Осколки серебра и льда

Лаура Кардеа, 2020

Между страной Аурум и миром фейри веками существует барьер, пересечь который под силу только магии принца зимы. Осколками льда он отравляет сердца людей ненавистью, уничтожая всё светлое, что в них есть. Чтобы защитить народ, правители Аурума раз в десять лет отправляют к принцу девушек, обладающих даром одним поцелуем убить любого. Но даже обладая такой силой, они никогда не возвращались домой. Верис – принцесса и первая красавица королевства. Однако вместе с короной ей досталось и страшное предназначение: теперь девушка должна в одиночку спасти свою страну. Она отправляется в мир фейри, чтобы погубить жестокого принца. Но что, если, несмотря на ледяное сердце, где-то глубоко в его душе ещё тлеет огонь?

Гардения и таланты

Десятое января

Верис

Я отдаюсь своей судьбе. Глупо было пытаться сбежать. Глупо, но в то же время необходимо, чтобы осознать это. Я никогда отсюда не уйду. Возможно, мне удастся выяснить слабое место принца или хотя бы узнать, что случилось с другими избранными. У меня нет шансов победить, но это не значит, что я буду бездействовать. Я выполню то, что от меня требуется, и то, что хорошо умею. Я снова превращусь в принцессу и позволю Сиф вымыть мои волосы, а затем облачить меня в шелк и бархат.

Но когда она пытается заплести мне нежные косички, которые фейри обычно укладывают из своих тонких волос замысловатыми узорами вокруг головы, я только отрицательно качаю головой.

— У меня волосы так держаться не будут.

— Что же тогда? Подстричь их так же коротко, как мои? — спрашивает она с едва заметно вспыхнувшей насмешкой в глазах. Сиф опускает взгляд, скрывая эту часть своего существа, очевидно, ожидая какого-то наказания.

Но я только смеюсь.

— Просто заплети все волосы назад. Знаешь, если ты и дальше будешь меня так смешить, я, возможно, смогу наслаждаться своим пребыванием здесь, — потому что жизнь здесь меня сейчас точно не радует.

— Сделаю все возможное, миледи.

— Миледи? — чуть наклоняю голову. Так обычно обращаются к придворной даме, но не к принцессе.

— Понимаете… — осторожно начинает она, перебирая пальцами так непривычные ей мои густые волосы, — вы, конечно же, принцесса, но…

Она не договаривает, и я продолжаю за нее:

— Но не ваша принцесса. И даже не просто принцесса другой страны. Я принцесса вражеского королевства. Я все понимаю.

Сиф молчит. А ведь горничная должна уметь поддерживать разговор. Впрочем, я давно уже догадываюсь, что она никогда не была горничной.

Сиф ведет меня запутанными коридорами по совершенно другому пути, чтобы показать мне замок. Она указывает на каждый из них и объясняет, что там можно найти. Торжественные залы, библиотека, больничное крыло. Кажется, будто я попала в один из сказочных миров Изобеллы, которые я раньше могла представить только смутно и которые здесь вдруг ожили сами собой. Цвет индиго и мерцающий фиолетовый, перламутр. Словно находишься внутри огромной раковины из южной страны. Все сияет цветами, которые мне знакомы из Аурума лишь благодаря драгоценным безделушкам. Но есть кое-что другое, что привлекает мое внимание. Что-то в замке зовет меня, какой-то приглушенный шепот, который затрагивает мое сердце.

— Это магия фейри, — поясняет Сиф, заметив, что я хмурюсь.

Смотрю вокруг, словно пытаясь разглядеть эту самую магию в воздухе, а потом перевожу взгляд на Сиф.

— А ты разве не фейри? — Для меня она выглядит так же, как и все фейри. Бледная кожа, белоснежные волосы, точеная фигура. И острые уши, конечно. Впрочем, я пока видела не так много фейри, чтобы судить.

— Я фейри, миледи. Но моя магия не в силах сотворить нечто подобное, — с этими словами она указывает на витиеватую ледяную арку, но меня не покидает ощущение, что зов, который я чувствую, не имеет никакого отношения к магической арке.

Мы заходим в крытую галерею, очень похожую на обители монастырей Аурума. Только на стенах нет изображений первой богини Мерданы, вместо этого вдоль стены тянется огромная мраморная фреска, изображающая фейри, волков, драконов и других существ.

Зов становится сильнее, но я не могу понять, откуда он исходит. Будь я одна, могла бы лучше на этом сосредоточиться.

— Почему ты стала моей горничной? — спрашиваю я, чтобы не вызывать у Сиф лишних подозрений своим молчанием.

Она не отвечает, пока мы не оказываемся в коридоре со спиралевидными пилястрами, такими нежными, что они, кажется, сломаются, если до них дотронуться кончиками пальцев.

— Я… — Сиф приглаживает свои волосы. — Это приказ принца.

Не успеваю опомниться, как мы уже стоим около столовой. Сиф с легкостью открывает двойные двери, с которыми сама я, пожалуй, не справилась бы. Она прощается со мной, присев в реверансе, и быстро убегает. Тяжело вздыхаю и захожу.

Роуэн поднимается со своего места и слегка склоняет голову. В Ауруме меня приветствовали иначе, но я все же дарю ему короткую улыбку. На большее пусть не рассчитывает.

Принц зимы неподвижно сидит на своем королевском стуле и наблюдает за мной с демонстративным безразличием.

— Доброе утро, — выдавливаю я. Они почти не реагируют, и я со вздохом занимаю свое место за богато накрытым столом. — Чего вы от меня ожидаете?

Принц приподнимает одну бровь.

— Что вы имеете в виду?

— Чем мне заниматься целыми днями помимо трапез в этой веселой компании? — спрашиваю я, намекая на кислое лицо принца и на Роуэна, который задумчиво наполняет свой бокал.

— Наши придворные дамы обычно проводят время, занимаясь вышиванием или живописью. Или просто прогуливаются, — поясняет принц.

Все как в башне Золотая вышка. Если честно, я ожидала чего-то более необычного от фейри, вроде вышивки изо льда. Видимо, он заметил мое разочарование, поэтому поджимает губы.

— Хотите сказать, что ваши придворные дамы занимаются чем-то другим?

— Разве я не упоминала, как люблю охотиться на диких кабанов? — без тени улыбки спрашиваю я.

На несколько секунд воцаряется тишина, а затем Роуэн разражается громким смехом. Снова улыбаюсь ему, но уже чуть более искренне, чем до этого.

Принц прищелкивает языком, и Роуэн тут же умолкает. Видимо, для Его Высочества смех — бесполезная трата драгоценного времени.

— Можете участвовать в придворных занятиях. Если нет, других обязательств, кроме как составлять мне компанию во время трапез, у вас не остается. И, разумеется, вы должны выполнять мои приказы.

— Да я почти свободная женщина, — шепчу я, потому что тут наверняка есть какой-то подвох.

Он кривит губы в усмешке.

— До сих пор не уверен, женщина вы или дикий лесной гном в парике. — Возможно, у него все же есть немного чувства юмора. — Сиф проводит вас в салон, где вы сможете проводить свободное время.

Проглатываю кусочек яблока и отвечаю:

— Звучит прекрасно. — На самом деле это нисколько не прекрасно. Все эти подарки, свобода и хорошее обращение похожи на сеть, которая медленно, но верно стягивается вокруг меня.

— Для нас четверых замок ужасно большой. Неужели принц зажарил и съел остальных подданных?

Сиф, видимо, никак не может решить, смеяться ей или в ужасе прикрыть рот ладошкой, поэтому она делает и то и другое.

— О, здесь живет бесчисленное количество фейри. Просто принц предпочитает тишину. Поэтому держитесь от него подальше, пока он не прикажет иного.

— Ты боишься его.

Ожидаю, что Сиф возразит, но она опускает голову:

— Мы все боимся.

Молчу. Нужно немалое мужество, чтобы признать свой страх. Только такое объяснение тишины в замке меня не убеждает. Я чувствую присутствие других фейри, как они тайно наблюдают за мной. Это меня они избегают.

Сиф приводит меня в роскошный салон на южной стороне замка, из окон которого, между башнями и скалами, открывается вид на Амброзию. В бархатных креслах, все с той же непринужденной элегантностью, восседают женщины-фейри. Их красота ошеломляет, и, учитывая, что я почти не сталкивалась с фейри, могу только смотреть на них.

— Что это за малышка? — небрежно бросает одна из них, отрывая виноградину от большой грозди. Она не может скрыть своего любопытства за напускным кокетством и изучает меня, чуть наклонив голову набок. — Даже не слишком уродливая.

Ее пренебрежение выводит меня из себя.

— Я вам не малышка. И уж точно не уродина.

Фейри продолжает меня разглядывать. Длится это мучительно медленно. Прямо чувствую, как она подмечает мои медово-светлые локоны, уши округлой формы и приземистую фигуру. Полагаю, приземистой меня воспринимают все фейри, потому что они выше меня чуть ли не на голову. Она покровительственно улыбается:

— Для меня — малышка. Котенок.

— Вы выглядите ненамного старше меня. — Я прохожу в комнату. Плечи расправлены, спина прямая.

— О, поверь, я гораздо старше, чем ты думаешь.

Я знаю, что фейри стареют намного медленнее, чем люди, но притворяюсь, что не имею об этом понятия.

— Тогда вы должны раскрыть мне свой секрет красоты, — прошу я сладким голоском. Пока не уверена, ненавижу ее после нашей короткой беседы или хочу с ней подружиться.

Сажусь в кресло. Моя новая знакомая представляется Элирией, другие женщины также одна за другой называют свои имена. Но Элирия очаровывает меня больше всех. Глубокий вырез платья, на пальцах — серебряные кольца, украшенные драгоценными камнями. Но больше всего меня привлекли ее рыжеватые волосы, так отличающиеся от привычных для фейри серебристо-белых.

— Не знала, что при дворе есть еще люди, кроме меня.

Элирия громко смеется. Смех у нее довольно заразительный.

— Я не человек. Я родом из северной части королевства. Сюда меня привело мое исключительное мастерство. Понимаю, это немного сбивает с толку, ведь зимние фейри все выглядят как снеговики. Ну, или как искусно обработанные ледяные скульптуры, но не суть. Я давно здесь живу, но так и не научилась их различать.

Откидываюсь в кресле. После такого миролюбивого ответа мне хочется узнать о ней больше.

— И в чем же заключается ваше мастерство? В музыке или, может быть, живописи?

Элирия снова смеется.

— Я разбираюсь и в музыке, и в живописи. Но мои руки способны на большее, чем держать кисть для рисования.

Мои щеки вспыхивают.

— Так вы куртизанка? — практически выдыхаю я, не в силах скрыть смесь благоговения и шока.

— Как и все мы, — Элирия указывает на других хихикающих женщин. — Разве в человеческом королевстве такого нет?

Качаю головой.

— Ну, у нас есть… — не решаюсь произнести следующие слова и краснею еще сильнее.

— Уличные девки, — невозмутимо продолжает за меня Элирия.

Я все еще пытаюсь подобрать другое слово.

— Я бы никогда не назвала их…

Элирия откидывается на спинку кресла и внимательно изучает свои ногти.

— Ну, а я всегда называю вещи своими именами. Ни больше, ни меньше. Это такая же работа, как и любая другая, за которую получают деньги. Верно, Сиф?

Сиф чуть подскакивает на месте, как будто до сих пор с ней ни разу не заговаривали куртизанки.

— Я… Ну да, каждый должен делать свою работу… Просто… Само выражение… — ее голос становится все тише, и Элирия в раздражении закатывает глаза.

Смотрю на нее с неодобрением.

— Говорить, чем именно ты занимаешься, это не то же самое, что называть вещи своими именами.

Элирия на несколько мгновений лишается дара речи, а потом снова заливисто хохочет.

— Посмотрите на нее. Котенок показывает свои коготки. — Она резко поднимается, подходит ко мне и наклоняется так низко, что кончики наших носов едва не соприкасаются. — Мне платят за то, что я хорошо умею. Я пою, играю на лире, рисую и веселюсь. А когда в настроении, уединяюсь с рыцарями, магами и знатными господами. И иногда с придворными дамами, если они хорошо заплатят. — Она заговорщицки мне подмигивает, отчего я опять краснею, а другие куртизанки хихикают. — А в настроении я очень часто. И не стесняюсь в этом признаваться.

После эффектно выдержанной театральной паузы она отворачивается от меня и выходит из комнаты вместе с еще двумя куртизанками. Когда этот небольшой парад рюш, хихиканья и парфюма с ароматом гардении скрывается за дверью, я остаюсь в полном благоговении от прекрасной фейри, которой палец в рот не клади.

После посещения салона у меня появились тысячи вопросов, и все оставшееся утро я забрасываю ими Сиф, игнорируя пряжу и спицы, с помощью которых куртизанки коротают время. Бедняжка, наверное, за несколько последних часов говорила больше, чем за целую неделю, но вместе с тем она с готовностью взялась удовлетворить мое любопытство.

— То есть эти девушки занимают то же положение, что и рыцари с магами? — спрашиваю я по дороге в мою комнату, чтобы переодеться к обеду.

Сиф поджимает губы.

— Да, можно и так сказать. Они являются частью двора искусств и пользуются большим уважением, даже если немногие из них владеют магией.

— А при чем тут магия?

— Магия — один из талантов, которые у нас очень высоко ценятся. Магия, музыка, живопись, военное искусство и… мастерство чувственных наслаждений. Ко двору искусств принадлежат все, кто так или иначе одарен.

— А если сын крестьянина владеет магией?

Сиф качает головой:

— Наши сословия не связаны с происхождением. В междуречье любой может подняться в чине. Кроме высшего общества, разумеется. Если не повезло там родиться, то стать его частью можно только через брак. В зимнем королевстве свадьбы имеют большое значение, потому что жених или невеста может усилить или, наоборот, ослабить власть. К этому вопросу здесь подходят очень ответственно.

Потираю виски, пытаясь вникнуть в суть, пока мы поднимаемся в башню по винтовой лестнице.

— Все это звучит довольно сложно, — вздыхаю я.

Сиф толкает дверь в мои покои.

— На самом деле это довольно просто. Есть высшее общество, то есть королевская чета и их приближенные. Принцы и принцессы не могут стать королем и королевой, пока не найдут подходящих супругов. Затем идет двор искусств, куда входят рыцари, влиятельные маги, художники и куртизанки. Потом следует сословие ремесленников и магов низшей касты, и наконец — слуги. Но не переживайте, никто не смог бы понять систему наших сословий, обычаи и негласные правила всего за несколько часов.

Она возится у туалетного столика, пока я падаю на свежезаправленную постель. Должно быть, приходила горничная.

— А ты к какому сословию принадлежишь?

Сиф вздрагивает и роняет шкатулку с заколками на пол. Она поспешно опускается на колени, чтобы все собрать, пунцовая до кончиков ушей. И ее растрепанные короткие волосы не могут этого скрыть. Тяжело вздыхаю и невольно вспоминаю Изобеллу, которая всегда отшучивалась, если совершала ошибку.

И тут что-то пронзает мою спину до самого сердца. В первый момент я думаю, что вероломная служанка спрятала кинжал среди простыней. Но нет, дело не в этом. Просто я так скучаю по Изобелле, что это причиняет боль. И эта боль становится сильнее, когда понимаю, что вообще-то должна скучать по родителям, но почему-то не делаю этого. Слишком долго я себя настраивала не скучать по семье и не лить слез. Но вот Изобелла — особый случай. Ее просто так не выкинешь из сердца, я должна была понять раньше. Она была мне и матерью, и сестрой, и наставницей. Она была моей лучшей подругой. Чтобы сдержать рыдания, я сажусь на кровати и проглатываю все: боль, слезы и воспоминания.

Как раз вовремя, потому что в этот момент Сиф поднимается. Она вся красная и оттого не замечает, что мои глаза покраснели. Если, конечно, покраснели. Не уверена, что еще способна на такие эмоции. В последнее время у меня появилось впечатление, что я разучилась плакать.

— Я принадлежала ко двору искусств. Только что попала в ряды магической аристократии. — Сиф опускает голову. — Но принц перевел меня в служанки.

Жестом она просит меня встать в центр комнаты, что я и делаю.

— Он действительно может это сделать? Вот так, запросто?

— Он все может, — возмущенно отвечает Сиф, ослабляя шнуровку моего корсета. Вероятно, каждый раз за столом я должна появляться в новом платье. Впрочем, ничего необычного, ведь еще в Ауруме я привыкла в первую очередь думать о своем внешнем виде.

Поднимаю руки, чтобы Сиф могла надеть на меня огромное платье из бархата и парчи, которое доставили сегодня утром. Кручусь у зеркала, рассматривая ткань, нефритовую зелень которой лишь с большой натяжкой можно сравнить с весенней свежестью. Впрочем, принц сдержал свое слово и выполнил все требования к моему новому гардеробу.

Впрочем, нежные ледяные цветы на рукавах вышиты серебряной, а не золотой нитью. Но на эту провокацию я не поведусь.

Неван

Принцесса входит в столовую в сопровождении Сиф. Несколько раз я подумывал о том, чтобы провожать ее из комнаты в столовую лично. Это было бы вежливо, и так я быстрее достиг бы своей цели. Но на это у меня нет времени. И нервов. Ее болтовня с Роуэном о платьях, праздниках и о чем-то еще ужасно утомляет. Поэтому, когда слуга убирает мою тарелку и ставит передо мной миску с десертом, я выдыхаю с облегчением.

Я даже не сразу понимаю, что она обращается ко мне. Только когда за ее надоедливым голосом не следует баритон Роуэна, я перевожу взгляд на принцессу.

— Извините мне мое небольшое невнимание. Вы хотели о чем-то спросить?

Если она и уловила сарказм в моих словах, то не подала виду.

— Да, я спросила, действительно ли вы едите снег. — Она возмущенно кивает на миску. — Я всегда думала, что зимние фейри питаются снегом и кровью своих врагов.

Снова смотрю на свой десерт.

— Это национальное блюдо. Чистейший лед с самых высоких гор зимнего королевства. Его тщательно крошат и поливают вишневым сиропом и ликером.

— Все-таки вы едите снег, — стонет она и скептически рассматривает любимый мной в детстве десерт, который сейчас уже не приносит такой радости.

— Просто попробуйте. Вам понравится, — вмешивается Роуэн.

Она берет серебряную ложку и пробует совсем чуть-чуть. По крайней мере, правила поведения за столом для нее не пустой звук. Она слегка вздрагивает от холода, но ничего не говорит. Полагаю, ей понравилось, не могло не понравиться. Я давно заметил, что к десертам у нее особая слабость. Даже немного странно наблюдать, как человек в ее положении может так искренне радоваться простому десерту.

— Неужели вам не нравится, принцесса? — интересуюсь я, и Роуэн бросает на меня прищуренный взгляд.

Но она не замечает очередного сарказма в моих словах и задумчиво откладывает ложку в сторону.

— Вполне сносно для покрытого снегом королевства. — При этом она смотрит на меня, и я просто не могу описать этот взгляд иначе, чем вызов. Вероятно, это месть за ледяные цветы, вышитые серебряными нитями. — Конечно, никакого сравнения с разнообразием десертов в Ауруме. У нас к тому же было из чего выбирать. У нас самые спелые фрукты, сладкие, как нектар. Наш повар всегда украшал их глазированными цветами. Но здесь, к сожалению, цветов совсем нет.

Я так сильно сжимаю зубы, что они скрипят. Она явно напрашивается на то, чтобы ее снова бросили в темницу.