Наглец

Лена Сокол, 2020

Она ворвалась в его жизнь и спутала все карты. Взбалмошная, неуправляемая, сумасшедшая девчонка. Напрасно она перешла ему дорогу. Теперь ей придется играть по его правилам. И не только потому, что он всегда добивается желаемого. У него на руках – козырь, закрыть глаза на который она точно не сможет.

4

Глеб

— Не называй меня так, — ворчу я, давая брату пройти. — У меня уже лет десять другая фамилия.

Егор колеблется. Сначала рассматривает мой живот, покрытый розовыми разводами после разыгранного представления, и цокает языком. Ненавижу, когда он так делает. Вроде оба — уже взрослые мужики, но он по привычке опять «включает» старшего брата, пытаясь воззвать к моей совести.

— Я не вовремя? — качает он головой.

— Мог и позвонить, — беру со столика пачку, выуживаю сигарету, зажигаю и затягиваюсь. — Хотя о чем это я?

— Болтать о таких делах по телефону опасно, — и Егор достает из внутреннего кармана сверток: небольшую трубочку с бумагами. Все, что касается моих «дел», он не носит в рабочей папке, всегда кладет отдельно. — Вы ведь уже закончили?

— А то ты не знаешь, — усмехаюсь я.

Егор — прирожденная ищейка. Вряд ли от него ускользнут хоть какие-то детали моей «работы». Он знает обо мне все, даже когда я старательно это скрываю. И он — единственный, кому за это ничего не будет.

— Привет, мужики! — бодро говорит он и входит в зал, затянутый сигаретным дымом.

В помещении еще царит тишина.

— Привет, — первым сдается Макс.

— Доброго здоровья, — нехотя отзывается Марк Иосифович.

— Угу, — здороваясь, кусает изнутри щеку Фил.

Мои парни никак не привыкнут, что старший следователь, майор юстиции Лунев, может запросто заявиться к нам в берлогу, в удобное для него время и быть в курсе всего, что происходит в нашем кругу, да еще и реагировать на это спокойно и бровью не повести.

Но дело даже не в том, что по долгу службы брат обычно расследует особо тяжкие преступления, а не разоблачает аферистов. Егор, как и мать, уже много лет ничего не может со мной поделать.

— Выпьешь? — улыбается Макс следователю.

Берет со стойки чистый стакан, бросает туда лед и щедро льет виски. Для Шведа, кажется, не существует неловких ситуаций, а еще он тонко чувствует: если я расслаблен, он тоже готов доверять моему родственнику.

— Благодарю, — Егор садится на высокий стул возле барной стойки.

Его забавляет, что матерые преступники теряются, словно мальчишки, и никак не могут привыкнуть к его присутствию.

— Может, в картишки? — сверля глазами стол, спрашивает Марк Иосифович, доставая из кармана колоду.

Проблема состоит еще и в том, что Лунев — не продажный мент, и ребята все прекрасно понимают. Он не собирается никого прикрывать, чтобы поиметь долю. Егор иногда страхует меня, добывает нужную информацию или, скрепя сердце, закрывает глаза на то, что видит. Но только в одном случае — если от этого напрямую зависит моя жизнь. Потому что я дорог моей матери, а кроме нее, у нас никого больше нет.

— С удовольствием, — Фил со скрипом отодвигает стул и садится напротив старика.

— Я с вами, — наливая новую порцию виски, присоединяется к ним Макс.

Сажусь возле стойки, поближе к брату. Усмехаюсь, понимая, что каждый из пройдох, глядя в карты, будет внимательно слушать нас.

— Как мама? — интересуюсь я, затягиваясь сигаретой.

Пригубив ледяной виски, брат отставляет стакан в сторону. Он сверлит меня фирменным отцовским взглядом. Нормального телосложения, высокий, широкоплечий, с мощным подбородком и густыми темно-каштановыми волосами, Егор не производит впечатления опасного человека. Скорее, такого — хмурого, но обаятельного добряка, но я всегда отчетливо вижу в нем отца: хитрого, расчетливого, волевого и импульсивного, поэтому стараюсь не нарываться.

— Она — твоя мама, вообще-то. — В его глазах — решительный упрек. — Навести ее и узнаешь.

Делаю глоток и долго держу обжигающую жидкость во рту, прежде чем огорченно ответить:

— Она от меня отказалась, забыл?

Лунев бросает раздосадованный взгляд на моих ребят и снова смотрит на меня:

— И ты знаешь почему.

Внутри меня закипает гнев.

— Это мой выбор.

— Да, но она твоя мать, — Егор постукивает краешком стакана по стойке. — И ты в курсе, почему она так реагирует.

— Я уже сделал все, чтобы освободить вашу жизнь от своего присутствия, — рычу я. — Ты сюда нотации пришел мне читать? — кошусь на подчиненных. — Или есть что-то еще?

Лунев медленно выдыхает. Он хоть и заноза в заднице, но подрывать мой авторитет при товарищах не торопится. Допивает виски, не сводя с меня глаз, снимает льняной пиджак, закатывает рукава рубашки и разворачивает принесенные бумаги.

— Я кое-что нарыл, — словно сомневаясь, он пожимает плечами. — И это потребует усовершенствования твоего плана.

— Исключено, — заявляю я безапелляционно. — Даже если я придумываю на ходу, то это у меня четко спланировано.

— Нет, — Егор чешет висок. — То, что ты услышишь, только тебе поможет, я убежден.

— Говори уже, — выдыхаю устало.

Неудивительно, что мы используем свои таланты по-разному, но брат впервые принимает участие в деле, поскольку ему жизненно необходимы деньги. Именно поэтому мы еще не разругались. Я мирюсь с его занудством, а он — с моей нетерпимостью ко всему, что не совпадает с моим мнением.

— Для начала, — Лунев пробегает глазами по записям. — Твой человек говорил с ним? Иначе все остальное просто теряет смысл.

Бросаю на него хмурый взгляд. Не вынимая сигарету изо рта, отвечаю:

— Да. Я подослал к нему одного из общих знакомых, — уголком рта выпускаю дым. — Кажется, он клюнул, — скидываю с плеч куртку и отбрасываю на спинку стула. — С тех пор как женился на той богачке, он сорит деньгами налево и направо. Приглашение на покерную неделю, куда съедутся чуть ли не все хреновы игроки страны, его заинтересовало.

— Думаешь, он… почуял неладное?

Стряхиваю пепел и опять зажимаю сигарету зубами.

— Если даже почуял, то не сможет удержаться: чересчур жадный и самоуверенный.

Егор подливает себе виски.

— Он не сядет с тобой за один стол.

— Почему? — я глубоко затягиваюсь.

При мысли о предстоящем деле сердце в груди клокочет. Слишком сильны эмоции, слишком высоки ставки.

— Нельзя подставить того, кто чует подставу. Он всегда будет на стреме и напряжен, поэтому станет ждать подвоха. — Лунев отпивает из стакана и меряет меня взглядом. — Он понимает, что ты захочешь поквитаться, и ни за что не пойдет на такое.

Гнев накрывает меня волной.

— Я брошу ему вызов при всех, — тушу сигарету в пепельнице и сжимаю кулаки. — Он не посмеет отказаться!

— Ты путаешь покер с кулачными боями, Глеб, — спокойно напоминает брат и ставит стакан на барную стойку. — Кому, как не тебе, лучше знать, что мошенничество — это искусство, а провести другого мошенника… вообще… — он взмахивает руками, — высший пилотаж! Либо он откажется играть, либо будет просчитывать твои ходы наперед, ожидая подставы.

Свожу челюсти так, что зубы скрипят. Едва не крошатся.

— Ты забываешь, — указываю на него пальцем, а потом тычу себе в грудь. — Я — аферист, а он лишь мелкий жулик.

— Думаю, ты недооцениваешь его, — усмехается брат.

— Недооцениваю? — выпрямляюсь я. — Да у него никогда не хватало духу на что-то посерьезнее, чем тырить кошельки на базаре, ясно? А кем он теперь стал? Брачным аферистом? Ха! — Меня пробивает на смех, но губы предательски искривляются в горькой ухмылке. — Вот его потолок, поверь, — нервно шарю по карманам, отыскивая зажигалку. Закуриваю новую сигарету. — И с этим дерьмом ты предлагаешь мне тягаться? Да он должен быть счастлив, что я его не прирезал после всего произошедшего!

— Но и тогда бы тебя не отпустило, — Егор опять прав. Он опирается на локоть и ждет, когда вспышка моего гнева угаснет. — Ты хочешь ему доказать, что он — пустое место.

— Я просто хочу отнять у него все, — глубоко затягиваюсь. Так сильно, что даже голова немедленно начинает кружиться. — Ты ведь поэтому в деле? Не из-за меня. Тебе тоже нужны эти деньги, Егор. Тогда не углубляйся в философию, ладно?

— У тебя — личные счеты. — Брата ничем не пронять. Он спокоен, точно удав. — Это называется месть, и я знаю, как сделать ее сладкой.

И как? Я усмехаюсь. С тех пор как я освободился, и когда впервые увидел эту мразь на фотографии, единственной моей мечтой было отжать у него все то, что делало его наглую физиономию такой счастливой, — его деньги. Которые он и не научился зарабатывать, используя свою башку. Которые ему проще было брать у бабы. И трахать ее потом, отрабатывая долги, как последняя шлюха.

— Из той информации, что я в прошлый раз нарыл… — Лунев трясет перед моими глазами бумагами. — Помнишь, было упоминание, что он жил с какой-то девушкой?

— Ну… — улыбаюсь, — я пропустил этот факт мимо ушей, как маловероятный.

— А я решил копнуть, — Егор раскладывает листы на стойке, находит нужную строчку и останавливает на ней палец. — Их даже задерживали однажды по жалобе одного из постояльцев гостиницы, но быстро отпустили. Не было доказательств.

— Вместе, что ли, орудовали?

Догадываюсь, какую схему разыгрывали. У любителя легких деньжат на что-то оригинальное мозгов бы не хватило.

— Здесь мне пришлось поднапрячь ваших старых общих приятелей, — Егор прочищает горло. — Через своих знакомых, разумеется.

— Ну ты и оборотень, — скалюсь я.

— Да. Итак, они работали и жили вместе, — он поднимает на меня взгляд, явно ожидая какой-то реакции. — Почти два года.

Невольно давлюсь табачным дымом.

— Допустим, — соглашаюсь.

Значит, у него были на то причины. Видимо, подружка оказалась курочкой, несущей золотые яйца. А как иначе?

— Он женился, а она уехала, — Егор хитро щурится. — Никто бы и не узнал, если бы он не заикнулся в казино, что она увела его бабки.

— Красава! — смеюсь я, стряхивая пепел.

— Я нашел ее, — тихо говорит Лунев.

И я замираю. Смотрю на него подозрительно. Мне-то какой толк от той девки?

— И?

— У них… серьезно все было… — на что-то пытается намекнуть брат.

Но я не въезжаю. Кашляю, давясь теперь уже не от смеха.

— У твари нет привязанностей, — заявляю я, отгоняя от лица дым. — Ни к кому и ни к чему, кроме денег. Сечешь?

— Он ищет ее.

Злюсь, видя, как Егор снова щурится.

— Бесит, когда ты палишь на меня, изображая из себя долбаного Коломбо!

Он сияет.

— Вот твой козырь, — он берет стакан и вращает против часовой стрелки, наблюдая за бултыханием виски. — Все, чего тебе не хватало. Это твой рычаг. И я для тебя его нашел.

— Какой, на хрен, рычаг? — цежу сквозь зубы я.

— Твой план хромает, но если подключить ее…

— Да иди ты в… — Мое лицо вытягивается.

— Подожди, — не дает мне договорить Егор.

Достает из бумаг фотографию и кладет на стойку передо мной: края ее загибаются в воронку.

— Она хороша, правда. Работает весьма топорно, но такой уж учитель у нее был, никчемный. А рядом с тобой девчонка бы засверкала.

Подвигаю к себе карточку и тяжело вздыхаю.

На черно-белом снимке с камеры слежения запечатлена высокая рыжеволосая девушка. Стройная, в деловом брючном костюме, на каблуках. Из отличительных черт — родинка справа над губой.

— Мне даже не пришлось ехать за ней. — Лунев посмеивается, заметив мое замешательство. — Она… здесь, у нас, орудует.

Непонимающе гляжу на него.

— Один из отдыхающих оказался своим… из внутренних органов. Приехал из Тюмени две недели назад. Познакомился с девушкой в отеле, посидели, выпили, поднялись к нему в номер — дальше плохо помнит. Огласки не хотел, попросил разобраться по-тихому. Она все, что было у него ценного, — увела. Пришлось перетереть с нашими. Сказал, что сам возьмусь, хоть и не мой профиль, — Егор дает мне полюбоваться фотографией, затем выдирает из рук и сует следующую. — А это уже позавчера.

Насупливаюсь, разглядывая фото.

Брюнетка. У нее и в лифчике что-то имеется, и талия тоньше, и бедра круче. Длинное платье с разрезами подчеркивает длинные ноги, стройные икры, из-за кудрявых локонов волос выглядывают изящные, острые плечи. Девушка кажется выше, фигуристее и даже симпатичнее рыжули. У нее нет родинки, и вообще никаких сходств с худышкой с первого фото не имеется.

— Весьма занятная схема, если признаться, — Егор чешет начавшую пробиваться на подбородке щетину. — И исполнено с огоньком. Могла бы просто ограбить, но ей это, кажется, доставляет особое наслаждение.

— Я что-то не понял… — Растерянно откладываю снимок в сторону.

— И третья — тоже она, — придвигает брат новое фото. — Как тебе перевоплощеньице?

Как придурок часто моргаю, уставившись на снимок. На фотографии девчонка. Молодая совсем, щуплая. Короткие светлые волосы, разметавшиеся на ветру, ровный овал лица, блеклые глаза и сливающиеся по цвету с кожей лица пухлые губы.

Непонятно, где именно она запечатлена: наблюдали за ней с почтительного расстояния. Но и поза, и одежда небрежная — по-пацански объемная футболка и широкие штаны, — а также задумчивый взгляд, устремленный вдаль, почему-то кажутся мне знакомыми.

Похоже, брат провел целое расследование.

— Знаешь, как я ее вычислил? — Егор передает мне следующий снимок. — Паренек. Работает в отеле. Видишь? Он наклоняется завязать шнурки. Мне пришлось несколько раз пересмотреть пленку, чтобы увидеть, как он ей карту под дверь зашвыривает.

— Что за паренек? — спрашиваю я хрипло.

Егор доволен, он почуял мой интерес:

— Найти парня было нетрудно, а узнать, где живет, еще проще, — указывает на адрес, записанный в уголке. — Он — ее родной брат, зовут Святослав, шестнадцать лет. Родителей нет. Полагаю, сбежав, она привезла его сюда и… обучает ремеслу, — Егор пожимает плечами. — Да, она сирота.

— Ты хочешь сказать… — Я снова придвигаю снимки поближе. — Это она? Та девушка, которая с ним жила?

Смотрю на последнее фото, где бесцветная, точно бледная моль, пацанка сидит на скамье.

— Именно. Все сходится. Ее зовут Софья Коршунова.

— Ясно, — поворачиваюсь к Егору. — И какая мне выгода?

— Твой план хромает, но с ней… — Лунев многозначительно поднимает брови.

— Шутишь?! — меня переклинивает. — Я должен взять в долю клофелинщицу?!

За спиной слышатся смешки моих товарищей.

— Зачем так грубо? — Егор выглядит довольным и сгребает со стойки фотографии. — Вышел бы идеальный союз. Ты — расчетливый, холодный, все просчитываешь. Она — интуитивная аферистка, полагающаяся на свое умение выкручиваться. Из сочетания ваших качеств вышел бы одаренный дуэт, — он подмигивает Шведу. — Не в обиду Максу, конечно. Иногда приходится и женскую карту разыграть.

Слышится сдавленный смех Швецова.

— Она дилетантка! — говорю я изумленно. — А я не в карты на раздевание играю! И не в буриме!

— Ты даже не представляешь, как она тебе будет полезна, — продолжает брат.

— Мне?.. Кто? — складываю руки на груди. — Вот эта гопница?

— Именно, — кивает он.

— И чем?!

Лунев качает головой:

— А ты поднапряги мозги. Только подумай, какой козырь будет у тебя.

— Это бред, Егорка, — усмехаясь, я наливаю себе еще пару капель.

— Мент дело говорит, Дым, — раздается голос Макса.

Поворачиваюсь.

Все трое давно забросили карты и смотрят на нас.

— Вообще-то, — Марк Иосифович тяжело поднимается из-за стола, подходит к нам и, нацепив очки, рассматривает снимки. — Здесь есть доля здравого смысла. Если они с барышней были близки…

— Да ну вас… — отмахиваюсь я. — Допустим, у них все было серьезно, в чем я очень сомневаюсь… но о том, чтобы взять в дело постороннего, нет, о таком не может быть и речи!

— Глеб, ты и нас не хотел втягивать в свои разборки, — встревает Фил, придвигаясь.

Берет в руку фото и разглядывает.

— Хм, недурно…

— Нельзя уследить за всем в одиночку, наша сила в команде, — говорит Макс и вдруг громко присвистывает, выхватив снимок с брюнеткой. — А если птичка окажется способной? Думаю, вышел бы толк.

— У нас есть план, — обвожу их взглядом. — Он приезжает через четыре дня, и я не собираюсь рисковать и менять рабочую схему, делая ставку на темную лошадку. Она не нужна нам. Это лишнее, поверьте. Мы и без нее сработаем четко.

— Ты только посмотри, какая она выдумщица, — уже пускает слюни Макс на рыженькую.

— Мне проще все отменить, чем брать в долю… мелкую воровку.

— А сам-то с чего начинал? — Марк Иосифович укоризненно бросает на меня взгляд из-под опущенных на нос очков.

— Это другое, — ворчу я.

— Кого-то она мне напоминает… — бормочет Швед, изучая снимок девушки без грима.

— Мы люди богобоязненные и законопослушные, — произносит Фил, отправляясь за стойку, — сделаем то, что прикажешь. Но ведь многоходовочка с его бывшей была бы гораздо привлекательнее. Как он взбесится!

Замечание Фила заставляет меня задуматься.

— Я тебе предлагаю самому проверить ее в деле, — вдруг заявляет Егор. — Играть плохиша ведь всегда легче, чем принца. Притворись таким же приезжим, пусть попробует стрясти с тебя бабки. Ты начинал как мастер ужасных свиданий? Вспомни молодость.

— Хватит, — рычу я, вставая и не глядя на него.

Иду к столу, чтобы взять свои вещи и одеться.

— Когда-то ты был лучшим, — улыбается он. — Брал за это деньги.

— Сто лет назад, еще в универе! — мысленно матерясь, натягиваю новую рубашку. — Я в эти игры давно наигрался!

— Ого! — ржет Макс. — И почему мы с тобой раньше не познакомились? Не верится, что ты не всегда был таким сухарем.

— Он был душкой, — добавляет брат, собирая бумаги. В его взгляде проскальзывает печаль. — Сомневаюсь, что он тогда нормально зарабатывал, но глаза у него горели. Пару раз даже мои друзья нанимали его, чтобы он сгонял с их девчонками на свидание.

— А какой в том был толк, простите? — спрашивает Марк Иосифович.

Он слишком стар, чтобы быть в теме.

— Ну… — Егор пожимает плечами. — Некоторые слишком надолго застревают во френдзоне, дружат с девушкой годами, а потом не могут перевести отношения в романтическую плоскость. Или, наоборот, — расстаются и вдруг понимают, что хотят вернуть бывшую обратно. Вот тогда и приглашали Глеба, чтобы он сыграл эдакого козла, который отвадит наивную девчонку от посторонних мужчин, причем надолго. Он вытворял разные гадости, но это всегда работало. У него еще имелся приятель, который подсказывал за деньги ботаникам, как склеить…

— Заткнись, — прошу, не сдержавшись.

Еще одно упоминание о прошлом, и я начну крушить мебель.

— Хорошо, — спохватывается брат. — Только я все равно считаю, что ты должен ее проверить. Заодно развеешься.

— Спорим, она провернет с тобой то же самое, что и с теми мужиками? — вращая на пальце брелок, дерзко говорит Швед.

Мне нестерпимо хочется дать ему в табло.

— А крошка его точно уделает! — с видом знатока кивает Фил, расставляя бокалы на полке.

— Готов поставить на пару тысяч, — косясь на чемодан с деньгами, заявляет самый пожилой участник команды.

— Что тебе стоит тряхнуть разочек стариной? — Егор хлопает меня по плечу, направляясь к выходу. — А, сухарь?

Как же я их всех ненавижу…