Тренер Людоеда

Лев Александрович Савров, 2020

Авантюрная и увлекательная повесть о жизни, работе и приключениях в Центральноафриканской Республике в середине 70-х годов. Фотографии и комментарии Саврова Льва-младшего в конце книги.

Глава 6. Великое событие

Воскресенье, десять часов утра.

— Спасибо, ребята, каша очень вкусная, — сказал Роберт, закончив тщательно вычищать тарелку кусочком хлеба и отправив его аккуратно в рот. — Мне пора идти.

Мы сидели втроём за нашим громадным, персон на двадцать, обеденным столом. В столовую была превращена та часть большого салона, что примыкала к стене с двумя широкими окнами, выходящими на поляну перед фасадом виллы.

— Посиди ещё, кофейку тяпнем, — предложил Виктор.

— Нет, кофе мне не благоприятен для тренировок, — ответил Роберт, — к тому же, нужно писать еженедельный отчёт.

— Зачем отчёт? — заинтересовался я.

— Понимаешь, мы же на содержании «Корпуса мира». Они дают зарплату, жильё оплачивают, мопед предоставляют…

— Принудиловка, что ли?

— Нет, нет, мы совершенно свободны, можем жить как угодно, ездить в отпуск в любое место, только в конце каждой недели должны отчитываться.

— О чём?

— Обо всём. Где были, кого видели, о чём говорили.

— Сколько вас всего здесь? — спросил Виктор.

— В столице двадцать человек и в провинции около дюжины.

— И все пишут отчёты?

— Конечно.

— А кому их сдаёте?

— Джо Билдингу.

— При чём тут Джо? Он же второй секретарь вашего посольства.

— Он по совместительству начальник здешнего отдела «Корпуса мира». — Ну, я пошёл.

Роберт встал со стула, одним широким махом перешагнул через подоконник на поляну, оседлал свой мопед и, оттолкнувшись ногами от земли, укатил по грунтовой дороге под горку, не заводя мотора.

Мы с Виктором тоже покинули стулья, пересекли салон и открыли обе внутренние двухстворчатые, составленные из стеклянных квадратов в рамках красного дерева, двери на высокую террасу, выходящую в обширный заросший сад, вернее как бы парящую над ним, ибо вилла стояла на косогоре.

Каждый из нас расположился в своём плетёном кресле перед дверью. Глазам открывалась неизменная, несуетливая, никогда не надоедающая картина: круто уходящий вниз буйно цветущий сад, ниже — белоснежный среди пальм и манговых деревьев президентский дворец, ещё ниже — разноцветные дома, перемежающиеся зеленью сейб и алостью зонтичных акаций, совсем внизу — широченная спокойная река, разливающаяся после стиснутой порогами стремнины, маленький заграничный городишко на противоположном берегу, и, замыкая панораму, на горизонте цепочка невысоких зелёных холмов с бурыми прогалинами на боках.

Из-за косяка двери с террасы в салон заглянула остроухая морда Топаза — помеси немецкой овчарки и местной дворняги. Умильно виляя хвостом, стуча когтями по паркету, пёс втянулся внутрь и рухнул рядом с моим креслом.

— А вот мы ему забьём гол, — сказал я, переворачивая псину за задние лапы на спину, раскручивая его, как волчок, и запуская толчком в сторону Виктора. Собак быстро заскользил по гладкому полу в направлении между ножками викторова кресла: я удачно прицелился.

— Фиг вам, — ответствовал Виктор, ловко принимая пса в последний момент щёчкой стопы и отпихивая его в мою сторону.

Топаз скользил теперь ко мне, закрыв глаза от наслаждения, и вдруг навострил уши, начал сучить лапами, пытаясь затормозить.

— Кого ты там учуял? — спросил я, останавливая рыжую живую шайбу.

Пёс в ответ снова зажмурил глаза и расслабился. Теперь и мы услышали натужное рычанье автомобиля, карабкающегося к нам на гору.

— Это «Фольк» Володи, — сказал Виктор.

— Откуда знаешь?

— У него стреляющий выхлоп, когда лезет к нам.

Володина «божья коровка», как называли эту модель после появления известного кинофильма, остановилась перед окнами столовой. Из машины выбрались Володя и Сергей и, перешагнув через подоконник, сразу оказались внутри. Топаз приветствовал их радостными прыжками.

— Салют футболистам, — дружно поздоровались они. — Как к вам всё-таки удобно заходить.

— Привет-физкульт, отозвался Виктор, — тут, во-первых, не все футболисты, а во-вторых, хотел бы я знать, хоть кто-нибудь к нам нормально в двери входит?

— Ну, наверное, девушки не лезут в окно? — предположил Сергей.

— Девушки к нам не входят, а проскальзывают, и не днём, а ночью, — засмеялся я, — ты же знаешь, дорога сюда петляет мимо четырёх вилл внизу: двух минпросовских, двух аэрофлотских. Сосчитай, сколько внимательных и любопытных глаз.

— Кстати, — сказал Володя, — вчера Пётр опять поругался со Светой и гонял её пинками вокруг виллы минут десять, оба голышом, вы не слышали, шум, говорят, был великий.

— Ничего не слыхали, — ответил Виктор, — а если б и слыхали, не сказали бы. А ты откуда знаешь?

— Французы, их соседи за стеной, сегодня с утра в клубе взахлёб расписывали эту необыкновенную сцену, приговаривая в восторге «вот это любовь».

— Да, за Петькой не залежится, — согласился я, — ты знаешь, он свою биологию студентам объясняет только матом, не знаю как они соображают по предмету, но матерятся отменно.

— У них хорошая моторная память, — сказал Сергей. — Мы к вам не зря приехали. Включайте приёмник, Джо намекнул, что надо ждать сенсации.

— А тебе известно, что он начальник местного «Корпуса мира»?

— Не только…, — улыбнулся Сергей, — он ещё и резидент ЦРУ.

— И твой приятель, — заметил Виктор. — Да и живёте вы на одной лестничной площадке.

— Конечно, — невозмутимо подтвердил Сергей. — Мы и информацией обмениваемся, а то я и половины новостей не знал бы, нечего и передавать было бы в фирму.

— В какую фирму? — живо среагировал Виктор.

— В ТАСС, конечно, — объяснил Сергей с великим терпением.

Я тем временем включил приёмник, из которого полилось монотонное бормотанье на местном языке. Затем приёмник замолчал. И молчал довольно долго. Потом послышались какие-то хрюки, чмоки, вздохи, трески… и вдруг с ненормально пронзительной громкостью транзистор взвыл высоко-гнусавым тягучим папашкиным голосом: «Призыв!.. Призыв!.. Призыв к нации! Я взываю к моему народу! Бывают такие мгновения в вечности жизни нации, когда глава государства обязан обратиться к своему народу, чтобы сообщить о великом повороте. Сейчас, когда весь континент переживает великое потрясение (Чего он завёлся? — удивился Виктор. Никто из нас не ответил на его риторический вопрос.), сейчас, когда настал решающий миг нашей истории, когда исчезла божественная власть, представляющая нашу расу перед лицом человечества (А, это он про эфиоп его мать Хайле Селассие, низложенного императора, — первым догадался Володя, оправдывая звание дипломата.), мы все должны понять, что божественное предназначение лидера нации состоит в том, чтобы обеспечить народу всемирное уважение и величие, достойное место в истории и ряду великих стран (Не может быть! — сказал Сергей. — У папашки всё может быть, — отозвался Виктор.)… поэтому, принимая во внимание и учитывая, а также углубляясь и рассматривая, я, уступая слёзным просьбам лучших представителей моего народа, по зрелому размышлению, сознавая ответственность за мою великую миссию, отвечаю согласием на настоятельные призывы возложить на себя титул Императора всей региональной Африки и именовать впредь нашу замечательную республику Империей. О месте и времени коронации народу сообщит наш лорд-канцлер. Да здравствует великая Всеафриканская Империя!»

— Ах, чтоб тебя! — выдохнул я.

— Поздравляю вас с его императорским величеством Хрен-Бордель Первым, — сказал Виктор. — Теперь мы все имперско-подданные.

Приближалось рождество.