Там, где мы есть. Записки вечного еврея

Лео Певзнер

Эпический по своим масштабам исход евреев из России в конце двадцатого века завершил их неоднозначные «двести лет вместе» с русским народом. Выросшие в тех же коммунальных квартирах тоталитарного общества, сейчас эти люди для России уже иностранцы, но все равно свои, потому что выросли здесь и впитали русскую культуру. Чтобы память о прошлом не ушла так быстро, автор приводит зарисовки и мысли о последнем еврейском исходе, а также откровенно делится своим взглядом на этические ценности, оставленные в одном мире и приобретенные в другом. Эта книга поможет читателю открыть что-то новое о народе, о котором все казалось простым и ясным, но оказалось не простым и не ясным. Книга написана популярным языком, доступным для широкой аудитории читателей.

Введение

1997-й, второй год в Нью-Йорке. Все еще впитываю новый мир, так непохожий на мой прежний, изучаю, как общаются люди, как устроена новая страна. Это лучше удается на работе, где я работаю на великих стройках капитализма. В одной со мной команде — поляки, югославы, латиноамериканцы, и только я один из России. В такой компании каждый акцент привносит что-то свое, национальное. Как-то в один из перерывов на ланч тема обсуждения была о том, как каждый из них заживет, когда вернется на родину с чемоданом заработанных в Америке денег. Кто-то мечтал вернуться после получения американской пенсии, другие хотели скопить деньги на покупку своего дома и потом возвратиться. Каждый думал, в конечном итоге, о возвращении, понимая, что его настоящий дом там, на родине. Когда очередь поделиться видением своего будущего дошла до меня, я сказал, что у меня нет планов вернуться в Россию. Помню, они были очень удивлены. Даже если кто-то из них и не был уверен на все сто в своем возвращении, он знал, что его настоящий дом находится в Польше, Сербии, Коломбии. Я им не сказал, что я еврей. Для них, если ты из России, значит — ты русский: твоя национальность такова, каков твой родной язык. В России по-другому — еврей был и есть еврей. И даже само это слово, просто отражающее национальную принадлежность, всегда звучало обидно.

Когда один из журналистов спросил поэта Иосифа Бродского после вручения тому Нобелевской Премии по литературе: «Вы американский гражданин, получивший Премию за поэзию на русском языке. Кто вы — американец или русский?» — «Я еврей… русский поэт… и эссеист, пишущий по-английски», — ответил Бродский. И в этом его ответе звучал кризис идентичности еврея, покинувшего русскую родину и осевшего в далекой стране. Это сказал поэт, что же говорить о нас, грешных, какой компас у нас? Из-за такой «многохарактерности» есть некоторое замешательство в том, с кем каждый из нас, русских евреев Америки, идентифицирует себя. То, как мы живем, что видим и слышим вокруг себя, помноженное на нашу генетическую память, влияет на то, с кем мы себя отождествляем, что думаем о себе.

Итак, после двухсот лет вместе, в одной стране, большая часть русских евреев навсегда покинула Россию и переехала в Израиль, Америку, Канаду, Австралию, Германию, растеклась по другим странам. Была ли Россия матерью или мачехой для этих людей? Были ли евреи лояльны по отношению к ней? Какие воспоминания о родине уносили они с собой? Почему те, кто были евреями в России, стали вдруг русскими в других странах? Какова теперь их самоидентичность, и вообще, кто такие русские евреи там? Вопросы, вопросы…

Масштаб выезда евреев из России и бывших советских республик в конце двадцатого века был таков, что переселение это иначе как эпическим назвать невозможно. Не пешком по пустыне — на самолетах, поездах, кораблях, но от этого не менее глобальное. Дети — маленькие и большие, увезенные родителями в эмиграцию, или те, кто уже там родился, сейчас выросли, впитали другую культуру, становятся или стали лидерами в науке и бизнесе, технологии и искусстве, медицине и юриспруденции, там, далеко от России, которая их потеряла. Навсегда.

Исторически исход всегда был последним средством спасения евреев от преследований и гибели. Каждый раз, казалось, был последним. Проходили десятилетия и века, и они опять поднимались и шли, спасая детей и себя, в надежде на лучшую судьбу. И каждый раз, в новой среде с новыми порядками, они подстраивались под новые ограничения, которые власти вводили специально для них. Оставаясь евреями, они вбирали в себя характерные черты народов, среди которых жили, и которые оказали влияние на их культуру. Все эти культуры — та, в которой мы были рождены, та, в которой прожили большую часть жизни и та, которую обрели в течение долгих лет иммиграции, остаются внутри нас, образуя какую-то новую идентичность. При всем различии взглядов, образования, места жительства в огромной империи, советский менталитет глубоко сидит в каждом, кто провел там свои сознательные годы. Так кто мы на самом деле?

После долгих колебаний я пришел к выводу, что кто-то должен попытаться понять и описать то, что глубоко спрятано внутри, но неизбежно волнует каждого из нас: кто я теперь? Я начал со своей личной истории, потом почувствовал, что она типична для многих в моей среде и сделал шаг в сторону обобщения, ведь, в конце концов, мы, покинувшие Россию (Украину, Белоруссию, другие осколки бывшей империи) по американской программе еврейских беженцев или по любой другой программе, имеем общую судьбу. Для меня, одного из них, важно было понять, насколько еще сильны, с одной стороны, духовные связи с Россией, страной, где я родился, а с другой — насколько я ощущаю себя носителем еврейского наследия, которое никогда не было важной частью жизни евреев в Советском Союзе. С третьей стороны, русскоговорящие евреи-граждане Соединенных Штатов — это целый пласт современного народа Америки со своей многомерной культурой. Мне показалось важным подумать об общности этих людей, о жизни в двух столь различных обществах — российском и американском.

В некотором роде, Россия и Америка — антиподы. В Америке совершенно иные правила игры, слишком рациональные для русской души. И на этом поле с другими правилами игры и укладом жизни оказался новый народ-пришелец. Америке не привыкать, она впитала в себя культуры десятков народов на протяжении своей истории, а большинство культур растворилось в американском плавильном котле. Русская культура тоже обречена на ассимиляцию в течение одного-двух поколений.

Последняя волна еврейской эмиграции-иммиграции длилась около тридцати лет, начиная с семидесятых и до конца девяностых. Сравнивая первые и последние приливы иммиграции, между которыми 60–80 лет, замечаешь больше различия, чем сходства, потому что советские евреи являли собой феномен, подобного которому в истории России и других стран не было. Нравственные понятия, черты национального характера — все то, что можно назвать культурным базисом советского еврейства — это тоже часть советской цивилизации, в которой формировалась идентичность советских евреев. Политические и социальные события в период с 1960-х и до начала 1990-х годов в этой книге лишь фон, а их описание не претендует на исторический анализ.

Самой серьезной причиной еврейского исхода из Советского Союза конца двадцатого века был тихо насаждаемый партией и правительством антисемитизм с пресловутыми процентными нормами евреев при приеме в институты и ограничениями по найму на работу. Этот порок находил благодатную почву и у населения. Справедливости ради надо сказать, что антисемитизм присутствует в разных слоях общества и в других странах. Но послевоенный советский антисемитизм был особенно циничен. Так называемый «пятый пункт» — национальность — был обязательным атрибутом советского паспорта, а для евреев он вдобавок был черной меткой, такой же, как желтая звезда Давида для евреев гитлеровской Германии. Советские евреи особенно страдали от него после Великой Отечественной Войны и вплоть до распада СССР.

Вопрос о лояльности евреев стране проживания всегда был главным в их отношениях с коренными народами. В странах, где они жили, их обвиняли в неприятии культурных и религиозных ценностей титульной нации, иными словами — в нелояльности. Я бы посмотрел на эту проблему с обратной стороны: были ли евреи лояльны странам, где у них были равные возможности с коренным населением? Мой ответ: да, были. Советская власть в период с 1917 по начало сороковых сажала в лагеря и расстреливала свой народ, включая и евреев, но не потому, что они евреи, а потому, что такова была плотоядная сущность этой власти. И уже за это непреследование по национальному признаку евреи были в то время лояльны по отношению к той власти.

Эта книга об одном народе, объединенном общей судьбой, но тем не менее, весьма разобщенном, который прошел или все еще проходит через трудности иммиграции и головоломку самоидентичности. Некоторые сохранили свой прежний менталитет, образ мышления, привычки, манеру поведения и отношение к окружающему миру, другие изменились в корне. Трудно говорить сразу обо всем народе, слишком он разный, пусть и в чем-то схожий. Схожесть в нашем бэкграунде, фоне, на котором происходили события предыдущей жизни.

Находясь в разное время в России и Соединенных Штатах, некоторые оказались очевидцами больших событий в новейшей истории этих двух стран. Не забуду пьянящий воздух свободы 20 августа 1991 в Ленинграде на Дворцовой площади перед провалом Августовского просоветского путча. Не забуду и американскую трагедию 11 сентября 2001 года, свидетелем которой я стал, находясь в тот момент в Нижнем Манхэттене. События такого масштаба — это большие камни, из которых складывается история.

Я говорю здесь не только о русских евреях, разделивших тяжести советского периода со всем бывшим советским народом, но и о «русских русских». Очень трудно провести линию раздела между двумя народами, судьбы которых были переплетены и смешаны долгие два века. Много чего было во взаимоотношениях этих двух народов: унизительная черта оседлости, погромы черной сотни и гражданской войны, расстрелы Еврейского Антифашистского Комитета, убийство великого артиста Михоэлса, широко распространенный в народных массах т. н. бытовой антисемитизм, борьба с космополитами, дело «врачей-отравителей», направленные прямо против евреев, и подготавливавшаяся, но неосуществленная их депортация в отдаленные районы Сибири и Дальнего Востока, и так далее и так далее… всего и не перечислишь. Но было и еврейское руководство большевистской революцией, и расстрелы царской семьи и другие, к которым были причастны революционеры-евреи. Было и спасение многих евреев русскими семьями от расстрела немцами в период оккупации. Были и массовые расстрелы евреев местными полицаями.

Все это было в России, стране, близкой мне и одновременно уже далекой. Этот отдаляющий дрейф будет продолжаться: близкие с российским народом в самом начале, мы, как в генеалогическом древе, в следующем поколении станем двоюродными, троюродными, и наконец, просто народами, имевшими некогда общую историю. До того как это произойдет, пока мы еще свои, пока там, в России, есть люди, которых я знаю много лет и люблю, я хочу внести некоторые обобщения о прошлом и дать имена настоящему.