ДЕРЕВЕНСКИЕ. Сборник рассказов

Леонид Викторович Беспамятных

Герои рассказов Леонида Беспамятных из послевоенного поколения. Их называли будущими строителями коммунизма, но судьба распорядилась иначе.

3.ОСКОЛОК У СЕРДЦА

Свернул на шоссе и пошел, вглядываясь в знакомые места. Леса и поля теснились вдоль шоссе.

Грязь на большаке хоть и немного подсохла, но местами коллея была заполнена водой. Ошметки грязи липли к обуви, мешали идти. Через час ходьбы услышал звук мотоциклетного мотора. Оглянулся, смотрю, «инвалидка», борясь с грязью, нагоняет меня.

«Так это дядя Коля Азбутов!» — обрадовался я и замахал рукой.

«Инвалидка», поравнявшись со мной, резко тормознула и заглохла.

— Здравствуй, дядя Коля! Сломался, что ли?

— Да нет., — ответил он, окинув меня дружелюбным взглядом, поздоровался по ручке. — Мотор перегрелся. Если не брезгуешь, садись, подброшу. Но учти — забуксуем, помогать придется.

— Знамо дело, дядя Коля!

Я стал чистить от грязи ботинки. Тут со стороны козулинского свертка

выехал ДТ — 54. Смотрю, Иван Нестеров. Остановился, поравнявшись.

Подошел к нам.

— Здорово, мужики!

Подал руку и мне.

— Закурить не найдется?

Дядя Коля мотнул головой и протянув Ивану пачку с папиросами,

усмехнулся:

— Может тебе козью ножку свернуть, а? Жалко газеты нет, а махорка у меня отменная. Я на фронте наловчился.

Иван закурил.

— А ногу где потеряли, если не секрет?

Смотрю, лицо у дяди Коли каменным сделалось.

— В Сталинграде, ребята.

— А что, страшно было?

Дядя Коля помолчал, затем продолжил:

— Довелось на Халкин-Голе повоевать. Все видел, но в Сталинграде был ад. Гитлер приказал сравнять город с землей. Самолеты наряду с бомбами сбрасывали пустые бочки с отверстиями в них. Летит и воет. Ужас! Казалось, что мозги расплавятся… Бились, почитай, за каждую улицу…

Вышел приказ Сталина"Ни шагу назад!» Тут случилось, что мне, раненому, пришлось тащить на себе молодого лейтенанта, который почти не подавал признаков жизни.

От разрывов постоянно засыпало землей. Кровища. Бинтовать нечем, перетянул чем попало раны себе и ему. Ползу…

— И что? Дотащили?

— Подобрали свои и доставили в госпиталь, что размещался на барже. Баржа — мишень для самолетов. Лежим на палубе, а они пикируют сверху, зенитки по ним дубасят. Сам не понимаю, честно слово, как эту баржу фрицы не потопили. Просто чудо! Родителям дважды похоронка на меня приходила. Представляете?

— Да уж…

— Все тело в осколках, извлечь удалось не все. Вот под сердцем до сих пор ношу, — смотрю, дядя Коля слезу смахнул. — Началась гангрена на ноге, пришлось ее ампутировать. Отхватили настолько коротко, что протез носить не могу. Из культи еще долго мелкие осколки выходили. За год в госпитале операций сделали не сосчитать…

— А собес — то платит за инвалидность?

— Сорок рублей, но каждый год надо проходить комиссию.

Горько усмехнулся:

— Поди, думают, вдруг нога вырастет. Разве это деньги по нонешным временам?

Тянемся с женой, чтобы жить не хуже других. Жена моя Мария Степановна до пятьдесят восьмого проработала на тракторе.

Слушал дядю Колю и думал: «Сколько же досталось их поколению…»

Помню, на маслозаводской улице жил Николай Сысоев. Все сидел летом на лавочке в валенках и тулупе. Немного прожил.

«А ведь он молодой, — говаривали взрослые. — Попал в плен, фашисты пытали, на спине вырезали ремень и звезду, все поотбивали».

Сколько помню, никогда не видел, чтобы гвардии сержант Николай Филиппович Азбутов выступал, как ветеран войны где — либо, не привелось видеть его с наградами на груди, а ведь он кавалер ордена Славы, награжден медалью"За боевые заслуги».

— Ну, ладно, ребята, надо дальше ехать, — заторопился дядя Коля. — Нечего мокроту разводить. Я на строительстве школы учетчиком работаю, там оперативка вечером.

Мотоциклетный мотор взревел. Грязь полетела: шмяк, шмяк. Полетели

мимо перелески, поля. Десять минут гонки и вот оно — родное село!

***

Осколок, что был около сердца, дал дяде Коле прожить шестьдесят лет, вырастить трех дочек, четверых внуков и. внучку. В ноябре восемьдесят первого осколок сдвинулся… Врачи были бессильны…