Меньше единицы, больше девяти

Лев Портной

Приватизация началась не с залоговых аукционов, а в 1990 году, ещё до распада СССР. Герои романа оказываются перед выбором, остаться ли пассивными наблюдателями или принять участие в дележе. Каждый сам определяет, какую границу готов переступить ради успеха. Любовь и дружба, честь и достоинство. Чем можно пожертвовать? И перед какой чертой нужно остановиться? Книга содержит нецензурную брань.

Глава 4

В сентябре по многочисленным просьбам телезрителей Центральное телевидение Советского Союза повторно демонстрировало бразильский многосерийный фильм «Рабыня Изаура». Света Жукова поймала себя на том, что слушает подругу с той же жадностью, с которой её мать следила за перипетиями жизни рабыни-квартеронки.

— Короче, представляешь, я дала в первый же вечер прямо на балконе, — призналась Инга.

— На балконе! Охренела! — промолвила Света и затянулась сигаретой.

Дым потянулся к некурящей Инге, она обошла подругу с другой стороны и продолжила:

— Да как-то так всё сразу произошло. Как-то так… Ещё котёнок этот. Я, когда к подъезду подошла, слышу, мяукает кто-то. Жалобно так. Я его подобрала, бросить жалко, иду с котёнком. Сама думаю: ну ты, Молина, и дура, куда ты прёшься с котёнком. Саша дверь открыл, я с котёнком стою, у него вид сразу такой растерянный. И со мной чёрт знает что. Вдруг такое чувство, будто мы уже сто лет вместе. А ещё…

Инга рассмеялась, прикрыла ладошкой рот и покачала головой, показав, что больше откровенничать не будет.

— Чего? — требовательно спросила Света.

У неё было такое чувство, что во время сеанса отключилось электричество. И хотя вся страна знала досконально судьбу Изауры после первого просмотра в 1988 году, всё равно у Жуковой было ощущение, что ей обломали кайф на середине серии.

— Ну, чего? — повторила она, щёлкнув подругу по руке. — Не-е, ну, нормально! Колись давай! После того, как на балконе дала, что ещё может быть!

— Да ещё не дала, только вошла…

Инга с мольбой посмотрела на подругу, но та не отводила требовательного взгляда. Молина сдалась.

— Ты понимаешь, когда мы только познакомились, ну, короче, когда я Женьку отшила, он такой серьёзный, такой основательный, рассудительный такой, куда деваться! А тут я с котёнком на пороге, а у него такой растерянный вид! Короче, у меня такое чувство, как будто я не с котёнком стою, а как будто мы уже сто лет вместе, и я типа вошла и сказала, что я беременна.

— Чего? — удивилась Света. — Молина, да ты вообще не в себе, блин! А потом-то что?

— А потом. А потом Дима приехал. Вот зря тебя не было! Офигенный мужик! Блин, он когда вошёл, я про себя думаю: твою мать, господи, что ж ты делаешь, вот на фига, думаю, ты создал двух таких мужиков, почему одного из них не сделал!

Тут Жуковой почудился пробел в предыдущей серии. Выпустив дым, она спросила:

— Так ты кому из них дала-то?

— Да с Сашей я теперь! — ответила Инга. — Дима на ЗИЛе уехал. Знаешь, он, когда на ступеньку грузовика встал, смотрит так на меня, во взгляде всё написано: мол, решай, подруга, поехали со мной!

— Ну, а ты чего?

— А я Сашку выбрала…

— Ну да! Ты же королева! Чего тебе грузовик, ты на балконе…

— Знаешь, этот Дима, он такой… Если бы он за мной на ЗИЛе приехал, я, может быть, и поехала бы. А он не за мной, он по своим делам, а я так, попутно…

— Девчонки, вот вы где! — На крыльцо вышла Надежда Сергеева. — Мы придумали, что подарить Таранковой.

— Что за идея? — спросила Света.

— В Измайлово на вернисаже продают электрические самовары, разрисованные под хохлому, под гжель, разные там. Идут по десятке. С вас по рублю. Ну и съездить бы нужно. Инга, у тебя сегодня какое-то настроение нерабочее. Может, съездишь?

— Если Светка компанию составит, — ответила Молина.

Жукова потушила окурок и посмотрела в небо.

— Дождя вроде не обещали. Так я за любой кипиш в хорошей компании. Едем!

Надежда протянула Инге две купюры, пятёрку и трёшку, и напомнила:

— И с вас по рублю.

— Схожу за сумочкой, — сказала Инга.

— Мою прихвати, — попросила Света и достала из пачки новую сигарету.

Инга поднялась по ступенькам и скрылась в здании. Надежда жестом попросила у Жуковой сигарету. Закурив, она кивнула на двери института и промолвила:

— Какая-то она сегодня волшебная.

— Хахаля нового завела, — сообщила Жукова.

— Женьку-то?

— Да не-е! Ты отстала от жизни. Женьку она уже бортанула.

— Правильно сделала. Он мне сразу не понравился, — сказала Надежда.

Света окинула взглядом входные двери и, понизив голос, доверительно рассказала:

— Надюх, ты прикинь, она влюбилась в какого-то чувака и дала его другу на вечерине, прямо на балконе!

— Фига себе!

— И знаешь, что говорит? — Света выдержала драматическую паузу.

— Что?

— Говорит, жалко, что чуваки не вдвоём её…

— Хрена себе! — Надежда обернулась на входные двери. — А по виду не скажешь. Скромная такая!

— В тихом омуте, — промолвила Света и, сделав страшные глаза, низким голосом добавила. — Только ты это! Никому!

— Сейчас пойду и всем расскажу! — с сарказмом произнесла Надежда, изобразив возмущение от того, что Жукова предположила подобное.

На улицу вышла Инга Молина.

— Ну что, двинули?

— Давайте, девчонки, — промолвила Надежда, с интересом глядя на Ингу.

Подруги пошли к автобусной остановке. Надежда несколько мгновений смотрела в спину Молиной, а затем развернулась и поспешила на рабочее место.

Инга словно спиной чувствовала взгляд и обернулась только тогда, когда Сергеева переступала порог института.

— Ты чего, ей рассказала чего? — спросила Инга.

— Ты чего? С какой это стати? — Света изобразила возмущение ещё большее, чем только что изображала Надежда.

Уже в автобусе Жукова спросила:

— А Джон-то что?

— Женька? — пожала плечами Инга.

— Ты ему сказала?

— Да когда? Я ж с четверга его не видела. Может, он и звонил, так меня же дома не было. Я только в воскресенье поздно ночью вернулась. А сегодня сразу после работы к Сашке.

— А сегодня-то он не звонил? — не унималась Света.

— Наверное, ждал, что я позвоню, а может, сейчас звонит, — пожала плечами Инга и пропела. — А мы на вернисаже, а мы на вернисаже… А чего с ним говорить? У нас с ним и не было ничего.

— Ну вот, блин! Тебе всё, а я с предками на даче. Огурцы закрывали. Теперь на всю зиму огурцы, картошка свои…

На вернисаже лотки с самоварами находились у самого входа. Но подруги прошли мимо, решив прогуляться между рядами.

Они миновали развалы с плетёными корзинами и берестяными туесками, покрутились друг перед дружкой, примеряя платки, остановились возле прилавка с панно из полимерной глины.

— Слушай, нужно иметь в виду. Тут можно неплохой подарок подобрать, — сказала Инга.

Она рассматривала панно с рельефным изображением трёх котов с пивными кружками.

— Смотри, — потянула её Света, — видеокассеты.

— А-а, — Инга скользнула равнодушным взглядом по коробкам с видеофильмами и обронила. — А у Сашки дома свой видак есть…

— Ничего себе, — с восхищением ответила Жукова. — И он незнакомых девушек водит. Смелый парень!

— Ладно, пошли, — сказала Инга.

Они вернулись к развалам с электросамоварами. Пока выбирали, к продавцу, сухощавому мужчине с выцветшими усами, подошёл приятель. Молина уловила, что они говорят о банке, и поневоле прислушалась. Теперь всё, что напоминало о Саше, поддавало жару в сердце.

— Счёт так и не открыли, — донеслось до слуха. — Непонятная какая-то бюрократия. Исполком зарегистрировал фирму. Что ещё банку нужно?

— Извините, что вмешиваюсь, — сказала Инга.

— Да-да, — засуетился продавец. — Выбрали? Вы себе или в подарок?

Его приятель смотрел с досадой, но и с интересом. Им было лет по сорок. Они бы проявили больше галантности к молоденьким покупательницам, если бы не какие-то проблемы.

— Да мы выбираем, — ответила Инга. — Но я не про то. Я слышала, что у вас какие-то трудности с банком. А у меня муж в банке работает.

Жукова с изумлением посмотрела на подругу поверх самовара, который держала в руках.

— Да-а. И что? — протянул приятель продавца.

— Ну-у, я думаю, он мог бы посодействовать, — сказала Инга. — Вы запишите наш телефон и позвоните сегодня вечером. А я попрошу его…

— Да-да, давайте, — приятель продавца оживился.

Он вытащил записную книжку, достал шариковую ручку и по-собачьи преданными глазами уставился на Ингу.

— А-а, сейчас, — протянула Молина и тоже полезла в сумочку за записной книжечкой.

Она листала её в поисках страничек на букву «Х», где сделала последнюю запись: «Хвостов Саша» — и номер телефона.

— Вы наш ангел-спаситель, — произнёс продавец. — А то моя матушка затеяла коммерцию, а счёт в банке открыть не можем никак. А вас как зовут?

— Инга.

— Запиши: Инга, — сказал продавец приятелю. — А меня Ларик зовут.

— А фамилия? — поинтересовался приятель. — Я по фамилиям в книжку записываю…

— Молина. Нам телефон недавно поставили. Даже номер ещё не запомнила, — пояснила она свою возню с записной книжечкой. — Вот, записывайте.

Мужчина старательно записал номер, убрал записную книжку и с энтузиазмом сказал:

— Я позвоню! Меня Виктор Викторович зовут.

— А самовар? Вам вот этот нравится? — подключился Ларик.

— По мне, что надо, — сказала Жукова. — Такая тематика осенняя.

Самовар был расписан сказочным пейзажем с деревьями, изгибавшимися под ветром и ронявшими охряно-пятнистую листву.

— Десять рублей, — объявил Ларик и поспешно добавил. — Но вам отдам за восемь.

Инга переглянулась со Светой и протянула продавцу восемь рублей. Тот вытащил из сумки картон, превратил его в коробку и упаковал самовар.

— Мы позвоним. В девять не поздно будет?

— Звоните-звоните, — улыбнулась Инга.

Подруги направились к станции метро.

— По рублю сэкономили, — с удовлетворением промолвила Инга.

— Молина, ты прям с цепи сорвалась, — сказала Света.