Эти спутанные узы

Лекси Райан, 2022

За воротами замка восходит солнце, но Золотой дворец окутан вуалью ночи. Бри стала той, кого так долго презирала и с кем обещала никогда не связывать свою жизнь. Теперь она фейри, в груди которой бьется бессмертное сердце. Тот, кто клялся в любви и верности, оказался предателем и использовал наследницу, чтобы украсть корону Неблагого двора. Отныне Себастьян – истинный принц. Но без силы, что все еще течет по венам Бри, юноша не может занять трон Теней и стать полноправным королем. Когда девушка выясняет, что королевство Неблагих может погибнуть, она отправляется к великой жрице, которая поможет отыскать королеву Неблагих и спасти Двор. Становится ясно, что древние пророчества не лгут, а Бри предстоит сыграть уготовленную для нее роль в судьбе царства фейри.

Глава 7

Я молча иду за Мишей. Мне стыдно, что я позволила эмоциям взять над собой верх. Когда мы входим в конюшни, я уже достаточно овладела собой, чтобы расправить плечи и поднять подбородок.

— Это Амира, — говорит Миша, указывая рукой в сторону высокой женщины, седлающей лошадь.

Улыбнувшись мне через плечо, его жена затягивает ремни и поворачивается ко мне. Не уверена, что удивляет меня больше: то, насколько искренней кажется ее улыбка, или то, что она сама седлает свою лошадь.

Она высокая — такая же высокая, как Миша, — с нежными карими глазами и темной, как ночное небо, кожей. Ее темные волосы коротко подстрижены, в стиле, который привлекает внимание к ее большим глазам и блестящим аметистовым серёжкам, обрамляющим ее изящно заостренные ушки.

Я делаю шаг вперед и протягиваю ей руку:

— Я Абриелла. Приятно познакомиться.

Она берет мою руку в обе свои.

— Очень рада, — говорит она низким мелодичным голосом. — Финн и Прета столько о тебе рассказывали.

Я напрягаюсь, думая о ее визите в дом Финна — еще до того, как я поняла проклятие и до того, как я узнала, что и Финну, и Себастьяну нужна корона, — и узнала, что ее ношу я.

— Рада видеть, что ты в порядке, — говорит она, с почтением наклоняя голову. Это меня удивляет. Она королева Диких фейри. А я всего лишь фейри, которая совсем недавно была человеком, разрушившим будущее целого королевства. Если бы Оберон не спас меня…

Миша прочищает горло, и я вздрагиваю при напоминании о его дарах. С таким же успехом я могла бы носить свое убожество на груди, у всех на виду.

— Ты уверена, что не против, чтобы я сегодня была с тобой?

Глаза Амиры загораются.

— Я с удовольствием с тобой покатаюсь, а ты сможешь увидеть часть наших земель.

— Спасибо, — говорю я.

— Выбери лошадь, Абриелла, — произнес Миша, указывая обеими руками в направлении стойл. — Наши конюхи ушли на обед, но если будет нужно, мы можем помочь тебе с седлом.

Здесь десятки лошадей, но одна черная кобыла при моем приближении встряхивает своей шелковистой гривой с серебристыми прожилками, словно пытаясь привлечь мое внимание.

— Две Звезды, — говорит Амира, закидывая на плечо седло и направляясь ко мне.

— Красивая, — говорю я, гладя кобылу по носу.

— Она очень особенная и знает об этом, — говорит Миша, седлая своего коня, на которого я бы не смогла взобраться без лестницы.

Амира поднимает защелку и открывает стойло.

— Ее назвали так из-за серебристых отметин на ее задних ногах. Таких, как она, очень мало, все происходят от одного коня — и являются потомками жеребца королевы Мэб.

Во второй раз за сегодняшний вечер я слышу имя королевы фейри из старых легенд.

— А королева Мэб… правда существовала? — спрашиваю я, помогая Амире надеть седло и уздечку. Я делаю это только по памяти, стараясь повторять то, что делали конюхи Себастьяна. Но Амира спокойно показывает мне, что и в каком порядке делать.

— О, существовала, и еще как, и была очень любима своим народом, — говорит Миша. Он седлает свою собственную лошадь бессознательными движениями человека, который делал это тысячи раз. Учитывая, сколько им лет, вероятно, так оно и есть.

— Ее потомки сидели на Троне Теней до того, как его занял дедушка Финна.

— Семья Финна… свергла их? — спрашиваю я.

Амира поджимает губы и качает головой. Ее карие глаза полны грусти, когда она говорит:

— Дед Финна Кайрин был парой последнего живого потомка Мэб, королевы Рие, и сел на трон после того, как она была убита.

Как все удобно сложилось.

— Кайрин был привязанным своей королевы, — говорит Миша, выводя свою лошадь из стойла. — Он был ее суженым и умер бы за королеву Рие и любого из ее наследников.

Я склоняю голову, стыдясь своего предположения.

— Все в порядке, — говорит Амира, касаясь моей руки. Ее нежная улыбка успокаивает меня, хотя у меня такое чувство, что ее дары позволяют ей подстраиваться под мои эмоции. — Учитывая, что ты видела о нас, фейри, неудивительно, что ты сразу предполагаешь худшее. Но пресечение рода Мэб стало катастрофой для любого жителя этого королевства, который не хотел видеть, как Двор Солнца расширяется за пределы своих границ.

— Так вот почему фейри начали заводить детей с людьми? — спрашиваю я. — Чтобы иметь больше наследников? Чтобы линии не обрывались так легко?

— У Мэб было много детей — от людей и от фейри, — говорит Миша. — И у ее детей были дети, и у их детей тоже. Род была благословлен плодовитостью.

Я хмурюсь:

— Тогда что с ними произошло?

Амира долго смотрит мне в глаза, и я практически вижу в ее глазах невероятную боль, когда она говорит:

— Их убили золотые фейри. Всех до единого. Даже детей.

* * *

Мы едем в нескольких милях от дворца по горной тропе — каменистой, поросшей лесом и такой крутой, что от усилий, которые я прилагаю, чтобы удержаться на лошади, у меня болят бедра и поясница. Каждый раз, когда меня накрывает очередная волна усталости, я удивляюсь, почему я не отдыхаю в своей постели во дворце. Я не знаю, как решить, кому в этом королевстве можно доверять, но знаю, что о человеке многое может сказать то, как он обращается с теми, кто слабее его и кому нечего ему предложить. Сегодня вечером я много узнаю о приютивших меня фейри.

Во время спуска с горы король и королева постоянно называют лагеря фейри теней «поселениями», но я понимаю почему, только когда мы приезжаем туда. То, что они устроили для Неблагих беженцев, больше похоже на маленькую деревню, чем на временный лагерь.

Я ожидала увидеть примитивные условия, но маленькие хижины с соломенными крышами, которые аккуратными рядами стоят по обе стороны дороги, выглядят намного лучше, чем «адекватные» условия, про которые говорил Миша.

Когда дорога упирается в другую, Миша спешивается и помогает спуститься с лошади сначала своей жене, а потом и мне. Наших лошадей уводят два улыбающихся мальчика с крошечными рожками и длинными темными волосами. Кажется, мы находимся в здешней зоне общего пользования. Тут есть павильон, уставленный столами — наверное, это общая столовая, — за ним игровая площадка, где трое детей играют в мяч.

— Вот это наша школа, — говорит Миша, ведя меня через павильон к ряду зданий на другой стороне площади. Они сделаны из камня и выглядят очень старыми. — Там же находится лазарет. Там же мы проводим прием новых жителей, так как очень многим из них нужна помощь целителя.

— Там они воссоединяются со своими родителями? — спрашиваю я.

На лице Миши мелькает что-то, похожее на грусть.

— Только если нам очень повезет.

— Это поселение — одно из многих на наших землях, — объясняет идущая позади меня Амира.

Обернувшись, я вижу, что перед ней выстроилась очередь детей, а она присела на корточки и обнимает их одного за другим. Это зрелище напоминает мне моего первого школьного учителя в Элоре, еще до пожара, когда с моей семьёй ещё было все в порядке. Миссис Беннетт была милой и доброй, и каждый раз, когда мы с друзьями замечали ее за пределами школы, мы наперегонки мчались к ней, чтобы ее обнять.

Отправившись сюда, я хотела понять, можно ли доверять этой паре, и если бы Амира знала это и все спланировала, она бы не смогла показать мне ничего лучше. Но это не поставленное представление. Эти дети не притворяются. Я вижу, что королева Диких фейри проводит здесь много времени, а они действительно рады ее видеть. Она не торопит их, но каждому из них уделяет время, вознаграждая их за их ожидание.

Миша подходит ко мне.

— Когда мы открываем порталы, чтобы доставить сюда беженцев, наша цель — вывести их из земель Благих, — говорит он. — Только после того, как они оказываются в безопасности, мы начинаем воссоединять семьи. Однако это требует времени, и часто дети слишком больны, чтобы сразу отправиться в путь.

— Почему беженцев нельзя поселить в одном поселении?

Миша качает головой:

— Это глупо.

Амира обнимает последнего ребенка, затем улыбается мне, как будто пытается смягчить резкий ответ своего мужа.

— Во многих отношениях так было бы проще, — говорит она, вставая и присоединяясь к нам, — но тогда золотой королеве было бы очень легко атаковать поселение. У нас есть стражники, которым поручено организовать связь между поселениями и вести журналы учета их жителей. Воссоединение — это всегда цель, но это не всегда возможно.

Маленький мальчик, который несколько минут назад обнимал Амиру, расхаживает взад-вперед между нами и павильоном. Его маленькое личико нахмурено.

— Некоторые из них потеряли родителей, — мягко объясняет Миша. — А многие взрослые называют нам вымышленные имена. Проведя столько лет под властью Мордеуса, они с трудом могут кому-то доверять. На их долю выпало бессчётное множество испытаний.

Я с трудом сглатываю, представляя, как все сироты гадают, живы ли их родители. Я знаю, каково это.

— Вон там рынок, — говорит Миша, указывая на виднеющийся вдалеке ряд киосков. — Он открывается каждое утро и закрывается с восходом солнца. Торговля идет нормально, а арендная плата, которую мы берём с торговцев, покрывает часть расходов на обустройство беженцев.

— Советую как-нибудь вернуться сюда и сходить на рынок, — говорит Амира. — Вне зависимости от того, ценишь ты искусство и ремесла или нет, здесь можно найти что-то на свой вкус.

Женщина с красивой, с золотистым отливом, кожей и коротко остриженными белыми волосами подходит к нам и при виде Миши и Амиры приседает в низком реверансе.

— Ваши Величества.

— Лета, это наша гостья, Абриелла, — говорит Миша. — Абриелла, я хочу познакомить тебя с Летой.

— Рада познакомиться, — говорит Лета, склоняя голову.

— Рада встрече, — говорю я, неловко переминаясь с ноги на ногу. Большую часть жизни я провела в тени, стараясь не привлекать внимания. От отношения горничных в Золотом дворце мне всегда было не по себе, — и здесь это не изменилось.

— Лета управляет здешним лазаретом, — объясняет Амира. — Многие прибывают из лагерей Арьи ранеными, и Лета ухаживает за ними, пока они не выздоровеют. Нам с ней очень повезло.

Щеки Леты вспыхивают румянцем.

— Благодарю вас, Ваше Величество. Для меня большая честь служить вам. — Она сглатывает. — Я не хочу прерывать экскурсию леди Абриеллы, но если у вас есть минутка, вы должны кое-что увидеть.

Миша и его жена обмениваются взглядами, а затем он кивает:

— После вас.

Лета ведет нас в лазарет. Вслед за ней мы проходим в каменное здание и идем в комнату в задней его части. Там стоит ряд кроватей, на которых спят дети.

Миша смотрит на них и хмурится.

— Неужели заболело так много детей? — спрашивает он.

Лета качает головой.

— Мы не знаем, что это такое. Они как будто спят, но… — Миша выжидающе смотрит на нее, и она поднимает ладони. — Их дыхание замедленно, температура тела низкая, как будто они впали в какую-то странную спячку.

— Это заразно? — спрашивает Миша. — Распространяется?

— Только среди детей. Первые были доставлены вчера, еще двое — сегодня утром. Ни у кого из взрослых признаков болезни нет.

Амира подходит к одной из кроватей в центре ряда, где, свернувшись калачиком, спит маленький мальчик с короткими темными волосами. Если бы не объяснение Леты, я бы подумала, что он — и остальные дети — крепко спит.

Эти дети отличаются от тех, что Ларк показала мне во сне, но я не могу игнорировать сходство и все еще не понимаю, что она пыталась мне сказать.

«Они ищут тебя. Тебе нужно вернуться домой».

Она хотела сказать, что это будет мой дом? Тогда почему образ, который она мне показала, так отличается?

Амира убирает волосы мальчика со лба.

— Привет, малыш.

— Это Кейл, — говорит Лета. — Ему три года. Он прибыл в поселение со своей старшей сестрой около месяца назад.

— Как его сестра? — спрашивает Миша.

— Кажется, она в порядке. Конечно, она беспокоится о своем брате, но у нее нет никаких признаков болезни.

Амира опускается на колени, чтобы ее лицо было на одном уровне с лицом спящего мальчика.

— Кейл? Ты меня слышишь?

— Мы перепробовали все, что могли, — говорит медсестра. — Возможно, это какая-то странная болезнь, но я никогда не видела, чтобы дети спали так крепко и так долго.

Амира в последний раз гладит мальчика по волосам и встает на ноги.

— Я чувствую его, — говорит она. — Ему не больно. Но это странно. Я никогда ничего подобного не чувствовала. Держите нас в курсе, хорошо?

Лета кивает:

— Конечно. Простите, что беспокою вас, и спасибо, что уделили время.

— Не за что извиняться, — говорит Амира, беря одну из рук Леты в свои.

Плечи Леты заметно опускаются, и ее дыхание выравнивается.

— Спасибо, — выдыхает она.

Снаружи кто-то начинает кричать.

Миша и Амира выбегают из лазарета, и я следую за ними. Хмурый маленький мальчик, которого я видела раньше, стоит на улице и визжит, как будто на него напали. В тот момент, когда я вижу его, его ужас захлестывает меня, как будто его испытываю я.

Амира опускается перед ним на колени и заключает его в объятия. Он продолжает кричать, но утыкается лицом ей в грудь, как будто ищет там утешения.

Фейри вокруг нас оглядываются на них, но, похоже, не особенно встревожены вспышкой гнева ребенка.

Амира не берет его на руки, не говорит ему замолчать. Она нежно гладит его по спине, пока он визжит и кричит.

Я чувствую, как мои мышцы цепенеют от страха, и мне кажется… что я беспомощна. Совершенно беспомощна при виде душераздирающих криков этого ребенка.

— Что я могу сделать? — спрашиваю я Мишу.

Он кладет руку мне на плечо, и Амира встречается со мной взглядом и едва заметно качает головой.

Ничего.

Я могу сделать — ничего. Как и всегда.

Я делаю шаг в сторону. Если я ничего не могу сделать, по крайней мере, я могу не мешать.

Мальчик, наконец, перестает кричать, и когда наступает тишина, страх в моем теле исчезает, будто его никогда не было. Амира берет его на руки, прижимает к себе и встает на ноги.

— Сейчас вернусь, — говорит она мне одними губами.

Я киваю и смотрю, как она несет мальчика в коттедж, расположенный через несколько дверей отсюда.

— Что с ним? — спрашиваю я.

— Нам удалось спасти нескольких детей до того, как их отправили в лагеря, — говорит Миша, провожая ее взглядом. — Мы всегда стремимся к этому: найти их, когда они пересекают границу, открыть портал и доставить их сюда, в безопасное место, пока их не схватили стражники Арьи. Но и Мордеус, и королева наблюдали за нами. Мордеус не хотел, чтобы его подданные покидали его королевство, а королева хотела, чтобы любой фейри теней, которого поймают на ее землях, либо работал в ее лагерях, либо был мертв. Наши попытки организовать процесс на каждом шагу подрывались необходимостью соблюдать секретность. — Он кивает в сторону дома, куда зашла Амира с ребенком. — В конечном итоге слишком много детей провело в лагерях недели до того, как мы смогли их забрать, а некоторые так и не оправились от пережитого.

— Что она с ними сделала? — спрашиваю я.

Он качает головой:

— Всего мы не знаем. Но мне известно, что она отправляла их в шахты.

— В шахты?

Он долго смотрит на меня, и мне интересно, читает ли он все мои мысли, видит ли всю мою душевную боль за эти разделенные семьи.

— Я говорил тебе, что можно найти в недрах Гоблинских гор.

— Камни огня, — шепчу я.

Миша раскачивается на пятках, скрестив руки на груди.

— Она двадцать лет отправляла детей Неблагих в эти шахты. Если бы она не пополняла свой запас камней, цена ее проклятия убила бы ее задолго до того, как ты его сняла. Она утверждала, что захватывала Неблагих в плен в качестве предупреждения — что она пыталась удержать их подальше от ее земель, защитить свой народ… но правда заключается в том, что эти дети были нужны ей, чтобы добывать камни огня — чтобы она могла пережить проклятие.

— Но почему дети Неблагих? — спрашиваю я. — Потому что они маленькие? Разве они не беззащитны?

— Дело не только в том, что дети маленькие, хотя это помогает. А в том, что у молодых фейри есть врожденная способность ощущать в породе камни огня. Это чувство с годами исчезает. А почему Неблагие? Возможно, из-за их дара тьмы, или, возможно, потому, что ее сердце наполнено мерзкой ненавистью. Некоторые так и не вернулись, а те, кто вернулся… — Он качает головой и произносит остальное прямо в моем сознании.

«Большинство взрослых погибло бы, столкнувшись с ужасами недр этих гор».

Я почти боюсь спрашивать, но остатки детского страха все еще цепляются за меня.

— И что же там? Что живет в той темноте?

— Чудовища, обитающие в недрах Гоблинских гор… нельзя получить доступ к великой силе, не преодолев великие ужасы.

— Но она не преодолевала их. Она заставила детей делать это за нее, — мрачно говорю я, и ярость закипает в моей крови. В королевстве смертных детей обманом заставляют заключать контракты, которые обрекают их на рабскую жизнь, а здесь детей отправляют под землю, чтобы они столкнулись с непостижимыми монстрами. Неужели так неразумно полагать, что сильные мира сего должны защищать тех, кто наиболее уязвим?

Может быть, Миша манипулирует мной в своих собственных политических интригах. Может быть, я действительно никому не могу доверять в этом мире. Но страх этого ребенка был реальным, и я сделаю все, чтобы помешать золотой королеве получить больше власти и эксплуатировать больше детей. В человеческом мире я всегда хотела иметь хоть какую-то возможность защищать слабых и уязвимых — я все еще думаю о той стопке контрактов в хранилище Крейтона Горста. Здесь я действительно могу это сделать — и я отказываюсь упускать эту возможность только из-за того, что у меня разбито сердце.

— Она отправляла туда детей, — снова говорю я. — Приносила в жертву детей.

— Да, — серьезно говорит Миша.

— Смерть для нее — слишком хороший исход, — выдыхаю я, даже не подумав.

Но Миша улыбается:

— Конечно, это так.

Выдыхая, он качает головой, как будто прогоняя какой-то навязчивый образ.

А что она может сделать, если ей удастся расширить свою территорию на земли Неблагих? Что может случиться с детьми на этих землях, если ее жадность не сдержать?

Я хмурюсь.

— Похоже, все подозревают, что королева убила своих родителей. Я никогда этого не понимала.

Миша мычит, его глаза расширяются, он почти заинтригован. Но отвечает он очень уклончиво.

— Это ведь неправда, да? — спрашиваю я. — Мне сказали, что корона не может перейти наследнику, если наследник совершил ради нее убийство. Итак, если это правда, то как Арья получила корону?

— Вот в чем вопрос, — говорит Миша. — И многие верят, что если бы мы нашли ответ, мы бы узнали, какое у Арьи слабое место, — он пожимает плечами. — Я почему-то сомневаюсь, что ей просто повезло.

Я с трудом сглатываю.

— Надо было убить ее, когда была возможность.

Он качает головой:

— У тебя ее никогда не было, Абриелла. Не позволяй кратковременной близости одурачить тебя. Она никуда не выходит без дюжины самых сильных и яростно преданных стражников. Если бы ты попыталась сделать это, особенно будучи человеком, ты бы потерпела неудачу.

Я вздыхаю. Может быть, мне не следует находить это утешительным, но я нахожу.

— Пойдем со мной.

Он ведет меня через несколько дверей к школе, на которую указывал ранее. Ее двери распахнуты настежь, и на маленькой клумбе перед входом играет кучка детей.

Внутри дюжина стульев обращена к большой классной доске, а в углу за большим письменным столом, обращенным к комнате, сидит седовласая женщина.

Она встает, когда видит Мишу, и он машет ей рукой.

— Привет, Делла. Мы пришли посмотреть на детские рисунки.

— Конечно, приходите в любое время.

Ее щеки ярко-розовые, как будто одно его присутствие вызывает одновременно и радостный подъем, и смущение. Кажется, она не может смотреть мне в глаза, но я не думаю, что это потому, что ей не разрешают. Я думаю, она просто благоговеет перед королем Диких фейри.

Он кивает на стену за столами, где висят картины всех форм и размеров. Я подхожу ближе, очарованная тем, что вижу. Рисунки семей, звездного ночного неба, гор, рек и цветов. Но на тех, от которых я не могу отвести глаз, изображены чудовища — безглазые и острозубые звери, которые кажутся примитивными, но в то же время выглядят так, как будто могут выйти из рисунка в реальный мир.

— Это Абриелла, — говорит Миша, и я заставляю себя отвести взгляд от рисунка и повернуться к ней, чтобы поздороваться.

Женщина делает шаг вперед и протягивает руку:

— Всегда рада познакомиться с другом Миши.

— Это не просто друг, — говорит Миша. — Это она убила Мордеуса.

Глаза учительницы расширяются.

— О господи! Я и не думала… — Она опускается на одно колено, все еще цепляясь за мою руку, и подносит костяшки моих пальцев к своему лбу. — Это такая честь. Спасибо вам, спасибо. Вы даже не представляете, что сделали для моего народа. Мы перед вами в неоплатном долгу. Пожалуйста, скажите, как я могу почитать вас сегодня и каждый следующий день.

— Я… — Я смотрю на Мишу, не зная, что сказать. Я думала, что приветствие Леты было неудобным, но это…

Миша пожимает плечами, как будто не несет ответственности за то, что поставил меня в это неловкое положение.

— Пожалуйста, встаньте, — говорю я. — Вы ничего мне не должны.

— Я обязана вам всем. Мордеус убил моих родителей, моих братьев, моего суженого и моего… — Тут у нее перехватывает дыхание, но я понимаю ее без слов. Мордеус — не просто причина, по которой ей пришлось оставить свой дом.

Он убил ее ребенка.

Стала бы она преклонять колени, если бы знала, что грядут новые волнения? Благодарила бы она меня, если бы понимала, что, выбрав путь, который позволяет мне стоять здесь, я обрекаю ее народ на такие же страдания? Возможно, на этот раз злодей будет другим, но если Трон Теней никто не займет, у Неблагого двора нет ни единого шанса против королевы.

— Он был чудовищем, — шепчет она.

— В этом мире много чудовищ, — говорю я, думая о существах под теми горами, о королеве. — Я убила только одно из них, и хотя я рада, что он мертв, он не последний. Пожалуйста, встаньте.

Она неохотно повинуется, но ее голова остается опущенной.

— В пророчестве говорилось, что вы придете, но я не была уверена, что доживу до этого дня.

Я перевожу взгляд на Мишу.

«В каком пророчестве?»

«Я не совсем понимаю, что она имеет в виду. Возможно, это искаженная версия нескольких разных историй о смертных, рожденных, чтобы убивать злых королей».

Хм. Может быть, магия Миши и жутковата, но это удобно.

«Да ну?» — звучит в моей голове глубокий голос Миши.

Амира входит в здание школы и улыбается, когда замечает нас.

— Вот вы где.

— Все в порядке? — спрашивает Миша свою жену.

Амира кивает, и когда тишина затягивается, я понимаю, что они ведут безмолвный разговор между собой.

Делла наконец отпускает мою руку и отступает назад. Ее голова все еще опущена.

— Вам нужна помощь? — Я неловко переминаюсь с ноги на ногу, не уверенная в том, что предлагаю.

Делла наконец поднимает голову.

— Помощь с… что вы имеете в виду, миледи?

Миша и Амира уставились на меня, и я чувствую себя глупо, но продолжаю:

— В классе. Если вам когда-нибудь будет нужно, чтобы кто-то почитал детям или…

— О, вы не обязаны этого делать, — говорит Делла, но Миша говорит одновременно с ней:

— Это было бы потрясающе, Абриелла. Почему бы тебе не вернуться сюда завтра?

Щеки Деллы становятся ярко-красными, но она кивает:

— Это было бы для меня честью.

— Пойдем, Абриелла, — говорит Амира, выводя меня из здания. — Давай мы покажем тебе остальную часть поселения.

— Было приятно с вами познакомиться, — говорю я Делле через плечо.

— Это мне было приятно, миледи.

Я убегаю так быстро, как только могу.

— Им всегда нужна помощь в классе, — говорит Миша, присоединяясь к нам на улице.

Мы втроем идем вместе, и я пытаюсь дышать, но чем больше я думаю, тем меньше становятся мои легкие. Небо окрашено яркой пастельной радугой, которая тянется вслед за заходящим солнцем, но, как бы это ни было красиво, я бы хотела, чтобы здесь была ночь. Хотела бы видеть звезды.

— Она думает, что я ее спасла, — выпаливаю я, когда мы отошли на приличное расстояние от школы. — Но это ведь из-за меня они пока не могут вернуться домой. Это я виновата в том, что их трон — все их чертово королевство — разрушено.

Амира останавливается передо мной, поворачивается и берет меня за руку.

— Абриелла, — говорит она, и с ее голосом, ее прикосновением мой гнев и отвращение к себе исчезают, а на смену им приходят тепло и… покой.

Мои глаза расширяются, когда я встречаюсь с ней взглядом, и она улыбается.

«Прекрасный дар, не правда ли?» — спрашивает голос Миши в моей голове, и я киваю, не думая о том, как странно это может выглядеть.

— Как ты думаешь, им было бы лучше, если бы ты оставила Мордеуса в живых? — спрашивает Амира. — Если бы ты никогда не пришла в наше королевство, пытаясь найти сестру?

Я качаю головой. Я не могу думать о Джас. У меня никогда не было выбора, спасать ее или нет. Я просто должна была это сделать. Но то, что произошло после…

Амира по-прежнему смотрит мне в глаза.

— Никто не знал, что произойдет. Ты не виновата.

— Они хотят вернуться домой. Разве ты не чувствуешь этого? — Я с трудом сглатываю, даже не уверенная в том, что говорю. Я не понимаю этого чувства. До этого момента я даже не понимала, что чувствую это.

— Чувствую, — говорит она, склонив голову набок. — Но это мой дар. Я эмпат. Так ты тоже чувствуешь?

Она смотрит на Мишу, они обмениваются долгим взглядом, и она поворачивается ко мне.

— И что я чувствую прямо сейчас? — Она выдерживает мой взгляд, и когда я качаю головой, она берет меня за руку и прижимает мою ладонь к своей груди. — Ты чувствуешь меня?

— Нет. — Я снова качаю головой. — Прости. Я…

— Это сила Оберона, — говорит Миша. — Сила короны должна давать ей связь с ними.

— Это одна из теорий, — говорит Амира. Она секунду смотрит на заходящее солнце. — Мы должны возвращаться. Скоро станет холодно.

Когда мы забираем наших лошадей, я позволяю себе почувствовать эмоции, витающие в воздухе. Здесь есть душевная боль и одиночество, тоска по дому, но здесь есть и радость. Чувство безопасности.

Они в безопасности.

И это говорит о Мише и Амире громче любых слов.

Пока конюх помогает мне сесть на лошадь, я ловлю себя на том, что думаю о Финне. Он Неблагой. Значит ли это, что я могу чувствовать и его?

Интересно, удастся ли мне когда-нибудь это узнать.