое счастье в руках? Какие секреты тщательно скрывают близкие люди? Что сулят знаки с «того света»? И что может произойти, если в результате чрезмерных амбиций, смутных страхов и пагубного отношения к себе ступить на чужую дорогу, не предназначенную судьбой?

Корректор К. А. Нихельман

Редактор К. А. Нихельман

© Лесли Лорейн, 2023

ISBN 978-5-0051-2046-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1

1

Апрель, 2002г

Саша Тарасова никак не могла заставить себя протянуть руку к ненавистному будильнику. Из открытого окна тянуло сквозняком, по полутёмной комнате бесцеремонно разгуливал колючий холод. Покидать тёплый кокон одеяла не хотелось до слёз, но бьющий по ушам механический лязг настырно разносился по всей округе и наверняка уже разбудил соседей сверху. Такой мощный мозгозвон воскрес из хлама после того, как девчонка четыре раза подряд проспала в школу, не слыша писка маленьких китайских часиков. Не на шутку рассерженная мама, недолго думая, без сожаления избавилась от бесполезной безделушки, монотонно убаюкивающей и без того не слишком-то организованную дочь (хотя, если честно, где-то вдалеке, сквозь глубокий сон, слышалось тихое, ненавязчивое пиликанье, но действовало оно в обратном направлении, и веки смыкались ещё плотнее). В пыльных залежах кладовой отрыли старый советский будильник, верещавший так, что обычно девчонка бодренько подскакивала вместе с одеялом, лишь бы быстрее отключить чересчур громкий, раздражающий нервы звук, но этим утром на исходе апреля что-то пошло не так.

Ну, пожалуйста, ещё минут десять хотя бы…

Нет, сам он не заткнётся…

Наконец она на секунду выскочила из укрытия, стремглав нажала на боек звонка и ещё быстрее устремилась обратно, успев за короткий миг замёрзнуть окончательно. Драгоценное тепло моментально покинуло с трудом согретую телом постель, и девчонка, стараясь тщательнее укутаться, беспокойно ёрзала на смятой льняной простыне.

И зачем я только окно оставила открытым, теперь такая холодрыга. Прямо не квартира, а какая-то ледяная избёнка.

В памяти всплыли картинки из книжки народных сказок, которую папа читал в детстве.

А с закрытым окошком не выветрился бы сигаретный дым. Отец запах учует — скандал закатит катастрофический. Пойдут клочки по закоулочкам.

Николай Петрович — отец Саши, в жизни своей сигареты в руках не держал, а от запаха табака задыхался. Человек, имевший неосторожность рядышком с Тарасовым закурить сигаретку и выпустить серый ядовитый дымок, вмиг превращался в злейшего врага всего человечества, окружающей природы, вселенной и множества одушевлённых и неодушевлённых предметов, начиная от лошадей и заканчивая комнатными обоями, которые под губительным действием никотина некрасиво желтеют, не выдерживая варварского отношения. Варианты несчастных предметов и существ, подвергавшихся опасности никотиновой угрозы, менялись в зависимости от настроения отца и от новостей, поразивших его за день. Иногда доводы казались нереальными, например, что в табак добавляют амбру — рвоту кита или цианистый водород, который использовали во время войны фашисты с целью геноцида. В пример приводилась бабушка, мирно отдыхавшая на балконе в тёплые летние месяцы, повязывая шарфики и шерстяные носочки на зиму любимым внучкам, в то время как её беспечный сосед, проживавший тремя этажами ниже, легкомысленно дымил в распахнутое окно. Не чуявшая беды пожилая женщина, поневоле став пассивным курильщиком, получила рак лёгких и умерла в страшных мучениях.

— А ведь она даже не курила сама! А сосед её и того хуже…

Николай Петрович делал в этом месте страшные глаза и, не договорив фразы, с любопытством ждал реакции невольного слушателя. Заинтригованный курильщик всегда с нетерпением ожидал продолжения истории, но концовку повествователь так и недосказывал. Вымученно вздыхал, затем печально отводил глаза в сторону, что создавало впечатление полного трагизма ситуации. Весь вид намекал — мужчину, погубившего себя и хоть косвенно, но повинного в чужой смерти, постигла такая жестокая участь, что вслух даже вымолвить страшно.

При прочтении поучительной лекции имели значение: пол курильщика, возраст, род деятельности. Конечно же, самые шокирующие доводы предназначались для прекрасного пола. Отец всегда был готов отчитать за курение и привести в изобилии имеющиеся аргументы в пользу отказа от чёртовой зависимости. Бывало, при очередном знакомстве у Николая Петровича просыпалась искренняя симпатия к новой персоне, человек даже соответствовал его представлениям о настоящем хомо сапиенсе, но один лишь намёк на пагубную привычку сводил на нет всё хорошее впечатление, а авторитет опускался до уровня плинтуса.

Откуда у отца такая нелюбовь к сигаретам, Саня (так Сашу кликали друзья-знакомые) не представляла, но понимала — нарываться точно не стоит. Потому и не закрыла окно на ночь. Пускай вся комната вместе со скудным содержимым покроется корочкой мохнатого инея, да и сама дурёха пусть посинеет от холода, продрогнув до молодых костей, — сама виновата, лишь бы папаня ничего не заподозрил. Отец и мать трудились в ночную смену, вот и позволила себе дочь вольность, но к приходу родителей ничто не должно выдавать, чем она тут занималась.

Подняться с постели и закрыть окно мешал не только холод, без боя захвативший спальню, но и страшный недосып. Веки тяжёлым грузом опускались на сонные карие глаза, мозг отказывался воспринимать реальность. Разумеется, девчонка могла бы проснуться бодрой и жизнерадостной, если бы легла спать вовремя, но увлёкшись остросюжетной фантастикой, позабыв о времени и о необходимости позарез выучить биологию, погрузилась в сновидения почти в два часа ночи. Правда, перед тем как вырубиться, Саня всё-таки приступила к изучению параграфа, но, как назло, именно в это время тело налилось смертельной усталостью, в зрачках зарябило от перенапряжения, а уже через пару минут навалился глубокий сон. И вообще, она не виновата в том, что антропогенез оказался не таким интересным, как путешествия по галактике, иначе её и до утра невозможно было бы от учебника оторвать.

Собрав волю, отказывающуюся просыпаться вместе с хозяйкой, в слабенький девичий кулачок, с натянутым по самую макушку одеялом Саня босыми ногами прошлёпала к окну. На подоконнике небрежно валялась добитая накануне пачка сигарет, послужившая напоследок пепельницей, припрятав внутри себя пару окурков. Когда, наконец, створка деревянного окна с грохотом плотно захлопнулась, а источник утренней свежести перестал проникать в комнату, девчонка снова повалилась на постель.

Что за дурак придумал сегодня идти в школу? Завтра вторник, первое мая, два дня будут выходными, неужели жалко было и понедельник сделать выходным днём? Мне было бы не жалко. Пусть бы люди отдыхали целых четыре дня себе на здоровье…

Подниматься и идти в школу не хотелось прямо до изнеможения. К тому же нешуточное волнение вызывала встреча с биологичкой и по совместительству классным руководителем 11 «В» класса, в котором, собственно, и обучалась Тарасова. Саня знала наверняка, Тамара Михайловна держит на неё зуб и сто процентов испортит предпраздничное настроение, вызвав к доске.

На прошлом уроке удалось отмазаться от двойки за невыученный пункт параграфа. Пожарная инспекция устроила внеплановую проверку. Включив сигнализацию, уполномоченные и директор школы стояли на первом этаже почти семидесятилетнего учебного заведения, ожидая дальнейших действий учителей и учеников в непредвиденной чрезвычайной ситуации. Требовалось оценить учебно-тренировочную эвакуацию, выявить нарушения. Неизменный в течение многих лет директор школы Яков Геннадьевич тогда весь взмок в ожидании действий своих подопечных. Страшно не хотелось опозориться перед инспекторами. Хотя школа №14 значилась далеко не первой в списке учебных заведений, подлежащих проверке, и конечно же, главу уже предупредили о том, что надобно достойно подготовиться. В классах быстро повторили правила поведения при возникновении пожара, но всё равно тревожно как-то было директору, мало ли что.

В тот самый момент, когда Тамара Михайловна вызывала Тарасову к доске, прозвучала пожарная тревога. С облегчением вздохнувшая Саня традиционно в таких случаях произнесла:

— Ну вот, пятёрка сорвалась, — и будто и впрямь по-настоящему печальными глазами оглядела одноклассников и учителя.

Биологичка строго посмотрела на часы и, с жалостью понимая, что Тарасовой сегодня сказочно повезло, уверенно произнесла:

— Не переживай, Тарасова, успеешь ответить, время ещё есть, тебе хватит. А нет, так на следующем уроке с тебя первой начнём и тобой закончим. Две пятёрки получишь.

Волнения директора оказались напрасными, дети без паники вышли на улицу, давки и шума не создали. Вот только проблемой оказалось — завести их назад в школу. Так как проверка началась за десять минут до конца урока, практически все учителя не успели задать домашнее задание. Обрадованные школьники не торопились возвращаться в храм науки и грелись на апрельском солнышке. Кто-то побежал в магазин, кто-то покурить, а десятиклассник Миша Троценко пошёл домой, вспомнив, возвращаться — плохая примета.

Теперь никакое чудо не поможет. Оторвётся биологичка на мне по полной программе, ещё и дополнительные вопросы задаст. А я даже не дочитала параграф. Лучше бы два раза по геометрии к доске вызвали.

Саня обречённо закатила глаза к потолку.

И вдруг девушка резко подскочила на кровати и, с досадой хлопнув себя по лбу, громко, будто обращаясь к невидимому собеседнику, произнесла:

— Так ведь в школу сегодня не к восьми часам, а к девяти! Как же я забыла будильник завести не на семь утра, а на восемь. Ведь можно было ещё целый час спокойно спать!

От такого разочарования сон сразу улетучился. Тело разгорячилось от обиды на саму себя и на свою дырявую голову. Саня резко откинула одеяло, надела халат и отправилась на кухню. Заглянув в холодильник, она нашла там только гречневую кашу. Котлеты были съедены вчера, а одну крупу жевать не хотелось. Зато в доме всегда было полно хлебобулочных изделий: хлеб, батоны, булочки или сушки, а ещё рогалики с повидлом, помадки, иногда пирожные и по праздникам, естественно, торты. Такое изобилие объяснялось просто — родители работали на хлебозаводе. Познакомились там же, кстати, на работе. Отец — пекарь-мастер, а мама — формовщик теста.

Николай Петрович обожал свою работу, комбинат, коллектив и сам хлеб. Он считал производство хлеба своим призванием и одним из самых важных стратегических производств в мире. Хлеб отец почитал сильнее мяса. Хотя пельмени тоже очень уважал, находя этот союз мяса и хлеба идеальным. Не поверите, он как собственным ребёнком гордился выпускаемой продукцией и всегда с радостью принимал нововведения.

— Слышали, новые булочки с изюмом «Ладушка» на линию выводят в марте? Вот красота, вот радость-то! Как же здорово, что работа у нас кипит, значит, живы мы! Значит, и дальше жить будем! А вы знаете, скоро печи будут такие, что с компьютера ими управлять можно будет? Вот прогресс! Вот цивилизация! — Всё отца восхищало в деле любимом, и так многому хотелось научиться собственноручно.

А вот Саню этот хлебный рай так не восхищал. Именно хлеб и его производные она винила в своём лишнем весе. При невысоком росте молодая девушка имела довольно заметные лишние килограммы. По собственным подсчётам их было около восьми. Хотя она не особо зацикливалась на внешности и, несмотря ни на что, считала себя красавицей, но всё же в глубине души мечтала стать стройнее. Может, дело во всеобщем помешательстве на модных стандартах? Раздражающие параметры худосочных барышень сводили с ума. Ты можешь быть черноволосой бестией или белобрысым ангелочком, и даже выкрашенной в кислотно-фиолетовый провокационный цвет рокершей с выбритыми висками и пирсингом в носу — но ты должна быть худой. Хочешь, носи короткие, взъерошенные волосы или длинные по пояс, собранные в тугую русскую косу — но ты должна быть худой. Выбирай гардероб согласно современным тенденциям или наплюй на чужое мнение, и надевай только то, что душеньке угодно, — дело твоё, но ты обязана быть худой.

В жестоком мире подростков каждому хочется выделиться и жить не хуже других, но зачастую невозможно соответствовать заданным толпой параметрам, и кое-кто остаётся за бортом счастливой жизни. За напускным безразличием юного создания порой скрывается раненая душа. Сколько девчонок и мальчишек резко бросая ровесникам: «Мне пофиг на ваше мнение», на самом деле замалчивают: «Я такой же, как все! Почему вы меня не воспринимаете как равного себе? Что со мной не так?». Этот подросток (а в душе пока совсем ребёнок) хочет, чтобы его уважали и замечали, но по каким-то причинам не вписывается в правила дикого мира молодых людей. Если повезло, и ты обладатель большого кулака, подвешенного языка или крутого папы, то ты в теме, тебя уважают. Но есть и те, кого унижают за большие уши или старые ботинки, за выпивающую маму или отбывающего наказание старшего брата. Стандартам соответствовать бывает тяжело.

И хотя Саню никто не обижал, да и постоять за себя она умела, но широкие бёдра, круглый живот и с трудом натянутые на выдающиеся участки тела джинсы не переставали ужасно расстраивать. Парни из дворовой компании обзывали расплывшиеся женские талии кольцами Юпитера. Такие ассоциации у них, ничего не поделаешь. И вообще, абсолютно все знакомые ребята Сани относились с симпатией к стройным девушкам. В глубине души данный факт задевал очень сильно, хоть чувств она никогда не выдавала.

Есть не хотелось совсем, а вот покурить очень. Перед школой нужно будет успеть заскочить на хоккейную коробку, там вся школа курить собирается. Такая мода сейчас у молодежи, с сигаретой вроде как кажешься более взрослым и свободным. Делаешь вид, что не боишься родителей или взрослых, которые могут настучать на тебя. Признаком высшей степени крутизны считалось объявить о своём пристрастии к никотину предкам. Но такое поведение больше допускалось для парней, хотя одна знакомая девчонка тоже рискнула и призналась матери. Правда или нет, но со слов девчонки, мать отнеслась спокойно: «Твоё дело. Но денег не буду давать на сигареты. Хочешь курить, пусть тебя угощают». По правде сказать, сигареты доставались легко, были бы деньги, продавщицы в киосках без проблем продавали подросткам курево поштучно (целую пачку зачастую покупать опасно, могут обнаружить родители), выручка с таких продаж хорошая, мимо кассы — сразу в карман, а потому глупо отказывать малолеткам.

Саня лениво мялась с ноги на ногу, разглядывая родную округу с высоты пятого этажа через кухонное окно. Дом большой, семь этажей, рядом и напротив такие же многоэтажки. Двор уже проснулся. Всё как всегда, ничего интересного. Сосед выгуливал свою овчарку, перебрасываясь короткими фразами с мужчиной из соседнего дома, который возился с заглохшей машиной. Молодая женщина из пятнадцатой квартиры куда-то отправилась вместе с ещё совсем сонным сынишкой. Он вяло переступал ножками, пытался даже упираться, тянул руку матери обратно в сторону дома, требуя вернуться назад, капризно похныкивал и, не сумев добиться своего, швырнул об асфальт пластиковую машинку. Та разлетелась вдребезги на малюсенькие детальки. Женщина строго погрозила пальцем, а мальчишка, увидев, что натворил, закатился в горьком плаче.

Единственное, что волновало Саню в этот момент, — какая погода нагрянет вечером и особенно чего ожидать на предстоящие выходные. В планах числилась прогулка с друзьями по набережной или по центру города. А ещё первого мая должно состояться открытие дискотеки в парке культуры и отдыха. От культуры в том парке (по мнению старшего поколения жителей города) особо ничего не осталось, она канула вместе с Союзом куда-то в память родителей. Но молодежи это место нравилось, всегда собиралось много парней и девчонок, знакомились, общались, искали случайно растерявшихся друзей-товарищей, выпивали и покуривали. Хотя какая разница, какой будет погода, даже если выпадет снег, ребята всё равно соберутся по привычке, как делают это каждый год на Первомай. Горячие сердца и буйные головы молодых людей, истосковавшиеся за зиму по теплу и весёлым сборам с гитарами под сиренью или яблоней, не остановит даже цунами. Просто от весеннего тепла как-то особенно кружится голова и верится, что под этим ласковым солнышком зародится что-то новое — непознанное, неиспробованное, может, даже запретное, но до сладкой боли манящее.

Но пока не понять, чего ждать от природы: пасмурно, ветерок, хоть бы дождик не пошёл, вроде кто-то говорил, синоптики прогнозировали.

Саня резко отошла от окна и направилась обратно в спальню, решив всё-таки поучить биологию. Не просто же так случилось, что она забыла завести будильник попозже, всё не просто так, это — тонкий намёк на толстые обстоятельства.

Минут через сорок из прихожей раздался телефонный звонок. Саня пулей понеслась снимать трубку, по пути уже, конечно, зная, кто звонит.

–Привет, подруга дорогая, — услышала она знакомый с детства голос, который бы никогда ни с чьим голосом не перепутала, это ласковое щебетание принадлежало единственной и неповторимой подруге Сашеньке. — Ты не проспала сегодня? Собралась уже?

–Лучше бы проспала! — смеясь, ответила Саня. — Ты представляешь, я забыла будильник на час позже завести, по привычке на семь поставила. Проснулась ни свет ни заря. Пришлось биологию учить.

–Растяпа, — так же ласково буркнул голосок на другом конце провода. — Ты готова?

–Да, — соврала Саня, хотя ещё даже не умылась и секунду подумав, добавила: — Через пять минут выходи. А лучше через семь.

–У подъезда буду ждать, не тормози. А то вечно жду твоё королевское величество.

Ласковый голосок умолк, и послышались короткие гудки.

Саня, не успев даже возразить, небрежно опустила трубку и со всех ног бросилась в ванную. Наспех умылась, почистила зубы и так же быстро понеслась в свою комнату, по дороге обдумывая, почему даже очень рано проснувшись, она всё равно умудряется не успеть собраться к назначенному времени.

Быстро натянув тёмно-синие джинсы, лёгкий чёрный свитерок и джинсовую куртку, Тарасова направилась к двери. Этот самый наряд надевался практически каждый день за исключением свитера, который менялся время от времени на зелёный. В гардеробе имелись: юбка, брюки, блузка и даже платье, но носить эти вещи желания не было. К юбке нужны колготки, которые рвутся от любого прикосновения, а в брюках как-то старомодно, то ли дело джинсы — всегда актуально и в мир, и в пир.

Спохватившись уже на выходе, она подскочила к заваленному всякой всячиной трюмо и, отыскав расческу, небрежно провела несколько раз по выкрашенным в цвет вороньего крыла волосам, который, по мнению мамы, совершенно ей не подходил. Имея от природы тёплый каштановый оттенок волос, жёлто-карие глаза, слегка золотистый тон кожи и довольно милую мордашку, в глазах родительницы, Саня разрушала своё природное обаяние. Но Саня мамину критику слушать не желала. Она считала, что тёмный оттенок делает её более уверенной, загадочной, взрослой, и своему идеалу изменять не собиралась.

–Блин, надо было шевелюру вчера помыть, — она на мгновенье задумалась, повертела головой вправо, влево, оглядела себя со всех сторон в зеркало и с неохотой признала неоспоримый факт — волосы находились в состоянии средней степени загрязнения, отчего выглядели сальными и неряшливыми. — Да ладно, сойдёт, перед кем выделываться? После школы вымою и гулять пойду с пышной гривой.

Саня шагнула к двери.

У подъезда уже ждала Сашенька, нетерпеливо притоптывая ножкой. Тёзки по именам, девчонки обладали некой внешней схожестью тоже: примерно одинакового невысокого роста, обеим по семнадцать лет, пухленькие, с симпатичными личиками, обычные старшеклассницы, каких в мире тысячи, а может, даже и миллионы.

Но вот разница в характерах была поразительная, абсолютные противоположности, они будто дополняли друг друга как плюс и минус. Саня жутко ленилась тратить время на заботы о внешнем облике. Зачем каждое утро рано вставать, чтобы просто намалевать тушью ресницы, которая потом размазывается, а, если будет дождь или снег, может вообще побежать по всему лицу? Или зачем тратить деньги на губную помаду? Мало того, что через час она всё равно обречена на съедение, так ведь эта химия ещё и вредна для здоровья. Выряжаться тоже не было желания — не на подиум выходить.

Подруга Сашенька же приходила в дикий восторг от любой косметики и парфюмерии. Она никогда не высовывалась на улицу без макияжа. Ещё в двенадцать лет завела себе блокнотик, красиво выведя надпись «Секреты красоты», а к одиннадцатому классу собрала внушительную коллекцию рецептов масок для лица, самодельных травяных настоев и тоников, примеры физических упражнений для красоты тела и даже время от времени кое-что применяла на практике. В небольшом гардеробе Сашеньки присутствовали в основном юбочки и платьица, ведь, по мнению девушки, именно эти вещи делают женщину настоящей.

–Сань, ты как всегда, — состроила гримасу Сашенька. — Почему я вечно жду твоё королевское величество?

–А ты могла бы промолчать, вечно умничаешь, — хмыкнула Саня, потом подойдя вплотную к подруге, подставила близко-близко своё лицо к её личику: — Ты всё сказала или будешь мне с утра нотации читать?

–Ты почему кроссовки не помыла? С пятницы ходишь в грязной обуви. Ты же девушка, тебе не стыдно? — запас нотаций Сашеньки был воистину неисчерпаемым, ей постоянно хотелось сделать подругу лучше и красивее, что ужасно раздражало Саню.

–Вот, блин, — Саня закатила глаза к небу. — Ты говоришь, как моя мама. Ну, забыла я. Что теперь убить человека, что ли? Тем более я же не виновата в том, что какой-то мужик не моет свою обувь и при этом топчется по моим ногам в трамвае. И где только он такую грязюку найти смог?

–Конечно, ты всегда ни в чём не виновата. Ленивая ты просто, Саня, — Сашенька пошла вперёд. — Стыдно с тобой даже по улице идти.

— Говорю же, хотела вымыть, но забыла. Вымою я, — взорвалась Саня. — Сейчас в школе прям вымою. Вот что ты мне настроение портишь с самого утра?

Саня догнала подругу и, заглядывая в глаза, с вызовом спросила:

–Не пойдёшь со мной вместе? Стыдно тебе со мной?

–Пошли уже. Куда тебя девать-то? Кому ты ещё нужна? — Сашенька засмеялась. — Придём в школу, немедленно пойди и вымой обувь.

И девчонки, обсуждая планы на ближайшие выходные, двинулись знакомым маршрутом, по которому ходили в родную школу уже добрый десяток годков.

2

Николай Петрович неуверенно шагал по длинному коридору на заранее назначенную встречу с начальником отдела кадров Синютиным. Разговор предстоит трудный, но для дальнейшей судьбы дочери необходимый. В нынешнем году Саня оканчивает школу, давно пора было начать голову ломать, куда поступать, определяться с профессией, готовиться к вступлению во взрослую жизнь, и самое главное — иметь чёткое представление о будущем. Но дочь не утруждала себя подобными заботами. Сколько раз родители заводили профилактическую беседу, столько раз она заканчивалась ничем. Ну, нет, видите ли, у неё предпочтений в выборе трудового пути.

–Куда скажите, туда и буду документы подавать, — вот и весь ответ.

Отец понимал, особых талантов у дочки нет, так что на нечто особенное раскатывать губу не стоит. Да и в кого талантливой быть? Вон они с матерью — простые люди — ни петь, ни свистеть. Всю жизнь вкалывали, не жалея себя. Зато работа хорошая, хлебная, как говорится, никогда без куска своего не останешься. К ним на завод не так-то и легко устроиться, не каждого возьмут. Тем более времена такие, самое главное — стабильность. Никто никому не нужен и каждый сам за себя.

Конечно, модно нынче учиться на экономистов и юристов, все поголовно бегут на деловые факультеты, считая перспективными, но много ли где ждут выпускников после пяти лет зубрёжки и бесконечных стрессов от зачётов и сессий? Чтобы местечко денежное найти, требуются блат, связи. А у Тарасовых нет ни родственников богатеньких, ни друзей влиятельных.

Видя переживания мужа, Анна Николаевна — мама Сани, не выдержала:

–Чего изводишь себя, Коля? Как будто беда подступает. Саша повзрослела — это же хорошо, радоваться надо, а ты за сердце хватаешься. В институтах сейчас недоборы, всех подряд берут. Куда-нибудь да поступит.

–А если завалит экзамены? Жениха обеспеченного искать будет? Так богатым надо тех девок, что покрасивее. А с неё джинсы не снимешь, чтобы выстирать. Как жить-то будет? Ладно, пока мы с тобой живы — поможем. А помрём? Что делать будет? Как жить собирается? — не унимался Тарасов.

Он любил единственную кровиночку больше всех на свете, потому и не мог не тревожиться. Мать же, обладая крепкими от природы нервами, так не пеклась о дочери, хотя любила не меньше. Лишь бы была жива-здорова и человеком достойным выросла. А работа, деньги — второстепенное всё, в жизни не главное.

–Не поступит никуда — устроишь к нам на завод и точка. Не пропадёт, — отчеканила Анна Николаевна.

Жене всё-таки удалось немного успокоить. Ведь и впрямь они с Аней всю жизнь заводу отдали, пользуются уважением, грамоты есть, директор их лично по именам-отчествам знает, когда требуется — подменяют, выходят на работу в чужую смену, если заболел сотрудник или загулял, никогда не отказывают. Ответственные до корней волос работники, так сказать, образцы для подражания. Так что ж и дочке не продолжить семейное дело? А может, тоже на заводе судьбу свою встретит, как и отец с матерью. Да-да, есть хорошие холостые ребята в штате, например, технолог — может, срастётся чего? Тогда у них семейный подряд будет, династия хлебопеков. А может, быть даже и свою пекарню молодые откроют в будущем, малый бизнес станут развивать. Мечты Николая Петровича сразу стали радостными и позитивными. Но всё же решил рискнуть и попытаться устроить дочь получше, за тем и направился к Синютину.

По пути решил заглянуть к жене, предупредить, чтобы не теряла его. Рабочая смена уже закончилась, супруга будет ждать, когда зайдет муж, и они вместе отправятся домой.

Ани на месте не оказалось. Обойдя механизированный цех, Николай её так и не встретил. Подтягивалась новая смена. В цех вошла молоденькая девушка с лимонным выражением лица, на ходу повязывая косынку, неприветливо бросила Николаю: «Здрасьте», будто блохастой собаке обглоданную кость. Она работала около двух лет, из которых уже раз шесть собиралась увольняться. Не нравилась ей тяжёлая и скучная работа укладчицы на заводе, таскалась сюда от безысходности, больше никуда не брали.

–Где Анна Николаевна? — строго спросил Тарасов, девушка ему не нравилась, церемониться с ней не хотелось.

–С бабами в раздевалку ушла. У нашей укладчицы хату вчера вынесли, они пошли подробности разузнать, — простовато ответила девица и уставилась в ожидании дальнейших расспросов, поговорить она любила, особенно обсудить кого-нибудь.

Больше вопросов у Тарасова не было. Он с раздражением посмотрел в сторону коридора, затем медленно с каким-то несвойственным ему презрением оглядел с ног до головы девушку и вышел прочь.

Продолжать искать жену Николай не собирался, надо выдвигаться по своим делам. Покинув трехэтажный производственный корпус, отправился в соседнее административное здание, прогрессивно обшитое акриловым сайдингом и инновационным пластиком. Здесь с комфортом расположилось начальство завода — директор, заместители, юрист, а также находился фирменный магазин и буфет. Между зданиями пролегли гаражи-мастерские и склад бестарного хранения муки. Мысленно ругая на чём свет стоит неприятную девицу, Тарасов чуть не угодил под кабину муковоза. Предупредительно долгий гудок, настоятельно требовавший пропустить махину по мощности рядом не сравнимую с человеком, буквально вырвал его из-под колес. Шофёр с перекошенным от злости лицом бешено потряс кулаком в открытое окно, грубыми матерными словами выражая негативное отношение к беспечному поведению мужчины.

Войдя в холл администрации, Николай миновал пост охраны и, поворачивая направо по коридору к кабинету Синютина, услышал, как грозно грохочут каблуки его туфель от резких ударов об мраморный пол. Поняв, что нужно унять раздражение, мужчина остановился и несколько раз глубоко вдохнул. Сейчас нервы ни к чему.

Николай Петрович громко выдохнул у двери начальника отдела кадров и, кротко постучав, осторожно приоткрыл царговую дверь, стильно декорированную продольными стеклянными вставками.

–Можно, Павел Александрович? Здравствуйте.

–Заходите, Тарасов, здравствуйте. Чем обязан?

Синютин сидел за новеньким столом, казалось, до самого потолка заваленным служебными бумагами и канцелярскими папками. Короткие пухлые пальцы крепко сжимали тонкое ушко дымящейся чашки ароматного кофе. Он совсем забыл, что к нему на разговор зачем-то напрашивался Тарасов. Выпив кофе, Павел Александрович собирался съездить в поликлинику на приём к кардиологу. Сердце барахлило уже давненько, но дел по горло — заняться собой времени не хватало. Кадровик на хлебозаводе работал всего около года, после того как по личным мотивам уволился с предприятия дорожного хозяйства. Про Тарасова наслышан — добросовестный сотрудник и хороший человек, но сам прикипеть к нему по понятным причинам не успел. Поэтому хотелось побыстрее закончить ещё не начавшийся разговор и выдвигаться по своим делам.

–Рад встрече, — соврал Синютин и, привстав из-за стола, протянул приветственно руку. — Какое дело у вас ко мне? Всегда готов помочь одному из лучших сотрудников. Отпуск нужен, наверное?

Тарасов тёплой встречей приободрился — добрая примета.

–Павел Александрович, тут такое дело. Дочка у меня школу оканчивает в этом году, вот голову ломаем с женой куда поступать, — от волнения Тарасов обычно всегда немного заикался. — Мечтаем, чтобы за столом работала, как вы. А не пахала без рук и ног, как мы с матерью.

Договорив фразу, Николай Петрович понял, что планировал-то он совсем другое объяснение. Но, видимо, перенервничав и обрадовавшись, будто родственной встрече с начальником, стал излагать то, что внутри накипело.

Кадровик внимательно выслушал, немного изменившись в лице, когда упомянули его самого, быстро кинул взгляд на часы и, понимая, что немного опаздывает, с нетерпением произнёс:

–Голубчик, рад за вас! Дочь взрослая — это хорошо, ваша опора. Она же одна у вас, если мне не изменяет память? А собственно, чем я могу вам помочь? — непонимающе пожал плечами начальник. — Выбор учебного заведения и будущей профессии — дело ответственное. Только сам выпускник может разобраться, куда его тянет. К какому берегу его кораблю пришвартоваться, так сказать.

Николай Петрович кивал и улыбался, мол, всё верно, согласен. Он уже весь вспотел от серьёзности разговора, сердце заходилось в волнении, но всё же чувствовал — цель уже близка.

–Павел Александрович, вот сейчас все учатся на экономистов, менеджеров, юристов, финансистов. А чтобы на работу устроиться, нужен блат. Так вот, я тут покумекал, Мы с Аней здесь на хорошем счету, небось, наслужили себе на просьбу небольшую? Может, дочь наша отучится на бухгалтера или на экономиста, а вы её возьмёте потом в штат? Только нам нужно, чтобы точно место было. А то вон у нас соседка отучилась пять лет, работу не нашла по специальности и положила диплом на полку. А зачем такое нужно?

Закончив мысль, он уставился на Синютина, с надеждой на понимание, на шее предательски судорожно дёргалась жилка.

За годы работы начальником отдела кадров Синютин порядком устал от просьб об устройстве на хорошо оплачиваемую и непыльную работёнку. Бывало, приведёт директор какую-нибудь дамочку, чью-то протеже, отдаст приказ: «Подобрать место», и ломай голову, куда барышню пристроить, чтобы ей было не скучно и чтобы не уставала сильно. Зарплата само собой должна быть достойная. Одно дело, когда помогаешь человеку, который в будущем поможет тебе. Но связываться с людьми подобными Тарасову желания не возникало. У Синютина очередь на три места вперёд в бухгалтерию и в отдел сбыта. А здесь человек внаглую прёт, ещё и каких-то гарантий требует. Неужели он всерьёз считает, что имеет блат в лице кадровика? Смех да и только.

–Николай Петрович! — с огромным трудом вспомнил Синютин название смешного волнующегося объекта с умоляющим взглядом и состроил удивление: — Голубчик! Какой блат? О чём вы говорите? Грамотные кадры, достойные специалисты — всегда нужны любому предприятию!

Он сам себе не верил, но отвечать что-то нужно было, а потому продолжил:

–Но, позвольте, разве это вы должны решать, куда пойти учиться и где работать в будущем вашему ребенку? Я понимаю, вы волнуетесь. Но подумайте, пристроите вы её в вуз, который сами выберете, а, может, ей не понравится? И будет девочка ходить туда как на каторгу. А потом с горем пополам отмучается, отучится и скажет: «Не хочу я быть экономистом, хочу учителем трудиться. Вы мне всю жизнь испортили». И что тогда?

Синютин выжидающе смотрел на оппонента, но как только тот слегка приоткрыл губы, видимо для ответа, продолжил:

–Да и какие гарантии я могу вам дать? Пока ваше чадо получит профессию, меня уже, может, на белом свете не будет…

Начальник невесело засмеялся и опять, уже открыто, посмотрел на часы, при этом подумав: «Буду на кого попало своё драгоценное переводить — точно не будет. Тьфу, тьфу, тьфу. Надо закругляться с этим простофилей».

–Всё меняется очень быстро. Сегодня так, а завтра по-другому. Извиняйте, голубчик. На данный момент я вам помочь не в силах, — Синютин развёл короткими руками. — Вот когда получите диплом, милости просим. Будет место — с великой радостью примем в штат. А пока, голубчик, мне нужно к директору, ждёт меня. И хотелось бы заметить, за столом я не сижу, а работаю. И работа моя ничуть не легче вашей. Вы взялись рассуждать о том, о чём не имеете представления. Прошу извинить.

Синютин поднялся. Сначала взял в руки рабочий портфель, затем опомнившись, принялся тщательно перебирать бумаги на столе, будто куда-то запропастился один из необычайно важных документов, и найти его требовалось в срочном порядке. Весь вид красноречиво выражал — разговор окончен.

Разочарованный и поникший Тарасов побрёл обратно в производственный цех за женой. Не на такой итог он рассчитывал, наивный человек. Представлял, как обрадует Аню уже зарезервированным местом для Сашки. Ладно, что ж теперь. Синютин же не отказал. Просто сказал, что обещать не может, а когда диплом будет на руках — устроит. Но настроение всё равно упало, как-никак, ожидания не совпадали с реальностью.

Анна Николаевна, увидев мужа, заспешила на встречу:

–Ты куда пропал? Я тебя потеряла…

–Насплетничалась? Пошли домой. Устал сегодня, как чернокожий раб. Спать хочу больше всего на свете.

По дороге зашли на маленький рынок, купили немного говядины и подсолнечного масла. Анна, держа мужа под локоть, выглядела тоже заметно уставшей. Ночные смены с возрастом даются всё сложнее — заметны тёмные круги под глазами, и ноги устало плетутся, не успевая за размеренным шагом мужа. Когда-то эту женщину Николай полюбил с первого взгляда и даже представить не мог, что чувство будет взаимным. Она стала его единственной радостью. А после рождения дочки радость увеличилась вдвое. И больше всего на свете мужчина хотел, чтобы глаза его любимых девочек светились от счастья.

Николай был ребенком долгожданным. Мать говорила:

–Я тебя вымолила и выплакала.

Родители, Галина и Пётр, ждали ребёнка целых семнадцать лет. Поженившись двадцатилетними, надеялись обзавестись большой семьёй, крепкой и дружной. Но прошёл год, другой, а детей не было. Мать Петра, женщина с жёстким характером, подстрекала искать другую женщину. В том, что нет ребятишек, жестоко обвиняла сноху, считала — не стоит сыну калечить себе жизнь и оставаться из-за неё бездетным. Но отец не собирался бросать мать. На все осуждения отвечал:

–Мы всего лишь люди. Мы ничего не можем изменить.

Галина стыдилась себя, считала ущербной. В этом ей давно помогли убедиться окружающие. Она горько переживала постоянные упрёки не только от свекрови, но даже и от совсем посторонних. А людей, готовых кольнуть больнее бедную женщину, всегда хватало предостаточно, как будто доставляла удовольствие чужая беда. В это время огромную помощь оказывал муж — всегда спокойный, готовый заступаться и поддерживать супругу.

Когда неожиданно к уже отчаявшейся Галине пришла беременность, семья и окружающие приняли недомогания на ранних сроках за быстроразвивающуюся опасную болезнь. Но женщина уже чувствовала, случилось то, чего они ждали с мужем и на что надеялись долгие годы. Когда предположение подтвердилось, будущая мать на радостях напекла пирогов: с яблоками, капустой, рыбой, которую Пётр наловил сам, и угощала всех желающих прямо во дворе. Удивлённые соседи пытались докопаться — к чему приурочено расточительство, но Галина только скромно улыбалась и отводила счастливые глаза. Будущие родители до последнего, сколько могли скрывали интересное положение, боясь спугнуть счастье.

Аист принёс пухленького мальчика, с довольно миролюбивым характером, позволяющим родителям наслаждаться ночью снами. Галина наконец-то получила признание и была с распростёртыми объятиями принята в компанию уже опытных матерей. А те изо всех сил бросились помогать и подсказывать «молодой» неумёхе: как правильно кормить, мыть, понимать и, конечно же, лечить новорождённого.

Вот тут и началось. Тётки да мамки в каждом нежном вздохе или в кротком молчании, в мягком движении или в сонном покое пытались уловить дурные отклонения в здоровье маленького Коли. Логика была проста — женщина в столь позднем возрасте не может родить полноценное здоровое дитя. Галина же, само собой, души не чаявшая в своём бесценном малыше, боясь не заметить или случайно пропустить по неопытности первичные симптомы возможной болезни, покладисто, с благодарностью прислушивалась к помощницам. Чтобы ребенок не простудился, даже летом его кутали теплее, потому как женщины единодушно сошлись во мнении — у маленького Коли пренепременно обязан быть слабый иммунитет. Мать видела, ребёнок вялый и потеет, но запуганная так называемыми «учителями», всё равно боясь застудить, и со временем превратилась в курицу, трясущуюся над цыплёнком.

Выходя прогуляться с сыночком, немолодая пара молодых родителей слышала вслед смешки местной малолетней шпаны: «Бабка с дедом Колобка по сусекам намели». В спины летел глумливый хохот, но Галина и Пётр, философски размышляя, предпочитали не связываться — за правду не бьют, как говорится.

Позже у немного подросшего Коли заподозрили пищевую аллергию. Бабке вдруг стало казаться — внук немного отекает и чешет щёчки. Врач ничего страшного не обнаружила, но бабка всё равно настаивала, почему-то считая, что причиной болезни стало нечто съедобное. Так Колю посадили на диету. Сначала из рациона пропали конфеты и пряники, а позже, когда бабка увидела улучшения, исчезли хлеб и макароны. Без этих продуктов розовые щёки пухляка быстро сдулись, а глазки стали грустными.

В первый класс Коля пошёл, напялив на нос объёмные очки с толстыми линзами. Взрослые посчитали — природа не одарила первоклашку острым зрительным аппаратом, а организму нужно помогать. Очки мешали, всегда не вовремя спадали с носа, ребята дразнили, подавляющее большинство девчонок тоже, остальные внимания не обращали совсем. Но самое ужасное, зрение и впрямь стало портиться.

Самым болезненным стал запрет на активные игры, когда лет в девять у Коли обнаружили новый недуг — детский остеохондроз. Воспрещалось играть в мяч, бегать, не могло быть и речи о том, чтобы залезть на дерево и уж тем более (вообще страшный сон матери) — спрыгнуть с него. Мать боялась, что во время весёлой игры с мальчишками его могут толкнуть, и, ударившись, сын навсегда останется инвалидом. Как только мальчик не пытался объяснить — у него не болят ни спина, ни руки, ни ноги, ни даже уши, мама была непоколебима. Галина свято верила в свой материнский долг, который старалась исполнять на полную катушку ответственно. Уже являясь немолодой женщиной, сама нажила предостаточно болячек и, опираясь на собственный опыт, надеялась предугадать любой недуг ребёнка, больше всего на свете боясь, чтобы с Колей не случилось худое. Повзрослев, Николай понял мать, страшащуюся осуждения родственниц и соседских мамочек, дико уставшую от издевательств за годы бесплодия. Она просто стремилась стать не хуже других. И она очень хотела, чтобы её признали хорошей матерью. Но вот только окружающие так и не смогли принять поздние роды Галины и считали всего Николая одной сплошной болезнью.

В подростковом возрасте друзей у Николая не было, болезненного паренька избегали ровесники, им было попросту неинтересно с ним. Да и сам Коля вырос замкнутым и стеснительным. В свободное время развлекал себя чтением, ставшим любимым занятием. Читал всё: романы, басни, стихи. Книги, попавшие в руки, становились лучшими друзьями, перечитывались по несколько раз, а отдельные, особо понравившиеся отрывки — заучивались наизусть. Он даже пытался сам что-то рифмовать и сочинять, но получалось как-то нелепо.

Иногда в гости приходили сестра отца с сыном Денисом, проживающие неподалёку, на соседней улице. Денис рос мальчиком хулиганистым, непослушным, но его визиты вносили хоть какое-то разнообразие в скучную жизнь Коли. Мальчишки вместе выходили прогуляться, Галина при этом не советовала сыну покидать пределы двора без важной надобности и впадала в переживания, если, выглянув в окно, не находила его в своём поле зрения.

Однажды Денис и Коля сидели в чужом дворе на деревянной лавке с коряво выцарапанными кем-то инициалами «Р+Т». Парням было тогда лет по семнадцать, у Дениса уже пробились усы, и он частенько горделиво хвастался признаком взросления перед Колей, у которого ещё даже лёгкий пушок не тронул нежную кожу.

–И я не заметил бабку, не успел среагировать и, вместо того чтобы затормозить, закрутил педалями ещё жёстче, да как въеду в неё со всей дури, — Денис громко смеялся и чесал себя за ухом. — Прямо в её толстый зад велосипедом и влип!

От смеха на глаза Дениса накатились слёзы. Безумно довольный приключением, случившимся накануне, он пытался развеселить им и двоюродного брата:

–А бабка Нюрка с бидоном молока была! Она как шмякнется об землю и бидон этот вместе с ней. Молоко по двору растекается, а я от хохота не могу на велосипед запрыгнуть, — Денис начал потихоньку икать. — Так вот, бабуся повернулась да как хрясь мне бидоном этим! Я только башку успел увернуть, повезло — ловкий! Я быстро транспорт в руки и драть оттуда — цепь-то слетела, надо ж делать, без цепи не поедет вещь. Пришлось на спиняку велик закинуть! А карга старая не унимается, вслед мне орёт, мол, я скотина. А я бегу и на мне мой велосипед едет! Вот умора!

Денис бабку Нюрку терпеть не мог с детства. Чем конкретно она ему не угодила, объяснить было сложно даже самому пацану. Но Коля слышал историю о том, как маленьким Денис украл у бабки рубль, и с тех пор мир этих двух людей не брал.

Коля над историей не смеялся, старушку ему было жалко. Должно быть, женщине было очень больно и досадно, ещё и понесла убытки — целый бидон молока пропал. Парень, задумавшись, смотрел в одну точку перед собой и водил мыском ботинка по земле.

Вдруг громкий хохот брата прервал девичий голос, исходивший из окна сверху:

–Ты чего здесь грохот развёл? Сам вроде щуплый такой, а смеешься так, что у меня стены в доме трясутся.

Парни дружно подняли головы вверх. Из открытого окошка выглядывало прехорошенькое и очень строгое лицо девушки. Красивые брови изогнулись в недовольстве, а искрящиеся негодованием умные глаза метали молнии в ожидании ответа. Одной рукой приглаживая небрежную рыжеватую косу, а другой — твёрдо упираясь в подоконник, девчонка рассматривала возбудителей спокойствия.

–Привет, Наташка! — махнул рукой Денис и сладко улыбнулся: — Ты всё хорошеешь! Смотри, женюсь на тебе! А я вот развлекаю брата рассказами о своей молодой жизни, кипящей поразительными событиями. Хочешь послушать? Рассказы смешные, обхохочешься!

–Чего же не смеётся твой брат?

–Он немного дубоватый, не видишь, что ли, Наташ?

–А мне что-то кажется, что это ты дубоватый и рассказы у тебя соответствующие, — девчонка хмыкнула. — Где же это видано, над женщиной пожилой издеваться?

–А я-то что? Она сама, — Денис потупился.

–Девушка права. Ты вёл себя недостойно, — услышал свой голос и сам удивился этому Николай.

–Чего? — Денис болтал головой то вверх на Наташу, то на внезапно заговорившего брата.

–Вот-вот, слушай, что тебе брат толкует. Тебе ещё поучиться у него нужно. Уже такой взрослый, а ума нет, — и Наташа исчезла в окне.

–Подумаешь, тоже мне. Нет у вас чувства юмора и не надо. Найду других ценителей отличной истории из жизни, — и Денис вновь расплылся в улыбке до ушей.

А мысли Коли были уже где-то на уровне второго этажа старенького деревянного дома. Наташа, на две минуты мелькнувшая в его жизни, внесла в неё больше, чем все прочитанные за долгие годы книги. Он не слышал, что говорил ему брат-хулиган, он слышал только вдруг ставший пленительным запах сирени под этим окном. Глаза с надеждой смотрели на окно, вот бы ещё хоть на секундочку увидеть это милое и такое сердитое лицо. Коле даже захотелось самому прокричать какой-нибудь вздор, лишь бы услышать вновь мудрый голос. Пусть голос отчитает его, пусть поругает, лишь бы только вновь звучал. Но на такую вольность Коля так и не решился и только тоскливо бросал короткие взгляды при каждом шорохе со стороны дома. Когда же брат предложил пойти по домам, Тарасову больше всего на свете захотелось остаться одному на этой лавочке и ждать чего-то, совершенно не понятного, чего именно.

На следующий день Коля, отправившись по просьбе матери в магазин, свернул вроде бы ненароком, просто с прогулочной целью в чужой двор с уже знакомой лавочкой под сиренью и к своему неописуемому счастью узрел желанное прекрасное видение. Ничего не подозревая, девушка бойко развешивала бельё на улице. Увидев Николая, сначала колко, небрежно взглянула, а затем неожиданно улыбнулась.

–Привет. Денис и впрямь твой брат?

Оробевший от чистого, нежного голоса Коля не сразу понял, что девчонке надо бы что-то ответить. Он смотрел на то, как она по одному берёт из алюминиевого таза полотенца и наволочки, а потом внахлёст подсаживает на тугую верёвку.

–Брат двоюродный, — только и смог вымолвить уже влюбленный по уши паренёк.

Он ещё много чего хотел бы рассказать Наташе — про то, что читал в книгах, про то, о чём слышал, и о том, о чём думал этой ночью. Но не мог. Он позабыл все слова, все до одного. И голос… Его голос не мог прорваться, его сдерживал засевший в горле колючий ком. Как будто голоса никогда и не было. Будто Коля всегда только и мог, что молчать, и рассеянно хлопать ресницами. И смотреть на эту девчонку с выбившимися рыжими прядками из густых кос, обрамляющими раскрасневшееся от работы красивое лицо.

–Я вижу, ты парень хороший. Не нахватайся, смотри, у братца своего. А то он ещё тот разбойник. Взбучку бы ему хорошую устроить! — договорив, Наташа подхватила таз и ещё раз, на прощание улыбнувшись, молчком исчезла за дверью подъезда.

С того самого дня Коля частенько стал прогуливаться по милому сердцу дворику. Куда бы он ни шёл, маршрут прокладывался под окнами Наташи. Иногда он встречал девушку, она махала ему рукой и здоровалась. Именно этот взмах, этот невинный жест девчонки (но не простой девчонки, а той самой, из-за которой хотелось днём и ночью сидеть под окнами и ждать неизвестно чего), именно это краткое приветствие юный, неопытный Коля принял за взаимность. Наташа была единственной девочкой, заметившей невзрачного парнишку. И в благодарность он готов был на всё ради возлюбленной.

Конечно, парень понимал — мало просто здороваться, но сам он не решался заговорить, да и не знал даже, с чего начать. А вдруг скажет что-то не то, а она не поймёт его и уйдёт. Что тогда? Страх мешал соображать. Что может быть интересно девушке? Коля не знал, но продолжал верить в то, что между ним и Наташей есть связь незримая глазу. Ведь именно она рассмотрела — он хороший человек, она сама так сказала. А разве это не симпатия? В понимании Тарасова этого было вполне достаточно для взаимного чувства, которого он ждал от девушки. И больше не нужно ничего. Коля стал ждать момента, который решит судьбу. Рано или поздно он настанет.

Частые визиты в чужой двор не остались незамеченными. Однажды Коля, уже устроившись работать на хлебозавод, шёл вечером с работы, таща в руке авоську. Как всегда надеясь увидеть Наташу, он не заметил, что дорогу ему преградили двое мужчин. Всматриваясь в окно, Николай случайно толкнул плечом одного из встречных и в ответ получил сильный хлопок по спине. Растерявшись, собрался извиниться, но услышал враждебно-настроенный тон:

–Эй, очкарик, не видишь, куда прёшь, что ли?

Николай замер. Рука, агрессивно похлопавшая его по спине, так и осталась на ней, не позволяя двигаться дальше. Принадлежала она крепкому молодому мужчине примерно одного возраста с Колей. Он смотрел наглыми глазами, прикрытыми кепкой-хулиганкой, и густо дымил папиросой прямо в лицо обомлевшему парню.

–А может, ты нас не уважаешь просто? Ты как думаешь? — мужчина повернулся к своему спутнику.

–Надо наказать заморыша, — усмехнулся второй, бритый налысо и на две головы ниже первого.

–Чего ты такой кровожадный, Гера? Сразу наказать, — сигарета разъедала глаза Николаю, но инстинкт самосохранения подсказывал, лучше помалкивать, пока его не спрашивают. — Может, человек как раз хотел извиниться, правда?

Он выжидающе глянул на Колю.

–Да, конечно, — запинаясь, пролепетал Коля. — Я вас не заметил. Прошу меня простить.

Николай двинулся было идти, но стальная хватка держала за шиворот.

–Не заметил? Гера, мы оказывается с тобой незаметные, — глаза первого стали на секунду удивленными, он не отрываясь всматривался в лицо напуганного парня.

–Мусора бы лучше нас не замечали, — заржал Гера, вальяжно опершись об угол дома, он держал руки в карманах, во рту гонял из стороны в сторону спичку, и, казалось, этот разговор его абсолютно не интересовал. — Пошли, Чёрный. С него всё равно взять нечего.

–Ты несправедлив, Гера. И как всегда очень жаден. Почему мы должны с него что-то брать? Мы же можем его и чему-нибудь научить. Верно? — Чёрный обращался уже к Коле. — Как тебя зовут, пацанчик?

–Николай.

–Николай, понимаешь, ты нагрубил уважаемому человеку, то есть мне. Толкнул меня, не заметил, может, ещё какая тупость у тебя в голове затаилась, я это сейчас выяснять не буду, потому что в очень хорошем настроении, — Чёрный расплылся в улыбке. — Поэтому я приму твои извинения. Но ты же взрослый человек, ты же понимаешь, извинения на словах — допустимы для детей. А я приму извинения скромным подарочком. Пара червонцев успокоит мою гордость. Разумеешь?

У Коли в кармане было всего двадцать копеек. Всю зарплату он отдавал матери, оставляя немного себе на обед и на проезд. Он согласно кивнул, связываться с этими ребятами желания не было и сил тоже, достал мелочь и, молча разжав кулак, протянул Чёрному.

Чёрный, сузив глаза, с насмешкой смотрел то на мелочь, то на Колю. Подкурив ещё одну папиросу и снова выпустив густой удушающий дым напрямую в лицо, повернулся к Гере:

–Это он нам на мороженое выдал.

–Дай, Чёрный, я ему выдам по почкам, и отчаливаем, харэ тут светиться, в натуре, — предложил Гера.

–Жалко мальчика, — примирительно ответил Чёрный, и у Коли появилась надежда, что трогать действительно его не будут.

Но неожиданно Чёрный со всей силы ударил снизу по распахнутой ладошке с мелочью, следующий удар пришёлся в живот. Копейки взмыли вверх. Жгучая боль в районе грудной клетки раздвоила тело пополам. Несмело выставив руки вперёд, Коля пытался хватать губами кислород, будто выброшенная на сушу рыбёшка, очки слетели на землю, сама же почва плыла и казалась совсем близко к лицу. Ещё немного, и он упадет, и тогда его добьют ногами, нужно выстоять, не упасть. Над ухом слышался голос Чёрного:

–Что за люди, с ними по-хорошему, а они так и норовят нахамить. Вот как с такими разговаривать?

–Гасить таких надо сразу, — высказывал мнение Гера. — Только время зря потеряли.

Как только Колю отпустил спазм, не успев ничего сообразить, он получил следующий удар. Этот удар был сильнее и сбил парня с ног. В ушах звенело, но всё же он отчетливо слышал голос Чёрного:

–Деньги завтра принесёшь в это же время прямо сюда. Можешь и не приносить, конечно. Но тогда я сам тебя найду и больше по-дружески с тобой разговаривать не буду. Понял? Ещё двинуть тебе или ты не совсем тупой?

–Понял, — выдавил Коля. — Принесу, не тупой.

Коля не обманул и на следующий день после работы принёс двадцать рублей. Гера и Чёрный ждали в тёмной арке. Забрав деньги, Чёрный вплотную подошёл к Коле. Он снова курил папиросу и выпускал едкий дым в глаза. А после того, как докуренная папироса упала на землю, на Колю посыпались один за другим тумаки. По лицу не били, наверное, позже думал Коля, чтобы не было синяков на видных местах. А вот ноги и спина получили по полной программе. На следующее утро тело болело и ныло. Но самое ужасное заключалось в том, что на прощание бандиты бросили фразу: «До встречи», и Николай понял, теперь от этих «друзей» избавиться будет нелегко. Да и брат Денис подтвердил:

–Не повезло тебе. Чёрный за кражу уже отсидел, а Гера неизвестно откуда взялся, неместный вроде. Будешь теперь им постоянно деньги носить. Но они тебя всегда бить не будут, не бойся, это в воспитательных целях откатали, чтобы ты понял — они не шутят. Видят, что ты слабый, вот и привязались, — Денис успокаивал как мог. — В милицию нет смысла идти, не поможет. Могут и завалить за такое. Так что, брат, судьба у тебя такая. Смирись.

Мириться не хотелось, но драться Коля не умел, выхода не было. Как и предостерегал Денис, хулиганы повадились вымогать деньги у слабого парня. Улизнуть возможности не было, они ждали его после работы. Чёрный постоянно проделывал одну и ту же процедуру, набирал полные легкие папиросного дыма и выпускал в лицо. При этом Коля видел его озлобленный взгляд через туман дыма. Он смотрел на него, будто загипнотизированный кролик на удава, не в силах отвернуться и точно знал, за этим дымом его ждут безжалостные побои — болючие до рези в глазах и обидные до безмолвных рыданий.

С этих самых пор Тарасов ненавидел сигаретный дым, он вызывал в нём дикий страх.

Даже когда Чёрного прирезали в пьяной драке, а его постоянный спутник Гера пропал так же внезапно, как и когда-то появился, Коля не смог избавиться от парализующего страха перед курящими людьми. В этих людях он частенько видел своих мучителей, которых до ужаса боялся, но не мог противостоять. С возрастом страх улетучился, но ненависть к сигаретам осталась навсегда.

К Наташе Коля так и не решился подойти. О своей влюбленности даже Денису не смог довериться. Но в душе обманывая сам себя, наивный парень продолжал верить — его чувство не одиноко и когда-нибудь Наташа сама сделает шаг навстречу, как в тот день, в который первая заговорила с ним. Даже когда Наташа вышла замуж, родила двоих детей и уехала из города, Коля всё равно считал, что любит она только его, просто не смогла, как и он, найти нужных слов. Глупая любовь сыграла злую шутку. Прождав Наташу много лет, Николай не мог устроить свою личную жизнь. Он считался хорошим работником, не пил, не курил, обладал доброй душой и лёгким нравом, но девушкам не нравился. За годы холостяцкой жизни его пытались сводить с женщинами, но все попытки оказались тщетными. Наташа даже спустя годы оставалась его идеалом, а другие женщины попросту не дотягивали до столь высокого мысленного пьедестала.

Родители давно уже отчаялись погулять на свадьбе сына. Мать умерла, за ней следом ушёл и отец. Николай остался в одиночестве. А когда в 41 год Николай Петрович на своём заводе случайно познакомился с новенькой сотрудницей, моложе его на двадцать лет, никто, включая самого Николая, и представить не мог, что это знакомство перерастёт в семью.

Николай влюбился в Аню, как только увидел. Она не была похожа на любовь всей его жизни Наташу, но своей чистотой и загадочностью покорила закоренелого холостяка. Николай Петрович был несказанно удивлён и счастлив от того, что молодая девушка, долго не раздумывая, ответила взаимностью. А после рождения дочери Николай понял — лучшей доли для себя он и желать не мог. И жизнь его сложилась более, чем удачно.

3

Девчонки почти подошли к школе, ещё минутка и на месте. На углу Тарасова сменила траекторию и вместо дорожки к школьным дверям выбрала тропинку, уводящую к гаражам и хоккейной коробке.

— Я схожу подымить.

Сашенька кивнула:

— Не опаздывай, журнал не забудь взять и обувь вымой. Ты обещала.

— Точно, надо не забыть взять журнал.

Старенькое трехэтажное здание средней общеобразовательной школы №14 каждый день принимало в свои педагогические объятия ребят разных возрастов, характеров, взглядов. Между прочим, именно здесь много лет назад грыз гранит науки нынешний глава города. Правда, его портрет на доске славы почётных граждан города не висел, убрали и спрятали подальше, после того как озорник из девятого класса подписал нецензурную брань и подрисовал рога. Директор посчитал, нужно быть скромнее, не стоит выставлять заслуги напоказ, и доску забросили зарастать пылью на школьный чердак за ненадобностью, по-видимому, кроме главы города, почётных граждан школа больше за свой век не выпустила. Ежегодно выталкивая из дверного проёма во взрослую интересную жизнь едва оперившихся парней и девчонок, строгая, но такая душевная школа, провожая их прощальным звонком, всегда надеялась, что эта новая жизнь сложится счастливо и удачно.

Быстренько перекурив, частым шагом Саня неслась в учительскую. В школе было как-то непривычно тихо, видимо, и ученики, и учителя уже в блаженстве расслаблялись перед праздниками, никому не хотелось напрягать организм — шуметь или громко разговаривать, все мирно затаились в предвкушении длинных выходных. В учительской нужно было взять школьный журнал. После нового года, в начале третьей четверти, классная руководитель назначила Тарасову старостой в классе. Как только девчонка не пыталась откреститься от новой почётной должности, классуха была неумолима. Педагог считала, именно так Тарасова воспитает в себе необходимые для будущей жизни качества, например, ответственность, дисциплинированность. Саня же вела непрерывные споры, твёрдо уверенная в том, что различных замечательных качеств у неё и без того выше крыши и что есть в классе более нуждающиеся индивиды. И всё-таки, не сумев доказать своей правоты, смерившись к четвёртой четверти с позорной (по её мнению) участью, старалась не забывать носить журнал из кабинета в кабинет и выполнять мелкие поручения классной.

Дверь учительской была немного приоткрыта. В образовавшуюся щель Саня увидела сидящую у окна Овчаренко Тамару Михайловну. Учитель, оперев голову на руку, умиротворённо, с ангельским выражением лица (такое выражение Саня впервые видела надетым на биологичку) смотрела на улицу. Овчаренко, вопреки стереотипам, была нетипичной биологичкой. Никто не рискнул бы назвать её занудой или заучкой. Тамара Михайловна имела острый язык, которым могла хлыстнуть оппонента, если на то имелась заслуга. Среди учеников имела репутацию здравой училки. Просто так ни к кому не цеплялась, только по теме. Она хорошо понимала и чувствовала сложный подростковый характер, могла без проблем войти в доверие и при необходимости помогала «развести ситуацию». Нарываться на Овчаренко считалось в школе дурным тоном, потому что в приступе гнева она начинала сыпать правду направо и налево. Правду же про себя слышать особо никто не желал, так как зачастую тётка-правда зла и обидна.

Тарасова надеялась тихонько прошмыгнуть в кабинет, забрать классный журнал и осторожно, чтобы не заметила классная, на цыпочках ретироваться.

Погруженная в сладкие грёзы о предстоящем лете учитель даже не заметила наблюдения за собой. Мысли её были далеко, и только чуть скрипнувшая дверь вернула на грешную землю. Повернувшись на этот тихий звук, Овчаренко увидела крадущуюся и пытающуюся остаться незамеченной свою «зубную боль». Именно такую ассоциацию вызывала у неё ученица Тарасова.

— Тарасова, здравствуй. На ловца и зверь бежит. Стоять, бояться.

Ангельское выражение в сей момент сменилось на сердитую физиономию. Саня замерла на месте, широко улыбаясь, будто неописуемо счастлива встрече с учителем биологии:

— Здрасьти, Тамара Михайловна. Я за журналом.

— Сюда иди. У меня к тебе что-то столько вопросов накопилось, прям мо́чи нет, хочу ответы узнать.

В голове у Сани металась маленькая испуганная птичка. По строгому тону Овчаренко не составляло труда догадаться, всего за один-единственный день — воскресенье, в который учитель и ученица не виделись, случилось что-то, пока непонятно — что именно, но явно неприятное, и вследствие случившегося сейчас будет произведён мучительный допрос с пристрастием. Но что уже произошло? К птичке в голове добавился гадкий кисловатый привкус во рту.

— Так мне ведь на урок надо, — вдруг мелькнула спасительная мыслишка. — Опоздаю ещё.

— Не опоздаешь, — уверила классная. — Так вот, Тарасова, ты мне вот что скажи. Кем тебе приходится лень — сестра родная?

Саня замерла в абсолютном непонимании.

Что она несёт? Какая лень?

— Ты почему с субботника сбежала? — повысила тон Овчаренко.

Саня выдохнула, птичка из груди выпорхнула, зря испугалась:

— Ааааа… Так я ж не сбежала. Я ж отпросилась у Маргарины Алексеевны. Ой, то есть у Маргариты Алексеевны. Она вам, наверное, сказать забыла. У меня спина сильно заболела, я пошла домой лечиться.

Тарасова в надежде услышать слова жалости с опечаленным лицом смотрела на учителя. Притворно-наивные глаза заблестели в ожидании сочувствия и понимания.

— А что же ты, бедненькая, у меня не отпросилась? — ехидно поинтересовалась Овчаренко.

— Так я и хотела, а вас не было.

В противоположность успокоившейся Сане, отпустившей испуганную птичку, внутри у Тамары Михайловны бушевала огромная разъярённая птица. Каждый взмах огненных крыльев приказывал разнести ленивую девчонку в пух и в прах.

В последнюю субботу апреля в школе по традиции проводился субботник. Детей попросили одеться похуже, чтобы не жалко было замарать одежду, и разделили на две группы. Одна группа предназначалась для уборки внутри школы: вымыть окна, отшкрябать пол от чёрных полос, протереть стены, а другую — ждала уборка территории.

Сане мысль о любом физическом труде не улыбалась никогда, но признаваться в этом даже самой себе было стыдно. Выходом из ситуации всегда служило одно оправдание — плохое самочувствие. Как только на горизонте маячило какое-нибудь «грязное дело», у Сани, как по волшебству, начинала болеть голова, или спина, или поднималась мнимая температура. Нечто не смертельное, но ужасно противное, мешающее нормальной жизнедеятельности. Тарасова при таких вспышках неожиданной болезни делала переживательно-страдальческий вид, мол: «Мне очень жаль, что я не могу помочь». Вот только ноги, бегущие со скоростью света с места работы, выдавали радость от того, что и на этот раз получилось ускользнуть.

Педагог с почти тридцатилетним опытом работы — Овчаренко, все отрицательные стороны своих учеников выучила давно. И минусы Тарасовой ей были известны наверняка. Тамара Михайловна как могла помогала своим подопечным избавляться от вредных качеств, а подопечные всеми силами старались их сберечь, да еще и приумножить. Тарасова была на особом контроле в субботник. Саня училась в выпускном классе, но как ни старалась Овчаренко припомнить девчонку работающей хоть бы на одном из субботников за все годы учёбы — не могла. Девчонка всегда находила причину избежать коллективной облагораживающей работы. Потому на этот раз классный руководитель во что бы то ни стало решила заставить лентяйку поработать. Лично выдала ей грабли и откровенно наблюдала, как та тоскливо, еле-еле шевеля конечностями, копошит влажную прошлогоднюю листву, прогнившую под снегом и обнажившуюся с приходом тепла. Но стоило Овчаренко на пару минут отлучиться, и Саня прямиком бросилась отпрашиваться у завхоза Маргариты Алексеевны, которую за робость и сливочную мягкотелость за глаза звали Маргариной. Тарасова обратилась по адресу, завхоз бы отпустила и всю школу. По итогам субботника Овчаренко пребывала в тихом бешенстве. Тарасова вновь отвертелась от работы.

В школьной учительской наступила тишина — затишье перед бурей. Учительница пыталась взять себя в руки и не сорваться.

— Саша, ты разве не понимаешь, что своей ленью и враньём делаешь плохо только себе? Ты взрослеешь, скоро тебе нужно будет работать, создавать семью. А как же ты собираешься жить взрослой жизнью? Ты же себе даже обувь не можешь вымыть? — Тамара Михайловна смотрела на кроссовки девочки. — Разве это нормально, в такой обуви девушке… симпатичной девушке ходить? Мама что тебе на это говорит? Она вообще замечает, в каком виде дочь в школу ходит?

— Я как раз хотела помыть в туалете, — звучало снова как враньё, но, как ни странно, это было правдой.

— Дома воды нет, поэтому ты неопрятная ходишь? — грустно язвила учитель. — У нас в классе ни один мальчик в такой обуви грязной ни разу не пришёл. Тебе хоть стыдно? Хоть немного что-то у тебя внутри шевелится, Саш?

Саня кивнула. Стало действительно неприятно, особенно за маму. Она не виновата, она тоже ругала за грязные кроссовки.

— Дальше. Что у нас с последним звонком? Выступление готовите?

Вот на этом месте Саня действительно искренне обалдела.

— Какое ещё выступление?

Овчаренко шлепнула ладошкой по столу:

— Ты меня довести до инфаркта пытаешься, Тарасова? Что значит, какое выступление? То самое, которое наш класс на сцене должен показать любимым учителям, ученикам и родителям. Ты — староста, это твоя ответственность. Нужно придумать сценарий, потом отрепетировать. Время идёт, май месяц короткий. Сейчас праздники, а там, не успеешь оглянуться, и уже последний звонок.

— Да я вообще не умею ничего придумывать. У меня нет фантазии. Пусть кто-нибудь другой придумает. Не моё это.

Саня была готова расплакаться. Она и представить не могла, что можно придумать для праздника.

— Тебе всё тяжело. Всё не твоё, — кивала Овчаренко. — Тарасова, у меня муж каждое воскресенье просит меня лепить ему пельмени малюсенькие, с ноготок. Любит он такие. Так я с утра тесто завожу, фарш кручу и стараюсь, ляпаю их полдня. А он их даже не вилкой, а прям ложкой за десять минут уминает. Довольный такой, говорит: «Скорей бы следующее воскресенье». Понимаешь? Так вот эти малюсенькие пельмешки делать — это не моё. Но я делаю, потому что надо. Вот и чтобы от тебя я больше не слышала, твоё это, или не твоё. Иди и делай то, что тебе положено делать.

Тамара Михайловна взяла в руки громоздкие очки, лежащие с растопыренными душками на столе.

–Разговор окончен. Бери журнал. Иди в класс. После праздников жду от тебя сценарий на последний звонок.

Саня подошла к классу. Через три минуты просторный коридор ликуя огласит резкий звонок, а пока из учебного кабинета доносился весёлый смех одноклассников. Появление Тарасовой осталось незамеченным, все уставились на толстенького одноклассника Толю, который, напялив блондинистый кучерявый парик, нелепо отплясывал прямо у белёсой от мела доски. Ребятам шоу нравилось, слышались одобрительно-поддерживающие возгласы. Толя старался изо всех сил, его частенько обзывали толстым (а то и жирным), и паренёк считал, пусть уж лучше смеются, чем издеваются или не замечают. Саня и Толя уже три года сидели за одной партой. Тарасова, хохоча вместе со всеми, подошла к своему месту. На парте как попало валялись какие-то книги, скорей всего, сосед по парте притащил их зачем-то. Родители Толи занимались торговлей, имели собственные точки сбыта. Классная называла их, шутя, купцами. Паренёк же иногда радовал одноклассников необычными, интересными предметами, то однажды принёс коробку воздушных шаров разных форм и размеров (девчонки от восторга аж расцеловать готовы были Савина), то угощал дорогим швейцарским шоколадом. А как-то раз стены всего кабинета были усыпаны разноцветными лизунами — классная тогда орала дальше, чем видела, слышно было даже на улице.

Дима Петров за соседней партой зря старался напеть иностранную песню, получалось плохо, слов он явно не знал, но и этого было достаточно, чтобы ребята хлопали в ладоши в такт, а Толя продолжал каламбурить.

— Народ, что будем на последний звонок показывать? — прервала шоу Саня. — Времени мало. Надо думать.

— Тарасова, ты староста — ты и думай. Пришла тут, вопросы задаёт, — глядя в упор, с нескрываемой неприязнью ответила первая красавица параллели Лиля Зубарева.

Лиля замерла в ожидании схватки, опершись мягким местом о парту. В изящном изгибе точёной фигурки читалось высокомерие, руки крест-накрест на груди, стройные длинные ноги — в той же позе, губы, чётко обведённые контурным карандашом и покрытые глянцевым влажным блеском, приготовились к словесному бою. Зубарева частенько придиралась к Сане. То её что-то не устраивало во внешности, то в поведении одноклассницы. Признанная самой привлекательной она считала, что обязана всех привести в достойный её взору вид. И действительно, почти все девчонки старались ей подражать и прислушивались к замечаниям — её критика в школе воспринималась на уровне критики главного редактора в глянцевом журнале. Хотя, конечно, не прислушиваться выходило себе дороже. Те, кто осмеливался ослушаться местную королеву красоты, подвергались гонениям и насмешкам. Проходя мимо компании, возглавляемой Зубаревой, взбунтовавшийся обязательно слышал за своей спиной нарочито весёлый смешок или издевательский комментарий: «Где она эту кофту взяла? За мамой донашивает?» или «Она вообще себя в зеркало видела, чурчхела какая-то!», «Чебуратор, тебе уши оттянули на день рождения или за то, что мимо горшка ходишь?». Единицы пытались противостоять, но сила всегда там, где большинство, поэтому приходилось проглатывать обиду и пытаться уживаться с неприятелями. А в другой раз уже старались примкнуть к популярной девчонке и вместе с её товарищами обсуждать кого-нибудь другого.

Популярность и признательность пришли после участия в городском конкурсе красоты. На ежегодный отбор приглашались по одной представительнице старших классов от школ города и учащиеся средних и высших учебных заведений. Желающих было не очень много по нескольким причинам. Одни могли спокойно выпендриваться перед ровесниками, но выйти на сцену им было боязно, вдруг освищут или крикнут из зала в адрес участницы недостойное оскорбление, люди же всякие бывают. Других участие в конкурсе не интересовало, так как эти девочки были и так уверены в собственной неотразимости. А вот у третьих, которые и хотели бы поучаствовать, и не боялись, и грезили о титулах, просто не было денег на участие. Финансы требовались не для того, чтобы купить жюри (хотя, может, и для этого тоже, кто их знает), а для покупки атрибутов необходимых для участия — свадебного платья, костюма для творческого конкурса, купальника, делового образа и платья для финального выхода. А также на мастера по прическе и макияжу, но почти все в целях экономии красились самостоятельно, пользуясь помощью подружек и мам. В десятом классе амбициозная Зубарева уговорила родителей разрешить ей попробовать свои силы. Она с гордостью бегала на репетиции, хвасталась успехами перед подружками и в финале конкурса заняла почётное второе место. Конечно же, по собственному мнению и мнению особо приближенных к королеве, первое место отдали «какой-то девке, вообще даже не симпотной», естественно, незаслуженно. Но и второго с лихвой хватило Лиле, чтобы не снимать воображаемую корону ни днём, ни ночью.

Сане не нравилась красотка Лиля, но открыто враждовать с ней никогда не собиралась. Всё-таки худой мир лучше доброй ссоры. Но Лиля придерживалась другого мнения и никогда не упускала шанса, возвыситься над ближним своим, неважно Саня это или кто-то другой.

Раздался звонок на урок. По расписанию 11 «В» готовился к уроку истории, но учитель почему то задерживался.

— А мне одной это надо? Я одна на последний звонок пойду? Вы дальше учиться собираетесь? — Тарасова пыталась говорить спокойно, но нервы уже начинали подводить, неприятный разговор с Тамарушкой (так ласково называли школьники биологичку) оставил всё-таки осадок.

— Ты ответственная, Тарасова. Вот и отвечай, — Лиля занималась любимым делом, издевалась. — Я не нанималась к вам. Мне за это деньги не платят.

— Что тут думать? Вон Савин в парике пусть танцует. Главное, пива после последнего звонка попить, а концерт мне лично — не интересен, — отмахнулся Чайкин.

У Сани заканчивалось терпение. Похоже, и в правду, никому не было дела до предстоящего мероприятия. Но классную это не волнует, ей принесите и отчитайтесь.

Может, на больничный уйти? — пришёл в голову традиционный выход из ситуации. — Нет. Тогда она меня точно убьёт. Что же делать?

— Саня, да не волнуйся ты, мы вместе придумаем. Все на выходных подумаем и потом обсудим идеи. Правда, ребят? — то зазвучал спасительный голосок дорогой подружки Сашеньки. Волнение Сани от этого уверенного ласкового тембра сразу стало затихать. Как же хорошо, когда есть настоящие друзья. — Можно спросить у прошлого выпуска, чем они удивляли. Или у Тамары Михайловны попросим помощи, пусть подскажет, что можно подготовить. Куда она денется, поможет!

Закончив фразу, Панкратова обнадеживающе глянула на подругу.

— Зачем нам-то заморачиваться, не пойму? Пусть Тарасова думает все выходные, — Лиля твёрдо была настроена поругаться. Сегодня не повезло Тарасовой, от придирок теперь не сбежать.

Как ни странно, провокация сработала. Тарасова повелась на вызов:

— А я могу вообще не приходить на последний звонок!

Саня от напряжения со всей силы хлопнула себя ладошками по бёдрам, сжала кулаки и во все глаза уставилась на Лилю. Обычно дружелюбное выражение лица на сей раз демонстрировало буйное негодование. Желание подойти и стукнуть зазнайку было невыносимо высоко. Класс притих, наблюдая за потасовкой.

— Саш, успокойся, пожалуйста. Не обращай внимания, — Панкратова, не на шутку испугавшись, подскочила к подруге.

— Сань, придумаем мы этот концерт, нашли проблему. Девчонки, делаете из мухи слона, честное слово, — разводил ситуацию Чайкин. — Нашли из-за чего рамсовать. Из-за детского утренника.

По кабинету послышались поддерживающие Чайкина негромкие возгласы и смех ребят:

— Ну, правда, нашли проблему.

— Что к чему вообще ругаются, было бы из-за чего!

— Где вообще историчка-то? Заболела? Может, вообще урока не будет? Первого урока же не было…

Интерес к конфликту угасал, ребята стали обсуждать пропажу учительницы. Лиля победоносно, с чуть заметной усмешкой, блуждающим по лицу взглядом, рассматривала соперницу. Вроде, дело сделано, Тарасову аж потряхивает, ещё чуть-чуть и из ушей пойдёт пар. Но это ещё не всё, Зубарева не чувствовала удовлетворения от конфликта. Лиля состроила обиженное лицо, манерно оглядела Саню, села за свою парту и обратилась к подружке — Тане Малашенко, сидящей впереди неё:

— Как дикарка себя ведёт. Шуток вообще не понимает. Видела лицо её? Я чуть не напугалась. Во сне приснится, трусами не отмашешься.

Малашенко, довольно улыбаясь, кивнула. А Зубарева, повернувшись к Сане, добавила:

— Тарасова, да можешь и не приходить на последний звонок. Мне вообще всё равно, — и через двухсекундную паузу продолжила: — Только, если вдруг пойдешь, кроссовки вымой, пожалуйста.

— Тебе какое дело вообще до моих кроссовок? Тебя это волнует, что ли? — Саня даже не заметила, что уже кричит на весь класс.

А класс вновь притих и наблюдал. После весёлого танца Толи конфликт стал вторым интересным происшествием за утро. Хотя нет, даже третьим, ещё и учительница не явилась на урок. Дети не зря этим утром пришли в школу, будет что мамам рассказать дома. Зубарева с насмешкой посмотрела на жертву собственных нападок:

— Конечно, волнует, — и наигранно ласково добавила: — Кому ты ещё нужна, кроме меня?

Тарасова после разговора с Тамарой Михайловной, расстроенная непосильной дилеммой, совсем забыла про обещание помыть обувь. Но слышать замечания от Зубаревой желания не было никакого.

— Я кому нужна? Маме, Панкратовой, Овчаренко. Вот ещё и тебе? Счастье-то какое! Вам что всем надо от моих кроссовок? Вы чего все на них смотрите? У вас своих нет? Мои кроссовки. Захочу вообще мыть не буду никогда!

Саня возмущённо махала руками, лицо горело, и головой-то она понимала, что Лиля её специально выводит из себя, но ничего с собой поделать не могла. Высказав всё, что думала, под недоумённые взгляды одноклассников она в четыре больших шага оказалась у дверей. Намереваясь немедленно отмыть до кристальной, первозданной чистоты осточертевшие кроссовки, девчонка торопилась в школьный туалет. И уже на выходе услышала тот самый голос, который ей очень хотелось сейчас заглушить и больше никогда не слышать. Лиля, смеясь, бросила вслед:

— Тарасова меня слушается. Рванула ракетой! Тарасова, голову тоже помой! А то недели две не мыла уже!

Вот теперь всё! Финита ля комедия! Теперь Зубарева была полностью довольна собой. Враг повержен, есть чем гордиться. Вместе с Малашенко она заливалась смехом, довольная и счастливая.

Дальнейшее Саня помнила смутно, как в тумане. Как будто голова была чужая, непонятная. Она видела, как к Лиле подошла Сашенька и затолковала про совесть, доброту. 11 «В» гудел словно улей, но слов не разобрать, только монотонный гул.

Тарасова совершенно спокойно развернулась от дверей кабинета и, ни на кого не глядя, подошла к окну. На подоконнике стояли два горшка с комнатными цветами. Совсем неожиданно из глубины памяти в ушах зазвучали слова биологички: «Комнатные растения в школе не только служат для очищения воздуха и создания уюта, но и для того чтобы воспитать в детях трепетное и уважительное отношение к живой природе». Вот! То что надо! Воспитать уважительное отношение к природе. А человек — это верхняя ступень развития природы. Наспех выбрав из фиалки и хлорофитума последний, Саня, неся перед собой растение, со стеклянными глазами подошла к развесёлой Зубаревой. Лиля, увидев перед собой недавно побитого и униженного неприятеля с цветком в руке, онемела от удивления. Она ожидала перепалки, скандала, ссоры, но никак не представляла, что Тарасова в финале подарит ей цветок в горшке. И правильно, что не ожидала. Подойдя вплотную к задире, Саня ловко надела хлорофитум как корону на голову победительнице конфликта. Длинные свисающие листья цветка обрамляли перекошенное лицо королевы красоты, превращая её в Медузу Горгону. Видимо, растение вчера поливали, влажная земля сыпалась на белоснежную новенькую блузочку красотки, превращая в грязное тряпьё.

Саня не чувствовала абсолютно ничего, спокойно взяв сумку, и, позабыв, что даже ничего не успела достать, машинально прихватила одну из книг, выложенных соседом по парте Толей, перепутав с учебником.

— Вот даёт! — смеялись парни.

— Дура, что ли? — кричала Лиля и её поддерживала Малашенко.

В защиту подруги часто щебетала Сашенька, и, что особенно приятно, поддерживал Чайкин:

— Лиль, так-то, ты сама виновата. Что ты привязалась к ней? Нарвалась — получила.

Ступая тяжёлым шагом, который отдавался эхом в ушах в пустом школьном коридоре, Саня обречённо двигалась к туалету. Сейчас она вымоет кроссовки и сделает вид, что ничего этого не было. Надо же, сколько неприятностей из-за невымытой обуви. Девушка никогда не придавала значения таким пустякам, подумаешь, пятно на футболке или мятые джинсы, человека должны украшать мысли и понятия. А трепетное отношение к внешнему виду встречается у эгоистов и пустых людей. Ведь человек, занятый думами о том, что можно сделать доброго, и, что ещё важнее, как это сделать, почти не имеет свободного времени, дела занимают всё пространство и на себя его совсем не остаётся. Саня была полностью убеждена в этой мысли. Правда, дорогая подружка Сашенька выбивалась из этой аксиомы, придуманной Тарасовой. Ведь подружка и добрая, и всегда нарядная, как-то же ей это удаётся? Но Панкратова, скорее, исключение из правил, таких людей, как она, Саня больше не встречала. Они всегда будут подругами, потому что лучше Сашеньки нет никого. Это точно, это вторая аксиома, придуманная девчонкой. Настоящая дружба встречается крайне редко. Многие знакомые девчонки дружили небольшими кучками. Вроде со стороны смотрится хорошо, у тебя всего одна подруга, а здесь — целых три. Но не глупая Саня давно приметила, что в такой дружбе хватает и подлости. Пока ты отсутствуешь, обсуждают тебя, стоит тебе появиться, как ни в чём не бывало обсуждают ту подругу, которой сейчас нет рядом. Чем больше подружек, тем путаней и коварней женская дружба. Частенько сердечные друзья плетут крепкие паутины из сплетен, а невольно попавшая в сети жертва, пытаясь выбраться, всё больше запутывается. Особо искусные мастерицы плетут сплетни—кружева. Ажурный рисунок таких небылиц поражает воображение слушателей, изумительные подробности и замысловатые повороты присущи впечатлительным подружкам с отличной фантазией. А толчком к плетению может послужить что угодно: капелька зависти или немного глупой обиды, и вот уже умелицы хватаются за работу. Поэтому Саня и Сашенька поклялись навек быть друг другу, как родные сестрички, и не предавать.

Саня направилась на хоккейную коробку. Настроение пропало окончательно, даже долгожданные майские выходные уже не казались праздниками, а просто свободными днями, позволяющими отдохнуть от ненужных людей и лишних движений. Хотелось лечь с головой под одеяло и уснуть, а проснуться весёлой и отдохнувшей. И вокруг чтобы были только добрые и отзывчивые люди. Мысль же о том, что нужно возвращаться в школу на занятия была невыносима. Никого видеть не хотелось. Домой нельзя, родители уже должны прийти с работы и, конечно, будут выспрашивать, почему не на занятиях. А ещё хуже будет, если классная домой позвонит. Но обычно она таких шагов не предпринимала, предпочитая разбираться без мам и пап.

На коробке никого не было. Накрапывал мелкий дождик, пасмурная погода и серое утро клонили в сон. Саня уселась на тополиный пенёк. Когда здесь собиралось много народу (обычно после последнего урока все подтягивались выпустить пар), этот пенёк выступал в роли королевского трона — все стоят, а один счастливчик сидит и упорно делает вид, что не насиделся во время уроков. Закурив сигарету и почувствовав лёгкую тошноту, Саня задумчиво глядела на небо. Неприятные мысли лезли в голову, страха не было, скорее чувство безысходности. Зубарева не оставит так просто сегодняшнее происшествие. Стоит Тарасовой появиться на следующем уроке — последует вендетта. Теперь Лиля не отстанет, все уроки напролёт будет сверлить ненавидящим взглядом, обсуждать и оскорблять.

Тарасова отшвырнула окурок и тут же, не почувствовав облегчения, вытянула из пачки вторую сигарету. На коленях лежала книга, норовящая свалиться на влажную землю. Зажав сигу в зубах и щурясь от едкого дыма, девчонка попыталась впихнуть в тесное пространство сумки, ненароком украденное издание. Книга не помещалась, раздражённая Санька уставилась на обложку и только тогда сообразила, что подцепила чужое.

Откуда она взялась? Отродясь такой книги дома не было. Ну конечно, у Толика подрезала, ворюга. Делать ему нечего, таскает всякую ерунду в школу.

В шутку похвалив сама себя за хозяйственность, прочитала название «Магия и жизнь». На твёрдом ламинированном переплёте был изображен силуэт человека с разведёнными в стороны руками и ногами. От силуэта исходило свечение, а вокруг — тайные знаки и непонятные иероглифы. Заинтригованная Саня даже выплюнула дымящуюся никотинку, немилосердно разъедающую глазные яблоки.

Раскрыв книженцию сразу посередине, девчонка цепким, жадным взглядом пробежала глазами по заголовку, выделенному жирным чёрным цветом: «Как привлечь богатство».

Ничего себе? Это где же Толик такую книжечку-то достал? Хотя неудивительно теперь, что он из такой обеспеченной семьи, может, они благодаря этой книге и разбогатели?

Весёлые мысли перебивали одна другую, просто безумно захотелось проверить, а неужели действительно возможно с помощью потусторонних сил изменить жизнь к лучшему? Было бы чертовски здорово. Забыв про неприятности, девчонка углубилась в чтение, с нетерпением хотелось быстрее узнать, как же стать богатой. Предлагалось поймать летучую мышь, засушить её, затем положить в коробочку вместе с деньгами, предварительно разменянными в церкви, и зарыть это всё дело под дубом в четверг на растущей луне.

Интересно, почему не под пальмой? Или не под денежным деревом, например?

Мысль о богатствах была — ой, как сладка и, без сомнений, куча денег или золота не помешали бы. Да вот только жалко мышку, и где её взять тоже непонятно. Саня летучих мышей видела только по телевизору. Вместе с инструкцией по привлечению несметных богатств прилагалось заклинание. Текст достаточно длинный, почти на две страницы. Саня задумалась, нужно ли учить наизусть или можно произносить по магическому учебнику? Тут же вспомнился диснеевский мультфильм и старенький волшебник в длинном колпаке, читающий необыкновенные, таинственные заклинания на тарабарском языке, склонившись над чародейским талмудом. Тарасова успокоилась, значит, всё-таки не надо учить, уже хорошо. Даже если на кону стоят исполнения заветных желаний всё равно напрягаться особо нет желания, мало ли, вдруг не сбудутся.

На нос упала капля дождя, следующая долбанула по голове. Саня посмотрела на небо. Солнца за серыми тучами не видно совсем, весь мир вокруг без ясных лучиков тепла превратился в холодную запертую комнату, в которой совершенно нечем заняться, кроме чтения интересной книги.

Пролистав ещё несколько страниц, Тарасова широко улыбалась, с радостью узнав, что в жизни вообще можно не напрягаться и решать проблемы, не вставая с постели с помощью пары волшебных слов.

Книжка предлагала множество вариантов приворотов на любовь. Одни заговоры обещали любовь до гроба, обладали особой мрачной силой и требовали тщательной подготовки, например, следовало набрать кладбищенской земли или соблюдать шестидневный строгий пост. Имелись любовные заговоры без особых затей, достаточно было прочитать несколько стихотворных строк в определённый день недели, и упомянутый в заклинании раб Божий обещался стать рабом заговорщицы без всяких женских уловок, правда, против своей воли. Эффект гарантировался в течение трёх дней. Хотя, возможно, срок любви в этом случае тоже ограничен, чем проще, тем короче чувства? Уточнения не было.

Тарасова особо заинтересовалась заклинаниями, которые обещали обезвредить врагов и неприятелей. Правда, невозможно было понять, куда они подеваются, но предложение казалось заманчивым и актуальным.

На улице вдруг стало ярче. Саня подняла глаза к небу, и шаловливый луч солнца тут же дружелюбно зажмурил их. Тучки разбегались, похоже, дождя всё же не будет, отделался парой капель. Серое настроение уходило прочь вместе с аналогичной погодой, а на смену спешило оранжевое, развесёлое, детское, захотелось верить в хорошее и ждать чудес. Ведь в жизни всегда нужно и можно искать выход из неудачной ситуации, а дорогу к этому выходу поможет найти совершенно необычный, неожиданный предмет. Если очень повезёт — это может быть случайно одолженная волшебная книга, а может быть, и неслучайно, кто знает теперь, что побудило бумажную помощницу, напроситься в руки к Сане.

С усилием впихнув книгу в сумку, Тарасова снова закурила, уголки губ так и растягивались вверх, хотелось нашкодничать.

— Ну как ты, подружка дорогая? — за спиной послышался знакомый заботливый голосок. — Чего ты убежала? Не хватало из-за неё уроки прогуливать.

Сашенька запыхалась, в глазах волнение за подругу, но увидев шаловливые зрачки Сани, тоже повеселела:

— Истории не было, у Марины Александровны сердце прихватило. Ей уже давно на пенсию надо, а она всё на уроки бегает, только мучает себя. Поменяли, вместо истории была биология. Тамарушка спрашивала, куда ты подевалась.

— Блин. Вот не везёт с утра самого, хоть заклинания читай, — притопнула ногой Саня и усмехнулась.

Большая любительница книг об инопланетных существах, космических кораблях и внеземных путешествиях — ни в какую магию совершенно не верила. И, конечно, книга, вызвавшая интерес, тоже не смогла заставить поверить в необъяснимые чудеса, просто забава, детские выдумки и только. За деньги что только не напишут и не наобещают, лишь бы люди покупали. Надо отдать обратно Толику, пусть родители торгуют, может, кому и пригодится такая книжица.

— Пошли на алгебру. Сейчас один урок, и домой, биология же была первой, вместо истории.

— Что-то я не знаю, хорошо это или плохо, — рассмеялась Саня.

— Нормально это. Зубарева отпросилась. У неё к зубному врачу талон. А про тебя Овчаренко не сильно выясняла, просто удивилась, что тебя нет, но не допрашивала. Она из-за Марины Александровны сильно расстроилась. Пойдём в школу, а потом ко мне пойдём. Дома нет никого, мои на дачу укатили, подумаем над сценарием, посмотрим фильмы, папа новые диски купил. Есть курица запечённая в духовке и салат, вчера вечером с мамой делали. Пошли, а?

–Курица в духовке? Салат? Ты же на гречке сидеть собиралась, — закатилась от смеха Саня. — Ладно, пойдём, умеешь ты уговаривать!

Отказываться от заманчивого предложения подруги смысла не было. Мысль о вкусной еде и новых фильмах навеяла ощущение счастья, вот уж точно человеку много не надо. А компания любимой подруги радовала безмерно, ведь понимаешь — ты не один в этом мире. И, может, кому-то ты и не нравишься, но есть сердца, которым нужен и которые за тебя и в огонь и в воду. Скоро придут к Сашеньке, будут пировать, обсуждать Зубареву, готовиться к будущему и делиться мечтами. И уже забыты недавние переживания, в юном возрасте нет времени, да и желания, оставлять в памяти глупые неприятности, ведь впереди миллиарды счастливых мгновений.

Войдя в класс, Саня почувствовала на себе пару десятков внимательно разглядывающих глаз. Но никто не шептался и не переглядывался, всё-таки люди уже почти взрослые и понимают — в произошедшей ситуации виновата не одна сторона, были причины для грубого поведения. Даже Малашенко, оставшись без подружки, сидела смирно, конечно, одно дело тявкать из-за чужой спины, и совсем другое иметь собственное мнение. Этим самым пресловутым собственным мнением очень многие гордятся, якобы оно в наличии имеется. Но если собрать собственные мнения нескольких отдельных человек, то в абсолютном большинстве случаев эти мнения, как под копирку списанные, практически слово в слово повторяющие друг друга. А настоящее собственное мнение можно встретить крайне редко, и выясняется оно, как правило, совершенно случайно. Потому что те, в ком оно живёт, его демонстрировать не особо желают, может, вследствие безграничной уверенности в себе, а может, по причине безразличия и обособленности от бесконечного множества других одинаковых собственных мнений. Так или иначе, но одобрения эти люди о своём мнении ни от кого не ждут и на свою сторону никого не пытаются перетянуть. Кому надо, те сами всё поймут и до всего догадаются, а кто не понял, те и не нужны совсем.

4

Уже в подъезде, но ещё не достигнув дверей родной квартиры, Саня почувствовала разжигающий аппетит запах жареной картошки. Переступив порог дома, вновь вдохнула ароматный дух, к которому примешивался ещё и пряный букет разносолов, и, не успев ахнуть, почувствовала, что вновь захотелось есть. Небрежно брошенные ключи обиженно звякнули. На звук выглянул хмурый отец. Он недовольно поглядывал из-под очков, вяло сжимая в руках свежую, готовую к прочтению, популярную газету из разряда жёлтой прессы. Из гостиной доносился насухо лишённый мелодичных мелизмов голос ведущей новостей, вещавший о вопиющем случае халатности водителя автобуса, по мнению очевидцев, ставшего виновником жуткой аварии.

–Привет. Новая газета? Как прочитаешь, мне дашь?

Ответа не последовало, Николай Петрович продолжал таранить колючим взглядом, весь вид выдавал, что совсем скоро состоится серьезный разговор, как только отец вдоволь насмотрится на дочь.

Заглянув на кухню, Саня увидела мать, вытирающую руки об вафельное полотенце.

–Мам, привет. Пахнет так вкусно. Я и есть вообще не хотела, у Сашеньки натрескалась, а только почувствовала запах твоей картошки и теперь не откажусь от своей порции ни за что на свете.

Саня снова глубоко вдохнула, блаженно закрыв глаза, и, довольно улыбаясь, направилась в комнату, по пути встретив отца, который так и продолжал подозрительно коситься, будто первый раз видит.

–Ты чего, пап? Так смотришь загадочно и ничего не говоришь.

Девушка вдруг поняла — мать молчит тоже. Неужели родители поругались, такое бывало очень редко, но всё же ни одна семья не застрахована от непонимания время от времени.

–Саша, заходи в комнату. Я тебе кое-что покажу.

Не успев перешагнуть порог собственной комнаты, Саня поняла, в чём дело. По спине побежали горячие липкие мурашки, руки нервно сомкнулись, словно поддерживая друг друга, а в районе сердца заныло от досады и страха перед родительским негодованием. На подоконнике лежала сигаретная пачка, благополучно позабытая ещё утром, с предательски выглядывающим из неё окурком. Тарасова мысленно называла себя всеми известными последними словами и даже парочку придумала, ненужное вдохновение пришло неожиданно. Как можно было всю ночь мёрзнуть с открытым окном, проснуться ранёхонько и забыть сделать то, чем нужно было заняться в первую очередь — скрыть следы преступления. Тем более зная отношение отца к таким вещам. Судя по настроению мамы, ссора была точно. Теперь сомнения пропали, и всё стало ясно — отец обнаружил улику, мать заступалась за дочь. Точно говорят, беда не приходит одна. С самого утра день не задался. Лучше бы сегодня вообще не просыпалась. Нет, проснулась бы, выбросила пачку в окно, закрыла его, укрылась одеялом и снова заснула глубоким сладким сном до тех пор, пока не была бы разбужена нежным поцелуем прекрасного принца. Вот так надо было сделать, хорошие идеи, как всегда, приходят с грандиозным опозданием, когда уже вокруг крах и катастрофа.

Саня ждала наказания, как кары всевышнего ждёт верующий. Только бы не наказали на выходные — лучше пусть ремнём отхлещут, или денег давать не будут, или откажутся от дочери навсегда, только не домашний арест.

–Саш, мы тебя с матерью плохо воспитали, особенно я. Не отец я тебе, я — чужой дядя…

Глаза стали влажными, умоляющий взгляд просил отца прекратить, но тот уже завёлся и дребезжал на всю комнату, как механический будильник по утрам.

— Да, я тебе чужой дядя. Только так я могу объяснить то неуважение к моим правилам и моим наставлениям. Только чужого дядю ни во что не ставят, к родному отцу так не относятся.

Саня всхлипнула. Хоть эта девчонка плакала последний раз в детстве, когда смотрела фильм про собаку, погибшую в финале, но сегодняшний день особый. Он долго пытался выманить хоть одну слезинку и, наконец, ему это удалось, сдерживать себя больше не хотелось.

–Не надо мне тут лужи разводить, лягушки ещё заведутся. Это мне плакать надо, дочь курит, позор. Это значит, что ты — беспризорница, значит, родители твои — алкоголики и не воспитывают тебя. Им же лишь бы выпить, а дочь тоже пусть пьёт да курит. Вот семейка какая хорошая. Кто тебе продавал сигареты? Сейчас же пойдём и покажешь. Я им устрою, наживаются на бестолковых малолетках.

Отец собрался обуваться, но взяв в руки туфлю, почему-то стал рассматривать, будто это вещь не его, а чужого дяди, затем поставив обратно на пол, направился в зал. По звукам можно было расслышать — открыл сервант и что-то ищет. Неужели паспорт? Собирается писать заявление в милицию на продавца? Саня стояла как вкопанная, такого позора она не переживёт. Отец выглянул из зала:

–И, кстати, ты наказана. До восемнадцати лет. Будешь сидеть дома, заниматься учёбой. Потом я подумаю, что с тобой делать.

Теперь всё, самое страшное произошло — Саня все праздники просидит дома. Хуже уже не будет. Сейчас он потащит её на очную ставку с представителями торговли, а потом все выходные она проведёт за учебниками. Никакого телевизора и улицы.

–И на выпускной ты тоже не пойдёшь. А то я не знаю, чего от тебя ожидать, доверия к тебе нет. Если ты куришь, то, возможно, в твоей голове есть дурь и похуже, проверять не буду.

Саня перестала плакать и, позабыв страх, истерично, не своим голосом взвизгнула:

–Как не пойду? Ты что? Все пойдут! Как можно не ходить на выпускной? Это же самое главное за все годы учёбы.

Слёзы с силой хлынули из глаз. Не смевшая влезать в разговор мать не выдержала, подошла к горько плачущему любимому и единственному ребёнку, попыталась обнять. Но Саня не нуждалась в ласках. Она должна была своими ушами услышать опровержение слов отца. В последней надежде она с надрывом прокричала:

–На выпускном вечере же аттестаты выдают. Мне ведь не достанется, если я не приду…

–На другой день заберём. Никуда он не пропадёт, не переживай, — впервые усмехнулся отец. — Тем более была бы медаль, а то один только аттестат. Зубы мне не заговаривай, пошли в магазин. Я догадываюсь, кто тебе продает эту дрянь. Застукал как-то её за этим делом, не стал связываться, а зря, вот и моей дочери эта беда коснулась.

Анна Николаевна не смогла себя больше сдерживать, хоть и не позволяла себе мужу перечить:

–Коля, ты так говоришь, как будто она наркоманка. Прекрати, пожалуйста, она уже и так в истерике.

Это были последние слова, услышанные Саней. В бессилии девчонка не знала, куда себя подевать. Слёзы лились градом, представлялись картинки весёлых выпускников, нарядных и счастливых, на их первом крупном празднике, которого столько лет ждали. Вот их поздравляют, пожимают руки, желают успехов в жизни. Потом общая фотография и праздничный стол. И кто-нибудь спросит: «А где Тарасова?». И кто-нибудь ответит: «А её папа не отпустил». И зал оглушит взрыв хохота, теперь уже взрослых людей, пьющих шампанское в школьном зале, а за углом школы во время перекура — напитки покрепче.

Саня, схватив куртку (на ощупь проверила, в кармане ли пачка сигарет), прокричала:

–Ладно, я тогда из дома уйду. Зачем с чужим дядей жить? — и выскочила за дверь.

Не успевшие опомниться родители кричали вслед, приказывая немедленно вернуться в дом. Было слышно, отец обувается, чтобы догнать дочь. Оказавшись на улице, Тарасова быстро набирала скорость. Нужно как можно быстрее исчезнуть из родного двора в неизвестном направлении, а не то — живо обнаружат и за шкирку притащат в домашнюю тюрьму. Куда же пойти? К Сашеньке нельзя, у неё очень строгая мама. Родители Панкратовой вернулись с дачи, когда ещё девчонки досматривали фильм. Тётя Марина начала прямо с порога ругать дочь на грязный пол. Саня совершенно не заметила в вылизанной до блеска квартире ни миллиграмма мусора или пыли, но в семье Панкратовых было заведено проводить влажную уборку ежедневно. Да, к Сашеньке никак нельзя, отец там в первую очередь найдёт.

И Тарасова побрела через чужие дворы куда глаза глядят. Минут через тридцать она нашла тихое местечко и, закурив то самое зло, из-за которого произошло очередное неприятное происшествие в этот нехороший день, снова всплакнула, не представляя, как же теперь будет мириться со всеми, с кем сегодня поругалась.

Тоскливо просидев часа два на территории детского сада, Саня еле-еле плелась в сторону дома, на ходу уговаривая себя, что не случилось сегодня ничего особо огорчительного, из-за чего стоило бы лить луковые слёзы и ужасно расстраиваться. Удивительно, ведь то, что почти десять лет назад казалось страшным, сегодня кажется смешным, то, о чём переживалось, оказалось легче пёрышка, выпавшего из подушки. Если бы знать наперёд, что в будущем всё будет хорошо, то и жить было бы легко и просто. Не плакали бы люди по пустякам, а заваривали бы чаю и пили с друзьями, похрустывая домашними вафлями. Что вспомнится о сегодняшнем дне через десять лет? Найдётся ли место в отделе воспоминаний для неприятных моментов, сопровождающих обычный день на исходе апреля? А если и всплывёт он в памяти, то будут казаться забавными и глупыми подростковые неприятности или вызовут жалкие слёзы и желание вернуться в беззаботную юность, где ты под родительским крылом можешь ещё раз выбрать свою дорогу, исправить нелепые, но, возможно, роковые ошибки. Но прошлое не вернуть, да и ни к чему это. Гораздо важнее не вернуть что-то, а правильно понять, воспользоваться крохотным, но опытом, чтобы собственными руками, без чьих-либо подсказок, построить свою единственную жизнь по неповторимому сценарию, достойному гордости на исходе века.

Странные раздумья окликнул сзади знакомый голос:

–Санька, привет! Куда путь держишь?

Саня поспешно обернулась. Быстрым размашистым шагом приближался Ванька, душа компании и большой любитель хвастануть своими амурными похождениями, не пропускающий ни одной симпатичной девчонки. Едва заприметив короткую юбку в сочетании с красивыми ногами, он забывал куда направляется, резко менял планы и маршрут, начиная двигаться за вожделенным объектом и на ходу оказывая знаки внимания. Нужно сказать, что и противоположному полу Ванька очень даже импонировал. Симпатичный шатен покорял девчонок природным обаянием. Лёгкий характер в сочетании с молодостью и умением в нужный момент вставить подходящую к ситуации шутку порой играет решающую роль для девушки при выборе возлюбленного. И ведь девчонки млели от мысли, что своё сердце можно подарить именно Ваньке. Но сам паренёк не торопился определяться, девчонок много, спешить некуда, не переведутся. А если переведутся ровесницы, то подрастёт младшее поколение — выберет жену моложе лет на десять. Хороший мужчина во все времена на вес золота, а Ванька именно хорошим мужчиной себя и считал.

Рядом с Ванькой шёл незнакомый парень. Санька его видела впервые. Парень без интереса посмотрел на девушку. Карие, почти чёрные глаза наполнены спокойствием, сразу ясно, человек живёт без потрясений и нервов. Высокий, темноволосый, хорошо одет, опрятный и выглаженный, заметно, есть рядом женщина, которая старается о нём заботиться, может, мать, может, сестра, а может, и жена. На вид парню было года 23, Саня подумала, что, скорее всего, старается жена, потому как таких кадров расхватывают моментально. Вот сейчас он стоит на автобусной остановке, а не успеешь глазом моргнуть, уже какая-нибудь ушлая девица тащит его в известном направлении, и кольца уже сама купила, и родители свадебный банкет уже оплатили. А потом новоиспечённая жёнушка уже сама сочиняет такую историю любви, где он её годами добивался, под окнами серенады пел и проходу не давал, а она только фыркала да отталкивала его. А молодой муж, слушая сказочную историю, будет удивляться, в некоторых особо заковыристых моментах глаза будут округляться, рот приоткрываться, но при соприкосновении взглядами с женой обязательно будет согласно кивать, ведь неважно, реальна история или нет, окружающие должны в неё верить, завидовать и пересказывать другим. А если будут верить окружающие, то и сам поверишь. А время всё равно с каждым годом стирает мизерные детали, и потом уже не разберёшь, где фантазия, а где реальность.

В общем, парень был хорош, но Сане такой типаж не нравился. И такие, как Ванька, тоже не нравились, только как друзья-знакомые, а для серьёзных отношений такие не годятся, считала Саня. В мужья надо хватать мужика с огромной лапой, которой он может по столу кулаком дать, этой же лапой он должен ловить рыбу по субботам, держать огромную алюминиевую ложку над огромной тарелкой с наваристым борщом со сметаной. Эта же лапа должна деньги зарабатывать, чем больше, тем лучше, где-нибудь на шахте. Или может быть военная лапа, такая лапа — самая лучшая из всех существующих в мире, иметь мужа военного — мечта любой девушки.

Делать всё равно было нечего, настроение на нуле, куда двигаться тоже непонятно, девушка ответила Ваньке первое, что пришло в голову:

–Я из дома ушла.

–Где жить будешь? Квартиру купила? — Ванька и не ждал ответа, так как знал, что никакой квартиры она не купила и в ближайшем будущем не приобретёт, поэтому, не дождавшись ответа, повернулся к спутнику и продолжил разговор с ним: — Андрей, так ты какую машину покупать будешь?

–«Тойоту», — ответил брюнет.

–Вот кому повезло в жизни, — присвистнул Ванька, а Андрей скромно, но довольно заулыбался. — А у меня «Жигули» пока, зато красные. Скоро работать пойду, первым делом себе иномарочку приобрету.

В предвкушении скорой покупки, хоть та ещё вилами по воде была писана, счастливый Ванька отбивая ногами чечётку, в ожидании одобрения пристально вглядывался в глаза Андрея, и, конечно же, надеялся продемонстрировать, что тоже чего-то стоит. Андрей лестно кивнул, Ваня благодарно улыбнулся.

Саня видела — мальчишкам она совсем не интересна, но, возможно, сейчас соберётся компания и тогда можно ещё поторчать на улице. А там уже родители лягут спать, можно будет потихоньку пробраться домой, забраться в тёплую постель, а утром уже всё будет хорошо.

Хотя о весёлом вечере мечтать было зря. Ветер задувал всё сильнее, температура воздуха опускалась. Саня продрогла. Мутное небо, примеряющее серый пепельный оттенок тяжёлых облаков, к великому огорчению намекало, скорее всего, пойдёт снег. Ненавистный, надоевший за зиму снег, пытающийся заморозить всё живое, торжественно наряженное, зазеленевшее и уже готовое к теплу и свету.

–А вы откуда?

–Мы с автошколы. На права учимся, — ответил Ванька. — Скоро уже будем на машинах гонять. Будешь себя хорошо вести — прокачу.

Парни усмехнулись. Саня не поняла, значения последней фразы и как это, по мнению Ваньки — хорошо себя вести, но уточнять не стала, чтобы не посчитали глупой. Тем временем ребята подошли ко двору. Парни попрощались, Андрей уже сделал пару шагов в сторону остановки, когда девушка с надеждой спросила:

–Не желаете на улице погулять ещё?

–Нет уж, спасибо. В такой холод я лучше дома фильм посмотрю. — Ванька действительно был похож на замёрзшего воробья, волосы взъерошил ветер, кожа лица немного покраснела, нос издавал шмыгающие звуки. — Сегодня, кстати, боевичок с Джеки Чаном будут показывать. Ты же любишь, Саня, такие фильмы, посмотри.

–Люблю, обожаю просто. Джеки Чан — мой самый любимый актёр. И ещё Сталлоне. Но не посмотрю. Мне нельзя домой, я с родителями поругалась.

Ванька хмыкнул:

–Так все ругаются с родителями. Они же для нас лучшего хотят, а мы не понимаем. Это же не повод из дома уходить. Вот на что ты будешь жить и где? — парень выжидающе вглядывался в лицо девушки. — Работы у тебя нет, а без денег ты не выживешь. Так что, как ни крути, а пока ты от родителей зависима. Вот пойдёшь работать, заработаешь свой первый миллион, поделишься со мной и уйдёшь от родителей.

Ребята дружно засмеялись, а Ванька продолжил:

–На завтра погоду хорошую обещали, мы хотим собраться, праздник отметить, Андрей, не хочешь присоединиться? Немного пива выпьем или вина, как смотришь на такое предложение?

Саня смотрела на Андрея. Похоже, за внешней привлекательностью скрывался достаточно скромный парень, не похож он был на дамского угодника или местного Казанову, даже на Ваньку не похож, неразговорчивый, больше слушает, слово вставить не пытается, наверное, ещё и стеснительный. Андрей, недолго думая, ответил:

–Да, можно. Мы в клуб хотели сходить, но друг в командировку уехал. Так что вечер у меня свободен, как раз думал, чем бы заняться.

–Вот и ладненько, — Ванька потёр озябшие ладони. — Тогда завтра подходи к нам во двор, часикам к семи вечера.

Ребята пожали друг другу руки, Ванька подтолкнул Саню в сторону дома:

–Пошли.

Саня замялась.

Неожиданно молчаливый и кажущийся абсолютно равнодушным к происходящему в судьбе посторонней девчонки Андрей подал голос:

–Иди домой, холодно на улице. И родители наверняка волнуются, — тёплая улыбка осветила красивое лицо, парень повернулся и зашагал прочь.

–Вот, даже Андрюха тебе говорит, чтобы ты не морозила себе никакие интересные места на юном теле, а несла их домой в тепло и спокойствие. Знаешь, вокруг сколько маньяков, которые поджидают молодую, глупую добычу?

–Правда? — Саня даже взвизгнула от смеха. — Вот прямо меня сидят и ждут все маньяки мира? Рассказывай мне сказки! Никому я сто лет не нужна, даже маньякам.

–Эх ты, глупышка. Я бы тебе таких историй порассказал, но не буду. А то ночью плохо будешь спать. Пошли домой, все рассказы — завтра. У меня уже уши отмёрзли, ох, и холод собачий.

Саня осторожно переступила порог дома. Кроме негромко работающего телевизора и спокойного тиканья настенных часов в прихожей, никаких звуков в квартире не было. Зато отчётливо слышался тошнотворный запах нервного напряжения — валерьянки. Видимо, после бегства дочери из отчего дома родители продолжили ругаться, и в результате боя испита ударная доза успокоительного. Саня на цыпочках прокралась к себе в комнату, быстро переоделась в домашний халат и легла на кровать. Дома было тепло, ноги и руки согревались, и через пару минут девушка уже себе и представить не могла, как бы сейчас сидела одна на улице, окружённая холодом, темнотой и маньяками. Глаза закрывались, незаметно подступал сон, когда в комнату осторожно заглянула мама:

— Иди поешь. Голодная убежала. Отец уснул.

–Не хочу, мам. Сильно ругались?

–Пустяки. Во всех семьях время от времени случаются конфликты. А курить прекращай, поняла? — Саня кивнула, хоть и не собиралась прекращать. — Ещё раз замечу у тебя сигареты или запах, сама накажу. И отца не доводи. У него сердце невечное. Не забывай, что он не мальчик уже.

–Я знаю, мам. Я все поняла. Прости.

Глаза открылись глубокой ночью. Они вглядывались в потолок и в тёмные углы комнаты. Сколько же время, скоро ли рассвет? Рука нащупала будильник. Четвёртый час ночи, ещё спать и спать и видеть тысячи снов, но глаза не хотели погружаться в сновидения, им хотелось лицезреть лицо приятного во всех отношениях человека. А может быть, им хотелось видеть только глаза этого человека, а может быть, только улыбку? Отчего вдруг такие желания пришли глубокой ночью? Ведь обычно засоню-Саньку даже пушкой не разбудишь. Но сейчас… Хотелось, чтобы быстрее наступил следующий вечер. Сердце тревожно билось, а вдруг не придёт? Вдруг у него поменяются планы, или погода будет ещё хуже, чем сегодня? Что же тогда? Как увидеть его? Саня не могла понять, почему она думает о нём. Она ведь точно знала, ей парни подобного типажа совсем не нравятся, так чего же перед глазами стоит его лицо. И улыбка. Эта улыбка. Ни у кого больше нет такой улыбки, во всём мире нет, можно даже не искать. Конечно же, есть похожие парни, с такими же глазами, с такой же стрижкой — миллионы, в таких же тёмно-серых куртках и которые тоже учатся на права. Но с такой улыбкой нет никого. Вдруг Саня почувствовала, как её лицо начинает пылать, а внутренний голос, смеясь и дразня, спрашивает: «Влюбилась?» и смеётся в голове над девчонкой. Щёки пылают, а глаза видят в темноте ЕГО скромную, тёплую улыбку.

Саня в панике закрывает лицо руками, только не это, только не любовь. Любовь приносит одни лишь страдания, девушка эту аксиому уже познала. Пусть даже чувство было детским, но даже тогда много лет назад неглупой девочке хватило только одной ситуации, чтобы понять — в жизни не всё так просто. И если тебя угораздило вляпаться в любовь, то это не значит, что в эту же любовь вляпается вожделенный объект. А если этого не случилось по обоюдному согласию, то будет в груди жить тоска и обида. И этих подружек тяжело выгнать из себя, пройдёт много времени, прежде чем они покинут уютное убежище.

И воспоминания уносят в далекое детство. В тот самый летний день, когда в компании появился он.

Родители Егора сняли квартиру в соседнем с ребятами дворе, переехав из другого района. Новый мальчик стал глотком свежего воздуха, принеся с собой новые захватывающие игры и интересные истории. Друзья в нём души не чаяли. За короткое время Егор занял позицию лидера, подвинув Кольку, но никто не был против, мальчик нравился всем без исключения, особенно Сане. Она с первой встречи почувствовала, что он не такой, как окружающие её мальчишки. Собственно, почему не такой, было не особо понятно и самой Сане, может, старше, может, интереснее, может, у него не такие большие уши, как у Вовки, или имеются в наличии все зубы, в отличие от Женьки, а может быть, он не такой грубый, как Колька, ответа не было. Что-то тянуло к этому мальчику. Сане было приятно рассматривать загорелое симпатичное лицо, покрытое мелкими редкими веснушками. А может, дело в веснушках? Может, эта россыпь солнца на щеках и на маленьком носике заставляла девочку вглядываться в милое лицо. Но Егор смотрел на Саню, как на своего в доску парня-другана. При первом знакомстве он, конечно, удивился, что в компанию втиснулась девчонка, но вскоре понял — та не робкого десятка, и зауважал по-настоящему, ведь не каждая девчонка сможет шустро лазать по деревьям, бесстрашно ловить лягушек и бегать быстрее мальчишек.

И казалось бы, живи и радуйся, играй с друзьями, набирайся сил, взрослей, но что-то в Сане изменилось. Девочка стала задумчивой, молчаливой, перестала громко смеяться и не переставала при каждом удобном случае посмотреть в глаза Егору. В надежде разглядеть хоть каплю взаимности, девчонка не заметила, как выдала себя. Как-то вечером ребята играли в войну. Саня и Егор сидели в засаде. В этот день Егор впервые не хотел играть в паре с Саней, упрямился, капризничал. Но Вовка придумал интересный план захвата дворовой качели, по которому Саня и Егор были разведчиками и должны были проникнуть на вражескую территорию, чтобы выведать путь к военному объекту. А так как Егор всегда выбирал себе роли заграничных представителей закона и порядка, то, по мнению Вовки, именно он должен был сидеть в засаде, как иностранный шпион. А шпиона обязательно должна сопровождать девушка, Вовка это видел в кино. И вот агент 009 Егор и его спутница Саня сидят в зарослях плюща, наблюдая, как Женька сдаёт караул Кольке, а Вовка что-то чертит палкой на земле. Но Сане неинтересно действие, развернувшееся недалеко от качелей. Ей интересен этот профиль напротив, этот выжидающий прищур мальчишеских глаз. Девчонка прислушивается к его дыханию. Отрывистое, напряжённое дыхание то слышится отчётливо, то совсем пропадает, и тогда Саня задерживает и своё тоже. На волосах Егора болтается ненароком подцепленная где-то нитка липкой паутины. Рука девчонки непроизвольно, без предупреждения тянется к ней. Капля заботы должна быть приятна Егору. Осторожно убрав испорченный паучий шёлк, она слегка приглаживает мягкие волосы мальчика. Но Егор от безобидного жеста возмущённо подпрыгивает на месте, поспешно встаёт на ноги, лицо его искажается, а дикие глаза с отвращением смотрят на девочку.

–Ты рехнулась, что ли? Ты что делаешь вообще? Куда руки свои тянешь?

–Я просто хотела…

–Заткнись, — он никогда так не смотрел на неё, будто она его предала или украла что-то.

–Эй, вы там! Уже пора захватывать! Уснули? Егор? Вы где?

Мальчишки в ожидании уставились на кусты. А вдруг шпионы обманули их и уже сидят в другом месте, Егор выдумщик ещё тот. Ребята крутят головами, осматривая двор.

–Давай быстрее, расселась тут, — шепчет Егор сквозь зубы.

Саня быстро подскакивает и пулей выбегает из укрытия, но спотыкается об торчащий из земли корень и всем телом падает на землю. Коленка моментально заныла, но вместо руки помощи Саня чувствует пинок по мягкому месту, даже не подозревая, что самое страшное впереди. Перепрыгивая через спутницу, агент шипит:

–Фу, жирная. Как же ты мне надоела.

Егор напоследок бросает ненавидящий взгляд и бежит к пацанам, которые в это время уже победоносно орут на весь двор, о том, что шпионы в кои-то веки раскрыты. Саня не понимает поведения Егора, может, мальчик просто пошутил, или таковы правила игры? Мысли в голове путаются, она неуверенно идёт к ребятам. Егор что-то объясняет, а остальные мальчишки озадаченно слушают его. Подойдя поближе, девчонка начинает понимать, в чём дело.

–Я уже давно заметил, что она с меня глаз не сводит. Ходит за мной, вздыхает. Мне это сто лет не надо. Прям противно как-то, вылупится и разглядывает. Вы не замечали, что ли?

Мальчишки отрицательно качают головами.

–Ну, вы как маленькие. Что же тут непонятного? Она втюрилась в меня. У меня уже такое было, в прошлом дворе. Все девчонки одинаковые. Им лишь бы влюбляться. Я ещё удивился, когда её с вами увидел в первый раз. А потом думал, что она нормальная, не такая, как все девчонки. Ошибся, значит.

Саня стояла чуть поодаль от ребят и не решалась подойти ближе. Неужели она должна стыдиться этого чувства, которое внезапно испытала? Неужели это что-то плохое? Почему ребята так смотрят на неё?

–Ладно, я домой пошёл. Ужинать пора. И настроения что-то нет играть, — Егор сплюнул. — Пацаны, пошлите ко мне? В приставку порежемся.

Ребята растерянно смотрят на Саню. Та ещё более растерянно смотрит на ребят.

–Пошлите, — согласился Колька. — А ты с нами не пойдёшь. Нам надо подумать, что с тобой теперь делать.

И ребята торопливо двинулись из двора, обсуждая по дороге внезапную любовь. Пару раз они дружно оборачивались на Саню, вероятно, уже начиная обдумывать, что с ней делать.

На следующий день Саня, напустив на себя беспечный вид, будто целиком и полностью позабыла про неприятную ситуацию накануне, увидев мальчишек, радостно побежала им навстречу. Но напоролась на ядовитые взгляды вчерашних друзей.

–Чего тебе? — сердито посмотрел Егор.

–Вы куда?

–Куда, куда… На Кудыкину гору. Тебя с собой не возьмём. Иди с девчонками играй, — отрезал Колька.

–Мы-то думали, что ты нормальная. А ты такая же, как и все девчонки, Санька, — повторил вчерашнюю фразу за другом Женька и добавил от себя: — Разочаровала ты нас.

И один только Вовка грустно посмотрел на девочку. Саня всё равно ему нравилась, даже пусть и втюрилась в Егора, с ней было классно играть. Но ребята не хотели больше брать её с собой, потому пришлось пройти мимо. Больше мальчишки к Сане не подходили. Девчонка переживала, думала, как вернуть назад дружбу, уже хотела поклясться, что Егор ей совсем не нравится, придумывала новые игры, однако, мальчишки её игнорировали. И только когда неожиданно родители Егора решили переехать к своим родителям, чтобы сэкономить деньги на аренде жилья, и мальчик пропал со двора, ребята оттаяли и сами позвали девочку играть в роботов. Вскоре первая Санькина любовь позабылась. В воспоминаниях Егор стал казаться самым обыкновенным, но боль от неразделённого чувства не забывалась даже сквозь года. Чем она не угодила Егору, понять Саня так и не смогла.

Весь день Саня маялась, то хотелось выглянуть в окно, будто увидит по ту сторону что-то необычное, то вдруг захотелось пойти вчерашней дорогой, на которой встретила парней, может, повезёт и встреча повторится? Несколько раз пыталась браться за учебники, но голова совершенно не воспринимала информацию, там просто не осталось места для нового, потому что всё пространство заняли мысли о темноглазом, постороннем пареньке. Сане представлялась встреча с ним. Такая толстокожая, неромантичная девушка вдруг начала грезить примитивными девчачьими мечтами: ночь, луна, рука в руке, объятия, поцелуи.

–Саша, надо бы генеральную уборку провести, — мать заглянула в комнату. — У тебя вообще здесь конь не валялся. Пыли развела по колено.

Анна Николаевна провела пальцами по шкафу и сморщила нос. Она смотрела то на дочь, полулежащую на кровати в окружении учебников и конспектов, то на окно, а подойдя поближе, внимательно осмотрела шторы и тюль.

–Постирать надо. Всё в пыли у тебя. Когда уже будешь следить за порядком?

Слушать нотации не хотелось, но и перечить нельзя, тем более после вчерашней истории с сигаретами.

–Мам, давай не сегодня уборку.

–Это ещё почему? Выходной день, самое то, чтобы заняться домашними делами. В другие дни тебя не допросишься, то ты в школе, то у подруги, то на улице. Тебе уроки-то учить некогда, а про домашние обязанности и речи быть не может, тем паче.

Саня цокнула языком, слушать заунывную песнь матери не было сил, уши требовали совсем других слов от совсем другого человека. Мать взяла со стола дневник.

–Где оценки? Тебя что, к доске не вызывают совсем? Ты вообще в школу ходишь у меня?

–Мам, ну какая доска? Мы же не первоклашки. Выпускной класс. Подготовка к экзаменам. Никого сейчас не спрашивают. Вот и нет оценок. Мне сейчас готовиться надо, а ты со своей уборкой.

Сане жутко хотелось отвертеться от матери и вновь окунуться в сладкие грёзы. Мать, конечно, права, сподвигнуть Саню на исполнение домашних обязанностей не могло никакое чудо. Сколько раз она пыталась приучить дочь хоть к маломальскому порядку, столько раз дочь совершенно не поддавалась приучению. Даже вытереть за собой со стола крошки, не говоря уже о том, чтобы помыть посуду, считалось для девчонки делом хлопотным и неприятным. В свои семнадцать лет, уже взрослая девица совершенно не умела готовить. Однажды Саня пробовала самостоятельно сварить макароны. С виду нехитрая процедура на деле оказалась гораздо сложнее, нежели в представлениях. По итогу готовки макаронные изделия номер восемь «Ракушки» плавали в собственном бульоне по кухонной плите. Неопытная повариха не только не убавила мощность конфорки, но и имела неосторожность удалиться от плиты к телевизору в гостиной. Единственное блюдо, удававшееся на славу и считающееся фирменным, называлось «Болтушка» и представляло собой сырые взбитые яйца с солью и хлебом. Сама Саня не расстраивалась и не парилась, что не сильна в кулинарии и махании тряпкой, а к той же пыли или крошкам относилась снисходительно, считая, что кому это мешает, тот и должен убирать.

–Давай, поднимайся. Надо всё успевать: и учится, и за порядком следить, и за собой. Джинсы тоже надо выстирать. Не вылезаешь из них.

Кислое лицо Сани готово было умыться слезами, лишь бы ничего не делать. Но мать не собиралась сдаваться, очевидно, сегодня она настроена достигнуть победного конца.

–Давай, давай. Не надо на меня смотреть как на врага народа. Я перед тобой много задач и не ставлю. Первая задача — пыль. Чтобы нигде ни пылинки не осталось. На шкафах обязательно вымой. Проверю. Потом пол вымой. В каждый угол залезь. Потрудись спину посильнее нагнуть. Не надо убираться, как бабушка старенькая с больными руками. Нужно, как девушка молодая — проворно, быстро и умело. Ещё нужно вымыть сервант с посудой, тоже уже давно не мыли. Аккуратно перемоешь фужеры хрустальные, только не разбей, салатники, сервиз чайный и графинчик для сока. Помоешь и протрёшь всё насухо. Потом красиво расставишь. Всё. Больше от тебя ничего и не требуется. Только избавиться от пыли в доме, на мебели, на посуде и на полу. Я думаю, что для взрослой девушки — это лёгкая задача. Можешь приступать.

Мать мило улыбнулась. Но дочери эта улыбка показалась издевательской усмешкой. На выходе из комнаты Анна Николаевна ещё раз повернулась:

–Мы с отцом сходим на рынок, картошки купим. Совсем закончилась. И лук. Так что мешать тебе никто не будет. Хозяйничай.

Саня глубоко вздохнула, но ноги на пол всё же не опустила. В голову пришла интересная мысль, разбудившая на губах чуть заметную улыбку, и голос сам, без команды, поспешил эту мысль озвучить, пока мама не закрыла за собой дверь.

–Вот выйду замуж, кто вам тут будет пыль убирать?

Закончил фразу довольный смешок. Сане своя шутка очень понравилась. Хотя, конечно, всем известно, что не бывает дыма без огня. Ни с того ни с сего возникшая мысль о замужестве разнеслась ласковым теплом по телу. А в районе сердца стало спокойно и счастливо. Это радостное ощущение легко подняло Саню на ноги. Но мать мигом обрубила все концы в воду.

–Ага, замуж. Кто ж тебя возьмёт замуж, если ты ничего делать по дому не хочешь? Кому такая жена нужна? Да и не встречаешься ты не с кем. Так что, пока волноваться мне не о чем.

–Как знать, как знать.

Саня решила не обижаться. Мама же не в курсе, что вчера её дочь совершенно случайно, наверное, как это всегда и бывает, встретила свою любовь. Интересно, а Андрей вспоминал про неё сегодня? Ну, конечно же — да. Саня в этом и не сомневалась даже. Он ведь сам ей велел идти домой. Значит, переживал. Значит, она ему тоже понравилась. Всё просто. Если бы не понравилась, не стал бы так говорить. Сердце радостно пело. Казавшийся таким ужасным поначалу день превратился в счастливый случай. Если бы не череда неприятностей, преследовавших с самого утра, то не было бы этой чудесной встречи.

Тарасова бодро вышла из комнаты. Родители уже собрались и топтались у выхода. Николай Петрович после вчерашней ссоры, выглядел немного уставшим. Разбередив сам себе сердце и с трудом успокоив его с помощью сильнодействующего препарата, мужчина хоть и переживал в душе, но всеми силами старался идти на мировую со своими любимыми девочками. Никакие сигареты не стоили того, чтобы в семье пошатнулись любовь и счастье. Тем более жена уверяла, это было всего один раз, дочь просто стала жертвой моды, как и все малолетки. Ведь, действительно, в современное время тяжело найти некурящую молодежь. За каждым углом смолят девчонки и мальчишки, даже не стесняясь и не боясь взрослых. Такое время. Им хочется быть взрослыми и свободным. Спешат, торопятся, боятся опоздать повзрослеть. Мало того, что курят, ещё и плюются. Ладно, парни, но девчонки совсем отвратительно за таким действием смотрятся со стороны. Дочь с самого утра поклялась главе семейства, что больше никогда не возьмёт в руки омерзительных сигарет. Пообещала также не общаться с курящими ровесниками, дабы не провоцировать себя на гиблое дело. Николай Петрович обрадовался, услышав от дочери, что подруга Сашенька не курит:

–Вот с такой девочкой можно дружить. Я и не сомневался, что она не балуется этой гадостью. Видно невооружённым взглядом — хорошая девчонка. Мама у неё строгая такая, ответственная женщина. Я поддерживаю вашу дружбу обеими руками.

Отцу, правда, всё же хотелось поговорить с продавцом в магазине. Вчерашним вечером жена уговорила не наводить разборки, боясь за здоровье супруга. Но пускать ситуацию на самотёк мужчине тоже не хотелось. И решив, если он ещё раз застукает выкрашенную в ярко рыжий цвет продавщицу за продажей сигарет несовершеннолетним, то отправится напрямую к участковому, без всяких скандалов, чтобы уберечь своё сердце от лишних волнений. Есть ведь уполномоченные органы, вот пусть и разбираются с нарушителями, в конце концов, это их работа.

–Ещё пропылесосить, естественно, нужно, дочь. Хорошо? — Мама повязывала зелёный шелковый платочек на шею. — Слышишь меня? Невеста без места.

–Слышу, слышу. Идите уже, дел у меня невпроворот.

И как только за предками захлопнулась дверь, Саня, закатав рукава, приступила к работе. Представляя себя женой и даже уже матерью, находящейся сейчас не в родительском гнезде, а в собственном доме, девушка мыла, вытирала, натирала и наводила блеск и чистоту. Но, как бы ни пыталась вжиться в роль Саня, уборка всё равно удовольствия не доставляла, хотелось шустрее её закончить. На заключительном этапе уборки, а именно на мытье пола, после многочисленных движений туловища в квартире стало душновато, и молодая хозяюшка открыла форточку. Уже почти заканчивая мыть, вылезая на коленках из-под стола, где было обнаружено самое большое скопление пыли (а также давно пропавшая резинка для волос, прилипшая жвачка и даже кусочек шоколадной конфеты), Саня услышала доносившийся с улицы громкий свист, а следом за ним голос Ваньки: «Здорово, парни!»

Ванька вмиг вызвал ассоциацию с Андреем. Девушка, заторопившись выглянуть в окно (вдруг ребята снова вместе), резко вскочила на ноги и со всей силы так ударилась лбом об угол стола, что в глазах замигали разноцветные новогодние гирлянды. Не обращая внимания на жгучую боль, она шустро подскочила к окошку, но никого не увидев, осторожно потирая ушибленное место, разочарованно поплелась к зеркалу. Лоб покраснел и заныл, теперь уже это чувствовалось отчётливо.

–Блин, хоть бы шишки или синяка не было.

Тарасова бросилась к холодильнику в поисках льда. Но мать отключила питание, чтобы разморозить, а затем и помыть его. Пришлось намочить в холодной воде полотенце и приложить к больному месту. Каждые две минуты, поглядывая на себя в зеркало и ругая за неосторожность, Саня не на шутку переживала, как бы не осталось следа от удара. Сегодня вечером ей хотелось быть красивой, фингал в планы не входил. Через десять минут стало ясно, что уж одно украшение к сегодняшнему вечеру точно будет и находится оно как раз на лбу. Расстроенная Саня лежала на постели, так и не убрав полотенце со лба, все ещё надеясь, что оно сможет помочь. В такой позе её и застали вернувшиеся с покупками родители.

–Что с тобой дочка? Неужели домашняя работа тебя так обидела? Швабра на тебя напала, что ли? Или пылесос?

Мама пребывала в приподнятом настроении, улыбалась, пыталась убрать полотенце от лица дочери. Но та надула губы и, отталкивая протянутую материнскую руку, никак не хотела признаваться, что стряслось.

–Смотри, мы тебе кофточку купили. Красивая? Нравится?

Отец стоял на входе в комнату, держа в руках белый, тоненький, ажурной вязки свитерок. Саня как раз прикидывала, что бы надеть вечером, и ничего интересного не придумала. Увидев обновку, от радости резко подскочила с кровати, небрежно откинув на стол полотенце.

–Ух ты! Пап, очень нравится! Вы прям с мамой мои мысли читаете. Как раз чего-нибудь новенького захотелось.

Глаза радостно засияли, руки потянулись к мягкому трикотажу. Свитер был действительно приятный не только глазам, но и на ощупь. Поцеловав в щеку отца, Саня осторожно натягивала новую вещь.

–Где ты шишку умудрилась посадить?

–Случайно ударилась.

–Глаз да глаз за тобой нужен, дочка. Пыль не везде вытерла.

–Где ты нашла? Не верю, везде я мыла.

–Плохо мыла, значит. Некачественно. Недостаточно усилий прилагаешь. В прихожей пыльно, в коридоре какой-то сор на полу остался.

–Не может быть. Я старалась. Красиво, мам?

В принципе ответ Саня знала и сама, лично ей очень нравилось своё отражение в зеркале.

–Да, красиво. Молочный цвет тебя очень освежает. Сразу другой вид. А то ходишь в одном наряде каждый день…

Этим вечером Саня решила сделать макияж и накрасить ногти. И то и другое выходило за рамки обычного сбора на прогулку. Но этот вечер особенный, нужно постараться. Саня помыла голову и накрасила глаза, выведя чёрным карандашом стрелки, также в ход пошла помада карамельного цвета и коричневый карандаш для губ. Единственный лак для ногтей, находившийся в распоряжении девушки, имел тёмно-синий цвет и, к сожалению, засох. Он тянулся синей резиной с кисточки обратно во флакончик и не собирался покрывать ногти. Саня набрала номер Сашеньки:

–Привет, у тебя есть чем лак развести?

–Здравствуй, подруга дорогая. Ты решила ногти накрасить? Что это с тобой? Головой ударилась?

Сашенька смеялась на другом конце провода, а Саня же в свою очередь потирала шишку на лбу.

–Есть, приходи.

Увидев подругу, Сашенька ахнула, мало того, что у девушки на лбу горела шишка, так на лице ещё имелся яркий макияж, который к тому же действительно украшал.

–Так я угадала? Кто тебя стукнул?

–Да никто, ёлки зелёные. Пол мыла, ударилась.

–И поэтому решила накраситься? — Сашенька хлопала глазами.

–Мне иногда кажется, что ты, Сашенька, — дура.

–Сама ты — дура, Саня. Что я должна думать? Тебе то расчесаться лень, то ты неожиданно являешься, как будто в ресторан собираешься. Куда намылилась?

Такая оценка Саню более чем удовлетворила, плечи гордо расправились, лукавая улыбка, явно что-то скрывающая и оттого безмерно интригующая, заставляла подругу рассматривать её.

–Просто вечером же гулять пойдём, раз в жизни решила привести себя в порядок…

Закончив простенький маникюр, Саня, смачно нажёвывая освежающую подушечку мятной жевательной резинки, полностью удовлетворённая собой сегодня, в сладостном предвкушении вечера, растопырив пальцы с ещё не высохшим лаком, прилегла на кровать. И незаметно уснула.

Во сне Саня сидела на лавке в окружении кошек, которых терпеть не могла и которые, что есть мочи, орали дурными голосами ей в уши дикое многочисленное: «Мяу». Сил не было их отогнать, руки не слушались, будто приклеенная к лавочке, девушка рассматривала свой неаккуратный маникюр синего цвета.

Проснулась Саня, уткнувшись лицом в подушку. В комнате было темно и жарко, в новом свитере тело вспотело. Подскочив как ошпаренная, она бросилась к часам, и комнату наполнил расстроенный стон: «Блин!». Зеркало тоже не радовало: шишка стала ещё больше, ресницы склеились, лицо имело заспанный вид, а два ногтя вообще, не успев высохнуть, подарили синий лак подушке.

–Мам, а что Сашенька не приходила?

Родители смотрели старый фильм и потихоньку смеялись.

–И приходила, и звонила. Но мы решили тебя не будить, уж слишком сладко ты сопела.

–Ну, спасибо вам огромное, — Саня бросилась в комнату. — А где мои джинсы?

–Я их постирала, грязные слишком. Нельзя девушке в таких вещах ходить.

–Ну, нормально. А я в чём должна идти на улицу?

–Надень юбочку или брючки чёрненькие. Что ты всё в этих джинсах каждый день?

–Так надо значит.

Планы Сани спутались. Как она умудрилась уснуть? Весь день собиралась и так облажалась. Где теперь искать своих? Это хорошо, если они на обычном месте, а ведь могут и уйти. И Сашенька тоже хороша. Раздражение соревновалось с желанием закурить, тем более последнее Саня сегодня ещё ни разу не делала. Раздумывать было некогда, быстро натянув брюки и схватив куртку с сигаретами, она побежала во двор.

С трёх семиэтажек обычно стекалась достаточно большая компания, которая проводила вечера на пустыре между дворами и гаражами. Там стояли две лавки, стол, поваленное дерево служило дополнительным местом для сидения, на случай кому не хватит лавочек, само же местечко окружалось кустарниками и летом почти скрывалось от любопытных глаз, пытающихся следить из окон. Сюда в первую очередь и направилась Саня. Но ещё издали стало ясно — там нет весёлой компании.

На одной лавке сидели две девицы из соседнего дома и паренёк. Они щелкали семечки, курили, пили пиво и одна из девчонок потихоньку что-то рассказывала.

–Привет. А где все?

–А они на набережную пошли. А потом вроде в парк хотели. Погода наладилась, вроде дискотеку должны открыть сегодня.

Саня закурила.

–А вы чего не пошли?

–Неохота. Что мы там не видели? Будешь пива глоток?

Саня кивнула и с удовольствием отхлебнула холодного напитка. Минут десять просидев с ребятами, она выдвинулась на поиски товарищей. На улице уже почти стемнело, было немного страшно идти одной, но страх не увидеть Андрея оказался сильнее. Саня почти бегом припустила в сторону набережной.

5

Первомай под вечер распогодился. Воздух истончал чарующие флюиды неженки-весны, а вечернее тепло приглушённо нашёптывало о крадущемся на цыпочках лете. Идти по улице в такую погоду всегда приятно. А если к тому же предвкушаешь счастливое событие, то не просто чешешь, не глядя под ноги, а буквально паришь над землёй. Да что там над землёй, паришь и над людьми, и над городом, и над обстоятельствами. Этакий фонтан счастья бьёт от сердца и прямо по венам отдает мозгу команду «Будь сегодня счастлив!». Именно такая команда звучала в голове Сани. Ноги галопом несли вперёд, будто запрыгнули в волшебные башмаки—скороходы. Глаза высматривали в многочисленных прохожих знакомые лица. Пару раз такие лица находились, но не те, другие, эти лица сегодня были не нужны.

Благодаря первому тёплому вечеру за несколько довольно хмурых дней, казалось, весь город высыпал на цветущие бульвары и широкие проспекты. Девушки вышагивали на высоченных каблуках модельными походками, от которых встречные парни непроизвольно поворачивали головы. Саня никогда не понимала, как можно передвигаться в такой опасной обуви. Ведь если не повезёт — случайно споткнёшься или зацепишься каблуком за неожиданное препятствие, то можно так смешно и больно грохнуться прямо посреди толпы людей в центре города, что от красоты не останется и следа, а вот позора хватит надолго. Саня даже когда была маленькой, не примеряла мамины туфли, в отличие от абсолютного большинства девчонок. И взрослой не понять ей было подобной красоты — ведь невозможно даже нормально держать равновесие, и, что бывает ещё хуже, туфли могут натирать кровоточащие мозоли. Ради чего такие жертвы Тарасова не понимала. Для неё на первом месте всегда было удобство. И своих взглядов менять не собиралась. Пускай девчонки ломают ноги шпильками, может, им больше нечем блеснуть? Саня же считала, что и без напускного блеска она достаточна хороша. А те, кто этого не замечают — просто глупцы и помочь им нечем.

На городской набережной яблоку негде было упасть. Люди сидели на лавках, прогуливались, толпились на аллее, некоторые предпочли стоять на мосту и смотреть на мирную гладь речной воды. Хотя основным занятием собравшихся в этот погожий вечерок являлось беззастенчивое разглядывание друг друга. А точнее, парни пришли любоваться девчатами, а каждая девчонка надеялась понравиться симпатичному и серьёзному пареньку.

На одной из многочисленных лавок собралась развесёлая толпа. Удалой гитарист с юношеским задором бренчал популярную блатную песню. Куплет виртуозно исполнял сам музыкант, стараясь играть голосом так, будто настоящий столичный артист прикатил с гастролями. Получалось действительно хорошо, душевно и эмоционально. А стоило только зазвучать первым аккордам припева, как вся честная компания в один голос подхватывала песню. Доиграв, гитарист на несколько секунд умолкал, обдумывая дальнейший репертуар и восстанавливая дыхание. И уже через мгновение звучал очередной знакомый мотив. Теперь слышалась старая дворовая песня о несчастной любви, которую любили все девчонки и частенько канючили сыграть. Раздался счастливый девчачий визг, и бархатный голос гитариста подхватила ещё пара тоненьких голосков.

На набережной уже зажглись фонари. В тусклом рассеянном свете Саня заметила знакомую зелёную курточку подружки. Сашенька ещё не видела приближающуюся подругу и беззаботно болтала с девчонками. Рядом стояли парни. И вот глаза Тарасовой уже выискивают лицо того, кто не давал уснуть этой ночью, о ком вспоминала каждую свободную минуту минувшего дня, и с кем наивная фантазия уже нарисовала историю любви.

Он здесь, он пришёл. Какой же он классный! Ни один парень не может сравниться с моим Андреем. С моим Андреем.

–Всем привет!

Ребята прервали негромкую беседу и повернулись к Сане. В руках они держали пластиковые стаканчики — кто с вином, а кто с пивом. Пьяных не было, но чувствовалось, достаточная для хорошего настроения доза уже принята. Вновь прибывшую встретили радостными возгласами, Сашенька даже повисла на шее, будто не видела подругу с месяц. Тарасовой бурное внимание польстило, хотелось, чтобы Андрей заметил, как сильно её уважают и любят друзья.

–Тарасова, выспалась? — Ванька подойдя, хлопнул девушку по плечу, как закоренелую лодырину. — Такая молодая, а дрыхнешь, как бабка восьмидесятилетняя. Мы тебя будили-будили, а ты храпишь и чавкаешь во сне.

Барабанные перепонки оглушил хмельной гогот ребят. Шутка всем понравилась, кроме Сани. Поймав Сашеньку за локоть, она раздражённо прошептала той в ухо:

–Ты чего без меня ушла? Подруга ещё называется.

–Так мы с тёть Аней тебя не смогли разбудить, я же целых три раза заходила за тобой. Бесполезно. Мы подумали, может, ты приболела?

–С чего бы вдруг я приболела, интересно мне знать?

–Ну, ты же частенько хвораешь. Вот мы и подумали…

–Когда это я хворала-то? — разговор явно складывался не в пользу Сани, болячками молодой девушке себя точно не украсить, нужно было срочно менять тему.

–Ну, в твои-то восемьдесят уже тяжело сохранить доброе здравие, — Ванька опять похлопал её по плечу, и жест вновь сопроводил взрыв смеха.

–Ну, хватит уже, — мялась Саня, судорожно соображая, на что бы перевести разговор и придумала: — Ого, какие комары огромные летают.

–Не бойся, они старушек не кусают. Они любят кровушку молодую, — Ванька не собирался менять тему, его всё устраивало.

Саня осторожно наблюдала за Андреем. Смеётся со всеми, но в разговор не встревает. Значит, не выскочка, не высокомерный, в общем, нормальный парень. Но тот факт, что смеются в данный момент именно над ней, неприятно задевал.

–Вань, хватит уже, надоел. Напился — веди себя прилично, — Саня надула губы.

–Кто? Я напился? Да ты меня пьяным не видела! Это ты пьяная пришла к нам откуда-то. Где была? — парень скорчил смешную подозрительную мину и заглянул в лицо девушке, а та, не выдержав, захохотала вместе со всеми, Ванька протянул стаканчик с вином: — На, выпей. А то припёрлась злющая, ругаешься на нас, пугаешь нас. Фу, какая плохая!

И вручив спиртное, он отвернулся к парням, а через мгновение, позабыв про Саню, уже рассказывал фантастическую историю о том, как не мог найти дома отвертку.

Сделав глоток сладкого красного вина, Тарасова повернулась к Сашеньке. В сумерках было заметно, губы подруги застыли в мечтательной улыбке, а глаза стреляют в направлении того человека, о ком тайно мечтает и её дорогая подруга. Такое заключение пошатнуло, грудь кольнуло неприятное чувство, что именно — ревность или злость — понять, пока не получалось. Но масленые глазки Сашеньки без стеснения демонстрировали симпатию и крайнюю заинтересованность парнем. Сегодня днём Сане очень хотелось рассказать подруге о вчерашнем вечере и встрече, которую тот преподнёс. Хотелось поделиться мыслями об Андрее, описать его с самых лучших сторон, хоть этих самых сторон рассмотреть по большому счёту пока и не удалось. Но Сане, быть может, как всем влюбленным на земле, уже стало казаться, что она знает его всю жизнь. Даже готова была бы поспорить — она может угадать привычки парня или любимые блюда. И, естественно, Саня понимала, такой парень не обделён вниманием девчонок. Но то, что на него любуется лучшая подруга, стало неожиданным ударом прямо в сердце.

–Чего ты улыбаешься? Прямо цветёшь и пахнешь, как розы на помойке.

В хамском изречении отчётливо слышались тревога и раздражение. Саня не могла успокоиться и вести себя легко и непринужденно, голос сам решал, что сказать, а голова не успевала соображать. Сашенька даже не повела бровью на подозрительно грубый тон лучшей подруги. Гормоны счастья уже блокировали нервные импульсы, отвлекаться на чужие нервы и портить себе настроение желания не возникало.

–Смотри, какой парень симпотный, — Сашенька сияла. — Андрей зовут, Ванькин друг. И у него вроде нет девушки.

Последнее предложение выдало подругу с потрохами. Озадаченно разглядывая Панкратову, Саня первый раз за весь день спустилась с небес на землю. Так безмятежно витая в белоснежных облаках на крыльях любви, она совсем не подумала, на каком собственно основании уже стала считать Андрея своей второй половинкой? В груди заныли тоска и разочарование. Ведь, возможно, он и не обратит внимания на Саню, как бы сильно ей этого не хотелось.

–Он тебе понравился? — осторожно спросила Тарасова.

–А тебе нет? — у подруги округлились глаза. — Он же классный.

–Ну…

Компания из девяти человек наслаждалась вечером: мирно употребляя в небольших количествах алкогольные напитки, обсуждали интересующие молодёжь темы. Саня несколько раз встречалась взглядом с Андреем. Она так хотела обратиться к нему, хоть что-нибудь спросить, возможно, даже глупое и банальное «Который час?», но не решалась. А ещё девушка заметила — из пяти присутствующих девушек, не засматривалась на нового парня только одна — Лена, и, видимо, только потому, что у неё уже имелся парень, который нежно сжимал её руку в своей ладони.

Пытаясь подкурить сигарету, Тарасова безуспешно чиркала дешёвой одноразовой зажигалкой, которая высекала только искры, огня же добиться не получалось.

–Вань, дай жигу.

–Курить — здоровью вредить.

–А чего сам куришь?

–Ну, я ж мужик. Мне положено.

Ванька полез в карман и через секунду, озарив лицо девушки, поднёс огонь к сигарете. Сделав чересчур глубокую затяжку, Саня закашляла.

–Говорят же тебе — нельзя девушкам курить.

Сначала Тарасова не поверила своим ушам. Фраза эхом звучала то в правом, то в левом ухе, владелец голоса смотрел на неё в упор, от этого взгляда и впрямь перехотелось курить. Саня молча поглядывала на парня, внутри уже довольно попрыгивало сердце, а глупый мозг подзадоривал: «А вот если бы ты не курила, он бы на тебя вообще внимания не обратил». Наконец-то Саня могла хоть как-то зацепиться за разговор:

–А ты не куришь, Андрей?

–Нет.

–Интересно…

–Из дома всё-таки не ушла?

Добрые, спокойные глаза парня демонстрировали сочувствие. Конечно же, он понимал, у этой девчонки случились неприятности в семье, просто так из дому не собираются убегать. Саня почувствовала, как щёки легонько покрывает счастливый румянец. Андрей хотя бы запомнил её. Это уже здорово. Девчонки перестали болтать и внимательно прислушивались к разговору двух людей.

–Нет, не ушла. Куда идти-то? К тебе?

Такого открытого флирта девчонка от себя и сама не ожидала. Андрей ответить ничего не успел, потому что влезла заинтригованная Сашенька:

–А вы знакомы?

–Было дело, — таинственно протянула Саня и подмигнула Андрею.

Пусть девчонки ломают головы, ничего им рассказывать она не собирается. Хорошо, что проспала и не успела поделиться с дорогой подругой, забавно вышло в итоге.

За спиной Саня услышала звонкие удары женских каблуков об асфальт. Ванькин рефлекс сработал первым, шея развернулась на девяносто градусов в сторону звука. Молодой паренёк прекрасно знал — такие звуки обычно издаёт пара божественных ног, к которым захочешь бросить всё самое лучшее, что у тебя есть. Имелось, правда, у Ваньки не так уж и много — душа да горячее сердце. Но для него самого этого казалось даже более, чем достаточно.

–Вау, какие люди к нам пожаловали! Польщён и счастлив!

Ребята повернулись. И посмотреть действительно было на что. Четыре умопомрачительной красоты ноги, принадлежащие двум юным нимфам, не понятно каким ветром занесённые в эти края, несомненно, стали лучшим украшением скромной набережной.

Одна из нимф облачилась в коротенькое чёрное платье облегающего силуэта, подчеркивающее идеальную фигуру и заставляющее волноваться встречных лиц мужского пола. Имя нимфы было хорошо известно присутствующим, звали её — Алина. Она жила в соседнем доме и была на пару лет старше Сани. В детстве Тарасова хорошо знала Алину Шкуренко — вечно сопливая девчонка, с растрёпанной, как попало заплетённой сёстрами косичкой, спешащая нажаловаться матери на всех и каждого, и вот сейчас никак не могла взять в толк, когда успела эта мышка-норушка превратиться в шикарную длинноволосую и длинноногую блондинку. Семья Шкуренко имела в собственности несколько фирменных меховых салонов. Алина училась в институте на остро модном направлении — экономика и управление. Гордая и красивая девушка из обеспеченной семьи не рассиживалась на дворовых лавках вместе с более простыми ровесницами. Она обитала в компаниях из таких же обеспеченных детишек, имеющих крутые тачки и завидные карманные деньги. И потому было довольно странно увидеть её скромно шагающей этим вечером по городской набережной.

Вместе с Алиной чеканила шаг вторая нимфа. В модных красных брючках и с красной лакированной сумкой через плечо, в коротенькой кожаной курточке, дополняющей роскошный образ, бросая короткие дерзкие взгляды по сторонам, шествовала Зубарева Лилия. В густых распущенных волосах в такт шагам игриво покачивались серьги—обручи.

Саня знала — девушки знакомы и общаются, но увидеть их вместе сегодня не ожидала, особенно Зубареву. Девицы приблизились к компании и, даже не взглянув на девчонок, подошли к парням, а те при появлении бесподобных красоток притихли, восхищённо созерцая прекрасниц.

–Привет, Иван. Как всегда под открытым небом развлекаешься, — Алина подарила милую улыбку.

Ванька от девчонок обомлел. Перед простушками он привык строить из себя заправского ловеласа, но вот перед такими крутыми дивчинами боялся и слова лишнего ляпнуть, а то ещё, чего хорошего, посчитают его дурачком или простофилей.

–Так свежий воздух полезен для здоровья, — Ванька улыбался до ушей, радостно пялясь на девчонок, его так и подмывало, блеснуть свеженькой шуткой, но, как назло, мозг перестал соображать, всё-таки красота срубает мужчин наповал. — А вы, какими судьбами здесь? Пешком и без охраны таким красавицам передвигаться опасно, ещё украдут!

Зубарева, не изменяя себе, со свойственным высокомерием медленно осмотрела Тарасову с ног до головы, затем молча, многозначительно перевела взгляд на Алину. Судя по всему, Шкуренко была в курсе стычки между девчонками в школе. Она презрительно покосилась на Саню, затем на других девчонок и слегка ухмыльнулась подруге.

–Я с парнем со своим поругалась. Вот решили прогуляться, а он пусть поищет. Ревнует меня ужасно. Представляю, как он сейчас с ума сходит, — Алина фыркнула, а Лиля согласно закивала головой, параллельно рассматривая парней.

–Так ещё бы, не удивлён. Была бы у меня такая девушка, я бы только на руках носил.

–Ванечка, чтобы была такая девушка, нужно «Лексус» хотя бы иметь. На руках и дурак унесёт, — Алина очаровательно обнажила ровные жемчужные зубки.

Саня наблюдала за Андреем, и в груди мерзко щипало. Парень совсем забыл про существующих здесь людей, полностью переведя своё внимание на прибывших дам. Он переводил взгляд с одной на другую, и, судя по выражению лица, ему очень даже нравилось увиденное. Саня с грустью подумала о том, что все мужики одинаковые и всегда ведутся на ноги, волосы и другую красоту, пренебрегая настоящими, достойными качествами. Неужели Андрей тоже из таких? Нет, не должен. Ему не могут нравиться двуличные выдерги, он же не Ванька.

Девицы тоже уже заметили симпатичного незнакомца. Лиля, так вообще напустив томный взгляд, откровенно строила глазки Андрею.

–Ты бы нас хоть познакомил, Вань, — кокетничала Алина.

–А, ну да. Это — Андрей, мой друг. Мы на права вместе учимся.

–На права? — перебила Алина и кинула взгляд на Лилю. — Значит, машина есть? Это плюс.

–Есть, — подтвердил Андрей, ему явно хотелось заслужить уважение девиц.

–Это — Жека, — Ванька продолжил перечислять остальных ребят: — Это — Саня, это…

–Хватит, хватит, Ванечка. С кем нужно — уже познакомил, а остальных представлять не стоит, знакомые лица, сто лет бы не видела, — заверила Алина. — Немного с вами постоим, подышим, а потом, наверное, в клуб двинем.

–А какой клуб посещаете? — подал голос Андрей.

–В «Созвездие», естественно, единственное достойное место в нашей глухомани, — поддержала тему Лиля.

–Бывал там, но вас почему-то не видел.

–Такая же ерунда. Мы тебя тоже не видели. Даже странно.

–Что хорошего в этих клубах? Я вообще ни разу не была и даже не тянет, — Сане надоело просто стоять рядом с Андреем, хотелось, чтобы он помнил о её присутствии, а ещё лучше, чтобы он понял, она не такая как эти пустые ряженые девицы, которые только и интересуются шмотками да тусовками. — Я бы вот лучше книгу хорошую почитала, чем по клубам таскаться, мне кажется, это — круче.

Лиля и Алина взахлёб засмеялись.

–Так иди, читай свои книжки, Тарасова. Чего стоишь здесь, иди отсюда, — призрение и наглость сквозили от каждого слова Алины.

–Хочу и стою. Надо будет, пойду и буду читать.

Сашенька рядом что-то зашептала в защиту подруги, Саня смогла поймать только отдельные слова, внимание было направлено на Андрея и девиц, понятно было лишь то, что Панкратова её полностью поддерживает.

Сигареты закончились, как и закончилось терпение, а вместе с терпением ушло и настроение. Алина и Лиля, развернувшись спинами в модных куртках к девчонкам, вели светскую беседу с парнями. Похоже у Андрея с ними много общего. Судя по (можно сказать, подслушанному) разговору, Саня поняла, Андрей оканчивал университет, уже определился с работой, естественно, по блату, а ещё он знал всю местную золотую молодёжь. Лиля всё вздыхала и не могла понять, как это они раньше не встретились и что это он вообще сегодня забыл на этой Богом забытой набережной. Андрей же ответил просто: «Судьба».

Тарасова, услыхав такой ответ, схватилась за него, как утопающий за спасательный круг. Да какой человек в минуты отчаяния не пытается найти тайные знаки в брошенной невзначай фразе? И вроде бы обыденное слово может зазвучать по-новому, переливаться жизнерадостными цветами как радуга и даже подарить луч надежды. То, что Андрей оказался в этот день в необычной для себя компании, безусловно, расценивалось как поворот судьбы. Но вот в чью сторону хозяйка жизни целилась, оставалось вопросом. Тарасова убеждала себя — она первая встретила Андрея, а, соответственно, судьба свела его именно с ней. А этих расфуфыренных девиц судьба отправила сюда же, чтобы Андрей ещё раз убедился, с такими девушками ему ловить нечего. Ведь если он как раз и общается с подобным типажом, но никого не выбрал до сих пор, то логически размышляя, они ему не подходили или не устраивали. А эти — тем более не смогут ему навязать свою компанию, Саня в этом была просто уверена, прекрасно зная характер Лили. Зря она так упорно его забалтывает, впереди парня ждёт лишь неминуемое разочарование. А насчёт Алины нечего переживать, у неё есть парень. Этого аргумента для Тарасовой было достаточно.

Погружённая в свои думы Саня, облокотившись о невысокую гранитную стену, за которой мирно спала тихая река, не обращая внимания на веселящийся вокруг народ, глазами молила Андрея обратить внимание. Лиля, покосившись однажды в сторону Тарасовой, смекнула, куда поглядывает неприятель. Толкнув локтем подругу в бок, насмешливо кивнула в сторону девчонки. Алина не воспринимала девчонок из своего двора как соперниц или достойных её внимания персон. А уж тот, на кого она положила свой глаз, должен без всяких проволочек находиться в её распоряжении. Хотя старалась она в этот раз не для себя, а для подруги.

–Тарасова, ты-то куда? Успокойся! — Лиля и Алина засмеялись, остальные ребята ничего не поняли. Саня, замершая с каменным выражением лица, очнулась и, поняв, что её спалили, застыдилась.

–Будь осторожна, Алина. Тарасова у нас дикая, может накинуться. С психикой явные проблемы, — как можно громче объявила Лиля.

–Я знаю, — успокоила Алина. — Слышала, люди говорят, что у неё ни ума, ни фантазии.

Вступать в перепалку с Алиной смысла не было. Все знали, при любой проблеме она подтянет своих крутых друзей. И от неё самой не раз слышали — её парень за свою возлюбленную хоть кому голову оторвёт. Будет ли рвать мужчина ей голову или нет, Саня выяснять не хотела. Даже если не оторвут, то унизят точно. От несправедливости хотелось плакать. Надежда пообщаться сегодня с Андреем таяла, как мороженое в тридцатиградусную жару.

–Саня, мне уже домой пора. Мама до одиннадцати еле-еле отпустила. А то сейчас искать побежит. Пойдём.

Панкратова уже взяла дорогую подружку под руку. Хмель немного шумел в ушах, ноги стали ватными, похоже, Тарасова выпила лишнего. Уходить не хотелось, была ещё последняя надежда, что Лиля и Алина, наконец-то, уйдут в клуб, и тогда можно будет поболтать с Андреем, если только они не уведут его с собой.

–Иди, я постою.

–Что стоять-то? Кого ждать? Пойдём.

–Иди, Тарасова, домой. Мама уже горшком машет, — язвила Алина. — Андрей, пошли с нами в клуб?

–В клуб сегодня не получится, мне завтра вставать рано, в другой раз обязательно. Но проводить могу.

Лиля победоносно улыбнулась, этого ей было достаточно. Андрей пожал руки парням, коротко попрощался с девчонками и зашагал рядом с довольными девицами прочь.

Саня и Сашенька сонно плелись по тёмной улице. Саню одолевала икота. Подруга, тихонько посмеиваясь, пыталась напугать, чтобы помочь и облегчить муки, но страшилки про вампиров казались безобидными по сравнению со страхом больше никогда не увидеть Андрея. Он ушёл, и не понятно, вернётся ли в эту компанию, захочет ли провести ещё один вечер? Интуиция подсказывала — навряд ли. Его друг вернётся из командировки, и Андрею незачем будет сидеть на лавке с малолетками. Тем более он посещает клубы, а там полно красивых девушек, современная музыка, коктейли и развлекательная программа. Если бы у Сани были лишние деньги, она бы тоже, конечно, пошла. Но у неё нет таких зажиточных родителей, как у Шкуренко. А посему придётся развлекать себя семечками и местными сплетнями.

Вместе с тяжёлым вздохом пришла тошнота. Всё-таки вино было слишком сладкое, десертное, лучше бы пива выпила.

–Ой, я забыла тебе сказать самое главное, — всплеснула руками Сашенька.

Саня про себя с горькой печалью подумала, что ничего в этом мире не может быть главнее Андрея. Ни на секунду его образ не исчезал в темноте дворов, чтобы можно было спокойно перевести дыхание и жить дальше без груза досады внутри.

–Поедешь завтра со мной на дачу? Пожалуйста. Мама с папой нас ближе к обеду отвезут, а сами поедут к тётке на юбилей в деревню. Одна я там боюсь. Хоть и соседи уже приехали, а всё равно одной в домике боязно.

Никуда ехать Саня не желала ни в коем случае. Вдруг явится объект воздыхания? Тарасову тянуло сидеть на набережной, на том самом месте, где совсем недавно был Андрей, и ждать его. Может быть, он выронил ключи от квартиры и вернётся их искать, а может быть, он пожалел, что ушёл и не пообщался с ней и тоже страдает от этого. Всякое же бывает в жизни. Никто не знает, какие дороги кого сведут вместе.

–Не знаю, — опять икнув, ответила Саня. Обидеть подругу не хотелось, но и врать, что точно поедет с ней, желания не было. — Может, не ездить? Что там делать?

–Там цыплят родители привезли, нужно их покормить и присмотреть за ними. И цветы посадить хорошо бы завтра. Мамины любимые. Только с ночевкой надо ехать. Мама и папа послезавтра нас заберут.

–Ладно.

–К экзаменам вечером подготовимся.

–Очень интересная программа на вечер у тебя задумана…

–Куда деваться? Всё равно надо. А ты что хочешь?

–А я хочу в клуб. И ещё хочу набить морды Шкуренко и Зубаревой, — задержав дыхание на десять секунд, добавила: — Ну, надо так надо. Поедем на дачу.

На том и порешили.

6

Потолок. Нет, не нужно смотреть в потолок. Зачем ты всматриваешься в эту безграничную темноту? Там ничего нет, как нет ничего за пределами сознания. А если даже что-то и существует, то всё равно человеческому разуму это не подвластно.

В любом случае в потолок смотреть не надо. Потому что он кружится в монотонном ритме, сводящем с ума желудочно-кишечный тракт, побуждая выплеснуть прямо на пол дешёвое отвратительное вино. При воспоминании о вине начинаются спазмы. Конкретно переборщила, а ведь когда глушила это слащавое пойло, было совсем незаметно, казалось — ни в одном глазу. Да потому что не думала о норме, потеряла контроль, погрузившись в то, что волнует больше всего на свете. И сейчас, когда невыносимо гадко и душе, и телу, главная мысль остаётся прежней — Андрей. Как же так он поселился в голове, в наглую, без разрешения и основания? Принёс с собой сначала сладкие ожидания, потом горькое разочарование и напоследок не оставляющее в покое волнение.

Конец ознакомительного фрагмента.