Меньше единицы, больше девяти

Лев Портной

Приватизация началась не с залоговых аукционов, а в 1990 году, ещё до распада СССР. Герои романа оказываются перед выбором, остаться ли пассивными наблюдателями или принять участие в дележе. Каждый сам определяет, какую границу готов переступить ради успеха. Любовь и дружба, честь и достоинство. Чем можно пожертвовать? И перед какой чертой нужно остановиться? Книга содержит нецензурную брань.

Глава 2

В пятницу Дима поставил Хвостова перед фактом, что уйдёт с работы пораньше.

— Я сваливаю, — объявил он, вернувшись с обеда. — Встретимся у тебя.

— Куда ты? Мы ж собирались сегодня посидеть у нас. Вместе и пойдём, — возразил Хвостов.

— Не-е. Ты же сказал, что твоя стол накроет, — ответил Акулов, складывая вещи в портфель. — Неудобняк с пустыми руками идти…

— Моей не будет, — сказал Александр.

— Что? Вдруг стала не твоей?

— Мы поссорились, — соврал Хвостов.

— О-па! — воскликнул Акулов. — И что теперь? Вечер в мужской компании?

— Зачем же? — хмыкнул Хвостов. — Я других девчонок позвал.

— Орёл! — с уважением сказал Акулов. — Но мне всё равно нужно пораньше свалить.

Показав жестом, что возражений не примет, Акулов выскочил из кабинета. Вспомнив о том, что хотел уточнить у коллеги, Дима задержался, приоткрыл дверь, просунул голову внутрь и спросил:

— Кстати, у тебя балкон есть?

— Есть, а что? — удивился Хвостов.

— Так шашлык лучше ж на улице жарить, — рассмеялся Акулов и закрыл за собой дверь окончательно.

— К шести жду! — крикнул Хвостов. — Какой шашлык? На балконе нельзя жарить.

Последние слова расслышала разве что полуголая мулатка с кривой саблей, восседавшая верхом на белой лошади. Календарь на 1990 год с картиной Бориса Валеджио ещё в январе пришпилила кнопками Жанна, секретарша управляющего.

Бытует расхожее мнение, что в девяностые годы прошлого столетия, сразу же вслед за распадом Советского Союза, началась грабительская приватизация. При мысли о ней гнев обделённых граждан обычно направляется против участников залоговых аукционов. По их итогам в конце 1995 года в частные руки перешла дюжина самых лакомых нефтяных, металлургических и транспортных предприятий России. Со списком оных может ознакомиться любой, кто знает, что такое глобальная сеть и Википедия в частности.

С тех пор пролетело несколько десятилетий, но нет-нет, а раздаются голоса, призывающие пересмотреть итоги залоговых аукционов. Ревизионисты наивно верят, а скорее дурят головы гражданам верой в возможность восстановления справедливости.

Сделаем на минуточку фантастическое допущение, что результаты залоговых аукционов можно отменить. Но где же тут справедливость? А как же приватизация других предприятий? Завода резиновых изделий, где работала моя бабушка. Газетного киоска, с незапамятных времён стоявшего у автобусной остановки. Разве справедливо, что их тоже кто-то присвоил? И всё ли там с точки зрения закона прошло безупречно?

Словом, странно, что иные наши граждане говорят о несправедливых залоговых аукционах, а всю остальную приватизацию оставляют за скобками.

Но нас сейчас, здесь, на страницах этой книги, больше интересует тот удивительный факт, что никто не помнит или не вспоминает о том, что в действительности приватизация началась и шла полным ходом ещё до распада Советского Союза.

Положа руку на сердце, назвать её безупречной и справедливой — ну никак не назовёшь. Однако же прошла она как-то тихо, не породив праведного гнева и даже следа в народной памяти не оставив.

Полагаем, в данном случае у людской забывчивости есть две причины. Во-первых, в те времена гласность хотя и была одной из ключевых горбачёвских реформ, однако же четвёртая власть ещё не набрала достаточной силы. А может, дело было куда прозаичнее: попросту не было заказчиков громких разоблачений.

Вторая же причина заключается в том, что та приватизация выглядела деятельностью горячо любимых Политбюро ЦК КПСС и Совета министров СССР, а не проделками рыжего Чубайса, Гайдара, посрамившего память о деде, и немца Коха. Да и бенефициарами приватизации становились не Абрамовичи, Фридманы и подозрительные Прохоровы, а те, кто надо, те и становились владельцами строительно-монтажных управлений, универсамов, автоколонн и прочая, и прочая.

А кто же они — те, кто надо? Да те, кому посчастливилось — кому заслуженно, а кому по воле слепого случая — оказаться во главе предприятия. Акции распределялись между сотрудниками в соответствии с коэффициентом трудового участия, как премии. Большинство и воспринимали получение в собственность акций и паёв как нечто вроде поощрения за работу, ту же премию. Немногие отдавали себе отчёт в том, что речь идёт о собственности, о том, кто отныне будет владеть предприятием, распоряжаться его имуществом и судьбами работников.

Те, кто оказались у руля, позаботились о том, чтобы личные коэффициенты трудового участия превратили их из вчерашних советских директоров в контролирующих собственников газет, заводов и пароходов — тут уж как кому повезло.

1990 год, когда начинается наше повествование, стал годом приватизации советских банков. Совет Министров СССР принял постановление, в соответствии с которым Промстройбанк СССР, Жилсоцбанк СССР и Агропромбанк СССР превращались в коммерческие банки. В ходе этих перемен региональные подразделения банков, да и простые отделения имели право объявить о преобразовании в самостоятельные банки.

Глава Жилсоцбанка СССР рассчитывал создать на базе подопечного банка гигантский коммерческий банк, но его подчинённые решили иначе. Трое начальников региональных управлений демонстративно покинули совещание, на котором глава Жилсоцбанка СССР рисовал светлое капиталистическое будущее. Бунтари основали собственные коммерческие банки на базе управлений, которыми руководили. Так, в апреле 1990 года превратились: Московское областное управление Жилсоцбанка СССР со всей сетью подмосковных отделений — в «Уникомбанк»; Ленинградское областное управление Жилсоцбанка СССР — в «Ленбанк», позднее переименованный в банк «Санкт-Петербург»; Калининское областное управление Жилсоцбанка СССР — в «Тверьуниверсалбанк».

На базе Московского областного управления Агропромбанка СССР образовался банк «Возрождение».

Уходили в самостоятельное плавание не только управления с входящими в их состав отделениями, но и сами отделения. Например, Дзержинское отделение Жилсоцбанка СССР в Москве преобразовалось в самостоятельный «Бизнес-банк». Мытищинское отделение Промстройбанка СССР стало «Мытищинским коммерческим банком». А иные отделения переходили под крылышки конкурентов. Например, Норильское отделение Промстройбанка СССР превратилось в Норильский филиал «Уникомбанка», созданного на базе далёкого от Норильска Московского областного управления Жилсоцбанка СССР. Попутно «Норильский никель» как клиент перешёл в «Уникомбанк».

Московское городское управление Промстройбанка СССР, в подчинении которого и находилось Кировское отделение, где трудились Акулов и Хвостов, готовилось к преобразованию в Московский индустриальный банк. Реорганизацию планировали произвести в ноябре 1990 года.

Революционные изменения в банковской системе будоражили воображение Дмитрия Акулова. С досадой думал он о том, что опоздал родиться и не успел сделать карьеру, позволявшую принять серьёзное участие в дележе. За два года после института в лучшем случае он мог бы дорасти до заместителя управляющего. На эту должность рассчитывал его коллега Александр Хвостов и крайне расстроился, когда пришлось довольствоваться повышением всего лишь до начальника отдела. Акулов же понимал, что хотя слон и больше в тысячу раз хомяка, но, как и хомяк, никогда не дотянется до звёзд.

Дмитрий Акулов не собирался тратить годы жизни на то, чтобы ступенька за ступенькой карабкаться по карьерной лестнице. Он думал о том, как завладеть самим банком.

Акулов быстрым шагом дошёл до улицы Лесной, свернул на неё и двинулся дальше в сторону улицы Горького.

Ещё через несколько минут он стоял на 2-й Тверской-Ямской перед подъездом, над которым размещалась табличка «Кооперативный банк «Транс-Атлантис». Охранник открыл дверь и сразу же посторонился, пропуская Акулова внутрь.

В приёмной он застал секретаршу и молодого человека в джинсах и рыжей куртке.

— Марина, привет! — поздоровался Дмитрий.

Парень в рыжей куртке сидел, запрокинув голову, и безучастно смотрел в потолок.

— Дмитрий Сергеевич, вас уже ждут! — радостно сообщила девушка.

— Он, что, остолбенел при виде тебя? — расхохотался Акулов, кивнув на молодого человека в рыжей куртке.

Она обошла вокруг гостя и открыла дверь в кабинет. Акулов окинул жадным взглядом её фигуру и сказал:

— Марина, для тебя я просто Дима.

— Павел Александрович запрещает такие фамильярности, — в ответ прошептала Марина.

— Он, что, ревнует к тебе? Тогда я его боюсь, — Акулов снова захохотал.

Марина почему-то вдруг посмотрела на Акулова многозначительным взглядом. Он, хмыкнув, прошёл в кабинет.

Председатель правления банка Павел Александрович Стародумов находился за своим столом. На стуле у противоположной стены сидел Игорь Шустерман, с которым Акулов водил знакомство ещё со студенческой скамьи.

Игорь был старше на два года, соответственно, опережал Акулова в профессиональной области на четыре года, поскольку принадлежал к тем поколениям студентов, которых не призывали после первого курса в армию.

Третьим в кабинете был мужчина средних лет. Он сидел за приставкой к столу председателя правления банка. Этого человека Акулов видел впервые. Однако по заметному напряжению в поведении Стародумова и Шустермана Дмитрий понял, что главным в кабинете был этот незнакомец.

Акулову не понравилось присутствие этого человека. Он полагал, что в детали дела были посвящены только трое: он сам, Игорь Шустерман, работавший тут зампредом, и шеф Игоря, Павел Александрович Стародумов.

В принципе, в том, что они совершили, ничего криминального не было. Пока не было. И не будет, если кредит, полученный в Кировском отделении Промстройбанка, вернётся в срок. Но Дмитрий предчувствовал, что в будущем возникнут проблемы, и не хотел афишировать своё участие.

Стародумов сидел за столом, выпрямившись и подавшись несколько вперёд, словно готовился провести какое-то чересчур официозное совещание. Прежде он разговаривал с Дмитрием, развалившись в кресле.

Шустерман сидел и вовсе у противоположной стены. На его лице блуждала неизменная кривая улыбка. Но чувство было такое, что он попросту не осмеливался садиться за стол без специального приглашения.

Больше всего Акулову не понравились глаза незнакомца. В первое мгновение тот смотрел так, как старые пердуны смотрят на пионеров, не посрамивших память о штурме Зимнего. Но в следующую секунду глаза отвёл и на протяжении всей встречи избегал прямого взгляда.

Теперь Акулов понимал, что Стародумов и Шустерман не просто поставили незнакомца в курс дела, а изначально согласовывали свои действия с ним.

— А вот и наш финансовый гений! — Павел Александрович вышел из-за стола.

— Знаете, — вдруг сказал Шустерман. — Я ещё по институту помню: слышишь хохот, значит, Акулов идёт.

— А мы разве не в цирковом учились? — рассмеялся Дмитрий.

— Вот-вот! Что я говорю, — промолвил Шустерман.

Павел Александрович протянул руку Акулову. Игорь также поспешно оторвался от стула и обменялся коротким рукопожатием с гостем. Затем Стародумов и Шустерман синхронно повернулись к незнакомцу.

— Познакомься, это Владимир Борисович, — сказал Стародумов.

Незнакомец поднялся, подал Акулову руку и хриплым голосом произнёс:

— Владимир. Присаживайся, дорогой.

Павел Александрович торопливо вернулся на место руководителя. Акулов сел напротив Владимира Борисовича.

— Что ж, всё прошло как по маслу, — сказал Павел Александрович.

— Прошу прощения, друзья, — с напором в голосе произнёс Акулов.

Обращался он больше к Владимиру Борисовичу, показывая, что понимает, кто тут главный. Но, как и тот, избегал взгляда глаза в глаза.

— Я должен предупредить, что у меня очень мало времени. Буквально несколько минут. Так получилось. Срочно вызвали в Госбанк.

Последние слова он произнёс, глядя на Стародумова, но краем глаза приметил, что «Госбанк» произвёл впечатление на Владимира Борисовича. Последний с пониманием кивнул и попросил Павла Александровича:

— Объясни ещё раз, как вы деньги добыли.

— Изначально мы хотели получить межбанковский кредит, — стал рассказывать Стародумов. — Игорь вот своего друга подтянул…

Владимир Борисович оглянулся на Шустермана. Тот сидел у стены с довольной улыбкой.

— Но с межбанковским кредитом оказалось сложно, — продолжил Павел Александрович.

— Ты попроще можешь объяснить? — перебил его Владимир Борисович.

Акулов заметил, что словосочетание «межбанковский кредит» напрягало Владимира Борисовича. Казалось, что он с трудом удерживал нить разговора, пока Стародумов произносил длинные термины.

— Ну-у, тогда мы думали пойти к ним в банк с кооперативом, — стал объяснять Павел Александрович. — Но Дима сказал, что кооперативу тоже денег не дадут. Дима посоветовал зарегистрировать межотраслевое промышленное объединение…

По лицу Владимира Борисовича прокатилась тень. Он перевёл взгляд на Акулова и спросил:

— Так как ты деньги достал?

— Да тут просто всё было, — ответил Дмитрий. — Я подсказал ребятам, какую фирму открыть, чтоб на неё точно денег дали…

— С регистрацией межотраслевого промышленного объединения, конечно, повозиться пришлось. Но потом в их банке всё пошло как по маслу, — проговорил Стародумов.

По Владимиру Борисовичу было видно, что он потерял интерес к этой теме. Безучастно дождавшись, пока предправления банка умолкнет, он спросил:

— Вы ему заплатили?

— Для этого мы и собрались, — ответил Павел Александрович.

Он вытащил из папки и передал Акулову пухлый конверт. Дмитрий пересчитал деньги. В пачке оказалось пять тысяч рублей. Был соблазн забрать конверт и распрощаться, желательно, навсегда. Не нравился Акулову этот Владимир Борисович. Но он не хотел менять план и не хотел терять времени на поиск новых вариантов.

— Здесь слишком много, — сказал Дмитрий. — Но раз уж сами решили заплатить… Но деньги не главное. — Теперь он перевёл взгляд на Стародумова. — Я просил, чтобы вы оформили меня к себе начальником какого-нибудь отдела. Например, начальником экономического отдела. И сразу же подали документы в Госбанк на согласование меня к вам заместителем председателя правления. Всего месяца на четыре. Затем я увольняюсь…

— Но ты же не уходишь из Промстройбанка, — возразил Павел Александрович.

— Да, старина, — подал голос Игорь Шустерман. — Ты нам нужен в том банке…

— Никуда я не ухожу, — ответил Акулов. — Но никто не запрещает мне где-то ещё работать по совместительству. Например, в вашем банке. У вас кооперативный банк. На работу в нём по совместительству согласия с основного места работы не требуется.

— Ну-у, хорошо, — неуверенно протянул Стародумов.

— Зарплата мне не нужна. Буду расписываться в ведомости, а деньги забирайте вы, — продолжил Дмитрий. — Мы договорились? Это в силе? Это для меня важнее денег.

Акулов слегка подвинул конверт с пятью тысячами.

— Паша, это можно сделать? — спросил Владимир Борисович.

— Ну-у, сделаем, — ответил Павел Александрович.

— Договорились? — спросил Акулов.

— Договорились, — подтвердил Стародумов.

Дмитрий достал из портфеля канцелярскую папку с надписью «Дело №» и передал её Шустерману.

— Здесь вся моя жизнь, — сказал Акулов.

— Сам на себя дело завёл, — усмехнулся Владимир Борисович.

— Сам и закрою, — улыбнулся в ответ Акулов и, вытащив из конверта пять сторублёвых банкнот, продолжил. — Я беру пятьсот рублей. Остальные деньги вложим в новое дело.

— Чего ты задумал? — подал голос Игорь.

— Идея такая, — сказал Акулов, обращаясь к Владимиру Борисовичу. — Накупим спортивной одежды, барахла всякого на Рижском рынке. Дальше. Как там эта ваша фирма называется?

— Какая фирма? — спросил Стародумов.

— Межотраслевое промышленное объединение… — подсказал Акулов.

— «Содружество», — закончил Игорь Шустерман.

— Да, «Содружество». Так вот, — продолжил Акулов. — Наделаем эмблемок «Nike — Содружество». Пришьём эти эмблемки ко всему этому барахлу. Типа изготовлено по лицензии американской фирмы «Nike». Пойдём в райком-исполком, покажем вещи секретарю…

— Большой человек, — с уважением промолвил Владимир Борисович.

— А чего мелочиться? — обронил в ответ Дмитрий. — Так вот. Покажем секретарю, который курирует торговлю. Покажем лицензию от фирмы «Nike» на пошив барахла под совместным лейблом. Для самого этого секретаря купим фирменный костюм, настоящий «Найк»…

— А лицензию где возьмём? — спросил Шустерман.

— Нарисуем, — ответил Акулов. — Кто проверит?

— Чего-то я пока не догоняю, — промолвил Стародумов. — А деньги-то где?

— Деньги вот где, — стал разъяснять Акулов. — Мы в райкоме скажем, что готовы поставлять эту продукцию. Для начала готовы отдать на реализацию первую партию товара. Но нам нужны оборотные средства. Прилавки в магазинах сейчас пустые. Вот увидите, они за это схватятся. Они просто вызовут директора торга, дадут добро, и тот заплатит нам аванс. Нужно будет, кредит на это дело автоматом возьмёт.

Владимир Борисович перевёл взгляд на руководителя банка. Тот сделал несколько движений руками, как бы разминая затёкшие кисти, и спросил:

— Ну хорошо. Тогда «Содружество» должно будет пошить или где-то взять весь этот спортивный трикотаж…

— Да зачем же? — усмехнулся Акулов. — Не надо ничего поставлять. «Содружество» переведёт деньги в банк, и они будут лежать на его счёте в вашем банке. Бесплатный ресурс. Я посмотрел, этот торг так договора составляет, там никаких пеней, никаких штрафов. Они работают по старинке. Просто не допёрло до них пока, что наступило время Остапа Бендера. Деньги можно будет год держать. По закону кредиторская задолженность… — тут Дмитрий бросил взгляд на Владимира Борисовича и пояснил: — Долги до года допускаются. Конечно, торг, скорее всего, потребует деньги обратно, жаловаться побегут. А «Содружество» покажет письма, вот-де с «Найком» то согласовываем, это согласовываем, качественный трикотаж закупить не можем… Да мало ли чего напридумывать можно… Главное, мы ничего не нарушаем. Ну, не получилось. Сейчас во всех магазинах на прилавках шаром покати, ни у кого не получается… Короче, думайте. К сожалению, я должен бежать. Уже опаздываю в Госбанк.

Акулов поднялся из-за стола и протянул руку Владимиру Борисовичу.

— Рад был познакомиться, очень рад.

— Жаль, что даже не отметим нашу дружбу, — сказал тот, удерживая руку Акулова.

— Извините! Если бы меня предупредили заранее! Но я планировал на несколько минут забежать. К сожалению, на Неглинную нужно.

— Но ты теперь знай, что ты наш друг, — промолвил Владимир Борисович. — Если нужна помощь, только скажи. Если кто обидит тебя, только скажи…

— Да вроде никто меня обижать не собирается, — улыбнулся Акулов.

— Ну мало ли. Просто имей в виду, — ответил Владимир Борисович и наконец выпустил руку собеседника.

— Если надумаете, пусть Игорь позвонит, — сказал Дмитрий Стародумову.

Он направился к выходу. Шустерман оторвался от стула, чтобы проводить его. Но тут со своего места поднялся Владимир Борисович. Игорь застыл, пропуская важного человека вперёд.

В приёмной Акулов достал из портфеля косметический набор и положил перед Мариной.

— Чуть не забыл. Мариночка, это вам.

— Ой! Вы с ума сошли! Это ж безумные деньги…

— Для такой девушки безумных денег не существует! — сказал Акулов.

Марина подняла вопросительный взгляд на Стародумова, маячившего с Шустерманом за спиной Владимира Борисовича.

— Что ты смотришь на них? — с наигранным возмущением воскликнул Акулов и, захохотав, спросил: — Они что, косметику у тебя отбирают?!

Девушка покраснела и сказала:

— Спасибо, Дмитрий Сергеевич.

В приёмной мужчины ещё раз пожали друг другу руки. Только парень в рыжей куртке так и сидел с безучастным видом.

Дмитрий вышел, Шустерман последовал за ним. Молодой человек в рыжей куртке вдруг оживился, поднялся со стула и встал у стены. Владимир Борисович посмотрел на Стародумова и промолвил задумчиво:

— Деловой парень. Далеко пойдёт…

Затем он перевёл взгляд на парня в рыжей куртке и кивком указал на дверь. Тот двинулся к выходу, но в последнюю секунду Владимир Борисович перехватил его за руку, взял за полу куртки и сказал:

— Ну-ка сними. Как прожектор ходишь…

Акулов и Шустерман разговаривали перед выходом из банка.

— Зря деньги не взял, — сказал Игорь. — Честно сказать, я надеялся, ты со мной поделишься…

— Разве ты не на их стороне? — вскинул брови Акулов.

— Да хрен! Они считают, что я за одну зарплату всё это должен…

— Ну, так ты тут в месяц гребёшь, как я за полгода, — ответил Акулов.

— Так я тебе говорил, переходи к нам. Хотя нет, ты нам в Промстройбанке нужен.

Шустерман смотрел на Акулова со своей неизменной улыбкой, улыбкой человека, познавшего и философию жизни, и цену этой философии. Впрочем, Дмитрию кривая усмешка Шустермана представлялась ухмылкой глупца и прохиндея.

— Кто такой этот Владимир Борисович? — спросил он.

— Ну-у э-это, — протянул Игорь, закатив глаза. — Он вор. В законе. Смотрел фильм «Воры в законе»? Вот он такой же, как Гафт.

— Я так и понял, — промолвил Акулов, смерив взглядом Игоря.

— Человек он серьёзный. Без таких сейчас нельзя, — сказал Шустерман, со снисходительной улыбкой глядя на Акулова. — Кстати, если и впрямь кому ноги переломать, это он в два счёта организует.

— Ладно, обойдёмся без казаков-разбойников, — сказал Акулов.

— Слушай, а ты в Госбанк-то чего? — спросил Шустерман.

— Да так, дела, — ответил Акулов. — К слову сказать, пора, пора!

Он похлопал по плечу Шустермана и зашагал прочь, в сторону Лесной. Оттуда он прошёл к станции метро, спустился в подземку и сел на поезд. На станции «Проспект Мира» он сделал пересадку.

Дмитрию нужно было проехать одну остановку. Он направлялся на Рижский рынок.

В пятницу под конец рабочего дня в метро была давка. Дмитрий вошёл в вагон последним и стоял, прижавшись спиной и чуть ли не упершись носом в чужую спину. Акулов повернул голову в сторону. У соседних дверей он заметил парня, тоже стоявшего спиной к дверям и задравшего голову к потолку.

Акулов посмотрел в другую сторону, но вдруг у него появилось чувство, что в облике парня, в том, как он задрал голову, было что-то знакомое. Дмитрий вновь посмотрел на попутчика и на этот раз узнал его. Это был тот парень, что сидел в приёмной банка. Только теперь вместо рыжей куртки на нём не очень ладно сидело чёрное пальто.

На Рижском рынке Дмитрий подошёл к ларьку. Увидев его, продавец, парень лет двадцати, выскочил наружу.

— Всё готово, всё, как заказал.

— Помоги донести, — попросил Акулов.

— Побудь пока, — бросил продавец девушке, торговавшей вместе с ним в ларьке.

Он вытащил наружу огромную картонную коробку, и они вместе с Акуловым понесли её к выходу. Там Дмитрий углядел частника с «Москвичом-каблуком», договорился о цене, погрузили коробку в кузов.

Прощаясь с ларёчником, Дмитрий заметил парня, следившего за ним от самого банка. Тот садился в такси.

Акулов занял пассажирское место, и машина тронулась. Дмитрий вытащил из портфеля записную книжку и прочитал адрес:

— Улица Академика Комарова, дом 11В.

— Это где? — спросил водитель.

— Рядом где-то, в Останкино, — ответил Дмитрий.

— В Останкино — Королёва, — возразил водитель.

— Комарова тоже там, — сказал Дмитрий.

В нужном месте Акулов оказался через пятнадцать минут. На улице Академика Королёва притормозили возле гаишника, и тот подсказал, как проехать.

Когда Дмитрий выгружал покупку, из-за торца дома показалось такси. Дмитрий оставил коробку на земле и, широко улыбаясь, направился к «Волге» с шашечками.

— Братан, помоги донести, — попросил он.

Парень, который был в рыжей куртке, а теперь в пальто, на мгновение растерялся, но затем вышел из машины.

— Командир, — попросил Акулов водителя, — пару минут обожди, мы быстро.

— Да она ж лёгкая! — удивился парень в пальто, когда они подняли коробку.

— Но неудобная, — ответил извиняющимся тоном Дмитрий и добавил. — Да у меня и портфель ещё.

Они вошли в подъезд хрущёвки.

— Держишь? — спросил Дмитрий.

— Держу, — подтвердил парень.

Акулов отпустил ношу и хуком справа отправил помощника в нокаут. Тот выронил коробку и сам рухнул на пол.

Дмитрий обыскал его и вытащил наган, который парень носил за поясом. Откинув барабан, Акулов вытряхнул патроны на ладонь и спрятал их в карман. Пистолет он пихнул обратно парню за пояс.

Затем он похлопал по щекам свою жертву. Когда парень начал лопотать что-то нечленораздельное, Акулов поднял его и поволок на улицу.

Он усадил его на заднее сиденье «Волги», дал три рубля удивлённому водителю и сказал:

— Командир, видишь, нехорошо моему другу. Отвези его обратно или куда он скажет.

— Тебе капец! Капец тебе! — вдруг заорал парень.

— Да-да, — согласился Акулов и, наклонившись, громко сказал ему в лицо: — Скажи своему главному, если нужно что, пусть напрямую спрашивает. А ходить за мной не надо…

Акулов направился к пятиэтажке, а вслед ему летело:

— Тебе капец! Капец тебе!