Мой желанный враг

Лена Сокол, 2021

Полина не искала роскошной жизни. Все, чего она хотела, – спасти свою мать, умирающую от рака. Но за все надо платить. Особенно за помощь влиятельных людей. Виктор – отличный парень и прекрасный муж, но его друг Марк… Полина не может игнорировать свои чувства к жестокому, хладнокровному, хищному Марку. При каждой их встрече она трепещет от страха и желания одновременно. Это тяга на грани сумасшествия. Что победит: здравый смысл или животный инстинкт?

1

Полина

— Если бы не я, ты бы давно уехала в столицу, — печально произнесла мать.

— На что мне твоя столица, мам? — стараясь держаться бодро, улыбнулась я. Поправила ее подушку и подоткнула одеяло. — Чего я там не видела?

— Там хоть работа есть, а что у нас? Утки за лежачими выносить? Трусами на рынке торговать? Или в «Пятерочку» кассиром пойдешь? Сама знаешь, что с твоим образованием это унизительно. Как дорогую вазу поставить среди стеклотары!

— Ничего унизительного. Работа как работа, — отмахнулась я. — Главное, платят. — Взяла пару таблеток из блистера и подала матери вместе со стаканом воды. — К тому же Нинка меня обещала в гостиницу устроить. Горничной, помнишь?

— Грязь за командированными выметать? — скривилась мама. — Я всегда желала тебе лучшей доли, Полина. Думала, поедешь в столицу, устроишься дизайнером, будешь богачам дома обустраивать. Вдруг один из них на тебя глаз положит да замуж позовет? Смотри, какая ты у меня красивая! Ни чета нашим провинциальным курицам. Стройная, красивая, волосы до задницы, а умная какая!

— Перестань, мам.

— А я теперь все время себя виню, что заболела.

— И вовсе ты не виновата. — Я поставила стакан на столик. — Никто не виноват в том, что к нему приходит болезнь. Ты почти двадцать лет на вредном производстве пахала, мам. Ты этим асбестом дышала, как воздухом, поэтому и заработала себе рак легких. И никто не хочет сейчас за это отвечать. Ну и что, что они молоко тебе за вредность давали! Кому сейчас нужно это молоко? — Я села на край кровати и взяла ее за руку. — Я просто не хочу тебя потерять, мам. Слышишь? Мы будем бороться. До последнего бороться, мам! И не сдадимся. — Я погладила ее сухую ладонь. — И я все это время буду рядом. Не надо мне никаких столиц.

— Он все равно сожрет меня, Полин. Этот рак. Он уже жрет меня, дочь. Ты ведь слышала, что доктор сказал?

— Мне все равно, что он сказал, — отрезала я. — Если есть хоть крошечный шанс, значит, мы должны верить в него.

Я многое утаивала от мамы. И то, что не пошла в магазин «Пятерочку» работать из-за того, что толстяк-директор на собеседовании сначала делал мне недвусмысленные намеки, а потом и вовсе схватил за задницу и прижал к стене. В нашем захолустье каждая дура мечтала о должности менеджера или кассира в этой конторе, и, судя по всему, бедные девочки соглашались на все, чтобы попасть туда, раз он так себя вел.

Этот бессовестный толстяк сыпал проклятьями мне в спину, когда я убегала, расцарапав ему лицо. А потом были и другие попытки устроиться в заведения города, и снова приставания, снова наглые прикосновения и грязные намеки.

Тогда я просто пошла мыть полы в больницу. Ночью тихо выходила из дома, чтобы мать не волновалась, и шла пешком в инфекционку. Возвращалась домой к пяти утра, ложилась и немного спала, затем вставала и бежала в художественную школу, там я преподавала у младших классов. Платили за это сущие копейки, поэтому в свободное время мне приходилось снова искать работу или ухаживать за мамой: я возила ее на автобусе или такси в райцентр, водила под ручку на процедуры или химию, а когда ее клали в стационар, мне приходилось бросать все и оставаться там с ней.

Заработанных денег и маминой пенсии едва хватало на лекарства, поэтому я донашивала свое старое школьное пальто, регулярно штопала единственные колготки и стыдливо прикрывала в общественном транспорте руками потертую сумку, которая служила мне вот уже седьмой год.

Поэтому, когда Нина предложила устроить меня в единственную приличную в городе гостиницу, я ужасно обрадовалась. С такой зарплатой мне, возможно, даже дали бы кредит, и мы с мамой продержались бы еще чуть-чуть.

— Нужно что-то сделать с твоими волосами, — оценивающе оглядела меня Нинка перед первой сменой.

— А что с ними не так? — удивилась я.

— Их слишком много.

— Заплести косу?

— Господи, — закатила Нина глаза. — И откуда ты только такая взялась? Кто в наше время носит волосы до задницы и плетет косы? Нужно современнее быть! Хорошо хоть тут форму дают, иначе никто не пустил бы тебя на смену в твоем линялом платье, бабкиной кофте и с этой дешманской помадой с рынка! Таким раритетом только моя бабушка восьмидесяти лет подкрашивается!

— Это просто… блеск… — я прикоснулась к губам.

— И волосы я бы тебе советовала обрезать.

— Нет! — испугалась я, теребя свои локоны. — Лучше я их заколю шпилькой на затылке.

— Блин, Полька, ну не знаю я, что мне с тобой делать. Научить-то я тебя всему научу, но выглядишь ты… как деревня!

— Вовсе нет, — рассердилась я.

— Как целка деревенская выглядишь! А сюда знаешь, какие мужики приезжают? И директора заводов, и областные начальники — все у нас останавливаются. А если кто из них тебе дополнительно предложит подзаработать? Хотя о чем я… — Она еще раз оглядела меня с головы до ног.

— Что значит «дополнительно»? — уставилась на нее я.

Нинка рассмеялась.

— Официально это, конечно, запрещено, — она выкатила грудь колесом. — Но если мужчина красивый, да деньги неплохие, то почему бы и нет?

Я покраснела, точно спелая помидорина.

— Н-нет… я на такое точно не согласна.

— Полька, ты что, того? — Нина тряхнула меня за плечи. — Ни с кем еще никогда?

— Нет, — честно призналась я. — Никогда.

— А как же Вовчик? Он же твой портфель с пятого класса таскал! И на выпускном с тобой так вальсировал, так вальсировал, что я думала, что вы увальсировали в ту ночь к нему домой и… — Она подмигнула.

— Ничего такого не было, — возмутилась я.

— Но вы же с ним встречались?

— Да.

— И почему расстались?

— Просто мы… слишком разные, — коротко ответила я, решив умолчать о том, что преданный и верный Вовчик не стал дожидаться, когда я созрею до интимных отношений. Он переспал со всеми моими одноклассницами, начиная с Тоньки, к которой пришел, проводив меня с выпускного, и заканчивая Тамаркой, с которой мы вместе учились в вузе и сидели за одной партой. Именно с ней я и застала его, когда прибежала поделиться известием о том, что у мамы нашли рак.

— Ладно, убирай свою косу, надевай форму и будем учиться застилать постели, — приказала Нинка.

И мы с ней весь день упражнялись в уборке номеров, изучали инструкции и стандарты, учились чистить туалеты и комплектовать номера полотенцами и предметами личной гигиены.

— В ночную смену останешься? — спросила Нина, когда мы закончили.

— А можно сбегать домой на пару часов?

— Ну, беги.

Я попыталась накормить маму, но у той, как обычно, не было аппетита, помогла ей помыться, дала лекарства, уложила обратно в постель, а затем снова побежала в гостиницу.

— Держи, — Нинка, как-то странно хихикая, вручила мне ключ и тележку с инвентарем, — приберись в шестьдесят восьмом, оттуда как раз только что выехали.

— Хорошо, — согласилась я. — Там сейчас никого?

— Никого, — кивнула она.

— Ты проконтролируешь результат?

— Да, — заверила девушка. — Зови меня сразу, как закончишь.

И я направилась в номер.

Открыла дверь ключом, вкатила тележку, вошла и закрыла дверь. Напевая себе под нос старую песенку, я прошла в глубь помещения и оглядела фронт работ. Смятая постель, разбросанные вещи, запах табачного дыма. Разве Нина не говорила, что постоялец съехал?

И в этот самый момент где-то справа от меня послышались шаги. Я обернулась и потеряла дар речи. Постоялец не только не съехал, он был в номере и, очевидно, только что принял душ — потому что стоял передо мной абсолютно голый, с взъерошенными волосами и стекающими по смуглой коже каплями воды.

Конечно, я видела раньше голых мужчин. Ну… в фильмах. Но чтобы так близко… и так подробно — никогда. Конечно же, я закричала!