Игнис. Пепельный Хребет

Лена Балакина, 2021

Мир Витерры не сострадателен к путнику. Испокон веков в нем свирепствуют идельха – подобные людям существа, вместо плоти и крови, таящие в жилах необузданную стихию. Когда-то давно их предки – бесформенные чудища идемарис – правили поверхностью, стращая люд, сокрытый в корнях гигантских древ. Но легенды Времен Распада гласили: словно по велению Неба, древа обрели схожий человеку облик и сразили идемарис. И нынче в этом облике оказались заключены вечно воюющие потомки почивших чудищ. Только каков толк? Несмотря на силу, тысячелетия спустя многие идельха ударились в прогресс и осели в городах. И именно в таком обществе младший принц Раян живет никому не нужным. Он пламенный идельха, но заслуги сильнейшей расы обходят его стороной. Принц болен. Огонь внутри него угасает и не восполняется, как у взрослых. Потому он сбегает из столицы в дикие земли, чтобы отыскать лекарство, совершенно не подозревая, что вскоре окажется поглощен войной, своим прошлым и прошлым всего мира.

Глава 4. Скорое прощание

Солнце скрылось за бардовым горизонтом, торопя ночь. Улицы опустели. Кое-где ещё виднелись запоздавшие домой экипажи и гружёные заграничным товаром повозки, но плотная темнота, что сползла на город, скрывала их от любознательных глаз.

Замок молчал. Его окна горели в тишине, отпугивая сгустившуюся ночную тьму. Мишель уже давно спала, как и спали остальные дети местной прислуги. Томас же вместе с отцом ушёл на очередное крайне важное военное собрание, оставив своего младшего брата в полном одиночестве.

Раян всегда был сам по себе в замке, и не хотел укладываться спать. За ним не следили няньки как за Томасом. Его не купали, не одевали, не кормили, не клали спать, но он даже радовался такой свободе. Принц мог запросто вылезти в сад через окно своей спальни, и при этом его бы никто не стал искать. Не стал тревожить мальчишеские думы. Переждав полуночную забастовку эспа, так он и поступил. Тайком спустившись вниз, будто акробат, карабкаясь по каменным подоконникам и стальным решёткам, что имелись на нижних окнах, мальчишка выбежал в сад, который находился на заднем дворе замка.

Ночью зелёные окрестности выглядели потрясающе красиво, даже учитывая их обделённость капризными излишествами. Например, в этом саду росли только розы, и только красные. Но это ничуть не портило цветы, по воле эспа, раскрывающие бутоны при белой луне, а их густой приятный аромат обволакивал каждую огненную клетку зачерствевшего от столичного дыма тела.

По занимаемой площади сад был огромным, ничуть не уступающим длине и витиеватости замковым коридорам. Куда ни глянь всюду лабиринты кустов, сотканных из роз, но Раян знал дорогу. Он прибегал сюда бессчетное количество раз. И лишь одна тропинка вела его к положенному месту.

Мальчик шёл к могиле своей матери, что располагалась в самой дальней части сада. Придя на место, ребёнок опешил. Ему казалось розы цвели здесь ещё прекрасней, а небо было вовсе не чёрное, а таинственное, тёмно-синее, как великий океан, полное загадочных существ, сверкающих на далёкой поверхности. Но в этот раз Раян пришёл сюда не любоваться звёздами, а навестить свою спящую под сырой землёй мать.

«Идельха ничего не оставляют после себя. Тебе страшно повезло», — как-то разговорился Томас, глядя на заплаканного братишку в розовом саде: «Знаешь, зачем наши предки выдумали Богинь? Зачем обожествили пламя? Тело идельха — живой элемент. Пока его охраняет душа — он спит. Но когда идельха погибнет и душа уйдет, то спокойный живой элемент обратится стихийным бедствием. И чтобы этого не произошло, огненные иде при сотворении государства в первую очередь и заложили храм», — как можно более популярно объяснял он мальчику сложный пласт: «Только Вечный огонь на его алтаре способен растворить живой элемент в себе, не допустить его одичания… Но с твоей матерью всё иначе. Никто не ожидал ее смерти. Поэтому здесь и захоронен…»

«Элементаль», — нынче уставился Раян на каменную плиту: «Обречённая на вечные скитания оболочка без мысли и обличия. Уничтожая всё на своем пути, бездушный живой элемент плутает по свету, нападая на каждого встречного», — вспоминал он сухие учебники, имеющий свое мнение на этот счет.

Поступившись постулатом, идельха вдалеке от своей Богини обратились в элементалей — были прокляты и сородичами, и своим божеством. Так говорили взрослые. Твердили, что вернуться к Вечному огню Богини в конце своего пути и по её зову — есть высшая степень благодарности стихии за её наставничество; долг, призванный к исполнению каждым уважающим себя идельха. Однако до сих пор обращенные в элементалей, погибшие в войнах, спорах и конфликтах потомки идемарис сотнями разгуливали за стенами, скапливаясь в кучи, раня землю и сердца близких. И принц знал, о чем говорил.

К великому горю, его мать, Эилинора, погибла при родах и её пламенное тело, обратившись в элементаля, растеклось ядовитой лавой на глазах супруга, старшего сына и поражённых акушерок.

Элементаль — не есть прежний идельха. Душа мамы, которая и делала её таковой, в одиночестве бросилась к небу. Раян понимал это, и всё же именно элементаль, оставшийся от мамы, хранился в небольшой могилке, сокрытой в тени сада. Немногие знали об этом месте. Ведь, вспоминая Томаса, ушедшие идельха по законам не оставляют за собой ни чувств, ни надгробных камней.

Немного погодя, осмотрев окрестности на предмет наличия посторонних глаз, мальчик всё же уселся на холодную каменную плиту аккуратной маминой могилки, что располагалась под округлым куполом беседки на тонких ножках-колоннах. Вытащив что-то небольшое и скомканное из широкого кармана, он сжал под себя коленки, разместив на них свою голову, и принялся расправлять драгоценную вещицу.

Перед взором принца находилось письмо, то самое, не так давно обнажённое мнению Мишель. Помятое временем и небрежным отношением, но вполне читаемое послание далёких времён, что Раян стащил из давно забытых вещей матери. Точнее нашёл в небольшом тайничке её комнаты — ещё одного тайного прибежища мальчишки, надёжно запрятанного за внутренней панелью шкафа, забитого вышедшей из моды одеждой.

Это произошло давно. Десятков шесть назад, когда Раяну только стукнуло четыре. Отец выгнал мальца из совещательного зала, в который тот пробрался, дабы насолить строгому родителю и подслушать чужие разговоры бородатых дядек, что так яро осыпали комплиментами его старшего брата. Тогда Томасу досталось за него, и Раян, обиженный на ругань гораздо большего непоседы, чем он сам, убежал в мамину комнату и закрылся в платяном шкафу. Случайно навалившись на потрёпанную временем панель, мальчик и обнаружил скрытое за ней помещение.

Перед ним предстала маленькая пыльная комнатка, в которой Раян с трудом смог разместиться на небольшой подушечке. Место, походящее на алтарь неизвестной ему религии. Вручную вырезанные статуэтки животных из заграничных сортов дерева, прелые травяные благовония, загадочные чернильные печати, символы и другие предметы чуждого дитю происхождения были беспорядочно разбросаны по миниатюрным полочкам и ящичкам, каждые имеющие свой едкий запах. Они казались юнцу неправильными, ненужными, вызывали отторжение и неприязнь у мальчишки, привыкшего к окружению, сотворённому из камней, но манили его своей таинственностью.

Борясь с желанием уйти из этого места, Раян всё же пошарил по маленьким ящичкам небольшого трюмо. В одном из них, доверху набитом женскими побрякушками, он и обнаружил то самое письмо и, торопясь на крик, зовущего его брата, небрежно скомкал, сунув в карман, и без того помятое послание.

Мальчик читал его за обедом, читал перед сном, читал, прячась в лабиринте садовых роз, и уже полюбившейся коморке с загадочным алтарём. Читал, но никак не мог понять ни единого символа чужого языка. И сейчас, в отдалённом от замковой суеты скверике, ночью настоящего дня, он в который раз предался бесполезному изучению дорогих ему иероглифов.

Раян хотел провести здесь эту ночь. Вусмерть замёрзнуть и уснуть рядом с Эилинорой безжизненным, как её бездушная плоть, сном, но перед этой затеей его разум начали одолевать очередные винительные потуги. Мальчик винил мать, винил себя, винил отца и даже своего непоседливого брата, что недавно пытался его защитить. Ему было больно и грустно. Он хотел бежать отсюда прямо сейчас, но не смог найти для побега внятной причины, когда перед его заплаканными глазами появилась тёмная фигура.

— О, Раян, не ожидал встретить тебя здесь, — проговорил незнакомец, заставив растерянного Раяна встрепенуться от неожиданности, — Прости, видимо я тебя напугал.

Покрытый тенью высоких кустарников, силуэт начал медленно подходить к принцу. И вот, озарённый светом луны, перед ним возник помятый жизнью мужчина в застиранном, белом халате и круглых очках, скрывающих заспанные круги под глазами. Его длинные светлые волосы были заплетены в хвост, но всё равно выглядели растрёпанными. Он стоял в паре шагов от мальчика, хихикая и теребя затылок мозолистой рукой, видимо, от волнения.

— Кристоф! — мгновенно повеселел Раян.

Принц живо соскочил с могильной плиты и бросился в объятия мужчины.

Кристоф слыл именитым учёным и важным другом королевской семьи. Он много трудился на благо своего народа и столицы. Раяну же он заменял отца. Мальчик гордился Кристофом, считал его непризнанным героем, что стоял на страже города и активно принимал участие во всех важнейших исследованиях и открытиях: этаким добром, что оставалось в тени злого короля.

Однако мужчина редко посещал замок и его владения и редко виделся со своим названным сыном. Обычно, он с утра до ночи находился в засекреченных лабораториях столицы, работая над чем-то конфиденциальным по приказу его старого друга Кайонаодха, или же просто Кайона, как называл короля Кристоф.

Мальчик не вникал в подробности, но точно знал, что отец особо не ладил со стоящим перед ним мужчиной приятной наружности, хотя перед рождением младшего принца, по словам Томаса, они плотно общались, можно сказать что дружили. В то время Кайон даже назначил Кристофа главным в экспедиции по расшифровке записей на руинах древнего храма эльбрах, к которому боялись соваться народы из диких земель.

Сейчас же Кристоф стоял перед Раяном, весь из себя измученный, не зная, что сказать мальчику в оправдание своих недавних пряток.

— Я тут это, тоже на могилку Эилиноры пришёл, — признался он ребёнку, который уже и забыл про неудачные поиски вечно занятого учёного и просто радовался его появлению.

— Разве вы были знакомы? — удивился мальчик, — Ты не говорил мне об этом раньше.

— Да повода не было, — оправдывался Кристоф, глядя на заплаканные глаза своего почитателя, — Хочешь, расскажу о ней?

Мальчик утвердительно качнул головой. Ещё не остывший после недавней встречи с родителем, он печальным взглядом следил за неуклюжим мужчиной, который пытался аккуратно взгромоздиться на скамью, скрипя всеми частями тела, словно старый ржавый катер, причаливающий к неудобной для стыковки корыта пристани.

— Тогда присядем? — указав на свободное место рядом с собой, предложил Кристоф, уже комфортно развалившийся на скамье.

Раян ярко улыбнулся и, не предоставив возможности мужчине договорить, мгновенно уселся в паре сантиметров от скрипучего учёного.

Предусмотрительно выждав пару секунд, пока скамья потеплеет от тяжести их тел и станет приятной основой для будущей истории, Кристоф принялся рассказывать взбодрившемуся принцу о знакомстве его и Эилин. О приятном погружении в прошлое, в котором эта пара случайно встретилась взглядами на каменном проспекте, а позже разговорилась и провела уютный вечер вместе, за столиком придорожного кафе. Говорил, какая она была умница и красавица, с неприкрытой грустью сожалел о её потери.

Случайно или нарочно увлёкшись историей, Кристоф продолжал вспоминать прошлое на радость своего маленького слушателя. Мужчина рассказывал, как многим позже, внезапно для него, встретил Эилин вместе со своим другом Кайоном, уже выросшим из принца в короля пламенных идельха. Как удивлялся их внеземной и не присущей последнему любви. Упомянул их сына Томаса, которого молодожёны обнаружили на королевской мостовой в один непримечательный осенний вечер и приютили у себя, так как долго не могли завести детей. Утаил лишь непонятую Раяном ссору двух давних друзей, каждый раз мастерски переводя беседу на тему более широкой известности.

Шли часы, минуты. И без того тёмная, густая ночь перерастала в сумерки, а мужчина и ребёнок, привычно игнорируя поток времени, продолжали болтать о вездесущих мелочах, от накопившейся усталости плавно переходя на более заземлённые темы:

— Кристоф, — начал разговор Раян, — Разве ты пришел сюда только навестить могилу мамы? Уже поздно, поэтому не думаю, что ты сможешь попасть в замок, но всё же…

— Не волнуйся за меня, малыш. Аудиенция у короля меня не интересует, — успокоил ребёнка мужчина, — Кстати, слышал, ты искал меня за стенами.

— Откуда? Только Мишель и Томас знали.

— Ты мне сам только что и сказал, — улыбнулся Кристоф.

— Так нечестно! — расстроился Раян, но мгновенно перехватил инициативу, — Тогда расскажи, что ты там делал на этих руинах!

— Хм, — задумался учёный, — Скажем, искал последствия катастрофы.

— Следы поджигателя?! Но ведь уже столько времени прошло!

Кристоф недовольно глянул на иде. Мальчик сунул нос, куда не следовало, сам того и не приметив.

— Тебе Томас рассказал, верно? — догадался мужчина, и Раян виновато отвёл взгляд, — Томас, значит… — довольно прищурился он, — А разве старший брат не предупредил тебя о том, что лезть в это дело опасно для такого любознательного малыша, как ты?

— Нет… только о том, чтобы мы с Мишель ни в коем случае не связывались со стихийными порождениями.

— Верно, — указательным пальцем подтянул оправу очков местный учёный, — Ведь этот городок и уничтожило одно такое порождение…

Мужчина, несмотря на ужас произнесённых им слов, оказался спокоен. Его слова об уничтожении прозвучали сухо, словно бы констатация факта. Сердце в груди мальчишки съёжилось. Томас знал об этом, но, как и всегда, промолчал. В воспоминаниях Раяна иде стоял на руинах с необыкновенно печальным лицом, тщетно вглядываясь в пепелище. Но его карие глаза твердили о чем-то, так и маня разгадать загадку пасмурных мыслей. Важных ли? Страшных ли?

–…Это был исключительный случай, — сухо продолжал Кристоф.

— Разве не ты говорил, что любая трагедия начитается с исключения? Не значит ли это, что эспа опасны? — запаниковал Раян, — Что нужно предупредить остальных идельха об этом?!

— А ты думаешь, они не знают? — после непродолжительной паузы, намекнул мужчина, — Думаешь, твой отец не знает?

— Значит… — остолбенел мальчик.

Кристоф знал Раяна с детства. Ребенок так и норовил сбежать из замка под шумок, притаившись в особняке ученого. Ночами они заседали на его заднем дворе, ставшим полем для тренировок различной степени тяжести. Вусмерть уставшие и довольные спускались в подвал и экспериментировали с эспа. А после до утра забивались на кухне, делясь накопленным во время чаепития.

Под задорный настрой мужчина обучал неприкаянного юнца самообороне, умению никогда не унывать. Он знал его характер. Знал, что Раян не отступится от начатого из природного любопытства и чувства справедливости. Поэтому не стал скрывать более:

— Думаю, пришло время раскрыть все карты, — серьёзно принялся обнажать он правду. — Мы с Эилинорой пытались заставить Кайона поведать о вредности порождений. Но он упёрся, ведь эспа — это не только слава пламенного народа, но и его сила. А любая сила, как знаешь, может быть использована против ее врагов… К сожалению, ты понимаешь, чем обернулись наши попытки.

— Моя мама ведь истлела при родах? — уже ничему не верил мальчик.

— Верно, при родах, — облегчил жизнь юнца Кристоф, — А одному мне никто не поверил… Перед смертью Эилин, мы с ней толком не общались. Кайон начал что-то подозревать. Он разделил нас. Запер меня в лаборатории, а твою маму в замке… Но я не думаю, что она сдалась. Эилинора была сильной женщиной. Она наверняка предприняла что-то, по крайней мере, пыталась предпринять, а потом эта ночь… — внезапно он рассмеялся, — Теперь остаётся лишь гадать.

История разлада глубоко тронула Раяна. Мозаика в его голове сложилась, и теперь он мысленно обязался объединиться с Кристофом против его врага, но чем же он мог помочь?

— Тогда что же нам делать?

–…

Мальчик вопросительно глядел на мужчину. В голову не приходило ничего интересного. Он глубоко задумался, тихо замычав для усиления мыслительного процесса, вспоминая сегодняшний день, отца, брата и весёлые приключения отважной троицы, но всё ещё ничего примечательного.

Затем Раян окунулся ещё глубже — в раннее детство, в постоянные подтрунивания его одногодками, в немые издёвки взрослых, окрестивших маленького принца неудачным вложением, а всё из-за слабости мальчика, его болезненного неумения пользоваться огнём и странного цвета волос. Принц до сих пор помнил, как прятался от недоброжелателей в саду, в спальне матери, в тайном, даже для Томаса убежище за внутренней панелью шкафа.

«Стоп, убежище!» — наконец вспомнил юноша, молча извлекая скомканное письмо из штанин, бесполезное для него, но, возможно, служащее подсказкой в важном деле Кристофа.

Мужчина не стал спрашивать. Он просто взял протянутое ему послание и стал пристально его изучать, изредка удивлённо восклицая.

— Где ты это нашёл? — с дрожащими руками спросил мальчика Кристоф.

Раян виновато молчал, перебирая взглядом распустившиеся розы. Не расспроса он ожидал от именитого учёного столицы.

— Да не буду я тебя ругать, просто скажи, — обнадёжил мужчина.

— Сначала ты скажи. Скажи о чём там написано! — поставил условие маленький принц, резко, но аккуратно выхватив смятую бумажку из рук собеседника, — Ты ведь можешь читать эти символы. Я точно видел! — возмутился он, выпятив вперёд обиженный подбородок.

— Обещаешь сказать, где нашёл, если я расскажу тебе, что просишь?

— Обещаю, — утвердительно кивнул головой Раян.

— Ладно, тогда слушай. Это письмо адресовано некой Анжелике. Твоя мама просит больше не дожидаться её в храме эльбрах, — припоминал Кристоф содержание мятого очерка, — Видимо, послание написано в то время, когда Кайон запретил Эилин выбираться из столицы. И, судя по нему, она горячо об этом переживает. Складывается впечатление, что эта неизвестная барышня — подруга Эилиноры, и она хотела помочь ей в тяжёлый момент жизни. Только вот чем?..

— Что за храм?

Ученый молчал. После прочтения он находился в глубокой задумчивости. Размышляя над письмом, Кристоф часто вздыхал, томно и протяжно, словно знал упомянутую в нём личность. И незаметно для себя выпалил:

— Храм Орт Тодес, значит. Возможно, не всё потеряно, — тут же, отрываясь от дум, он запаниковал, осознавая, что сболтнул лишнего, — Только не говори мне, что пойдёшь туда, пожалуйста! Ты ведь даже огнем пользоваться не можешь!

Мальчик не обратил внимания на взволнованные порывы побледневшего от содеянной глупости мужчины. Он лишь нервно вздохнул, подражая учёному, и перевёл тему с обсуждения письма на источник собственных тревог.

— Да, не могу, но не потому что мне века нет, — спустил рукав иде, выставив напоказ загадочную вещицу, плотно зафиксированную на тощем запястье, — Ты ведь знаешь о нем, верно? — принялся изучать он пол, пока в глазах не зажглась искра, — Но, на деле, правда в другом…

На этой ноте принц грустно улыбнулся, поумерив восторженный тайнами пыл. Но его тяжкий взгляд не задел очи Кристофа, лишь с отчаяньем скользнул по надгробной плите матери, безутешно ища ответы.

— Я только тебе расскажу, — всё так же не сводил он взора с имени на могиле дражайшего идельха, — Даже сейчас, несмотря на то, что я ребёнок и не прошёл крескит, я могу снимать покров и пользоваться огнём. И гораздо лучше Томаса.

Произнеся ошеломительный факт, Раян, наконец, посмотрел на Кристофа, глубоко поражённого откровением.

— Ха! Теперь у тебя такое же удивлённое лицо! — издевался названный сын, — Не всё-то ты знаешь про всех!

— Это ведь феноменальная особенность, Раян!! — обезумел мужчина, в порыве схватив его за плечи, — Сотни ученых трудятся над тайной крескита, тщетно пытаясь обойти запрет! Зачем же ты её скрываешь? — не понимал он намерений дитя, — Тем более, это главная причина, по которой тебя презирают!

— Не всё так просто… — угомонил учёного ребёнок, — Да, будучи малышом, я уже тогда мог обнажать покров, чему поражались взрослые, называя гением, который смог преодолеть ограничения нашей расы. Пророчили мне великое будущее, даже несмотря на нелюбовь отца, — хвалился он прошлым, — Однако, отчего-то я понемногу слабел: стал падать в обмороки, неметь телом. И вскоре обнаружилось, что у меня не получалось восполнять истраченное пламя, как у остальных иде, — и вдруг загрустил от накативших воспоминаний, — Идельха, который не умеет есть огонь. Не возгораться, а только гореть, боясь потухнуть в любой момент, — усмехнулся мальчик, — Я совсем как человек, который не может возвратить потраченный им эфир. Но эфирной крови нет в природе, её неоткуда брать, а огонь есть. Много огня. Бери — не хочу. Какое-то издевательство, прямо, — вновь расстроился он, следя за реакциями Кристофа на повороты повествования, — …Тогда отец и нацепил на меня браслет, наказав не пользоваться пламенем. Он и сейчас помогает мне ненароком себя не возжечь, окончательно не растратить жизнь и без того тощего тела…

После столь неутешительного монолога, обоих идельха настигла царящая в саду тишина и дуновение прохладного ветерка, вяло перебирающего одежду. Но не всё вокруг казалось им безнадёжно унылым.

В эту ночь горьких признаний их зачерствевшие сердца озарял свет сотен тысяч звёзд, даря надежду на будущее спасение. Несмотря на расстояние, огни светил старались пособить заблудшим душам. И мама Раяна, чувствовал он, так же подбадривала чадо не только с далекого неба, но и пребывая внутри каждой оставленной ей на земле вещи, дарящей спасительную память.

— Вообще, организм идельха ещё не до конца изучен… — во время раздумий Раяна, ушёл в собственные думы мужчина, пытаясь объяснить причину недуга принца. — Наши кости, органы, ткани, системы и прочее: структура нашего тела практически полностью идентична человеческому. «Практически» потому, что мы стихийные существа и состоим из элемента. Оттого, даже несмотря на всю схожесть с людьми, так от них отличны. К примеру, у нас отсутствуют половые органы, а многие другие выполняют декоративную функцию, — потерялся в уме гения иде Кристоф. — В зависимости от той или иной расы у каждого из нас свои предрасположенности и недуги, температура тела и его масса… Короче, я хотел сказать, что мы не болеем теми же болезнями, что и люди. Это антинаучно… Но влияние связи с человеческой расой… Возможно ли…?

— Даже если это болезнь, я думаю, что она излечима, — просветлел мальчик.

— Да, но… — горько захохотал Кристоф, чувствуя неловкость за потрёпанный вид, на который только обратил внимание, стараясь врасти в довольно тонкий для ночной погоды халат, — Какая связь между твоей болезнью и путём побега в храм к Анжелике?

В который раз не оставляя возможности Кристофу договорить, Раян соскочил с насиженного места и сощурил уставленные на учёного глазки цвета миндаля, что достались принцу от отца по наследству. Следящий за ребёнком мужчина даже слегка оторопел, наблюдая заметное сходство родителя и сына в этот мимолётный момент.

— Обещай, что не расскажешь ему.

— Хорошо, — тут же подхватил Кристоф.

— Не «хорошо», а «обещаю»! — настаивал Раян.

— Обещаю, — повторно отмахнулся мужчина, изо всех сил стараясь не закатить глаза от столь ребяческого поведения принца.

— В маминой комнате, в шкафу есть тайная дверь. За дверью ещё одна комнатка, только маленькая. С её вещами. Там я нашёл письмо, — наперёд выполнил обещание Раян, — …Я уже давно решил сбежать из столицы. Здесь я заперт и никому не нужен. В замке меня сторонятся из-за отца и моей слабости, в городе — из-за статуса. А там, на воле, все равны. Я верю, там я смогу найти причину болезни, а теперь ещё и помочь тебе разрушить замыслы Кайонаодха, встретившись с Анжеликой. Ты ведь сам говорил, что мама пыталась предпринять что-то, противясь отцу. Анжелика — единственная зацепка, но тебя самого не отпустят в путешествие.

Мальчик весь сиял, снова и снова прокручивая в своей голове предстоящие приключения. В то время как мужчина трезво глядел реальности в глаза:

— Ты думаешь, Анжелика до сих пор ждёт Эилинору, даже спустя почти век после твоего рождения?

— Они же друзья! — восхищённо аргументировал мальчик. Казалось, ничто не может сбить его с выбранного пути.

Мужчина глубоко вздохнул, взявшись рукой за перегруженную, возможно правдивыми, но глупостями, голову. Чрезмерно уставший, он начал интенсивно издавать звуки похожие одновременно и на мычание, и на скрип. Но, отчего-то, не стал отговаривать мальчика от его навязчивой идеи о путешествии. Ведь Кристоф понимал муки Раяна. Может хоть за пределами замка он найдёт себе место под солнцем.

— Поступай, как знаешь, — стало последней, достигнувшей ребёнка, фразой наставника его жизненного пути, — Это твоя жизнь и твой выбор. Только как ты планируешь проходить крескит, ума не приложу.

Раян не слушал. Идея о побеге плотно засела ему в голову. Он столько раз отговаривал себя действовать. «Я слаб, я одинок» — говорил себе принц. «У меня ничего не выйдет». Перекладывал решение сбежать на похитителей. Теперь же у мальчика была на то и причина, и повод. А после того, как Томас показал ему выход за стены, ещё и план. Вдохновлённый услышанным, юноша бежал прочь из сада, оставив воздыхающего Кристофа позади.

— Эх, даже не дослушал, — повесил голову мужчина, поднимаясь со скамьи. Внезапно, его спина хрустнула, заставив учёного непроизвольно скрючиться, когда меж колючей листвы послышалось тихое шуршание.

— Ты нарочно отпустил мальчика, даже не соизволив известить об этом его отца? — грубым голосом заговорила тень на языке пламенного народа.

— Он вернётся, когда того потребует время, — заулыбался Кристоф, отвечая гостю уже на общепринятом наречии. Мужчина до сих пор испытывал болевые ощущения в области спины, потому его улыбка вышла кривовато натянутой.

— Если не помрёт где-нибудь по дороге, — возмутился, но согласился с заявлением голос, — Ты ведь не забыл об уговоре?

— О каком-таком уговоре? — придуривался Кристоф.

— Жеманства тебе не к лицу, — разозлилась тень, в окружении зеленого шороха, — Вранье ребенку демонстрирует твою верность. Но право следить за исполнением уговора остается за мной. Ведь как только я сдержу свое слово, ты обязан сдержать твоё.

— Что-то ты разговорился, старый пень, — обиделся учёный, — Даже при умении обнажать покров, Раяну всё равно придётся вернуться в столицу и пройти крескит. На деле, малец ещё не знает всего о себе, и я не врал ему. Просто утаил некоторые подробности. Придёт время, тогда и поговорим.

Не проронив и взгляда, гость исчез. Почувствовав это, Кристоф, в который за сегодня раз, тяжело вздохнул, не спуская улыбку с застывших в упоении уст.

— Стариков нынче связывают обязательства. Пусть молодёжь сама учится на своих ошибках. Ведь взрослые наделили её всем, чем могли, — проговорил учёный вслух и удалился в глубину сада, напевая нежную мелодию в гнетущую воздух тишину.

⪦ 1 ⪧

Раян бежал быстро и без оглядки. Мальчик не смотрел под ноги, то и дело, спотыкаясь о выступающие камни брусчатой дороги. Свет порождений в домах не горел. По улицам гулял знойный ветер. Дороги таяли в огнях, испуская витиеватые волны жара.

Из замка мальчик выбрался без особых проблем. Стража, патрулирующая здание, не заметила его шустрых передвижений по тайной тропе. А случайный взгляд, пойманный принцем из далёкого окна, — лишь издержки его развитого воображения.

Естественно, план у Раяна был. Он всё ещё помнил путь за стены, показанный Томасом. И нет, младший брат не собирался бросать старшего… и Мишель тоже. Он навестит их когда-нибудь… как-нибудь.

От подобных размышлений принцу становилось по-настоящему грустно. Но хоронить свои намерения Раян не собирался. Наоборот, сложившиеся перед мальчиком обстоятельства закаляли дух, как сказал бы сейчас Томас.

«Интересно, собрание уже закончилось? Поди, очередная война земляных с пепельными идельха, о которых так часто, в последнее время, говорят взрослые» — между тем подумал ребёнок. Он понятия не имел, кто такие эти пепельные идельха, как и не знал всех подробностей военных событий за пределами его королевства. В школе мальчику рассказывали только о четырёх основных стихиях: огне, воде, земле и воздухе. О пепле он слышал впервые. Однако Томас, изрядно протаскавшийся по пресловутым собраниям, утверждал, что стихий гораздо больше. Просто о них не принято говорить в обществе. По какой причине, не знали оба брата. Единственное, что было ясно — это скорая война, желание которой охватило оба народа.

Пару минут спустя Раян опешил, опёршись на каменную кладку дома неизвестного переулка. Он бежал кратчайшим путём свободы. Путём, ведущим к выходу из душного города, однако, неожиданно заметил за собой слежку. Шум топающих ног, отбивающих и без того плоский тротуар.

Мальчик запаниковал. Испуганный не столько звуками тяжёлых шагов, сколько возможностью быть возвращённым обратно в камеры замка, он притаился среди деревянных ящиков, оставленных у ближайшего порога.

Шаги приближались. Сердце малыша неровно стучало. Он не рассчитывал на преследование. Только не в эту ночь. Ведь стража должна быть на обходе западного района города. Когда из-за угла послышался взволнованный голос:

— Раян!

От внезапного крика хозяин имени дёрнулся и уронил на себя пару коробок, находящихся положениями выше. Перед ним стояла знакомая фигурка рыжеволосой девочки, усталой и запыхавшейся от поисков пропавшего принца.

— Мишель?! Ты что здесь забыла? — внезапно запаниковал мальчик. От чувства стыдливости мыслей кончики его ушей покрылись румянцем. Раздосадованный, ребёнок старательно попытался вмяться в камень, опираясь руками на ящики. Однако те, под воздействием его силы и веса, спешно отодвигались.

— Тебя забыла. Я знаю, что ты ночью в саду бываешь, — согнувшись над другом, переводила дух девочка, — Видела в окно, как в город побежал.

— Все вы всё знаете… и что теперь? Домой иди, твоей маме за тебя достанется, — продолжал причитать Раян, от тревоги и стеснения не замечая этого.

— И то! — грозилась Мишель, — Если ты хотел по городу пройтись, так бы и сказал завтра. Я бы и дела свои сделала, и с тобой прошлась. Только Томасу ни слова… Все-таки редко вместе бываем, — тихо добавила она и сделала неверные выводы, чему мальчик был несказанно рад.

Принимая опрометчивое предположение Мишель, Раян не сразу, но успокоился. Ловким движением он поднялся и тщательно отряхнулся от пыли, не удосужившись вернуть раскиданные ящики в прежнее положение.

Заметив оставленный беспорядок, Мишель неодобрительно глянула в его сторону, чем заставила сорванца прибрать следы опрометчивой деятельности.

— Ладно, тогда пойдём домой, Мишель, а завтра прогуляемся по городу, — закончив складировать ящики, удовлетворённо произнёс Раян и, не дожидаясь ответа девочки, повернул к выходу из мрачного переулка, оставляя её неясные возгласы позади.

В тот момент должно было быть светлее. Если бы только в переулках тоже горели самодельные фонари. Если бы Мишель не отвлекла Раяна, не вытащила из скромного укрытия, выставленных им ящиков, или тот обратил внимание на её тихие крики, предупреждения об опасности, что заглушала, приставленная к её рту, рука в белой, как мел, перчатке… Щелчок. И темнота.

Мальчик развернулся, чтобы позвать Мишель, отстающую от предводителя. Он не ждал удара со спины: с открытой, освещённой сотнями огней, улицы. Тело окатило холодом, и разум затуманился. Иде просто хотел вернуть Мишель в замок. Просто дождаться утра, сбежать из столицы с первыми лучами солнца. Но судьба вела принца по иному, отличному от его представлений, пути.