Спарта. Игра не на жизнь, а на смерть

Леонид Петропольский, 2018

Что заставило молодую учительницу одной из питерских школ выброситься из окна школьного спортзала? Что это – обычный суицид, поступок неуравновешенного человека или Анастасия Истомина стала жертвой преступления? И почему в этой же школе месяцем ранее при неясных обстоятельствах погибла девочка – ученица того самого 11-го класса, которым руководила Истомина? Ответить на эти вопросы берется опытный капитан полиции Игорь Крюков. В ходе расследования он встречается с такими проявлениями подлости и предательства, каких не видел в самых сложных прежних расследованиях. Постепенно Крюкову становится ясно, что узнать всю правду в этой истории он сможет, только пожертвовав своей карьерой, свободой – а может быть, и жизнью…

Глава 4

И снова Крюков сидел в кабинете информатики за стеклом и следил за лицами одиннадцатиклассников. Впрочем, лица у них на этот раз были сугубо деловые, сосредоточенные на какой-то рутине.

— Что-то они скучнее, чем в прошлый раз, — заметил он Лапикову. — Игра эта… «Спарта»… разонравилась, что ли?

— Они в нее больше не играют, слава богу, — ответил Лапиков. — Готовятся к проверочной работе.

— Почему «слава богу»?

— Потому что мне эта игра никогда не нравилась.

— Зачем же вы разрешили ее установить?

— Покойный директор настоял, — объяснил преподаватель. — К тому же за то, что мы ее тестировали, производитель игры полностью обновил нам парк компьютеров.

— Надо же! Так расскажите подробнее об игре.

Но тут лежавший на столе, рядом с Крюковым, телефон Лапикова завибрировал, на экране возникла надпись: «Новое сообщение. Марина. Ты меня игнорируешь??!!» Лапиков поспешно схватил смартфон и засунул его в карман.

— Я расскажу… попозже… — пообещал он. — Извините, мне надо… к ученикам…

Вышел в класс и оттуда испуганно обернулся на Крюкова…

…Худяков, Юров и Довженко вместе вышли из школы. Худяков на ходу продолжил важный для него разговор:

— Макс, ну чё ты? Я вот не обижаюсь, за дело получил. И не дуйся ты на Барка, все на нервах щас…

Юров не стал отвечать, вместо этого заговорил о другом:

— Чего это вы в «Спарту» перестали рубиться?

— Барк сказал: пока полиция в школе, лучше переждать, — объяснил Худяков.

— Вы без него скоро уже и поссать сходить не сможете… — усмехнулся Юров.

Тут они обогнали Олесю Палий. Она окликнула:

— Гоша!

Но Довженко не ответил, даже не обернулся. А Худяков прокомментировал:

— Мой бог, твоя несправедливость сжимает сердце! Неразделенная любовь!

Видимо, такая судьбы была у Худякова в этот день — получать за свой длинный язык. Палий внезапно подскочила и отвесила ему оплеуху такой силы, что он отлетел на пару метров. А Палий убежала.

За этой сценой из окна директорского кабинета наблюдал Крюков. Понаблюдав, повернулся к директору и спросил:

— Значит, самый дружный класс в школе?

— Безусловно! И самый активный! — с жаром подтвердила Царева. — Они сами себе установили запрет на пользование телефонами на уроках! Написали письмо покойному директору с требованием изменить меню в школьном буфете! Попросили убрать весь фастфуд и оставить только здоровое питание: салаты, свежевыжатые соки. Представляете? И, кстати, по вашей части: за последние месяцы резко изменилась ситуация с алкоголем — ни одного случая употребления. О наркотиках я вообще не говорю. А все почему? Потому что одиннадцатый класс на общешкольном собрании высказался очень твердо. Выступал Миша Барковский и предупредил, что они сами будут выявлять нарушителей и передавать их полиции. Представляете?

Выслушав эту горячую тираду, капитан ничего не сказал, только принялся крутить очередную скрепку. И задал неожиданный вопрос:

— Вы что-нибудь знаете про игру «Спарта»?

— Что-то знакомое, — ответила Царева. — А я должна знать?

— Она установлена на компьютерах в кабинете информатики. В нее, вроде бы тестируя, играет весь одиннадцатый класс. Игнат Антонович говорит, что игра ему не нравится, но ваш предшественник Русанов дал указание ее установить. Якобы за это фирма-изготовитель обеспечила класс новыми компьютерами.

— Знаете, у меня до этого просто руки еще не дошли… — растерянно произнесла Царева. — А там что-то опасное? Это имеет какое-то отношение к смерти Анастасии Николаевны?

Крюков пожал плечами:

— Не знаю… Игнат Антонович — он ведь был влюблен в нее, верно? Возможно, она давала ему какие-то поводы для ревности?

Вот это был вопрос! Царева исподтишка бросила на участкового испуганный взгляд.

— У Игната с Настей, насколько я знаю, — осторожно произнесла она, — никогда не было близких отношений…

Однако у Крюкова были заготовлены еще несколько вопросов в том же духе.

— А с кем были? — спросил он. — С Мариной Ивановной?

— Я вас не понимаю… — испуганно произнесла директор.

Крюков внимательно посмотрел на нее и спросил:

— А где сейчас ваш физрук?

Час от часу не легче!

— Он… на больничном! — ответила Царева первое, что пришло в голову. — Он заболел.

Крюков покачал головой:

— Сложно как у вас все! Людмила Михайловна, вы можете составить для меня табличку, чтобы я не путался: у кого из преподавателей были, как вы выражаетесь, близкие отношения?

Царева просто ушам своим не могла поверить:

— Вы серьезно?!

— Предельно.

— Я не стану этого делать! — заявила директор. — Это неприлично, в конце концов!

— Жаль, — заметил участковый. — Это сэкономило бы мне кучу времени…

Царева уже не могла сдержаться:

— Может быть, вы и ко мне в постель собираетесь заглянуть?!

Капитан смотрел на нее с улыбкой; кажется, он был доволен произведенным впечатлением.

— Черт, что я несу! — произнесла Царева. — Вы все-таки вывели меня из себя! У вас еще есть ко мне вопросы?

— Только один. Меня интересует отец одной из учениц, Иры Шориной. Вы не в курсе, кто он?

Это было не так страшно, как вопрос про физрука, и Царева охотно заговорила:

— Насколько я помню, он с ними не живет, и я его ни разу не видела. Но я могу попытаться разузнать, если это важно…

— Не стоит, я сам, — ответил Крюков.

Он вышел из кабинета директора, спустился на первый этаж, открыл дверь школы… И внезапно ему стало плохо. Одной рукой схватился за дверь, другой лихорадочно шарил в кармане. Где таблетки? В кармане было пусто. Крюков медленно побрел через школьный двор…

Он сам не помнил, как добрался домой. Не раздеваясь, прошел на кухню, открыл шкафчик, достал коробки с таблетками. Выпил несколько штук и сел на стул, ожидая, пока лекарство подействует.

И вдруг раздался звонок в дверь. Крюков пожал плечами, убрал таблетки и пошел открывать. На пороге стоял Барковский.

— Какими судьбами? — спросил участковый.

— Ну… я поговорить хотел, — объяснил школьник.

— До свидания. В школе увидимся, — ответил Крюков и закрыл дверь.

Тут же снова позвонили. И он снова открыл.

— А если это важно? — спросил лидер класса. — Для вашего расследования?

— В рабочее время, — ответил Крюков.

— Ну, ясно… — усмехнулся Барковский и повернулся уходить.

— Чего тебе ясно? — разозлился капитан. — Ты меня пристыдить хочешь, малолетка?

— Я не малолетка. Не хотите общаться — не надо.

— Захочу общаться — вызову на допрос, понял?

— Да понял, понял. Извините за беспокойство. Думал, вы другой. Показалось, наверное…

И стал спускаться по лестнице.

— Да что тебе от меня вообще надо? — спросил Крюков ему в спину.

Барковский нехотя обернулся.

— Да ничего мне от вас не надо, — сказал. — Просто мы в прошлый раз нормально поговорили.

— А как ты меня нашел? — спросил капитан.

Барковский улыбнулся, пожал плечами. А Крюков в ответ мотнул головой в сторону квартиры: заходи, мол.

…На площадке спорткомплекса шла тренировка: игроки отрабатывали буллиты. Вот подошла очередь Довженко. Он подхватил шайбу, приблизился к воротам, бросил… и промазал.

К нему подъехал тренер, спросил:

— Гоша, в чем дело? Ты что вареный такой в последнее время? В запас захотел?

— Рука болит… — пожаловался Довженко.

— А задница не болит?

— Чё? — обиженно протянул Гоша.

Тренер приблизился вплотную к нему, зло процедил:

— Ничего! Тут тебе не школа! Ты мне не девочка, а я тебе не Баграмов, в дочки-матери не стану с тобой играть! Вылетишь из команды в две минуты, голубок!

Довженко окрысился:

— Кто голубок? Я голубок?

Он был в ярости. Но тренер только улыбнулся:

— Докажи на площадке. Пока ребята не узнали.

…Крюков и Барковский сидели за столом с чашками в руках. Капитан рассуждал:

— Вы, конечно, инопланетяне. Я бы в твоем возрасте в жизни домой к милиционеру не поперся. У нас вообще ментов боялись как огня. И учителей, кстати. Вот у нас историчка была… Выйдешь к доске, блин… Все выучил — и ни слова не можешь выдавить: страшно! А вы? Макароны в столовке на салаты заменить заставили, моратории какие-то вводите на гаджеты… Попробовали бы мы что-то такое директору заявить… Точно, инопланетяне. Вообще никого не боитесь?

— Ну… вас я точно не боюсь, — заявил Барковский.

— А остальные боятся. «Эк-мэк», «не знаю, не помню…»

— Ну, это же понятно. Учительница погибла, можно сказать, на глазах. Стресс, все психуют. А тут вы… Извините, как слон в посудной лавке… Ходите, смотрите, вопросы какие-то странные…

— Чем это они странные?

— Ну, не знаю… «Откуда деньги?»… «Кто у Шориной папа?»… При чем тут Анастасия Николаевна?

Крюков не мог скрыть удивления.

— Ну да, мне рассказали, — объяснил Барковский. — А почему нет? Я же свой. А вы — чужой.

— Да не в этом, похоже, проблема. Не то что чужой, а просто взрослый. Трудно вас понять. А может, ты мне поможешь?

— Думаете, я смогу? — заинтересовался Барковский. — Вообще-то мне интересно. А что надо делать? Стучать на товарищей?

— Для начала — составить подробную таблицу: кто где был, когда Истомина из окна вышла, — объяснил капитан. — Соответствует это твоим принципам? Справишься?

— Попробую. А можно спросить? Вы предполагаете, почему она… Зачем убила себя?

Крюков покачал головой.

— Мы ничего не нашли, — объяснил. — Ни предсмертной записки, ни дневника, ни каких-то писем…

— Каких писем?

— Любовных, например.

Барковский был озадачен: похоже, это ему не приходило в голову.

— Дневник у нее точно был, — заявил он. — Она еще нам всем советовала его завести, говорила, что это учит яснее формулировать.

— Правда? Спасибо, я учту.

Барковский допил чай, встал.

— Ну, я пойду?

— Подожди, — попросил Крюков. — Расскажи про эту вашу игру. Про «Спарту».

— Что рассказать? — Барковский снова сел.

— Ну, как она к вам попала, например.

И Барковский стал вспоминать, как игра «Спарта» оказалась в школе…

Где-то в начале учебного года, кажется, в октябре, его вызвали к директору. В кабинете кроме самого Русанова Барковский увидел также преподавателя информатики Лапикова и еще какого-то незнакомого мужчину лет сорока.

— Заходи, дружок, заходи! — приветствовал его Русанов. — Игнат Антонович, я прошу вас сейчас внимательно выслушать предложение господина Сотникова. И Мишу я специально пригласил, чтобы он, как неформальный лидер класса, сразу же включился в проект.

— Какой проект? — поинтересовался Барковский.

— Вот Алексей Петрович Сотников все объяснит.

Алексей Петрович повернулся к Барковскому и Лапикову и начал им объяснять:

— Я представляю фирму — разработчика новейшей компьютерной игры для подростков. Рабочее название «Спарта». Для этой игры создана уникальная платформа, у нее абсолютно новые возможности. И мы, учитывая конъюнктуру рынка, хотели бы протестировать бета-версию среди реальных подростков, а не нанимая обычных тестировщиков.

— Хотите сэкономить? — спросил Лапиков.

— Ни в коем случае! — заверил его Сотников. — Кстати, поскольку ваши компьютеры «Спарту» не потянут, мы готовы переоборудовать класс новыми машинами.

— Видал, Игнат Антоныч? — с воодушевлением воскликнул директор. — Это же песня! А ты что скажешь, Миша?

— Ну а что я могу сказать? — Барковский пожал плечами. — Круто!

И тут оказалось, что все эти посулы не убедили преподавателя информатики.

— Я против, — заявил Лапиков. — Я слышал об этой игре, и то, что я слышал, убеждает, что она точно не для подростков.

Сотников прижал руку к сердцу:

— Дорогой Игнат Антонович! Если результаты покажут, что подросткам она не подходит, мы не выпустим ее на рынок! Или изменим адресность, поставим возрастной рейтинг. Но прежде мы должны досконально изучить вопрос.

— Вот именно! — воскликнул Сотников. — Если игра вредная, то кто это определит, кроме нас? Правильно я говорю, Миша?

— Абсолютно, Юрий Васильевич! — ответил Барковский, чистыми глазами глядя на директора. Потом оглянулся на Сотникова, и тот, убедившись, что остальные смотрят в другую сторону, неожиданно подмигнул школьнику…

…Крюков дожидался Тошу у крыльца здания Судмедэкспертизы. Когда знакомая появилась, он вынул из-за спины довольно невзрачный букет.

— Это еще что за чахлые кустики? — скривилась Тоша. — Липатовой своей небось бы такие не понес…

Капитан немедленно бросил цветы в урну и, словно фокусник, достал из-за спины вторую руку. В ней он держал огромный хот-дог.

— Вот это я понимаю! — оценила Тоша.

— Никакой романтики с тобой! — вздохнул Крюков.

— А ты думал, я принцесса Жасмин? Я судмедэксперт, Крюков, я такими, как ты, за завтраком перекусываю!

— Знаю-знаю. Хот-дог не из дешевых, так что колись.

— Ну чего, — сказала Тоша, переходя на деловой тон. — Предположения подтвердились. Причина смерти — падение с высоты, перелом позвоночника. Но вот что интересно: недель за шесть до падения девушку крепко побили. Учитывая характер повреждений, я бы сказал, что она катилась по ступенькам. Я такое у Лёлика своего видела, когда его мой папа с лестницы спустил.

— Счастлива ты в браке, как я посмотрю…

— Не то слово!

— Ну и что мне теперь делать?

Тоша пожала плечами:

— Дело закрывать. Или лестницу искать. Это уж ты сам решай.

— И решу. Дай поцелую.

— Обойдешься. У меня еще на полночи работы. А ты что, с этой своей… опять романы крутишь?

— Хватит, Тош. Я старый больной человек. Меня девушки не любят.

— И правильно делают. Скажи, Крюков, ты будешь делать вид, что с тобой все в порядке, пока тебя второй инсульт не прихлопнет окончательно?

Ничего не ответила золотая рыбка, в смысле, капитан, только улыбнулся Тоше, махнул ей рукой на прощание и ушел.

…Представитель компьютерной фирмы Алексей Петрович Сотников стоял у пруда и кормил уток. Подошел запыхавшийся Барковский. Сотников отломил половину лепешки, отдал ему. Школьник, в свою очередь, откусил, сколько поместилось, остальное кинул птицам. С набитым ртом произнес:

— Извини, опоздал. С участковым общался. Он, кстати, про тебя спрашивал. Я сказал, что нас директор бывший познакомил, что ты его приятель. Что это ты принес в школу «Спарту». А что я должен был ему сказать? Что ты — мой любовник?

— Ты понимаешь, что из этой школы тебе надо уйти? — спросил Сотников.

— Да не хочу я из нее уходить! — сердито ответил Барковский. — Да еще в конце учебного года. Я к ЕГЭ готовлюсь! У нас международная олимпиада по биологии через месяц, а я — капитан команды.

— И по баскетболу… — издевательски произнес Сотников.

— Да, и по баскетболу!

Сотников посмотрел на него, покачал головой:

— Поступать будешь?

— Буду! — решительно заявил Барковский.

— О господи! — вырвалось у Сотникова.

— Мне деньги нужны, — сообщил Барковский.

Сотников отряхнул руки от крошек, повернулся и пошел прочь. Барковский за ним.

…Крюков поднимался по лестнице в квартиру Истоминой. На площадке второго этажа приоткрылась дверь одной из квартир, оттуда раздался голос:

— А, участковый… Долго еще расследовать будешь? Тянут кота за хвост и тянут… Чего там расследовать?

И дверь захлопнулась. Однако голос показался Крюкову знакомым, и он позвонил. Дверь открылась, он посветил фонариком в лицо открывшей женщине. И с удивлением убедился, что перед ним — школьная уборщица.

— Ага, значит, вы — соседки? — спросил он.

— Да какие соседки! — ответила уборщица. — Квартиру она у меня снимала.

Крюков достал блокнот, открыл нужную страницу.

— Так это вы «Анисимова В. Л.»?

Хозяйка квартиры на восьмом этаже продемонстрировала чувство юмора:

— Не, я на самом деле Наталия Орейро, а это у меня псевдоним.

— Смешно, — согласился Крюков. — Значит, Валентина Леонидовна?

— Значит. Может, зайдешь уже, а то по ногам несет, холодно.

Однако Крюков заходить не стал.

— Давайте-ка мы с вами, Валентина Леонидовна, к Истоминой в квартиру поднимемся, раз уж вы ее хозяйка, — предложил он. — Одевайтесь, я подожду.

И спустя несколько минут они вошли в квартиру, где жила погибшая учительница. Валентина Леонидовна по-хозяйски осмотрелась, прошла на кухню, открыла холодильник.

— Так я и знала! — воскликнула она. — Хоть бы на помойку вынесли, все ж гниет!

— Часто навещали ее? — спросил Крюков.

— Ходила, а что? — ответила уборщица. — У нас уговор был: мужиков не водим, вечеринок не устраиваем, домашних животных тоже никаких, ну и чтоб порядок. Проверяла время от времени, а как же? У меня тут не притон.

— Теперь понятно, почему у нее все в таком порядке было… — заметил капитан.

— Знаем мы этот порядок, — буркнула уборщица.

— Ну а между нами, девочками, говоря, — Крюков проницательно смотрел на хозяйку квартиры. — Вы ведь и в ее отсутствие наверняка приходили. Там посмотрите, здесь посмотрите… Так знаете небось тайничок какой-нибудь, а?

Он, конечно, не рассчитывал на честный ответ. И его не последовало. Хозяйка квартиры перешла в нападение.

— Не ходила и ничего не знаю, — заявила она. — Вы вот скажите, когда мне ключи отдадут? Ведь ни вещи вынести нельзя, ни новых жильцов искать! Думаете, на пенсию да на эту школьную зарплату жалкую прожить можно? У меня дочка, больная почками! Мне ее на какие шиши лечить?

Однако Крюков не раз сталкивался с людьми подобного типа и знал, что ответить хозяйке квартиры.

— Валентина Леонидовна, незаконная сдача жилья в аренду знаете какую ответственность предполагает? — спросил он.

Валентина Леонидовна поняла, что эту схватку она не выиграет.

— Ох, да провалитесь вы все! — сказала она в сердцах.

После чего пошла в ванную, залезла под ванну, отодвинула стоявшие там коробки и достала банку из-под краски. Вернулась в комнату и сунула банку Крюкову. Тот открыл банку и достал из нее тетрадь, футляр для какого-то украшения и пустой конверт. После чего вопросительно посмотрел на хозяйку квартиры.

— Чего? — окрысилась Валентина Леонидовна.

— Сколько взяли? — поинтересовался Крюков.

— С чего ты решил-то?

— Если бы не брали, сразу бы показали тайник, — объяснил он.

И вновь Валентине Леонидовне пришлось отступить.

— Ёштель-моштель! — Она всплеснула руками. — Ну, взяла немного. Там и были-то слезы. А она мне должна была за месяц! Нет чтобы мне спасибо сказал!

— Денежки придется вернуть, Валентина Леонидовна, — отвечал Крюков. — А вообще — спасибо. Вы можете идти.

— А вы?

— А я тут посижу, почитаю, — объяснил Крюков, направляясь к дивану.

…Едва Людмила Михайловна Царева вернулась домой, едва закрыла дверь, как в прихожую выглянул физрук Владимир Баграмов.

— Он спрашивал обо мне? Спрашивал? — испуганно спросил физрук.

— Спрашивал, — подтвердила Царева.

— И что ты ему сказала?

— Что ты на больничном. Ты никуда не выходил?

— Нет, нет! Люда, я боюсь!

— Ты точно мне все рассказал, Володя? — строго спросила Царева.

Физрук упал перед ней на колени:

— Всё! Клянусь тебе, Люда, я рассказал всё!

— Тихо, тихо… — успокаивала его Царева. — Все будет хорошо… Пойдем спать…

…Миша Барковский сидел за своим домашним компьютером. На голове у него была гарнитура с микрофоном, а на экране перед ним — локация из игры «Спарта». Это было недостроенное здание, которое просматривалось насквозь. На верхнем этаже здания видна была фигурка самого Барковского.

Тот Барковский, что сидел у себя дома и руководил игрой, скомандовал в микрофон:

— Вылезайте на точку сбора.

На крыше рядом с его собственной фигуркой появились другие аватары, одетые в черные футболки с логотипом «Спарты».

— Всем привет, — сказал руководитель игры. — Шориной не будет, так что начинаем.

— Ты встречался с ним? — раздался голос Марата.

— Да, — ответил ему голос Барковского. — Мы договорились. Завтра я должен отдать ему таблицу — кто где был, когда Настя прыгнула. Сбросите мне в личке каждый: где был, что делал.

— И всем писать, как было? — послышался голос Суворовой.

— Да, — ответил Барковский. — Таблицу я заполню сам. Пишите правду. Поняли? Правду. Мы сто раз все это обсуждали. Нам бояться нечего. И некого. Конец связи.

И он закрыл окно игры.

То же самое сделал и Худяков, сидевший перед своим компьютером. Отключил микрофон и, криво усмехнувшись, пробормотал:

— Да, некого. Кроме тебя, Барк…

Между тем Барковский услышал, как скрипнула дверь у него за спиной. Не оборачиваясь, сказал:

— Ты все пропустила. Придется тебе лично повторять.

Обернулся и увидел Иру Шорину, завернутую в банное полотенце. Она подошла к нему, они обнялись.

…Олеся Палий сидела в своей крошечной комнате, уставленной кубками, где все стены были завешаны грамотами и дипломами. Олеся после окончания связи не вышла из игры. На экране перед ней была кабина автомобиля. Ее автомобиль стоял в засаде, где-то в тупике, водитель явно кого-то ждал. И вот вдали появились два мчащихся мотоцикла, а между ними — спорткар. Олеся нажала на кнопку, и ее машина ринулась вперед. На полной скорости она протаранила спорткар и разнесла его на куски. В салоне изуродованной машины виднелся изуродованный труп рестлера.

— Вот тебе, сволочь! — прошептала Олеся.

…Марат Галимов тоже не вышел из игры. Перед ним на экране крупным планом виднелось лицо аватара Наташи Белодедовой. И Марат шептал этому лицу:

— Я тебя люблю…

— Я не слышу, — раздался у него в наушниках голос Наташи. — Можешь погромче?

Однако Марат не решался говорить громче. Все так же тихо он произнес:

— Я тебя люблю, слышишь? Я женюсь на тебе, Наташка! Сдадим экзамены, и…

Внезапно он почувствовал, что он не один в комнате. Резко захлопнул крышку ноутбука, снял наушники, обернулся. У дверей стоял отец.

— Мне бы в твоем возрасте и в голову не пришло наплевать на слова отца, — произнес он.

— Мне не наплевать, — ответил Марат.

— Я скажу еще раз, — произнес Галимов-старший. — Хочу, чтобы ты понял. Нас слишком мало, чтобы разбавлять кровь. Мы выжили только потому, что наши мужчины выбирают себе в жены наших женщин. То, что ты говоришь этой девочке… этого не будет.

Повернулся и вышел. Вместо него в комнату робко заглянула мать.

— Мурик, уже поздно, — напомнила она. — Сестры давно спят. Пора ложиться.

Марату хотелось сказать ей нечто важное для него, и он начал:

— Мама, он…

Мать не дала ему продолжить.

— Сыночек, ты так на него похож, если б ты знал! — воскликнула она. — Ты — копия отца, ты точно такой же!

— Нет, только не это! — воскликнул Марат. — Уйди, мама! Лучше уйди…

Когда мать вышла, он снова включил игру. Его аватар на экране куда-то спешил. Вот он вошел в какой-то дом, поднялся по лестнице, проник в квартиру… Там стоял его отец.

— Этого не будет?! — угрожающе произнес Марат. — Не будет? Тогда… Вот что будет, папа! Вот что!

Его аватар выхватил узкий клинок и несколько раз воткнул его в тело отца…

…В спальне Ани Мелковой было темно. Аня лежала в постели, держа ноутбук на животе. На экране перед ней было большое распахнутое окно, за которым виднелся сияющий огнями город. Аватар Ани стоял на подоконнике. Она нажала нужную комбинацию кнопок, и ее аватар шагнул в пустоту. Она полюбовалась видом опустевшего окна, потом включила перезапуск. И когда ее аватар вновь оказался на подоконнике, снова заставила его шагнуть вперед. И еще раз… И еще…

…Неизвестный сидел перед монитором. Перед ним на экране размещались скриншоты: труп отца Марата, дымящиеся машины Олеси и Довженко с телами их аватаров, тело разбившегося аватара Мелковой. Неизвестный свел их в общую картину, вставил в документ. Набрал название этого документа: «ОТЧЕТ».

…Сидя на диване, Крюков продолжал листать дневник Истоминой. Раздался звонок в дверь, и он пошел открывать.

На пороге стояла молодая встревоженная женщина. Ее звали Инга, и она была подругой погибшей учительницы. Час назад капитан прочитал о ней в дневнике, узнал номер телефона и позвонил. И вот теперь Инга стояла и вопросительно смотрела на него. Крюков показал ей свое удостоверение. Тогда она шагнула в прихожую и, даже не закрыв за собой дверь, заговорила:

Конец ознакомительного фрагмента.