Свет тысячи звёзд

Леони Ластелла, 2020

Когда Харпер встречает Эштона, весь мир переворачивается с ног на голову. Но как бы сильно ни билось ее сердце при мысли о нем, она не может полностью открыться парню. Потому что каждый вечер девушка сбегает от своей беззаботной студенческой жизни к семье, чтобы заботиться о младшем брате, больном аутизмом. У Харпер нет времени на приключения, спонтанность и тем более свидания. И все же Эштону постепенно удается завоевать ее сердце. Впервые для Харпер стало что-то важнее, чем семья. И теперь девушка оказывается перед самым трудным выбором в своей жизни: дать себе немного свободы и обрести любовь или же закрыться и навсегда потерять Эштона. Смогут ли они остаться вместе или разрушат те чувства, что их связали?

Глава 12

Эштон

Мы чуть не поцеловались. Наверное, я не должен быть таким опьяненным. В конце концов, после этого Харпер оставила меня и второй раз за неделю растворилась в воздухе как чертова фата-моргана ^[1]. Что странно, я не злюсь из-за этого.

Я просто хочу знать, почему она постоянно исчезает. Почему она не дает свой номер. Между нами не химия. Это взрыв. Полная программа. С ангельским хором и сверкающим дождем, как сказала бы Бекка. Я размышляю как одержимый безвкусицей идиот. К счастью, фоновый шум из грязных шуток, хлопанье дверей шкафчиков и шум воды в душе раздевалки немного смягчают все это.

Уилл появляется рядом со мной и плюхается на деревянную скамейку перед своим шкафчиком.

— Где ты был? — с упреком спрашивает он. Необязательно добавлять: «Когда Вестлейк надрал задницу нашей команде».

Как будто со скамейки я мог что-то с этим сделать. Наши защитники дырявее швейцарского сыра, а нападающие, во-первых, больше не должны выходить на поле, а во-вторых, недостаточно хороши, чтобы всерьез противостоять Вестлейку. Ничего бы не изменилось, если бы я увидел печальный конец игры.

Тем не менее, ненормально бросать команду, чтобы бежать за Харпер.

— Извини, — говорю я и делаю это как можно более сокрушенно. Потому что на самом деле мне не жаль. Нисколечко.

— Это не ответ, — ворчит Уилл.

— Мне нужно было кое-что уладить, — я подмигиваю ему и замолкаю, вместо того чтобы рассказывать о головокружительном почти поцелуе. Еще на какое-то время я хочу оставить этот момент только для себя, прежде чем скормить его Бекке и Уиллу, чтобы они смогли подшучивать надо мной. У них осталось еще достаточно причин с моей последней выходки. Звонит телефон. Я бросаю взгляд на номер, прежде чем убираю смартфон в карман своей толстовки.

— Твоя мама?

— Она не Волан-де-Морт. Тебе не нужно понижать голос, когда говоришь о ней, — я пожимаю плечами и складываю вещи в сумку. Даже если я знаю, что Уилл не купится на мое якобы наплевательское отношение. Мы знакомы с первого курса. Три года. Уже через тридцать секунд после первой встречи я знал, что он будет мне как брат. Те тридцать секунд, которые понадобились ему, чтобы спасти мою задницу в первый день здесь, не позволив пристать к дочери декана, что, вероятно, стоило бы мне места в университете.

— Возможно, тебе стоит ответить, — Уилл неуклюжим жестом указывает в сторону телефона, который все еще пронзительно гудит, приглушенный тканью толстовки.

Я игнорирую его предложение, потому что у меня нет желания разрушить явно хорошее настроение псевдообязательными звонками от мамы. Она жила ради Эммы. Теперь она скорбит. Уже четыре года. И каждый, кто чувствует хоть искру радости, в ее глазах предатель. Я — предатель. Потому что у меня есть мечты. Потому что живу. Я не буду слушать эту ерунду. Не сегодня. Честно говоря, меня удивляет, что она так упорно работает над тем, чтобы успокоить свою совесть. Это что-то новенькое.

— Все порядке, приятель? — Уилл заключает меня в короткое объятие, которое ничего не говорит остальным из команды, кроме того, что мы лучшие друзья, которые поддерживают друг друга после неудачной игры. Только мы знаем, что мой мрачный вид не имеет ничего общего с футболом.

— Да, все в порядке, — вздохнув, отвечаю я. — Я подожду тебя снаружи.

Спустя пять минут Уилл врезается в меня. Его мокрые волосы торчат во все стороны, и он пахнет так, как будто упал в ванну, полную лосьона после бритья.

— Ты воняешь, — для верности я делаю шаг в сторону.

— Умираю с голоду, — жалуется он. — Надеюсь, Бекка приготовила ужин.

Я даю ему подзатыльник.

— Этой фразой ты стопроцентно разрушишь все свои усилия. — Если есть что-то, что Бекка ненавидит, так это устаревшие представления о гендерных ролях, которые активно поддерживают ее родители. Я протягиваю Уиллу злаковый батончик, который уже несколько недель валяется в моей спортивной сумке, и смотрю, как он вдыхает его запах. — Надеюсь, этого достаточно, чтобы удержать тебя на плаву до ужина, дива. Я не хочу быть виноватым в семейной ссоре.

Лицо Уилла темнеет.

— Я не знаю, что происходит между тобой и библиотечной мышью, но не у всех нас медовый месяц. Между мной и Беккой после свидания все… — он взъерошивает волосы, — запутанно.

Это довольно точно описывает ситуацию между Харпер и мной. Тем не менее я думал, что Бекка и Уилл находятся за пределами этой точки в своих отношениях.

— Ваши отношения не выглядели запутанными, когда ты поцеловал ее на днях.

— Это был поцелуй в щеку. И с тех пор мы никуда не продвинулись. Она считает меня милым, — Уилл измученно закатывает глаза. — Милым. Это просто максимально опасная атомная авария.

— Это плеоназм, — сухо отмечаю я, выводя Уилла из себя таким образом, что он на мгновение забывает о романтическом увлечении.

— Это что? — он выглядит потрясенным.

— Атомная авария всегда максимально опасная, — объясняю я. — Плеоназм, как белая плесень. Ненужное дублирование одного и того же значения, — я пожимаю плечами.

— Иногда ты меня пугаешь. Откуда ты знаешь подобные слова? — Уилл морщит лоб. — Я имею в виду ты изучаешь кино, а не литературу, — он замолкает.

У него есть неподражаемый талант находить самые больные мозоли других и сильно давить на них. Моя мозоль — это моя сестра.

Эмма так раздражала меня своей китайской грамотой, которую взяла на вооружение ради своей мечты изучать литературу, что даже сейчас, через четыре года после ее смерти, такие слова, как «плеоназм», все еще мелькают в моем мозгу. Она так и не поступила в университет.

— Прости, приятель, — Уилл прислоняется к стене рядом с нашей входной дверью, я открываю ее и вижу, как он пытается подобрать нужные слова.

— Все нормально, — говорю я и надеюсь, что он перестанет. Вместо жалости я предпочел бы, чтобы он отвлекал меня битвой в плейстейшн.

— Сыграем раунд? — спрашивает он.

Я киваю. Уилл только что сам себя реабилитировал.

* * *

— Ну что, футбольные герои, — встречает нас Бекка. Она превратила кухню в поле битвы и теперь сидит посреди овощных очисток, упаковок, кастрюль и сковородок и ест китайскую лапшу из картонной коробки службы доставки на углу Марпл-стрит.

— Тебе что-то сделала кухня или это художественный проект? — я отодвигаю замученный цукини в сторону и ставлю свою сумку на крошечный клочок столешницы, который только что освободил.

— Я пробовала приготовить новое блюдо из интернета, — она тыкает деревянной палочкой для еды в айпад, который лежит рядом с ней. — Выглядел не так уж сложно, но почему-то конечный результат не очень соответствовал фотографии. Я предусмотрительно избавилась от него, — она поднимает деревянной палочкой бумажный пакет, содержимое которого источает запах азиатской еды, и покачивает его перед моим носом. Я вздрагиваю и обнаруживаю под горсткой салфеток еще две картонные коробки.

Прежде чем успеваю вытащить свою еду, Уилл выхватывает у меня пакет и прыгает с ним на диван.

— Еда! — вопит он и как-то одновременно умудряется вытащить упаковку и включить плейстейшн.

— Парень многозадачный, — шепчу я Бекке. — Еще один плюсик в твоем списке, — я знаю, что она ведет список плюсов и минусов Уилла, даже если никогда в этом не сознается.

— Что за лист? — бормочет Бекка и садится рядом с не-смей-произносить-это-вслух-лицом.

Если она хочет лгать себе, я буду мешать ей как умею.

— И он простит тебе это кухонное побоище, — продолжаю я, расширяя ее список. — В отличие от меня.

— Заткнись, Эш, серьезно, — шипит она и с отчаянием делает движение головой в сторону Уилла. Вероятно, с намеком, что он может нас услышать.

Он не настолько многозадачный. Когда Уилл ставит перед собой коробку, полную китайской лапши, он ничего не слышит.

— Ты влюблена в него с тех самых пор, как приехала в Мизулу, и когда он наконец приглашает тебя на свидание, ты говоришь, что считаешь его милым. Что это, черт возьми, значит?

Бекка с грохотом кидает еду на столешницу, спрыгивает со стула и тащит меня в ближайшую комнату. В ванную. Она пинком открывает дверь и прислоняется к ней изнутри.

— Поговори со мной, Бекка.

Она начинает три раза, не давая словам сложиться в предложения, но я даю ей время, которое так необходимо.

— Он мой друг. Если у нас ничего не выйдет, я точно потеряю его, — наконец восклицает она.

— Ты боишься, Бекс, — я сжимаю ее в крепких объятиях. — Я не знаю никого, кто так точно понимает, чего он хочет. И ты хочешь его. Так что не трусь.

— Это может все испортить, — Бекка отрывается от меня и садится на опущенную крышку унитаза, которая украшена высказываниями с каждой вечеринки в нашей квартире и соответствует современной картине распития алкогольных напитков.

— Может, — соглашаюсь я. — Но Уилл может сделать тебя чертовски счастливой.

— Ты советуешь мне? Серьезно? — Бекка высовывает язык и закатывает глаза. — Только потому что ты временно зациклился на милой девушке, не делает тебя экспертом в романтических вопросах. Ты больше похож на антихриста отношений.

— Что с вами, девушками, не так? — бормочу я. — Харпер избегает меня. Теперь ты.

— Ее серьезно зовут Харпер? — тихо спрашивает Бекка и касается моей татуировки, на которой между сухими ветвями написаны слова: «Убить пересмешника». Любимая обложка Эммы книги Харпер Ли. — Это очень жутко. Словно…

«Зов с того света», — мысленно заканчиваю я предложение и киваю.

— Что случилось? — мягко спрашивает Бекка.

Если бы я знал.

— Между нами что-то есть, — я кидаю полотенце, лежащее на полу, идеальным трехочковым в корзину для белья рядом с дверью и провожу рукой по волосам. По крайней мере хочу в это верить. Даже если отказ Харпер и ее повторный побег противоречат этому. — Мы почти поцеловались.

— Но она сбежала?

Я киваю.

— Ты действительно не привык бороться за девушку, — тихо смеется Бекка.

— Я сорвал лекцию, чтобы получить ее номер.

— Это не борьба, а позерство. Она просто отличается от легкомысленных девчонок, с которыми ты обычно флиртуешь, которые готовы остолбенеть от безумия, когда ты просто смотришь на них, — она пожимает плечами в извинение, потому что произносит нелестную правду. — По твоим словам это нечто особенное, — Бекка касается меня ногой. — Она заставила тебя добровольно пойти в библиотеку. Несколько раз. Так что здесь я с тобой согласна.

Я качаю головой и кривлю лицо в гримасе.

— И к чему это привело?

— Возможно, тебе стоит пересмотреть свою тактику. Она не доверяет тебе, что, впрочем, позволяет проникнуться к ней симпатией. Не используй свои стандартные приемы хоть раз. Не подкатывай к ней. Действуй без гонора. Без давления. Дай ей возможность узнать тебя. Настоящего. Какой ты на самом деле. Чтобы она увидела тебя так же, как я.

— Как брата? — я недоверчиво приподнимаю бровь. — В твоем плане есть недочет, Бекка.

— Очень смешно. Конечно, не как брата, но она должна познакомиться с настоящим Эштоном. Просто будь собой. И медленно нажимай на тормоз, — она подмигивает мне.

— Если ты обещаешь мне сделать то же самое, — я качаю головой и продолжаю: — Будь честна с Уиллом, но вместо педали тормоза дави на газ.

Подруга встает и на мгновение прижимает меня к себе.

— Договорились, — тихо шепчет она, и я чувствую, как много для нее значит ситуация с Уиллом. Если он разобьет ей сердце, мне, к сожалению, придется разбить ему лицо. Неважно, лучший он друг или нет.

— Здесь частная вечеринка? — словно услышав, что мы говорили о нем, Уилл заглядывает через дверную щель и протискивается к нам. — Я трижды победил тебя, — обращается он ко мне. — Намного легче убить тебя, когда ты не играешь. Но можешь попытаться догнать меня, пока я разговариваю с Беккой.

Не то чтобы я не смог бы этого сделать, если бы Уилл сидел на диване с джойстиком в руках. Но его намек более чем понятен, и я оставляю этих двоих в покое. На кухне хватаю уже остывшую еду. Но меня это не беспокоит. Ничто не сравнится с холодной азиатской едой прямо из картонной коробки. Я направляюсь в свою комнату и сажусь за письменный стол. Но вместо того, чтобы полностью сосредоточиться на монтаже, мои мысли снова и снова возвращаются к Харпер. И безумному желанию увидеть ее снова.

Примечания

1

Фата-моргана — разновидность миража, при котором на горизонте возникают изображения предметов, лежащих за горизонтом, обычно сильно искаженные и быстро изменяющиеся.