Вдогонку за последней строкой

Леонид Зорин, 2020

Леонид Генрихович Зорин больше всего боялся, что уйдет, не закончив очередной работы. Разумеется, он, как и все, сдавал с возрастом, но сдавал медленно и как-то грациозно, и долгое время ничто, кроме цифр в календаре, не предвещало близкой беды. Тем не менее, к каждой новой вещи он всегда относился как к последней; стоит поглядеть, например, на названия повестей, которые он печатал в «Знамени» на протяжении десяти лет: «Последнее слово», «Перед сном», «Лишние слёзы», «Под занавес», «Тушите свет», «Присядем перед дорогой», «Белый коридор». Этот перечень можно и продолжить. Пока он писал, он неизменно говорил, что, если только успеет закончить, то окончательно «уйдет на пенсию», но после недолгой паузы всякий раз возвращался к столу.

3

Как верно было бы вернуться в тот бесконечно далекий день, когда я пришел в этот мир загадок, соблазнов и искусительной, властной потребности сделать свою заветную тайну общим достоянием. Странное дело! Во мне уживались две противоречивых стихии. С одной стороны, оратор и трибун, с другой — примиряющий утешитель, который своей кожей чувствует, как нужна писателю эта целительная надежда, что он извлечет из груды слов, из всех этих стершихся побрякушек, ту самую верную стрелу, которая в нужный момент отделится от туго натянутой тетивы. И я испытаю радость сопричастности с миром живых.

Да, я еще жив, и мой карандаш, нацеленный в белый листок бумаги, дает мне такую ошеломительную, такую ни с чем ни сравнимую радость, что я завидую сам себе. Секрет так прост и так удивителен, нужно понять, что удел писателя — исторгнуть из своего укрывища слова, спрятавшиеся от резкого света, и дать себе шанс освободиться от постоянного поиска. Когда-то ко мне наконец придет это спасительное умение поставить звучную, звонкую точку и ощутить, что я ухитрился вывести в океанский простор свое заждавшееся суденышко. Мне кажется, эта минута пришла, и странствия бакинского птенчика подошли к естественному концу. И, если это так, я узнаю, как пахнет первородное счастье.

Сколько б ни выпадало тягот, усилий, даже напрасных попыток в конце концов добежать, достучаться до близких людей и до дальних миров — все это вряд ли мне по зубам. Стало быть, надо не думать об этом, а попросту взмахивать карандашиком, засеивать буковками клочок еще не оскверненной бумаги и помогать себе и другим хоть как-то договориться с бедой. Неужто девять десятилетий моей трудовой бессрочной вахты мне не дадут ни пощады, ни сна? И кажется, только один еще вздох — и все разрешится само собою, всего лишь один спасительный вздох.

Конец ознакомительного фрагмента.