Человек за чёрной дверью

Лена Обухова, 2021

Он приходит из-за черной двери, как ее ни запирай. То ли неспокойный дух самоубийцы, то ли грешная душа, вырвавшаяся из ада. Одно известно точно: когда дверь открывается, лучше быть подальше от нее, потому что этот человек жаждет крови и не щадит никого. Но как обезопасить себя, когда любая дверь может вдруг стать черной? Полиция города Шелково все еще пытается найти и остановить маньяка, пробуждающего к жизни самые страшные городские легенды, и на этот раз им придется столкнуться с одной из самых кровавых. Влад все ближе подбирается к разгадке тайны событий трехлетней давности, а Юля – к пониманию происходящих с ней изменений. Но способны ли ответы на их вопросы дать им покой? Ведь существуют двери, которые лучше не открывать.

Глава 2

30 января 2017 года, 18.40

— Значит, вот тут пиши: «С моих слов записано верно», ставь дату и подпись.

— Вот тута?

— Тута, ага, — сквозь зубы процедил Соболев, глядя на парня перед собой с некоторой брезгливостью.

Тот был очень медленным и соображал крайне туго. Вероятно, вообще до сих пор не понял, что по пьяной глупости зарезал приятеля — или, скорее, собутыльника, — и теперь капитально так присядет на несколько лет. На глуповатом лице, испорченном ранним увлечением алкоголем, застыла какая-то почти детская растерянность, хотя судя по документам, новоявленному убийце было уже двадцать три. Впрочем, мозгов у него, скорее всего, и к тридцати не прибавится. Откуда?

И парень-то, по сути, был не виноват в том, что таким уродился. Вероятнее всего, жертва пьяного зачатия и такого же воспитания. Капитан Соболев за свою карьеру повидал немало ему подобных. Да и жертва, собственно, ничем от него не отличалась. Они вполне могли и местами поменяться, просто фишка в этот раз так легла: тому повезло меньше, чем этому.

Занимаясь такими делами, Соболев ловил себя на разных темных мыслях о том, что некоторым людям лучше просто не появляться на свет. Приходилось заставлять себя не углубляться в эти размышления.

Простую фразу парень, конечно, написал с четырьмя ошибками, а над подписью и вовсе долго пыхтел, как будто не знал, как именно она должна выглядеть. Когда его наконец увели, Соболев тяжко вздохнул и растер лицо руками, после чего его усталый взгляд зацепился за доску, на которой они собирали краткую информацию по основному текущему расследованию — серии убийств по мотивам местных городских легенд.

Если бы кто-то его сейчас спросил, он не смог бы ответить, с какими убийствами лучше иметь дело: подобными бытовыми, которые расследуются за полдня, но при этом случаются с завидной регулярностью, убивая в тебе самом веру в человечество, или с сериями изощренных маньяков. Такие могут попасться всего-то пару раз за карьеру, но их можно так никогда и не раскрыть.

Приглушенно скрипнувшая дверь заставила Соболева встрепенуться. В кабинет вошел Петр Григорьевич Разин, с которым они делили и рабочее пространство, и некоторые дела. Коллега был старше на тринадцать лет, а потому по большей части равнодушен к происходящему и невозмутим. Впрочем, дело могло быть не в более внушительном стаже, а в особенностях характера.

— Ну что, Андрей, закончил? — поинтересовался Петр Григорьевич, пряча какие-то документы в их общий сейф. — Может, по домам?

— Может, — кивнул Соболев, тоже собирая бумажки, лежащие перед ним на столе, в стопку и размышляя, стоит ли сегодня добить всю бюрократическую волокиту по нелепому делу или оставить ее на завтра. — А может, еще немного задержусь.

— Да ладно, завтра со свежей головой все в пять раз быстрее оформишь, — махнул рукой Петр Григорьевич. — У меня тоже кое-что осталось, но я лучше утром. Валька обещала сегодня на ужин сациви сварганить, не хочу опаздывать.

Соболев подавил еще один тяжелый вздох. Его дома с сациви никто не ждал, да и с блюдами попроще тоже: с женой они давно разбежались, а новых постоянных отношений ему завести так и не удалось. Сплошь эпизоды и краткосрочные романы до первого аврала на работе.

Так что объективных причин откладывать на завтра то, что еще можно сделать сегодня, не было, но Петр Григорьевич уже так соблазнительно натягивал на себя куртку, что Соболев все-таки решил: утро вечера по-любому мудренее.

Он даже успел встать из-за стола и потянуться, когда дверь кабинета снова скрипнула, на этот раз пропуская внутрь Михаила Велесова — молодого, но очень толкового, как Соболев теперь понимал, следователя.

— О, хорошо, что вы оба здесь! — с энтузиазмом заявил он, проходя сам и пропуская смутно знакомого мужчину.

И сразу стало понятно, что не сложилось ни у Соболева с более мудреным утром, ни у Разина с сациви.

— Петр Григорьевич, задержитесь, пожалуйста, — подтвердил Велесов эту догадку и добавил: — И нам еще Логинов понадобится. Андрей, набери ему. Кстати, вы помните Евстахия Велорьевича?

Велесов указал на немолодого мужчину в очках, вошедшего вместе с ним. Тот сдержанно улыбнулся и кивнул полицейским, а Соболев сразу вспомнил, почему его лицо кажется знакомым.

Несколько месяцев назад, в сентябре, когда произошло первое убийство, к ним заезжала группа каких-то исследователей, специализирующихся на всякой чертовщине. Тогда их было трое: двое мужчин и красотка. Два имени Соболев не запомнил, а вот Евстахий Велорьевич Нурейтдинов врезался ему в память.

В тот раз необычные консультанты предложили свою помощь в расследовании, но Велесов отказался. Попросил только предоставить информацию по значению пентаграммы, если исследователи ее найдут. Насколько Соболев знал, Нурейтдинов потом связывался с Велесовым и сообщал ему о результате своих изысканий, но сам он в мистическую подоплеку так и не «въехал».

И вот теперь, судя по всему, Велесов решил обратиться к Нурейтдинову снова, а тот даже приехал. Как только к ним присоединился Дмитрий Логинов — судмедэксперт и эксперт-криминалист по совместительству, работающий в том числе и над делом маньяка, сразу стало понятно ради чего.

— Как вы все, вероятно, знаете, в сентябре я анализировал символы, пытаясь понять назначение пентаграммы, в которой вы обнаружили тело девушки, — тоном профессионального лектора начал Нурейтдинов.

— Вероятно, знаем, — недовольно буркнул Петр Григорьевич, который сейчас наверняка гораздо больше думал о ждущем его дома сациви, чем об убийствах. Он даже уже надетую шапку не стал снимать, словно давал окружающим и обстоятельствам понять, что он тут ненадолго.

Нурейтдинова это замечание и неприветливый тон не смутили и не сбили с мысли. Ну точно бывший преподаватель!

— Прежде всего, хочу обратить ваше внимание на то, что традиционно пентаграмма считается защитным символом. Его используют во время совершения ритуалов, связанных с призывом различных демонических сил. По сути, это защитный круг, а делящая его на секции звезда и добавленные в эти секции символы обычно призваны или усилить эту защиту, или осуществить призыв. Потому что во время ритуала ты можешь либо находиться внутри круга, не подпуская демоническую сущность к себе, либо в центр круга ты призываешь саму сущность, чтобы она не смогла его покинуть.

— Вы это все сейчас на полном серьезе говорите? — осторожно поинтересовался Логинов, растерянно крутя седеющей головой и глядя то на следователя, то на Соболева, то на необычного лектора.

— Я описываю, как это видят люди, совершающие подобные ритуалы, — спокойно пояснил последний. — И как это выглядит в соответствующих практиках.

— Давайте просто дадим человеку рассказать, — попросил Велесов, неловко улыбаясь. — И не будем забывать, что мы имеем дело с сумасшедшим, который может верить во что угодно.

Логинов согласно кивнул и дал понять, что внимательно слушает.

Нурейтдинов тем временем подошел к доске и указал на распечатку фотографии с места преступления, произошедшего больше трех лет назад и скрытого кем-то неведомым, но очень влиятельным. В тот раз на полу тоже была начертана пентаграмма, но вместо одного трупа полиция обнаружила семь.

— В этом случае как раз использовался классический круг призыва. Эта пентаграмма открывает дверь конкретному демону, который может войти в наш мир ровно в этом месте и на этом же самом месте должен остаться, пока не будут реализованы цели призыва. Кровь на вершинах пентаграммы, скорее всего, служила усилением контура, а жертва, находившаяся внутри, предназначалась самому демону в качестве подношения. Так что здесь использован достаточно классический подход.

— С какой целью? — снова подал голос Петр Григорьевич, но на этот раз звучал он заинтригованно.

— Как правило, демон призывается для порабощения и служения, — все с тем же спокойствием пояснил Нурейтдинов.

— А это вообще возможно — подчинить демона? — жадно поинтересовался Велесов.

Соболев покосился на него и насмешливо добавил:

— В смысле если принять за данность, что его можно призвать?

Следователь смутился. Нурейтдинов — нет.

— Считается, что чаще всего такие призывы заканчиваются или неудачей, или гибелью колдуна. Но описывается и несколько случаев успешного призыва с последующей сделкой. Считается, что люди, преуспевшие в этом, получают богатство, влияние и долголетие, но, как правило, за их алчность расплачиваются потомки. Преследование демоном превращается в родовое проклятие.

Если кому-то и захотелось засмеяться на этих словах, никто почему-то не решился. Нурейтдинов выглядел слишком серьезно.

— В ваших нынешних убийствах использована совсем другая пентаграмма, — продолжил он, пока никто не успел опомниться. — И как я уже говорил Михаилу Петровичу в сентябре, это не классический ритуал. Скорее, кустарная магия, созданная кем-то достаточно одаренным из элементов разных школ. Поэтому так трудно понять, к чему должен привести ритуал. Потому что судя по значениям символов, пентаграмма не предназначается для защиты или ограничения какой-либо силы. Она…

— Открывает дверь, — тоном нетерпеливого отличника, желающего показать себя, перебил Велесов.

— Да. — Нурейтдинов снисходительно улыбнулся.

— Какую дверь? — поинтересовался Логинов, хмурясь, от чего на его уже немолодом лице проявилось чуть больше морщинок, чем обычно.

— Метафорическую, — хмыкнул Соболев, припомнив объяснение Велесова под Новый год.

— Ритуалы вашего убийцы призваны высвободить некую силу. Я думаю, что маньяк, кем бы он ни был, проводит не несколько ритуалов, а один многоэтапный.

В абсолютной тишине Нурейтдинов подошел к карте, висевшей на стене между рабочими местами Соболева и Разина, и довольно уверенно отметил на ней четыре точки — места, где были найдены тела.

— Видите, что вырисовывается? — спросил он, оборачиваясь к своим слушателям.

Те лишь неуверенно пожали плечами. Тогда Нурейтдинов соединил точки между собой, начертив на карте внушительных размеров звезду. Немного кривую, но узнаваемую.

«Придется новую карту покупать», — пронеслось в голове у Соболева, поскольку на мистической подоплеке мозг категорически не желал фокусироваться.

— Это тоже пентаграмма? — уточнил тем временем Велесов.

— Похоже на то, — кивнул Нурейтдинов. — Я думаю, что как раз она — основная, в ней суть ритуала. А все произошедшие убийства — это активация, усиление вершин.

— Как пять мертвецов по кругу в старом случае? — предположил Логинов, который, как понимал Соболев, уже «въехал» в мифологию.

— Именно, — согласился Нурейтдинов, машинально поправляя очки. — Следующим убийством маньяк замкнет контур, очертит круг. И дальше ему останется лишь принести жертву внутри этого круга, чтобы призвать то, что хочет.

— А что он хочет призвать? — буркнул Петр Григорьевич.

Нурейтдинов покачал головой и пожал плечами.

— Я не знаю. Могу лишь предположить, что ваш город построен на энергетически активном месте, каких много на планете. Возможно, эту энергию он и хочет пробудить и поработить. Однако судя по масштабам, человек едва ли способен с подобным справиться.

— Если предположить, что все, о чем вы говорите, в принципе возможно, — настойчиво повторил Соболев, не желая снова пускать чертовщину в свою жизнь.

— Конечно, — с улыбкой согласился Нурейтдинов.

— Как вы думаете, убийства три года назад совершил тот же человек, что убивает сейчас в Шелково? — поинтересовался тем временем Велесов.

— Возможно, если он… оказался не удовлетворен результатами первого ритуала и решил попробовать другой. Но тут возникает вопрос, почему он так резко изменил практикуемую магию. Это не совсем типично для колдунов… В смысле тех, кто себя ими считает. Поэтому есть вероятность, что это два разных человека, поэтому и подходы у них разные, но один мог вдохновить другого. Также нельзя исключать вероятность того, что вы имеете дело не с одним человеком, а с группой. Это тоже способно объяснить разные, но в целом похожие ритуалы.

— И насколько большой может быть такая группа? — напряженно уточнил Соболев.

Они, конечно, еще с прошлого случая знали, что убийца работает с сообщником, но «группа» звучала еще более устрашающе.

Ответ Нурейтдинова никого не обрадовал:

— Без ограничений. Это может быть пара энтузиастов, ковен в пару десятков ведьм и колдунов или целая секта с сотнями последователей. Главное — что это, скорее всего, не обычный маньяк, получающий удовольствие от убийств. Это человек — или несколько — с миссией.

— И следующее убийство произойдет здесь? — Велесов ткнул в карту в том месте, где у начерченной пентаграммы находилась пятая точка.

— Скорее, примерно в этом районе, — Нурейтдинов обвел приличную территорию вокруг этой точки.

— Ох, неудачное место, — пробормотал Петр Григорьевич, подходя к карте и присматриваясь. — Сплошная промзона, к тому же наполовину заброшенная. Там еще в девяностых многие производства позакрывались. Некоторые пытались воскреснуть в нулевых и после, но не шло.

— Это вполне естественно для мест с отрицательной энергетикой, — заметил Нурейтдинов. — Ищите самое заброшенное и имеющее свою дурную историю. Там, скорее всего, находится самая активная точка, подходящая для пятой вершины.

— Что ж, какой-никакой, а шанс, — пробормотал Велесов задумчиво.

— Скорее — никакой, — буркнул Петр Григорьевич. — В прошлый раз мы знали точное место, дату и даже подозреваемый был — и все равно нас обвели вокруг пальца.

— В этот раз мы знаем больше, — возразил Соболев. — Мы знаем, что это будут сороковые сутки после предыдущего убийства — и все двадцать четыре часа имеют значение. Мы обязательно найдем место, потому что теперь знаем, к каким подсказками стоит прислушиваться…

Велесов перехватил его выразительный взгляд и кивнул, добавив:

— Да и подозреваемый у нас снова есть.

— Правда? — заинтересовался Нурейтдинов. — Расскажете подробнее? Может быть, мне удастся узнать про него по своим каналам, связан ли он с магическими практиками.

Соболев снова со значением посмотрел на Велесова, довольно заметно покачав головой, но следователь все равно ответил:

— Есть один человек, связанный с убийствами три года назад, который теперь живет в Шелково. Переехал аккурат накануне первого убийства. Его зовут Владислав Федоров.

Соболев недовольно крякнул, считая это излишней откровенностью, но Велесов проигнорировал его. Лишь рассказал подробнее о том, что Федоров был на месте давнего убийства, после попал в аварию, в которой лишился зрения и воспоминаний о событиях того дня.

— Слепой? — удивился Нурейтдинов. В его голосе явно звучало сомнение.

— Мы предполагаем, что у него расщепление личности, — добавил Велесов. — И слепа только основная, а где-то внутри живет вполне зрячий маньяк-убийца. Он либо и совершил убийства три года назад, либо просто возник в ответ на травму, когда Федоров стал свидетелем того кошмара.

Нурейтдинов нахмурился и хмыкнул, причем так, что Соболеву это очень не понравилось.

— Что? — напряженно уточнил он.

— У меня есть еще одна версия, но она вам не понравится.

— Тогда, может, черт с ней? — предложил Петр Григорьевич.

— Какая? — почти одновременно поинтересовался Велесов.

— Ритуал три года назад удался, некая демоническая сущность была призвана. Но что-то пошло не так. Причиной тому могло стать вмешательство вашего Федорова или он просто допустил ошибку в процессе, но сущность могла… вселиться в него.

— В смысле он одержим дьяволом? — уточнил Логинов, и по его тону было невозможно понять, как он относится к этому предположению.

— Ну, скорее, демоном. В этом случае становится понятен размах. Демон, безусловно, сможет справиться с энергией такого масштаба.

— Нет, знаете, это уже слишком! — непроизвольно повысил голос Соболев, вскакивая с места. — Я готов поверить в раздвоение… или расщепление личности, но одержимость — это уже для плохих ужастиков!

— Зря вы так, — спокойно улыбнулся Нурейтдинов. — Ведь что такое одержимость? Два сознания в одном теле. Или больше. Не так ли в психиатрии появилась теория о расщеплении? Всего лишь попытка научно объяснить сверхъестественное.

В кабинете снова повисла тишина, даже Соболев не нашел что сказать. По сути, Нурейтдинов был прав: и расщепление, и одержимость звучали одинаково фантастично. И пугающе похоже.

— Как бы там ни было, — добавил их необычный эксперт, — у меня есть возможность задержаться в городе на несколько дней, чтобы помочь вам. Как минимум с поиском наиболее вероятной пятой вершины и соответственно местом следующего убийства.

— А как максимум? — не удержался Соболев.

Нурейтдинов как-то странно посмотрел на него. То ли свет необычно отразился от стекол его очков, то ли в самих глазах промелькнуло нечто новое. Соболев не смог понять, но почему-то мелкие волоски у него на шее отчетливо зашевелились.

— Если здесь действительно замешан демон, я смогу помочь вам и с ним.