Небо на двоих

ЛенаФуксия, 2019

Нам кажется, что мы принимаем решения и от этого зависит выбор наших жизненных путей. Но это только кажется… На самом деле жизненные обстоятельства, подчас случайные и нелепые, подталкивают на жизненный путь и определяют судьбу на годы вперед. Случайный ночной звонок подруги, с просьбой выручить и обещанием хорошей оплаты за работу переводчика, ветреное желание вскружить голову молоденькому парнишке и внезапно охватившая гордость. Лена помогла, выручила, подзаработала, вскружила голову… И оказалась истинной парой Великого дракона из семьи Раммельсбергов. Эта книга открывает серию про Раммельсбергов (Раммельсберги#1). Содержит нецензурную брань.

4

Ребята дружно рванули с мест. Куп и Матис схватили гитары. Зиль и Гюнтер выбежали первыми. Гюнтер вспомнил о палочках и метнулся в свою гримерку.

Кто-то из ребят, кажется Матис, вытолкнул меня в коридор:

— Пойдём!

— Можно я здесь останусь, — заныла. — Там шумно, душно…

— Нельзя, — он подтолкнул меня в сторону сцены.

— Оно того стоит, — улыбнулся появившийся Гюнт, поигрывая палочками в одной руке, а второй схватил меня за локоток и потащил по коридору. Бежать было поздно.

Достаточно быстро мы оказались в тесном пространстве перед выходом на сцену. Как по команде все замерли в ожидании.

— Микрофон! Я не взял микрофон! — спохватился Зиль.

— Он у меня, — апатично вздохнул Куп, вытащил из кармана позолоченный микрофон и протянул брату. — Держи!

— Пятиминутная готовность, — вынырнул откуда-то из темноты коридора Болен.

— Ребята, я, правда, не люблю большие концерты, — у меня еще была надежда на побег. — И потом это не входит в мои обязанности!

Куп, Матис и Гюнт одновременно одарили меня сердитыми взглядами. Я безнадежно выдохнула.

— Черт! Какой это город? — нервно вскрикнул Зиль.

— Питер! — ответила я.

Зиль отвернулся и пробормотал: «Здравствуй, Питер!», «Хорошьего вьечера!»

Я осторожно выглянула в зал из-за кулисы. Ничего не разглядела против света, но сказала:

— Ого, сколько народу!

— Тринадцать тысяч, по билетам с местами, количество зрителей без мест дирекция сообщает после концерта, — отозвался Болен.

— Вот это да! — ахнула я. — Аншлаг?!

— У нас только так! — Гюнтер гордо расправил плечи и прокрутил палочки в обеих руках.

Сбоку затрещала рация на поясе Болена. Он что-то послушал, ответил и кивнул группе:

— Можно?

— Да, — Зиль глубоко вдохнул. — Вперёд.

Куп первым рванул на сцену, накидывая на бегу ремень гитары.

Гюнтер последовал за ним. Матис чуть задержался, вслушиваясь в первые аккорды Купа, в нужном месте вступил и выбежал на сцену.

Зиль застыл, глядя в никуда, втягивал носом воздух и прислушивался к происходящему на сцене. Он напомнил мне какого-то большого хищника, выслеживающего добычу.

И вдруг запел!

Сделав два огромных прыжка, он оказался в центре сцены. Все софиты настроились на него.

Зал взревел! «Ледовый» и до появления солиста истерил, но с его выходом начало твориться что-то неописуемое. Фантастика!

Общая эйфория передалась мне, и я быстро нашла себе местечко в технической зоне, решив посмотреть, что же вызывает такую реакцию толпы. С моего места не было видно зал, но я отлично слышала вопли обезумевших фанаток. А еще мне был виден один из огромных мониторов, транслирующих многократно увеличенные лица ребят. Чаще всех на экране показывали Зиля, реже Гюнтера. Матис и Куп попадали на экран, только в качестве фона для Зильбе.

Вдруг прожектора осветили зал. И я увидела «Ледовый» во всей его красе. Несколько тысяч человек вожделели эту тонкую и хрупкую фигурку солиста. Все внимание было приковано к нему. Партер тянул руки и бесновался! Руки, руки, руки! Бесконечный океан рук! Камера остановилась на лице Зиля и я увидела его глаза. Он наслаждался этим безумием, этой нереальной энергетикой зала. Он получал удовольствие. Он заряжался этой энергией и в какой-то момент мне показалось, что стал возвращать эту энергию зрителям. Я заметила искорки в его глазах, нет, не искорки, а целые костры. Он был счастлив. Он лучился энергией, как солнце. И вдруг это солнце улыбнулось во весь экран и произнесло на русском:

— Здравствуй, Питер! Хорошьего вьечера! У-да-чи!

И зал в ответ послал такую волну эмоций, что её можно было сравнить с атомным взрывом, с ураганом, с цунами! Как крыша «Ледового» осталась на месте непонятно. Но зрители, вернее зрительницы, продолжали посылать волны обожания, восхищения и восторга одну за другой. Зиль стоял на краю сцены и, казалось, впитывал энергию этих волн без остатка. Сейчас он был Повелителем этой энергии! Богом, принимающим дары!

— Питер, я вас льюблью! — радостно сообщил он в микрофон.

Зал взорвался, окатывая новыми волнами обожания.

Зиль отстранился от микрофона, повернул лицо в сторону, выдержала паузу и спросил громким шепотом в микрофон:

— Вы нас льюбитье?!

Зал взвыл, почти хором сообщая о любви к этим мальчикам. Но Повелителю этого было мало. Он жаждал большего.

— Was sagen Sie? Ich kann Sie nicht hören⁸! Вы нас льюбитье?!! — прокричал он в микрофон.

Боженьки! Я не представляла, что нелепой фразой на смеси языков можно отыметь более пятнадцати тысяч человек одновременно. «Ледовый» отозвался стоном оргазма и забился в мегаэкстазе.

Зиль поднял руки в стороны и несколько минут со счастливой улыбкой впитывал мощную энергетику зала. Камера выхватила в глазах Повелителя удивление — неужели это из-за меня?

Зиль выдержал паузу и объявил следующую песню.

Я поняла, что это действо нужно посмотреть и перебралась поближе к сцене. И не зря. Смотреть было на что.

Куп заигрывал со своей стороной партера так, что девочки умирали от желания. Он строил глазки, ухмылялся, посылал поцелуи, играл пирсингом на губе и мотал головой с дредами, которые прилипали к мокрой от пота шее. А как он играл на гитаре, м-м-м. Как пальцы ласкали струны и скользили по грифу. Я представила себя на месте гитары… Сразу вспомнила, как ночью завелась, рассматривая его фотографии. Но теперь я видела, что фотографии не передавали и сотой доли той сексуальной энергии, которую источал Куп. Казалось, от его взгляда женщины вокруг вполне могли забеременеть. Постаралась переключить внимание на других участников группы.

В сравнении с Купом, Матис вел себя сдержано. Он честно выполнял свою работу: играл на гитаре и скакал по сцене. Отлично играл и артистично скакал. А как энергично он тряс головой, размахивая волосами! Вау! Это было нечто. Через несколько секунд я уже оказалась в плену его пластики. Он напомнил мне какое-то грациозное животное — всё чётко, плавно, никаких лишних движений, каждый шаг и каждый взмах выверены до миллиметра. Правда, однажды они с Купом не рассчитали траекторию и врезались друг в друга. В этот момент от них пошёл дым, заволакивая сцену. Ага, значит и здесь не случайно — все в этой машине немецкого шоу-бизнеса рассчитано до мелочей.

Гюнтера показывали на экране часто, а мне его «живьем» совсем не было видно. Гюнтер так отдался отбиванию ритма, что непросто играл на барабанах, а слился с ними. Он стал этими барабанами. Он стал богом этих барабанов. Богом ритма.

Я притаилась в уголке зоны между сценой и партером, поближе к Тобиасу и подальше от Болена, который постоянно то уходил, то приходил. Куп заметил меня ближе к концу концерта — улыбнулся, поиграл пирсингом. Убедившись, что я смотрю на него, неожиданно поставил гитару себе на бедра и… сделал несколько толкающих движений. Это не укрылось от публики, и партер застонал. Я ощутила сильное возбуждение и резко скрестила ноги, перевела дух и почувствовала как из влагалища потекла влага… Вот стервец! Несколькими движениями бедер со сцены он просто «трахнул» меня без зазрения совести.

Я снова переключила внимание на Зиля. Он, напитавшись энергией зала в начале, теперь щедро раздавал её. Он работал с каждым сектором зала: улыбка в партер, кивок в лево, поворот в право, воздушный поцелуй на балкон, разворот спиной к залу и несколько прыжков к Гюнтеру, а затем всё с начала — прямо, влево, вправо… Каждое его движение публика встречала шквалом аплодисментов, криков и визгов, что мне становилось плохо. А он жил этой энергией. Он ловил кайф, и настолько старался, что мне захотелось дать ему всё что у меня есть, себя саму! Впервые в жизни я попала на такой мощный концерт. Меня подхватила общая энергетика и даже показалось, что я уже не я. Я отдалась этому вихрю энергии и стала частичкой этой группы… Или этих братьев…

Концерт закончился, а публика не хотела отпускать ребят, надеясь продлить наслаждение. Переполняемая восторгом, я убежала за кулисы. Меня распирало от ощущения бесконечного счастья!

Наконец, парни стали возвращаться со сцены. Первым показался Матис, и я тут же обняла его, повизгивая:

— Боже! Боже! Боже! Это фантастика!

Он обнял меня за талию и чмокнул в щеку.

— Говори спасибо за то, что я тебя вытолкал!

— Спасибо! Это восхитительно!

Потом я радостно вцепилась в Зиля и восторженно прокричала:

— Ты такой… Ты… А–а–а! У меня нет слов!!! — поцеловала его в губы.

Зиль всё еще фонил зрительской энергией, крепко обнял меня и приподнял, не отпуская моих губ.

Следующим со сцены выбежал Гюнтер, поэтому я вырвалась от Зиля и тут же схватила в объятия Гюнта. Слова кончились. Остались эмоции. Я поцеловала его в висок.

Разомкнула объятия с Гюнтом и увидела Купа. Он стоял чуть в стороне, наблюдая за моими метаниями от одного парня к другому. Взгляд очень серьезный.

Я не спеша направилась к нему, сдерживая смех, прикусила нижнюю губу.

Он склонил голову на бок, вопросительно изогнув бровь: «Ну?» — было написано на лице.

Я, покраснев до кончиков ушей, едва заметно кивнула: «Кончила…»

Мне дико стыдно, а он самодовольно ухмыльнулся, на лице отразился вопрос: «Я — бог секса?»

— Ты бог секса, — произнесла, подойдя к нему вплотную.

Он расправил плечи и опять самодовольно ухмыльнулся:

— Ночь наша?

Я взглянула ему в глаза, покачала головой и произнесла дрогнувшим голосом:

— Не могу… Ты спорил на меня…

Он опустил голову. Щёки покрылись красными пятнами.

— Дерьмо… — зубы стиснуты, на скулах выступили желваки.

— Зачем?..

— Матис сдал?

— Нет… Я сама… Я была в туалете… — чёрт бы побрал эту внезапную гордость!

— И что дальше?

— Ни чего… Прости… — одними губами.

Я поспешила уйти, но едва сделала несколько шагов, на меня коршуном налетела Марина.

— Вот ты где! Я тебя по всем гримёркам обыскалась! Скажи ещё, что на концерте была! — Маринка схватила меня за локоть и потащила в глубины коридора. — Самая работа начинается, а она с мальчиками заигрывает. Нам сейчас всю эту ораву нужно в гостиницу отвезти, а потом накормить. Не знаю, кто такой умный, но на сорок человек прислали три минивэна. Я завтра все директору выскажу, а сегодня мне их нужно как-то довезти. Вот! — Марина подвела меня к мужчине и пожилой женщине, стоявшим в коридоре с чемоданами. В женщине я узнала стилиста Купа, ту самую, которая ему укладывала дреды. Мужчина был мне незнаком. — Отвезешь их в Пулковскую и обязательно меня дождись. Нам еще их ужином кормить! — Она быстро объяснила парочке на английском, что я их отвезу в гостиницу, и уперлась в меня взглядом.

— Хорошо, — я одарила пассажиров приветливой улыбкой, — сейчас сумку возьму и поедем. Минутку!

Я метнулась в гримерку Гюнтера, где оставляла свою сумку. Когда я вернулась, Марины рядом с моими пассажирами не было. Пригласила мужчину и женщину следовать за мной и направилась к выходу, маневрируя между суетящимися людьми, собирающими вещи и бегающими из гримерки в гримерку.

— Лена! Лена! — услышала я через общий гвалт окрик Марины. Она подбежала к нам и сунула мне в руки пластиковую карточку на ленточке. — Забыла тебе сразу выдать! Это проходка в гостиницу. Ты постарайся паркануться рядом со служебным входом. С главного фанатки, лучше там не входить. — Подруга сунула мне пропуск и убежала.

Я взглянула на карточку. Моя фамилия, имя, отчество и даже фотография. Оперативно работает Марина.

По вечерним проспектам я быстро долетела от Ледового дворца к гостинице «Пулковская». Пассажиры смотрели в окна и не расспрашивали о достопримечательностях. Впрочем, вряд ли их заинтересовали панельные многоэтажки, мелькающие вдоль Дальневосточного проспекта и проспекта Славы.

Фанаток мы увидели, как только вывернули на площадь у Монумента защитникам Ленинграда. Толпа, состоящая из девушек, была не такой внушительной, как в «Ледовом», но полностью заполняла подходы перед гостиницей.

Слегка запутавшись в поворотах, я свернула в один из подъездов к гостинице. Попадающиеся навстречу девушки с ярким мейкапом на лицах пристально вглядывались в окна машины. Стало даже жутковато. К счастью, я быстро вырулила к служебному входу.

Когда мы вошли, оказалось, что я по проходке пройти в гостиницу смогу, а вот немцы нет, потому что у них не оказалось карточек от номеров.

Я набрала Марину. Она ответила только на второй вызов.

— Мы уже приехали! Сейчас через фанаток пройдем! Что? Нет карточек? Чёрт! Ждите, я сейчас кого-нибудь к вам отправлю!

Ждать пришлось минут десять. К нам вышла администратор со списком, проверила немцев по документам, выдала карточки от номеров и их пропустили.

Мужчина, подхватив свой объемный баул, поспешил в свой номер. Женщина долго с трудом устраивала объемную сумку на огромный чемодан на колесиках, при этом её сумка на длинном ремне постоянно спадала с плеча.

— Вам помочь? — предложила я.

— Если вас не затруднит. — Она протянула мне объемную сумку и бодро потолкала чемодан к лифту.

Я отправилась за ней. В это момент позвонила Марина.

— Ну как вы там?

— Справились. Сейчас до номера стилистку провожу и подойду.

— Можешь не подходить! У них тут все организованно. Персонал говорит по-английски. Справятся без нас. Так что можешь валить домой. Завтра я тебя жду утром, подъезжай к гостинице к девяти часам.

Отлично! Прям камень с души. Взглянула на монитор гаджета — без двадцати десять. Есть шанс сегодня нормально выспаться.

Я быстро донесла большую и тяжелую сумку в номер к фрау стилистке, выслушала благодарности и отправилась домой.

Вызванный лифт мелодично звякнул, распахнул дверь и из неё вышли JungeDrachen в полном составе. В голове промелькнуло: «Не успела!»

— А вот и Лена! — радостно воскликнул Матис. — Я же говорил, что она никуда от вас не денется!

— Ты нас здесь дожидалась? — поинтересовался Гюнт. — Мы сегодня быстро через фанаток прорвались! Пойдем! — он схватил меня за руку и потащил за собой.

Через несколько минут мы все завалились в номер Купа и ребята попадали на свободные места. Было видно, что они устали. Они не шутили и не подкалывали друг друга, а расслабленно молчали.

Оглядела комнату. Сесть не куда, разве, что свалиться на кровать рядом с Зилем. Недолго думая я сняла лабутены и уселась на пол, опершись спиной о стену. Кайф! По полу тянуло сквознячком, остужая уставшие ноги. Хотелось в душ, хотелось спать…

Матис вскочил с кресла:

— Садись сюда, там же неудобно!

— Неудобно, зато прохладно! — улыбнулась в ответ. Похлопала ладошкой по полу рядом, приглашая его присоединиться.

Пока Матис обдумывал моё предложение, Гюнтер хихикнул и уселся рядом со мной. Куп недовольно посмотрел на нас и с напускным равнодушием развалился в кресле, откинув голову.

— Как тебе концерт? — спросил Гюнт полушепотом.

— Непередаваемо! — восторженно ответила я и слегка толкнула его плечом. — Никогда не думала, что от похода на концерт можно получить физическое удовольствие. Вы захватываете внимание с первых аккордов и держите до конца. Как вы этого добиваетесь?! — решила ему польстить: — Знаешь, шаманы, чтобы ввести в транс пользуются бубнами. Барабаны — это же по сути бубны. Ты как шаман! В том, что вы так влияете на публику твоя огромная заслуга! Ты задаёшь ритм! Ты его ускоряешь и замедляешь. Ты… Ты сердце группы! — закончила я искренне.

Гюнт залился краской. На фоне яркого румянца смешно проступили конопушки на курносом носу. Он застенчиво опустил глаза.

В это время остальные в недоумении уставились на нас. В особенности моим заявлением был удивлён Зиль. Видимо, такое он слышал впервые. Он даже привстал в кровати, чтобы разглядеть всерьёз ли я говорю. Я была совершенно серьёзна. Какие же они бестолковые! Как легко их троллить!

Гюнтер заметил реакцию друзей и напрягся.

— Ну у нас группа… — неуверенно начал он.

— Да ладно? Серьёзно? — излишне притворно удивилась я.

— Да, — кивнул бог ритма. — Каждый обеспечивает успех общего дела.

Я прыснула. Парни тут же отозвались дружным гоготом. Гюнтер обиженно надулся и попытался от меня отодвинуться. Я легонько ткнула его локтем в бок.

— Федул, что губы надул? — произнесла я по-русски, чётко выговаривая слова, в надежде, что он поймёт. К счастью, он понял и его губы тронула улыбка.

Я снова ткнула его локтем. Он попробовал мне ответить, но я неловко увернулась, и мы завалились на пол, хохоча и щекоча друг друга.

— Эй! Прекратите! — донёсся возмущенный возглас Купа.

Затем к нам прилетела подушка. Потом вторая. Потом перед носом появились красные кроссовки и широкие штанины. Куп. Гюнтер охнул, потому что Куп уселся на нас сверху. Я взвизгнула и закричала:

— Матис! Матис! Help me!

— Куп, ты совсем спятил?! — перед носом встали бордовые кроссовки с голубыми джинсами. Послышались звуки борьбы и звук падения. Уф-ф! Вдохнула полной грудью. Теперь мы втроем лежали на полу и ржали. Матис плюхнулся рядом и рассмеялся.

— Идиоты, — назидательно произнёс Зиль, подняв голову над подушками и оперев её на руку. — Школота. Хорошо, что журналистов нет!

— А что? Было бы весело, — продолжала смеяться я, поправляя растрепавшиеся волосы.

Матис поднялся и направился к креслу, Гюнт и Куп откинулись на стенку. Веселье сходило на нет.

Чтобы как-то продлить веселие, я решила задать вопрос, который они ненавидели, по уверению интернета.

Собралась, сделала лицо серьёзным и невинно спросила:

— А почему ваша группа называется JungeDrachen? — хлопая ресничками, по очереди взглянула на каждого.

Реакция была неожиданной. Вместо предполагаемого раздражения со стороны ребят, я увидела, что они вчетвером переглянулись. Зиль закатил глаза, простонал, и повалился на подушку, делая вид, что он тут просто тихо лежит и не понимает моего плохого немецкого. Матис ухмыльнулся и спрятался за длинной чёлкой. Гюнтер глазами указал на Купа и деланно отвернул голову в сторону. Купу было не за кого спрятаться. Он обвёл всех взглядом, в котором читалось: «Снова мне за всех отдуваться!» — набрал воздуху в грудь и произнес:

— Тебе официальную версию? Про то, как мы начинали в клубе «Драконы» или…, — он многозначительно сверкнул глазами.

— Или!

— Мы драконы, — просто ответил он. — Молодые драконы из рода Раммельсбергов и местечка Раммельсберг, что рядом с Госларом. Когда-то, несколько веков назад, нашей семье принадлежали шахты и рудники, поэтому по традициям рода нам дают имена по названиям добываемых металлов: он, — Куп махнул на Зиля, — Серебро, а я — Медь. Ну, а с ребятами мы учились в одной школе, и они тоже драконы, правда, из других семей.

— Издеваешься, да? — на моем лице выразилось обалдение, внутренне я готовилась к лавине хохота, поэтому попробовала засмеяться, но получилось вяло.

Куп гаденько улыбнулся. Однако гомерического хохота не последовало.

— Ну надо же нам над кем-то смеяться? Не все ж тебе Гюнтера доставать. Приятно, что в нашей компании появился новый клоун.

— Ну что ты, я никогда не позволю себе забрать у тебя твой хлеб. Разве я могу тягаться остроумием с таким профи. Я всего лишь жалкое подобие юмора. — Произнесла это таким снисходительным тоном, что Куп покраснел и отвел взгляд.

Как забавно у него это проявляется: обиженный ребенок в теле здорового, грубоватого парня.

Парни вообще странно себя ведут по отношению ко мне.

Матис и Гюнт воспринимают нормально и принимают меня, а Куп почему-то выпендривается. О Зиле вообще думать не хочется. Держится со мной на расстоянии, но бросает странные взгляды. Мне кажется, он хочет держаться от меня подальше и в тоже время ему нравится, как со мной общаются другие, но сам не решается. В общем, зашуганный какой-то. Хотя это объяснимо: когда ты под прицелом фотокамер и бдительных поклонниц, когда каждый твой чих обсуждается миллионами — будешь тут зашуганным, впору сбежать на необитаемый остров.

Надо же такое придумать — драконы. Ага, особенно Зиль… Я решила в тему драконов не углубляться, расценив её как неудачную шутку.

Ладно, вечер удался, звёзды мои в отеле, услуги переводчика им уже не нужны, пора и честь знать. Жаль, что мой план сорвался. Я печально вздохнула.

Куп… Приспичило мне в туалет именно тогда, когда они туда пришли… А ведь всё могло получиться. Он, конечно, парень классный, сплошной ходячий мегасекс, но уважение к себе важнее. Сразу вспомнила старый советский фильм «Девчата», который очень любила пересматривать моя бабушка. Там на главную героиню тоже поспорили. Видимо, парни всех времен и народов любят это делать.

Зиль вывел меня из задумчивости:

— Итак, Санкт-Петербург мы покорили, — величественно вымолвил он.

— Да отличный концерт, — подтвердил Матис.

— Как всегда, — буркнул Куп, покосившись на меня.

— Ребята, я, пожалуй, поеду домой, если вы больше ничего не желаете.

— А ты можешь еще что-то предложить? — Куп посмотрел пронзительно, как тогда на концерте. Я резко скрестила ноги, справляясь с нахлынувшим возбуждением.

— Я многое могу предложить. Если нужно, — ответила глаза в глаза, бросая вызов.

— Поужинай с нами, — неожиданно сказал Зиль, разбивая наш с Купом безрезультатный поединок взглядами. Я с облегчением и благодарностью посмотрела на него.

— С удовольствием. Уже поздно, а дома есть нечего, — бросила я, не придавая значения сказанному.

— Ты голодаешь? — испугался Гюнтер.

— Нет, что ты! — замотала головой. — Нечего есть, потому что ничего вчера не приготовила!

Гюнтер радостно засмеялся.

— Хорошо, хоть мы тебя покормим, — сказал Матис, дружески хлопнул меня по плечу и отправился в свой номер переодеваться. За ним пошёл Гюнтер, все так же интимно улыбаясь. Куп поднялся и спросил, бросив в мою сторону игривый взгляд:

— Ничего, если я приму душ?

— Ничего, — я пожала плечиком. — Надеюсь, я не помешаю? Могу уйти.

— М-м-м, — он изогнул правую бровь. — Интересно, куда? Точнее к кому?

— Должна отчитываться? — сладко мурлыкнула, словно он мой ревнивый любовник.

— Как хочешь… — не отводя глаз, Куп опустился передо мной на корточки, потрогал языком пирсинг. — Просто интересно.

Я почувствовала, что тону в его глазах, взяла себя в руки и резко ответила:

— К Матису… Он такой секси…

Куп резко поднялся, но быстро придумал ответ:

— Зато я умею делать отличный массаж.

Он быстро сорвал с себя футболку, продемонстрировав мне стройный торс, перевитый мышцами, и скрылся за дверью ванной.

Ох, хорош. Может… Нет, я люблю себя больше!

Я вздохнула.

В зеркальной поверхности плазмы нечётко отражался Зиль. Он лежал и смотрел на меня, подергивая крыльями носа, как будто принюхиваясь, с выражением бесконечного удивления на лице. В номере повисла звенящая тишина, которую неожиданно разорвало шипение воды, ударившей тугими струями о фаянс ванны. И тут же донеслись ругательства Купа. Я усмехнулась, представив, как капли сползают по мускулистым плечам, текут по подтянутому животу, ниже… ниже… Вспомнила, как он двигал бёдрами на сцене… М-м-м…

Зиль развернулся на кровати и, уже не таясь, разглядывал меня. Меня это разозлило, как будто он подсматривал мои мысли. Вот ведь размечталась! Надо на что-то переключиться. Кстати, а почему он не ушёл? Не хочет принять душ?

Чтобы отвлечься решила включить плазму и покрутила головой в поисках пульта. Пульт обнаружить не удалось. Взглянула на сегодняшнее солнце «Ледового». Наверняка у него.

— Пульт у тебя? Давай включим телевизор, — попросила я. Он отрицательно замотал головой.

— Хочу тишины.

— А я хочу телевизор посмотреть, — решительно заявила я.

Сегодняшний бог «Ледового» в недоумении вытаращился на меня, но тем не менее спокойно сказал:

— Я устал. И хочу тишины, — В голосе ни капли высокомерия, всего лишь констатация факта. Я тут же вспомнила, как он сжигал себя на сцене, и мне расхотелось на него давить.

— А меня тишина оглушает. Что делать? — спросила я примирительно.

— Давай поговорим?

— О чем?

— Например, о Санкт-Петербурге. Красивый и большой город.

— Тебе понравился Питер? Когда ты успел его увидеть?

— Пока нас по городу возили…

— О, тогда ты ничего не видел. Гостиница рядом с аэропортом, и до «Ледового» вас наверняка везли по объездным и окружным дорогам. Хочешь, я покажу тебе настоящий Питер? С дворцами, — взглянула на часы, — мостами и памятниками императорам?

— Не получится. Нас Ост с Тобиасом не отпустят.

— Да ладно! Какое нам до них дело? Если ты решишь, что хочешь увидеть Питер, мы придумаем, как незаметно покинуть гостиницу, — я взглянула на проходку, болтающуюся у меня на шее.

Примечания

8

Что вы говорите? Я вас не слышу! (нем.)