Город двух лун. Первая книга романа «Завет Нового времени»

Лернер Игоревич Анатолий

Древние артефакты, обнаруженные в российской глубинке, приводят героев романа к Мёртвому морю в Город двух лун, где были созданы свитки, два тысячелетия скрывающие величайшие тайны истории. На фоне рассказа о жизни ессеев, пронзительной нотой звучит лирическая история их воспитанников – Йешуа и Ребекки. Любовь, вражда, поиск несметных храмовых сокровищ, всё это не может оставить равнодушным любого читателя. Книга «Город двух лун» стала лауреатом премии «Литературное наследие» 2013 года.

Михаил Левин. История свитков

Приблизительно в это же время внимание средств массовой информации привлекает неординарное событие. Израильский окружной суд принимает сторону коллекционера древностей Одеда Голана, признавая оссуарий, предъявленный им общественности, и саму надпись на нём: «Йаков, сын Иосифа, брат Иисуса» — подлинными. Коллекционера выпускают из-под стражи.

А вот в далёком Приморском городе другого коллекционера, напротив — посадили в тюрьму. Впрочем, какой он коллекционер? Мошенник, выдающий себя за уважаемого учёного кандидата археологических наук, Михаил Левин.

В тюрьме сыро, беспредельничают сквозняки, — сказывается близость океана. Михаил Левин, — мужчина лет сорока пяти, лежит на нижних нарах, с закинутыми за голову руками. Глаза его закрыты, но он не спит. Он прислушивается к ветру. Ему кажется, что ветер вот-вот снесёт тюрьму. Снесёт к чёртовой матери вместе с ним и его сокамерниками, с охраной и всей обслугой прямо в бушующее море.

Воображение рисовало картины, где он был клочком газеты, подхваченным штормовым ветром и несущимся в неизвестность над бескрайней, ужасающей стихией воды. Но, едва открыв глаза, Михаил понимал, что тюрьма не отпустит его, не уступит никому — даже разбушевавшейся стихии. Навечно врубившись колуном в сопку, тюрьма легко переносила любые перемены, и никакие стихии ей были нипочём.

Михаил открывал глаза лишь для того, чтобы убедиться, что всё не так уж и плохо. Оглядевшись, он снова смежил веки, прислушиваясь к шуму шторма. Ветер наседал на тюрьму, и намерения его были более чем круты. Лишь временами он затихал, чтобы набраться новой силы. А потом долго и пронзительно свистел и скрежетал.

Михаилу показалось, что сквозь дремоту он услышал голос ветра:

— Завидуешь?

Михаил открыл глаза. Над ним стоял крепкий мужик в стильной майке и рваных джинсах. Судя по тематике наколотых на руках отличий, он был совсем не новичок в уголовном мире. И его погоняло Бывалый, принималось без лишних слов.

Перед Бывалым лежал несколько полноватый мужичок, с явно выраженным интеллектом. Глядя сверху вниз, Бывалый снова спросил:

— Завидуешь?

— Чему? — не понял Михаил.

— Ветру! — рассмеялся Бывалый. — Тому, что он по ту сторону забора!

— Завидую, — улыбнулся Михаил. И Бывалый, обескураженный прямым ответом, крякнул:

— Ну да. Вот ты, Кандидат, мужик умный. Что-то даже преподавал. Скажи, что с людьми происходит? Почему бардак такой?

— В мире нарастает глобальный кризис, — ответил Кандидат, и сокамерники застыли, раскрыв рты.

Чего? — спросил худой и шустрый мужичонка неопределённого возраста. Из-под ворота его рубахи виднелась вылинявшая тельняшка. — Кандидат прикалывается?

Говори проще, — кивнул Бывалый, поглаживая лысину и садясь на шконку Кандидата. — Будь проще, и люди к тебе потянутся. Да, Морячок?

Морячок согласно кивнул, подойдя к Бывалому.

— Куда уж проще? — спросил Кандидат, вставая со шконки и зябко потирая руки. — Сами посмотрите. Рушатся все законы, созданные людьми.

— Это какие такие законы рушатся? — полюбопытствовал парень лет двадцати, лежащий на верхних нарах. Он только что проснулся и решил поучаствовать в беседе.

— Тише ты, дизентерийный, — цыкнул Морячок, — молодой ещё! По понятиям…

— Не дизентерийный, а дезертир.

— Что, ссышь за Родину воевать? — рассмеялся Морячок.

— А почему «по понятиям»? — поинтересовался Кандидат, и Морячок охотно ответил.

— Потому, что он — в тюрьме, и он — вор, хоть и прикидывается фрайерком.

— И что из этого?

— А то, что вор, — Бывалый смотрел на Молодого, — живёт по понятиям.

— Это значит, что вор не признаёт закона? Так?

— Так, — кивнул Бывалый.

— А «понятия» — это то, что вор признавать должен?

— Вор живёт по понятиям, — чеканил каждое слово Бывалый.

— Хорошо. Выходит, понятия — это тоже закон? — спросил Кандидат.

— Это воровской Кодекс.

— Кодекс для тех, кто не признаёт законов?

— Смекаешь, — впервые улыбнулся Бывалый.

— Вот я и спрашиваю, — продолжил Кандидат. — Что происходит, когда воры отказываются жить по «понятиям»?

— Так и я о том же! Бардак!

— Согласен. И у нас в наличии — семь миллиардов человек, которые ради своего живота рвут зубами своё, нарушая все законы: божественные, уголовные… и даже воровские понятия. Человеческая жизнь обесценилась. Люди за гроши продают себя себе подобным, а те словно возомнили себя богами и стали посягать на законы природы. И это уже не бардак, нет. Это — глобальный кризис. Когда ни на кого нельзя положиться, когда врагами становится государство, банки, кредитные кампании, когда весь мир ополчается против тебя, и помощи ждать не от кого. Тогда каждый отвечает за себя сам. И многим кроме ножа или выстрела — увы, больше ответить нечем. Вот это и есть глобальный кризис.

— Точно. Глобальный, — согласился Бывалый, — но что же взамен?

— Взамен будет генерация «Пи».

— Это как?

— Это когда деньги перестанут иметь цену.

— Ты гонишь! — вскричал Морячок. — Это же — всем тогда…

— Точно!..

— И кто это всех так опустил?

— Тамплиеры, — неожиданно для всех ответил Бывалый.

Кандидат улыбнулся, а Морячок громко сглотнул слюну.

— Тамплиеры! — повторил Бывалый. — Один умный мужик, вроде тебя, рассказывал, что тамплиеры владели несметными сокровищами, которые приумножали тем, что перемещали их с места на место.

— И каким образом? — поинтересовался Морячок.

— Как в напёрстках. Сначала они подряжались в качестве охраны и перевозили целые состояния. Смекаешь? А потом придумали чеки.

— Это было удобно, — согласился Михаил, — и намного безопасней. С тех пор, как тамплиеры стали применять первые чеки, путешественникам не нужно было брать в дорогу опасный груз — золото. Тамплиеры принимали его, выдавая бумагу, по которой её предъявитель мог получить золото в любом месте, где находилось представительство ордена.

Бумага стала популярной, а тамплиеры очень богатыми. Из обихода стали изыматься золотые и серебряные монеты, на смену которым пришли деньги из бумаги.

— И что?

А то! Множественное количество бумажных денег не всегда отражает реальное количество золота, стоящего за ними.

— Бывалый, а ты, часом, сам не из этих? — спросил Морячок. — Как их там?..

— Тамплиеров, — подсказал Молодой.

— Нет, — подумав, ответил Бывалый, — но с твоей мамой я мог бы ещё сделать маленького тамплиерчика. — Все, кроме Молодого, рассмеялись, и под общий хохот услышали:

— А вот он — готовый тамплиер, — Бывалый пальцем указал на Кандидата.

— Нет, — сказал Кандидат, отмахиваясь. — Тамплиеры — дети в сравнении с теми, кто их обучил делу и позволил разбогатеть. Всем своим положением и богатством они были обязаны нашим паханам.

— Эй, Мужик! — окликнул Бывалый затаившегося на нарах мужчину лет пятидесяти. — Слыхал?

Мужик всё слышал и теперь улыбался. Но, когда он взглянул на Кандидата, тому показалось, что Мужик обнажает зубы. Связки на его шее сильно напряглись, а сам он хоть и лежал, а был — как взведённая пружина. Он легко для своих лет отжался от нар и в прыжке перемахнул через них. По-кошачьи приземлившись на четыре конечности, он выпрямился и, потерев ладони, выдохнул:

— Х-хто такие?

Михаил смотрел на Мужика и видел, как у его виска пульсирует вена.

— Неужели никогда не слышали? — спросил он, как можно естественнее разыгрывая удивление. — Очень известные личности.

— Говори, — произнёс Мужик, продолжая скалиться.

— Самый крутой, — сказал Михаил, — Моше Ребейну.

Мужик кинул взгляд на Бывалого, и тот кивнул:

— Был такой крутой, — сказал он, — из принцев Египта. Кинул братца-фараона на золото и увёл из рабства целый народ, с которым говорил от имени Бога.

— Считается, — сказал мужик, загибая палец, — кто ещё?

— Шимшон. Ну, то есть, Самсон, — назвал имя Михаил.

Мужик продемонстрировал полное непонимание.

— Самсон и Далила! — подсказывал Михаил Бывалому, а тот лишь морщил лоб и качал головой. Наконец, он спросил:

— Это тот, с длинными волосами?

— Тот! — обрадовался Михаил эрудиции Бывалого.

— Ну-у-у-у! — зарычал Бывалый. — Этот Самсон был зверем. Он в натуре пасть льву порвал!

— А когда на него напала тысяча филистимлян, — подхватил Михаил, — он ослиной челюстью отбился от преследования.

— Погорел на бабе, — сказал Бывалый Мужику.

— Да, — сочувственно кивнул Мужик и закурил.

— Потом был Давид, — сказал Михаил. — Он был подростком-пастухом, когда попал в армию царя Шауля. Как раз, когда предводитель филистимлян предложил решить исход сражения поединком двух лучших воинов и выслал для состязания трёхметрового великана Голиафа.

— Выберите человека, — крикнул тот, — и пусть он подойдёт. Если он убьёт меня, мы будем вам рабами, если я убью его — будете служить нам!

Никто не решился противостоять великану, вооружённому дротиком, мечом и луком. И тогда Давид принял вызов. Он вышел на бой с филистимлянином, вооружённый палкой и кожаным ремнём, мгновенно превращавшимся в пращу, и пятью камнями.

— Разве я собака, что ты идёшь на меня с палкой? — закричал Голиаф… и получил камнем в лоб. Поверженный от первого же камня великан рухнул замертво, а юный воин отрезал голову врага и поднёс её царю. Филистимляне в панике бежали. Давид стал царём и отцом Соломона, мудрейшего из людей.

— Ну, про мудрость Соломона я тоже слышал, — улыбнулся Мужик, — когда он двух проституток с байстрюком развёл, — он довольно хмыкнул.

— Было много других, но я называю только самых известных, — обратился за поддержкой к Бывалому Михаил, — и, конечно, Иисус.

— Как, — удивился Морячок, — и его тоже вы себе забираете? Он же — наш.

— Прежде всего, Иисус был наследным князем. Сыном Звезды, рождение которого было предсказано пророками и волхвами.

— Конец света! — присвистнул Морячок и сбацал чечётку.

А когда закончил, то взглянул в глаза Кандидата и пошатнулся, ибо увидел стального цвета облако. Оно походило на каплю ртути, было огромных размеров и стремительно удалялось, превращаясь в маленькую точку, зависшую над местом, где сходились с двух сторон на великое побоище две невиданные равные силы — дети Света и дети Тьмы.