Наглец

Лена Сокол, 2020

Она ворвалась в его жизнь и спутала все карты. Взбалмошная, неуправляемая, сумасшедшая девчонка. Напрасно она перешла ему дорогу. Теперь ей придется играть по его правилам. И не только потому, что он всегда добивается желаемого. У него на руках – козырь, закрыть глаза на который она точно не сможет.

5

Соня

Воняющие потом, бабуськами, приторными женскими духами. С редкими зубами и торчащими из носа волосами. Со снежной лавиной перхоти, падающей с волос при малейшем движении головы. Мастурбирующие, пока делают вид, что ищут мелочь в карманах. Жадные, развратные, жестокие, тупые, жирные, тощие, ботаники или конченые извращенцы — каких только клиентов у меня не бывало. Но такого точно еще окучивать не приходилось.

— Что? — переспрашиваю я.

— Нет, в натуре, — смеется брат, складывая грязную посуду в мойку. — Усики густые и короткие. Вылитый жучила.

Сколько ни пытаюсь представить, никак не удается.

— А главное, ему к лицу, — брат включает воду, замачивает тарелки, а затем вырубает кран.

— А я уж надеялась, что ты все вымоешь, — подтягиваю ноги, усаживаясь в позу йога.

Что-то бормоча себе под нос, Свят снова включает воду и поворачивается к раковине.

— Гармонично смотрится.

— Кто? — спрашиваю.

— Он со своими усами.

— А-а-а…

Беру нож, отрезаю кусок колбасы и бросаю на хлеб. Аппетита нет, но чувствую, что нужно поесть насильно, иначе меня скоро ветром будет сдувать, сил не останется.

— Сельпо, говоришь?

— Ну… такой… — брат смеется, вспенивая губку для мытья посуды. — Местечковый колхозный магнат.

Пробую чай. Уже остыл. Но в такую жару — совсем неплохо. Откусываю бутерброд, жую. Отхлебываю побольше чая, чтобы протолкнуть хлеб в горло.

— Значит, не старый?

— Нет.

— И денежки имеются?

— Да, — Свят со звоном ставит чистую тарелку на полку. — Заикнулся, что приехал покупать технику для совхоза, утром ездил комбайны смотреть.

— Женатик? — интересуюсь я, откусывая новый кусок.

Организм упорно отторгает пищу, но я продолжаю себя насиловать. Дальнейшая потеря веса может негативно сказаться на работе. Вряд ли кто клюнет на вешалку с впалыми щеками и мелкими прыщиками вместо сисек.

— Кольца не видел, но он радостно сообщил, что наконец-то отдохнет от жены, — брат старательно скребет жесткой стороной губки свою кружку. — А когда я остановился в дверях, чтобы получить на чай, он тупо притворился, что не понимает, чего хочу. Колхозник! Достал целую котлету купюр из брюк, отвернулся и выудил оттуда жалкий, мятый полтинник. Когда отдавал, смотрел так, будто ждал, что я передумаю.

Улыбаюсь. Кажется, у меня аппетит просыпается.

— Думаешь, он с наличкой приехал? За комбайном своим.

— Не знаю. Но у него — портфель кожаный, потрепанный такой, вытертый. Кто их знает, деревенских? Может, там. Или в трусы зашил.

— Ясно, — смотрю на часы, прикидывая, как лучше поступить. — Как думаешь, какие девушки такому нравятся?

Свят косится на меня жалостливо:

— Кровь с молоком. Простые, открытые, веселые, — тяжело вздыхает, оглядывая меня с ног до головы. Видимо, хочет добавить «сисястые», но решает промолчать. — Но при должном подходе и ты сгодишься, — пытается выдавить улыбку.

Он еще не знает, что для меня недостижимых целей не существует.

* * *

Подмечаю его сразу. Он еще наверху лестницы, а я внизу, в толпе туристов из Китая. Использую на полную катушку те две секунды, которые есть в запасе, пока он не заметил меня. Впитываю глазами широкоплечий силуэт в просторном дедушкином костюме из девяностых, простоватую, но с горделивым оттенком походку деревенского щеголя, отмечаю безвкусные, но начищенные до блеска громоздкие штиблеты на ногах.

И, опустив глаза, воспроизвожу по памяти увиденный образ. Светлые, небрежно торчащие в стороны вихры, крупная кудряшка на челке, напоминающая попугаичий хохолок, теплые серо-зеленые глаза, мужественный подбородок и густая полоска рыжевато-золотистых усов над верхней губой.

И здесь бы согласиться с братом, что этот усатый беспредел вполне гармонично смотрится с его волосами и загорелой кожей и эстетически сочетается с вышедшим из моды, мешковатым костюмом, но меня едва не пробивает на ха-ха. В голову вдруг начинают лезть мысли о том, как, должно быть, весело его жене, когда он после уборки урожая лезет к ней под одеяло, чтобы пощекотать ее своими усиками между ног.

Конец ознакомительного фрагмента.