Расказаченные

Леонид Фролов, 2022

1918 год, вовсю идёт Гражданская война. На Дону всё больше противоречий между казаками. Одни принимают сторону красных, другие белых. В хуторе Ольховый живёт уважаемая семья казаков, главой которой является Иван Тимофеевич Тишин. Дети уходят на войну и оказываются по разные стороны. В 1919 году выходит знаменитая директива о расказачивании, которая не обойдёт стороной семью Тишиных. События разворачиваются в Усть-Медведицком округе, на знаменитой реке Медведица, которая впадает в Дон. В книге описывается трагедия эпохи и трагедия одной взятой семьи. Как пережить встречу с братом на поле боя? Как понять, какая власть лучше? За что мы воюем? Главный герой, Степан Тишин, постоянно задает эти вопросы, но не может найти ответ. Эта история и про преданную любовь девушки из дворянской семьи, которая оставила Петроград и переехала к любимому на Дон.

Глава 2

— Димка! Ты вообще вразумляешь, что происходит? Куда это мы с тобой поспешаем? — спросил Степан.

— Ясно куда — красных бить, — ответил Димка.

— Вроде не малолетка уже, а совсем глупо́й. Давай к речке свернем да искупнемся, я там тебе растолкую, — сказал Степан. Братушки повернули коней к Медведице да поскакали вдоль реки.

Погода была ясная и теплая. Река переливалась разными цветами, а вода была прозрачная, как слеза младенца. У Степана было любимое место на реке, куда он любил ездить вместе с женой. Посадит, бывало, ее на коня сзади и скачет что есть силы. Ирина, не приученная к казацким порядкам, первое время боялась, а потом привыкла.

На берегу стоял большой клен, уже распустив свои широкие листья. Вниз шел большой спуск. Река имела большую глубину у берега, а в самой середине мель.

— Ну, что, братушка, искупнемся?! — раздевшись догола, прыгнул в реку Степан.

— А то, — кричал Димка и следом бежал.

— Хороша водичка, холодненькая пошла, — кричал Степан. — Догоняй, а там покалякаем, — добавил братушка.

Доплыв до середки реки, они присели на мель, где воды было не более двух ладошек. Она была до того прозрачная, что просматривался белый песок, а мальков можно было ловить руками.

— Степан, что ты все загадками гутаришь? — младший Тишин был так же сложен, как брат: высокого роста, с широкими плечами, только белокурый, как матушка.

— Димка, ты готов умереть за белых?

— А кто ж не готов!

— Я не готов! — громко крикнул Степан, да так вгляделся ему в глаза, что аж скулы надулись.

— Ты что это, братушка, к красноперым засобирался?

— Никуда я не засобирался. Я не понимаю одного — зачем мы убиваем друг друга? Что красные, что белые: все одной нации, а живем на одной земле. За родной дом я готов умереть: за жену, за батю, мамку, сестру. А это что получается? — посмотрел он на Димку.

— Чаво? — с удивлением спросил Димка.

— А то, братушка, что нас используют, как валухов. А когда все утихнет, нашу землю зарас и поделят, — сказал Степан.

— Да неужто!

— А ты думал, идешь за страну кровь проливать али за семью? — спросил Степан. Димка замолчал и задумался, наклонив голову в колени, всматриваясь в донышко реки. — Скажи мне, Дмитрий, ежели ты Петра встретишь, махающего шашкой против себя, что сделаешь? — так с подковыркой спросил Степан.

— Не брехали казаки.

— То-то и оно, братушка. Не знаешь, что гутаришь. Объявили Краснова атаманом, полки собирают, а повсюду красные. А кто такие красные? Свои же. А сколько немцев и австрияков состоят на службе у казаков? Вчера мы с ними воевали, а сегодня плечом к плечу стоять будем? — спрашивал Степан у брата, но не дождавшись ответа, сам и отвечал: — С ними же против брата! Это что ж получается: казак с немцем идет против брата казака?

— Против большевика! — крикнул Димка.

— А большевик кто? Тот же казак, только названный теперь по-другому.

Братья долго вели беседу, и сложилось впечатление, что разные у них мнения о данном вопросе. Димка твердо стоял за белых, а Степан метался и не понимал, для чего эта война. Одно он точно понимал: это кровопролитие бессмысленно. Победит сильнейший, идейный, но пострадают люди.

***

К маю 1918 года сложилась такая ситуация, что власть переходила из рук в руки. Тогда же вышел знаменитый приказ № 1 Всевеликому Войску Донскому.

«Волею Круга Спасения Дона я избран на пост Донского Атамана с предоставлением мне полной власти во всем объеме. Объявляя при сем “Основные Законы Всевеликого Войска Донского”, предписываю всем ведомствам, учреждениям и всем вообще казакам и гражданам Войска Донского ими руководствоваться. В тяжелые дни общей государственной разрухи приходится мне вступать в управление Войском. Вчерашний внешний враг, австро-германцы, вошли в пределы войска для борьбы в союзе с нами, с бандами красногвардейцев и водворения на Дону полного порядка. Далеко не все Войско очищено от разбойников и темных сил, которые смущают простую душу казака. Враг разбит наружно, но остался внутри Войска, и борьба с ним стала еще более трудна, потому что он очень часто будет прикрываться личиной друга и вести тайную работу, растлевая умы и сердца казаков и граждан Войска.

Многие граждане развращены возможностью, бывшей при советских властях, безнаказанно убивать жителей, грабить имущество и самовольно захватывать земли. Впереди, если мы не успеем засеять хлеб и снять урожай, северные округа ожидает голод. Население исстрадалось недостатком продуктов первой необходимости, отсутствием денежных знаков и непомерной дороговизной. При этих условиях спасти Дон и вывести его на путь процветания возможно только при условии общей неуклонной и честной работы. Казаки и граждане! Я призываю вас к полному спокойствию в стране. Как ни тяжело для нашего казачьего сердца, я требую, чтобы все воздержались от каких бы то ни было выходок по отношению к германским войскам и смотрели бы на них так же, как на свои части.

Зная строгую дисциплину Германской армии, я уверен, что нам удастся сохранить хорошие отношении до тех пор, пока германцам придется оставаться у нас для охраны порядка и пока мы не создадим своей армии, которая сможет сама охранить личную безопасность и неприкосновенность гражданина без помощи иностранных частей. Нужно помнить, что победил нас не германский солдат, а победили наше невежество, темнота и та тяжелая болезнь, которая охватила все Войско и не только Войско, но и всю Россию. Казаки и граждане, нас спасет только общая работа. Пусть каждый станет на свое дело, большое и маленькое, какое бы то ни было, и поведет его с полной и несокрушимой силой, честно и добросовестно. Вы, хозяева своей земли, украшайте ее своей работой и трудами, а Бог благословит труды наши. Бросьте пустые разговоры и приступите к деловой работе. Каждый да найдет свое место и свое дело и примется за него немедленно и будет спокоен, что плодами его трудов никто не посмеет воспользоваться. А обо мне знайте, что для меня дороже всего честь, слава и процветание Всевеликого Войска Донского, выше которого для меня нет ничего. Моя присяга вам, казакам и гражданам, вам, доблестные спасители Родины, члены Круга Спасения Дона, служить интересам Войска честно и нелицемерно, не зная ни свойства, ни родства, не щадя ни здоровья, ни жизни. Об одном молю Бога, чтобы он помог мне нести тяжелый крест, который вы на меня возложили”. Далее в приказе перечислялись задачи каждому ведомству.

Петр Николаевич Краснов

За неполный год борьбы с большевиками Дон был разрушен основательно. Не функционировали органы государственной власти. Банки и кассы оказались опустошенными. Образовательные учреждения были превращены в казармы, читальни, библиотеки были разграблены. Храмы находились в унизительном состоянии, все было разрушено и вывезено.

Главное, на Дону царила настоящая анархия. Грабежи, кражи, разбои даже среди казаков, которые отличались воспитанием. Таковы были плоды новой власти, которая, придя к этой самой власти в октябре 1917 года, обещала совершенно другое отношение, особенно к крестьянскому населению.

***

Не успели Степан с Димкой выбраться на берег, как обнаружили Хлопушина, сидящего верхом на коне.

— А ты что тута забыл, Андрей Савельич? — спросил Степан.

— Афанасий Семенович за вами послал, — ответил Хлопушин. — Я сразу понял, что вы тута, на любимом берегу Ирины. Ведь ты у меня именно тута ее увел! — утвердительно заявил Андрей.

— Не увел, Андрей Савельич, а она сделала свой выбор! — ответил Степан, поднимая штаны и натягивая еще на мокрое тело. — Чего хотел? Гутарь, коли прискакал.

— Нельзя нам в Медведицкую, Степан Иванович. Там уже красные осели. Афанасий Семенович велел доложить, чтобы вы в Ново-Александровскую прибыли, да поскорее.

— Как же так! Только вчера был! Ах вы сукины красные! Кто такие? — спрашивал Степан.

— Мироновцы и сам Филипп Кузьмич! — сказал Хлопушин.

— Пошевеливайся, Димка! — кричал Степан, запрыгивая на коня. Димка бегал вокруг дерева и не мог найти сапог. — Ну, казак, догоняй!

Они мчались через степь в станицу, куда временно перебрались казаки. Медведицкая была занята красными, теми же казаками, которые перешли на сторону большевиков.

Погода менялась, и надвигалась черная туча, небо заволокло темной пленкой и прокапывался мелкий дождь.

— Ох и ливанет зараз! — кричал Димка, находившись по одну сторону с Хлопушиным, а Степан гнал впереди.

— А ты, Димка, дождя испужался? — засмеялся Хлопушин.

— Вроде здоровый казак, а глупой ты, Андрей. Чего ж его пужаться, — кричал Димка.

— А ты как оказался у дядьки? — дернув коня, немного затормозил Степан.

— Казаки решили меня гонцом отправить в станицу. Рано утром наткнулся на наших, там и был ваш дядька, он мне все рассказал да за вами послал, — сказал Хлопушин. — Не доверяешь, Степан Иванович? —

Доверяй, но проверяй, время зараз такое, — ответил Степан.

— И то правильно, Степан Иванович, ежели родной братушка предал, то от чужого чего хочешь ожидай, — опять подковырнул Хлопушин. Степан развернул коня, вытащил шашку и поднял ее над головой Андрея.

— Зарублю и не посмотрю, что мы с тобой в дружбе ходим.

Димка чуть с коня не свалился.

— Степан ты чего, ну, ляпнул дурак, — опасаясь, сказал Димка, а Хлопушин сидел с гордо поднятой головой и улыбался.

— Рубай, Степан Иванович! Только вся станица гутарит об этом, а давичи его видали у мироновцев с красной ленточкой на грудях, — кричал Хлопушин. Степан молча засунул шашку обратно и развернул коня.

— Чего аскалишься? Ты смотри мне, Андрей. Держи лучше язык за зубами.

Станица была окутана густым туманом, кругом казаки, вооруженные винтовками, народу было столько, что не протолкнуться. Складывалось впечатление, что станица превратилась в большое Войско. На въезде стоял молодой казак, который остановил троицу.

— К кому путь держите?

— Старшина Тюрин нас ждет! — ответил Степан.

— Прямо и направо, там штаб, — указал молоденький казак, которому было не более пятнадцати-шестнадцати лет.

Возле штаба, который разместился в местной гимназии, стояли вооруженные люди. Совсем рядом, казаки жгли костер, на котором варили еду. Чуть поодаль находилась конница. В соседнем здании струей вытянулась очередь за версту, по всей видимости, новобранцы.

— Куда это малолетки собрались? Неужто воевать! — сказал Степан, удивившись.

— Казаки, где прибывает старшина Тюрин? — спросил Степан у казаков.

— Так зайди в штаб и увидишь!

— Здесь меня ждите, — сказал Степан, а сам направился в здание. Не успев дойти до порога, как появился Афанасий Семенович.

— Где тебя черти носят?

— Малость на речке задержались, дядь.

— Это хорошо, а то попали бы к мироновцам прямо в руки. Давай, прогуляемся, — сказал дядька, и они направились вглубь станицы.

— Плохи наши дела, Степан! Вчера не успели повечерять, как прискакал гонец и сообщил, что идет на нас армада красных. Слыхал про Миронова?

— А как же, дядь!

— Мироновцами их кликают. Пришлось нам в спешке уходить, а то перерубали бы всех да вырезали всю станицу. Пока будем здесь обустраиваться. Гонцы уже поскакали по всем станицам и хуторам объявить о сборе казаков. Времени у нас мало, месяц — не больше. Нужно собрать Войско. Тебя назначаю ответственным за добровольческие отряды. Димку к себе возьмешь.

— Из чьих будут добровольцы? — поинтересовался Степан.

— Да малолетки в основном — гимназисты и прочие мамкины сынки.

— Дядь, ну ты чего! Я боевой казак и буду возиться с малолетками? — кричал, размахивая руками Степан.

— Приказ выполнять! — крикнул дядька. — Ну нету у меня больше казаков, нету! Новочеркасск то к красным перейдет, то к нашим. Приказ сверху пришел — всех набирать, кто желает сражаться. Обучишь их военному делу, глядишь и казаки подтянутся, авось не придется малолеток дергать. Пусть в тылу сидят, пока все не утихнет.

— А утихнет ли? — спросил Степан.

— Нее знаю, Степа, — вздохнул дядька.

— Слух прошел, что Петр наш у мироновцев?

— Да знаю я! Он вчера и принес эту весточку. Сам прискакал с посланием. Мол, уходите по-хорошему, иначе зарубаем всех, — сказал дядька.

— А ты?

— А что я! Отпустил с Богом, уговаривать не стал.

Некоторое время они шли молча, а Степан пытался что-то спросить, но не решался.

— Ну, гутарь, вижу же, что хочешь что-то спросить, — сказал Тюрин.

— Дядь, тут такое дело, казаки гутарят, что немцы нашими союзниками стали. Может быть, поэтому казаки перешли на сторону большевиков и Петька прав? Скажи мне, как на духу.

— Прав ты, Степан, союз у нас с немцами, которые окапались на Украине. Казаки возмущались, но атаман заверил, что это во благо Дона. Никак нам без их помощи, а оружие все с Украины идет, — сказал Афанасий Семенович.

— Таганрог под немцами — это так мы с ними дружим? — возмущенно спросил Степан.

— Немцы уверяли, что это временная мера, пока большевиков не побьем, — сказал дядька.

— Ага, а потом они на Дон захотят поселиться да куреня наши занять, — покивал Степан да пошел к брату и Хлопушину, которые его ждали с казаками у костра и угощались горячим чайком.

***

Начальник штаба Донских армий тех времен генерал-майор И. А. Поляков написал книгу о тех событиях и утверждал, что Краснов действительно связался с гетманом Скоропадским и немецким руководством с просьбой о помощи борьбы с большевиками. Кроме того, письмо было отправлено лично императору Германии Вильгельму.

Украина и немцы с удовольствием приняли просьбу атамана и уже через несколько дней отправили послов для решения насущных проблем. Первое время казаки были против немецкого вмешательства, но однажды атаман на казачьем круге сказал следующие слова: «Да, господа, Добровольческая армия чиста и непогрешима. Но ведь это я, Донской Атаман, своими руками беру грязные немецкие снаряды и патроны, омываю их в волнах Тихого Дона и чистенькими передаю Добровольческой армии. Весь позор этого дела лежит на мне». После этих слов нападки казаков прекратились.

Добровольческой армией командовал генерал Деникин, который был категорически против вмешательства в дела русские немецких войск, тем более Украина тоже имела свои интересы в нынешней Ростовской области и в Екатеринодаре (Краснодар).

В июле 1918 года атаман Краснов направил еще одно письмо в Германию, в котором были обозначены ориентиры Донского края. В нем предлагалось взамен на помощь Германии построить единое государство на юге России. В него должны были войти Донской край, Ставропольский, Кубанский, Терский и Северный Кавказ. В письме была просьба вернуть Таганрог под власть казаков, в котором находились немцы с украинской армией.

Немцы одобрили этот план и вернули Таганрог. Узнав о письме, среди казаков начались разногласия. Но более жесткую позицию в этом вопросе видели генералы Деникин и Алексеев командующие Добровольческой армией. Они формально были единым Белым движением против большевиков, но не могли принять союзнические отношения с Германией, которые являлись врагами всей России в первую мировую.

Тем не менее помощь Германии сыграла существенную роль в борьбе с большевиками. Многие территории были очищены от красных, а Дон начал процветать. Росла промышленность, собрали большой урожай, заработали банки и кассы, формировалась армия, но разногласий между Донскими казаками и Добровольческой армией становилось все больше. Это послужило поводом, что все больше казаков переходили к большевикам, не желая быть союзниками враждебной Германии, против которой они недавно воевали в составе еще Российской империи.

Был и повод враждебного отношения к Добровольческой армии, которую возглавляли генералы, некогда предав императора Николая Второго. Таковым являлся Алексеев. Казаки говорили так: «Зачем они пришли из России к нам на Дон?». Обратите внимание на фразу «из России». Хотя генерал Поляков и утверждает в своих мемуарах, что казаки хотели очистить Дон, а затем и всю Россию от большевиков, но мне думается, что целью Краснова и его товарищей по цеху являлось построить отдельное государство на юго-западе России.

А чего же хотели немцы взамен? Геополитику никто не отменял, влияния на Украину и юг России имело стратегическое значение. Наверное, один из важных вопросов — земля. Земля равно продовольствие, чем богата южная часть России. В будущем мы увидим подобные цели гитлеровской Германии, а сейчас мы видим это на Украине, где страна продалась Западу взамен на свои богатые земли и влияния на Россию. Что-то изменилось спустя сто лет?

Только тогда, летом 1918 года, немцы еще не знали, что они вскоре подпишут унизительный Версальский договор, который вгонит страну в рабство и унижение. Об этом не знали и казаки, которые доверялись им и сделали их своими союзниками. Знали ли Деникин с Алексеевым? Только у большевиков была конкретная цель — вернуть страну в прежние границы и установить Советскую власть, поэтому они и победили.

***

Наступил вечер, он для Степана был грустным и в какой-то степени весь в размышлениях. Казаки сидели у костра и напевали песни, а Степан сидел в сторонке, задумчиво посматривая в темное небо, на котором было всего несколько звездочек.

«Что ж это получается? В этой борьбе образовалось три лагеря: большевики, казаки и добровольцы, — размышлял Степан. — Вроде как мы с добровольцами заодно, против красных, а получается, и с ними не в ладах. Нам сейчас скажут: ваше дело маленькое. Берите винтовки да шашки и рубайте друг друга, только вот казак должен знать, за что он рубает брата своего. Мы даже не знаем, чего хотят большевики! Нам об этом не гутарят. Вот ежели Петька прав, да ушел он к красноперым во блага своего и во блага хутора нашего. Чего хочет простой казак, да вообще простой люд! Кто-нибудь спросил нас об этом? Немцы помогают оружием, а вчера мы с ними воевали. А взамен зерно наше потащат к себе, которое наши бабоньки да малолетки растят на полях. А кому еще? Всех казаков призвали. Не нравится… ох не нравится мне эта ситуация. Как будто за дураков нас принимают».

Степан поедал себя мыслями об этой никому ненужной войне, о напрасных жертвах. Он метался из стороны в сторону, а поступок родного брата еще больше подталкивал его к мысли о правильности выбора в данной ситуации. Нет, он не собирался к красным. Он прекрасно понимал, что там пропаганды не меньше, а то и больше. Он ждал, что в его голове появится мысль и он поймет смысл этого противостояния.

Глядя издали на Хлопушина, Степану вдруг вспомнилась та история с Ириной. Он улыбнулся и задумчиво вспомнил: «Я ни минуты не сомневался, что она выберет меня. Я помню ее взгляд, тот загадочный и пронзительный до глубины души, когда мы встретились в станице. Меня как душем окатили, когда она всмотрелась своими большими голубыми глазами. На что Андрейка рассчитывал? А теперь обижается. Носит же эту обиду, подлец. До сих пор. Вместо того, чтобы бабу себе найти».

Степан встал да пошел в курень, где они расположились вместе с Димкой, только крикнув брату. Нужно было отдохнуть, завтра будет трудный день.

«Дядька обещал пригнать добровольцев: молодых, необученных и, по всей видимости, совсем еще глупых», — думал Степан Иванович.

Утром в курень ворвался дядька.

— Хватит дрыхнуть казаки!

— Дядь, пять утра ж еще! — свесив ноги с печки, бормотал Димка.

— Война, а вы дрыхните! Умылись, оделись и жду вас в штабе! Новобранцы уже заждались, — крикнул дядька и ушел.

— Ятно? — поглядывая на Димку, щурясь, сказал Степан.

— Ятно, ятно, — сползал с печи Димка.

Следом за дядькой в курень вошла казачка, лет двадцати, немного полненькая и довольно милая на лицо.

— Я вам тута поисть собрала, — улыбаясь, сказала она. — Меня Катериной кликают!

— Спасибо, а вы кем в этом доме будете? — поинтересовался Димка.

— Дочь я Марфы Петровны, которая вас вчера принимала, — с улыбкой сказала она и принялась накрывать на стол.

— Извольте поинтересоваться, а где ж вы ночевали? — спросил Димка.

— Так на сеновале, тепло уже, а что дорогим гостям мешать.

Димка аж засиял, увидев Катерину, и принялся было помогать той накрывать на стол, как Степан дал ему подзатыльник.

— Водные процедуры! — они вышли на улицу и начали обливаться холодной водой. — Ты что это, Димка, запал, что ли? — спросил Степан, выливая на Димку целое ведро воды.

— А что, не имею права? — возмущенно так, смахивая воду с лица, говорил Димка.

— Имеешь, но аккуратней, а то сведет тебя сума дуреха, ты про свои прямые обязанности забудешь.

Завтракая, Димка все время посматривал на Катерину, которая сидела на табурете чуть поодаль и улыбалась. Степан аж начал смущаться их взглядов.

— Димка, догоняй! — сказал Степан, поднявшись из-за стола.

— Степан Иванович, вы же не доели! — сказала Катерина.

— Спасибо вам, хозяюшка, я уже сыт! — сказал Степан и вышел на улицу.

— Что ж вы, Катерина, вдвоем с мамкой живете? — довольно уверенно спросил Димка.

— Вдвоем, — вздохнула Катерина.

— Не трудно ли без казаков?

— Справляемся! Вы ешьте, Дмитрий Иванович. Хотите, я еще добавлю каши? — сказала Катерина.

— Пойду я уже, а то братушка будет волноваться.

— Строгий у вас братец, — сказала Катерина, убирая миски со стола да закидывая их в подол балахона. При этом ноги немного оголились. Димка, увидев, даже засмущался, отвернувшись, а Катерина даже не заметила.

— Братушка у меня строгий, но справедливый, — сказал Димка и пулей выскочил на улицу.

— Что, тебя там в угол Катерина своими формами приперла, что ты выскочил как ошпаренный? — смеялся Степан, стоявший на крыльце, и покуривал цигарку.

— Никто меня не припер… Сам вышел, — пробормотал Димка и побежал за конями в надворные постройки. Степан еще больше стал закатываться.

— Что, Димка, с бабами сложнее, чем с шашкой и конем управляться?

Димка молча оседлал коня, а сам поглядывал в сторону куреня.

— Ты смотри, братушка, не подженись мне тута, а то батя нам даст за самоуправство, — кричал Степан. Братья поскакали в штаб, где их уже ожидал Афанасий Семенович с молодым пополнением.

— Ух ты! Это ж что за мо́лодцы! — крикнул Степан, увидев молодняк, который собрался возле штаба. Возле перестроенной гимназии в штаб стояли совсем еще дети. На вид им было шестнадцать-семнадцать лет, а некоторые вообще за двенадцатилетних сходили. Ребят было человек тридцать. На пороге появился дядька, который быстрым шагом направился к Степану. Неподалеку сидел Хлопушин, посматривая в их сторону и затягивал цигарку.

— Вот, Степан Иванович! Принимай пополнения! — крикнул Афанасий Семенович.

— Дядь, давай отойдем, погутарим с глазу на глаз, — сказал Степан.

— Я и без твоего глаза знаю, что ты мне гутарить будешь. Принимай и приступай к обучению молодых казаков. Чтобы через месяц они у тебя могли не только шашкой махать, но и стрелять из всех видов оружия. Лично буду экзамен принимать! — высказал на повышенных дядька.

— Афанасий Семенович, миленький, отправь меня лучше на передовую. Ну не губи ты мое сердце. Кого здесь обучать? Это ж дети еще! Пусть бегут к мамкам да помогают на посеве. Жрать-то что-то нужно будет осенью, — упрашивал слезно Степан.

— Все! Цыц мне! Расплакался он! Димка?

Дмитрий бежал к дядьке как ошпаренный, поглядывая в разные стороны.

— На вот, возьми бумагу и займись переписью вновь прибывших, чтобы на каждого личное дело было, — говорил дядька. А ты, Степан, займись казаками. Расхлябались мне тута! — с такими словами Тюрин удалился.

Хлопушин ехидно улыбался в сторонке, а малолетки стояли и хлопали глазками, посматривая на своего нового командира. Делать было нечего, Степан начал строить казаков.

— Стройтесь, братцы, покажем, командиру, на что мы способны! — кто-то крикнул из толпы малолеток.

***

Шли дни, недели и очень быстро рядом со станицей вырос целый городок. В нем размещались новобранцы, а Степан с Димкой обучали их военному делу. Все было устроено по высшему военному образцу. Построения, перекличка и целый день занятия военному делу. Димка каждый день командовал молодыми казаками.

За бугром, чуть поодаль лагеря был организован полигон, где молодые казаки сходились в рубке, стреляли по мишеням, обучались тактике, а после, чистили винтовки и занимались бытовыми делами. Степан внимательно вникал в процесс обучения и после первой недели полюбил своих казаков, да так, что уже не представлял, как он обходился бы без них.

Хлопушин тоже находился в лагере и выполнял разные поручения старшины Тюрина, который руководил всем процессом. Кроме того, в станице был организован полк из боевых казаков, которые примкнули к лагерю из ближайших хуторов и станиц. Часто можно было заметить в лагере отца и сына. Первый служил в полку, а второй — у Степана. Одним словом, жизнь бурлила, а на фронте были успехи. Казаки выдавливали большевиков с Дона.

В один из солнечных дней Степан сидел на мешках с провиантом и наблюдал, как молодые казаки рубятся шашками. Димка стоял рядом и громко кричал на казаков, исправляя их ошибки. Он был искусным мастером рубиться на шашках, даже Степан ему порой удивлялся.

Послышался грохот и шум копыт — это мчался сам Афанасий Семенович. Степан обернулся и увидел дядьку.

— Степан, собирайся в станицу, гости к тебе пожаловали!

— Какие такие еще гости? — удивленно спросил Степан.

— Батя да Иринка приехали. Не удержалась, уговорила старика, — крикнул дядька.

Степан услышал новость, что жена в станице и мигом помчался к коню, только на ходу кричал Димке и давал указания. Он с ходу оседлал лошадь и поскакал в станицу. Там его уже ждала Ирина с гостинцами, а Иван Тимофеевич ходил среди служивых казаков и чему-то пытался их научить. Ворчал казак, как обычно.

Увидев Степана, жена помчалась к нему навстречу, только живот придерживала.

— Дуреха! Ох, дуреха! Куда это тебя понесло в такую даль! — кричал Степан, спрыгивая с коня, обнимая Ирину.

— Не могла удержаться! Уговорила папаню приехать к тебе!

— Ох, дуреха моя! — продолжал причитать Степан, а сам был рад и только прижимал жену все крепче и крепче.

— Не ешь, наверное, ничего тута! Вижу, что голодный! Пошли, повечерять будем! — говорила Ирина.

— Рано еще. Димку дождемся, и все вместе вечерять будем, — сказал Степан.

— Ну хватит, покахаться на людя́х, — кричал Иван Тимофеевич, приближаясь к сыну. Ковыляя своей неторопливой походкой, подошел к Степану да поправил ему фуражку.

— Батя, давай, хоть прижмемся, что ль! — с улыбкой сказал Степан.

— Тьфу ты, дурень, тоже вздумал мне. Где этот балбес? — проворчал Иван Тимофеевич.

— Обучает молодых, скоро прибудет, — сказал Степан, и они направились в курень.

— Благодари женку — это она затеяла к вам направиться, — бурчал отец.

— А ты и не рад увидеть сынов? — с улыбкой спросил Степан.

— Рад, не рад — мое дело доставить! — сказал отец, а сам сиял, что дети в полном порядке.

Вечером все собрались и принялись принимать трапезу. Иван Тимофеевич с Ириной прибыли на одну ночь. Димка, как всегда, поглядывал на Катерину, которая находилась там же. Иван Тимофеевич быстро заприметил это дело.

— Степан, пойдем, погутарить надобно!

Они вышли из куреня и прошли вдоль база, усевшись в бричку, на которой прибыли нежданные гости. Иван Тимофеевич достал махорку и стал закручивать цигарку, поглядывая на Степана.

— Ну гутарь уже, батя! Не затянуться ты ж меня позвал?

— А чего ж не затянуться с батей, — хриплым голосом проговорил отец.

— Что это Димка наш так на Катерину вылупляется? — спросил Иван Тимофеевич. — Никак заприметил себе бабенку… а?

— Заприметил, батя, зараз заприметил, — делая затяжку и выпуская дым в небо, сказал Степан.

— Ах ты, сорванец! Не время размышлять о бабах!

— Чего ж не время? Димка взрослый казак, надобно и присмотреться к семейной жизни, — сказал Степан.

— Ты разузнал про Катерину?

— Батя, а мне незачем… Это Димка пусть решает!

— Это мне решать! — вскрикнул Иван Тимофеевич. − Ежели Иринке не рожать, то остался бы я тута с вами да пригляделся к Катерине. А так наказываю тебе присмотреться! Смотри мне, Степан, чтобы не обдурила Димку.

Степан засмеялся.

— Как там мамка да Машка? — спросил Степан.

— Что с ними будет. Одна цельный день валяется на печи, другая — у печи… Ха-ха-ха! − раздался громкий смех. Батя с сыном смеялись и обнялись, пока никто не видит.

— Ты мне вот чего скажи. Биться-то с красными придется иль сборами обойдется?

— Ой, батя, не знаю. Вроде как наши погнали красных, а там, гляди, все переменится.

— Ладно! — вскрикнул Иван Тимофеевич. — Наказываю тебе за Димкой следить, чтобы не наделал мне дел.

— Ты об чем?

— Об том, что притащит мне пузатую Катерину!

— Ну, притащит и притащит! Ладно, батя, пошли внутрь, дюжа по жене соскучился, — сказал Степан.

Иван Тимофеевич бежал мелкими шагами за Степаном и приговаривал:

— Ты мне все равно смотри за ним.

Совсем мало времени прошло с тех пор, как Степан уехал из родного хутора, но за это время Ирина успела соскучиться. Каждый день она молилась за мужа, чтобы с ним ничего не случилось. В этот вечер они сидели допоздна и не могли налюбоваться друг на друга. Для Степана это был приятный сюрприз, но служба продолжалась. На заранке Иван Тимофеевич с Ириной отправились домой, а братушки их провожали. Степан шел за лошадью, пока дорога не закончится и махал жене.