Желанная пристань

Ольга Ларькина, 2016

Удивительно красивые, душевные, добрые, трогательные и нежные рассказы Ольги Ларькиной читаются на одном дыхании. В них – боль и радость, горе и счастье, надежда и вера в Промысл Божий. В них мы убеждаемся в очередной раз, что Господь Бог, в Которого кто-то не верит и не желает верить, есть на самом деле, Бог видит нас, слышит наши молитвы и любит нас, заботится о нас каждую минуту. Книга предназначена для самого широкого круга читателей.

Лизонька

Мне не пришлось придумывать сюжет этой истории. Всё это было — и я хорошо помню двух главных героинь. Да только времени прошло так много, что имена их забылись, и что стало с ними через столько лет — я тоже не знаю. Вот и написалось — что написалось… Немножко сдвинулись «приметы времени», как будто это было в наши дни… Но это ведь не так уж важно.

У Лизоньки были золотистые волнистые волосы и голубые глазки — как у мамы. Только мама была на бумажном портрете и никогда не спускалась со стены поиграть с Лизонькой, спеть ей песенку или рассказать сказку про Колобка. А папа сказок и вовсе не знал, поэтому укладывать дочку спать получалось не сразу. Лиза плакала, сердилась на непонятливого папу:

— Азави маму! — требовала она, оттопырив губёнку. — Де моя мама, азави её!..

Да — мама мигом уложила бы свою маленькую шалунью. Но только почему-то она как уехала в свою больничку немножко подлечиться, так и не вернулась. Наверное, потому что Лиза плохо себя ведёт — то капризничает, то разбрасывает игрушки и совсем не хочет их собирать. А вчера папа наказал её за то, что она на прогулке подралась с соседним мальчишкой.

— Как не стыдно, ты же девочка! — выговорил он дочурке. Но он же разговаривал по телефону и не видел, как этот злой мальчик взял и состроил ей гадкую рожу, а потом ещё и исподтишка ущипнул её за плечо. Лиза только стукнула его по руке, а он поднял рев на всю улицу. Тут-то папа и бросился наводить порядок. Шлёпнул дочку не больно, но обидно, и Лиза расплакалась, чем ещё больше рассердила папу, и он увел её домой.

Вечером они пошли в гости к бабушке, она приласкала Лизоньку и почему-то заплакала, хоть её никто и не щипал и не строил ей рожи.

— Сиротинка ты наша маленькая, — шептала она и гладила девочку по шелковистым волосикам. Потом успокоилась, вытерла глаза и накормила их с папой вкусным пирогом, напоила чаем. А когда Лизонька уселась с куклой в уголке комнаты, бабушка негромко сказала папе:

— Извелась девчонка без матери. Нину не вернёшь, ну что теперь — Лизе мамка нужна! Вон и колготки прохудились, и косички заплести некому…

— Не надо об этом! — у отца лицо потемнело. — Есть у Лизы новые колготки, а эти я выброшу. Хвостики я ей делаю, только она их не любит.

— А у Нины все любила: и хвостики, и косички. И голодной не сидела!

— Мам, да что ты говоришь! — вскипел папа. — Ты приди к нам, попробуй, какие щи я научился варить — не хуже твоих! И в яслях питание хорошее…

Они ещё о чем-то спорили вполголоса, Лиза не могла разобрать, о чём. Услышала только папины слова:

— Такой, как Нина, я нигде не найду! И не буду искать!

Так вот оно что: мама потерялась, а папа не хочет её искать!

Лиза уронила куклу, заплакала в голос:

— Найди мамотьку!

Папа с укором посмотрел на бабушку:

— Мне что — совсем не приходить сюда? Хватит уж пустых разговоров. Только девчонку разбередила. Мне никакая другая женщина не нужна, и Лизе маму никто не заменит!

Всю дорогу Лиза шмыгала носом и жалобно просила папу найти её «ма-мотьку».

Долго после этого случая они не ходили в гости к бабушке. И сама она больше не заводила никчемных разговоров с сыном.

Лизе скоро будет три годика, её переведут в садик, в малышковую группу. Она уже очень хорошо научилась считать: один, два, четыле, семь… Ой, нет — шесть! И слова произносит как большая. Вот ещё научится выговаривать ррр-ры — и папа не будет дразнить её лёвой-колёвой. Вообще-то она не рёва и никакая не корова. Так, иногда, бывает, плачет. Когда ножку ушибет, а подуть, чтобы не болело, папа не догадывается. И ещё когда остается одна дома и смотрит на мамин портрет. Почему, ну почему мама не приходит! Только грустно улыбается Лизе, но не говорит ей ни слова.

Может быть, мама спряталась в этом портрете? Но Лиза никак не может дотянуться и снять его со стены. И компьютер, в котором очень много маминых фотографий, папа не разрешает включать.

Лиза говорит портрету:

— А давай я заклою глаза, а ты плидёшь. Вот — я заклыла. «Лаз, два, пять, я иду искать. Кто не сплятался, я не виновата!»

И отняв руки от личика, старательно не смотрит на стену. Заглядывает за кресло, лезет под кровать, под стол, ищет маму за шкафом и в бельевой корзине. Мамы нигде нет. А когда Лиза нечаянно поднимает взгляд на стену, мама успевает забраться в свой портрет. И никак из него не выходит.

Горько вздыхая, Лиза достаёт со своей полочки красивые книжки. Почти все они новенькие, с яркими рисунками и крупными буквами — это папа и бабушка покупают ей книжки. А тех, что покупала мама, почти не осталось.

Лиза раньше была глупенькая и как попало черкала в них папиной ручкой — рисовала. Книжки хоть и из плотной бумаги, а всё равно почему-то рвутся, и папа выбрасывает их в мусоропровод.

На полочке повыше тоже есть книжки, только их Лизе ещё не дают. Пока папа не пришёл из магазина, надо достать их и прочитать. Лиза умеет читать: разглядывает картинки, а папа или бабушка говорят, что под ними написано. Ну вот и сама сейчас, без папы полистает. А если и начеркает фломастером, так совсем немножечко. Нарисует только кошку, бабушку, папу и маму. И Лизу тоже, рядом с мамой. И домик с трубой. И ещё что-нибудь…

Она подставила стул к книжному шкафу и потянулась за книжечкой. Достала — и скорее уселась за свой столик.

На обложке книжки нарисован красивый ангелочек, который держит за руку двух деток, мальчика и девочку, и идёт с ними в церковь. И уже занесённый над книжкой фломастер падает на стол.

Это же та самая книжка, которую мама купила ей в церкви! Она ещё что-то сказала тогда, только Лиза сейчас не помнит. Кажется, пообещала, что Лизонька будет молиться по этой книжечке.

Когда мама ещё не уехала в больничку, она любила молиться. И в уголке на резной полочке у неё были иконы, она молилась перед ними. Тоненькая, стройная, она становилась ещё красивее в эти минуты.

Мама крестила свою маленькую дочку, укладывая её спать, и Лиза быстро засыпала.

Крестила перед тем, как выйти из дому, и мальчишки не обижали её на детской площадке.

Крестила на больших каменных ступенях, прежде чем внести её в церковь. И там все крестились перед иконами. В церкви весёлыми огонёчками горели свечи, пахло сладко и нежно, и старенький батюшка ласково крестил своей рукой Лизину головку, давал ей из ложечки что-то совершенно необыкновенное…

Теперь никто не крестит Лизоньку и не учит молиться. Папа снял со стены иконы и отдал их маминой бабушке, которая живёт в другом городе.

И в церкви Лиза больше не была ни разу.

Лиза перевернула один лист, другой… На страницах книги были нарисованы такие же, как она, маленькие дети, стоящие перед иконами. Вот мальчик зажигает свечу, вот девочка сама как-то особенно сложила пальчики и поднесла руку ко лбу. А вот — большая, почти во весь лист, икона. К такой же иконе, только она была ещё больше, мама с Лизой прикладывались в церкви. С какой любовью смотрит на неё, Лизоньку, красивая Женщина с Мальчиком на руках! И Мальчик тоже как будто хочет что-то сказать ей — или ждет её слов. Но ведь это же — Маленький Боженька! Это… — да, мама называла Его: Христос! И Он на иконе со Своей Мамочкой!.. Только Лизе Его имя пока не выговорить.

И Лиза встала на коленки, склонила головку перед иконой в этой книжке.

— Боженька, миленький, и Боженькина Мамочка! Пожалуйста, позовите мою мамочку! Я её люблю! Пусть мамочка плидёт!..

Лиза не слышала, как щёлкнул дверной замок и папа вошёл в прихожую, снял куртку и уличные туфли, переобулся в тапки и прошёл в комнату. Замерев на месте, он стоял и смотрел, как молится его маленькая Лизонька. И, кажется, впервые после похорон заплакал. Обнял дочурку и крепко прижал к себе.

В день рождения к Лизе пришли гости — ребята, её ровесники, с их двора. Папа купил много пирожных и большой торт из мороженого. Лизе так понравился этот торт, что она съела аж три холодных, но очень вкусных кусочка.

И простыла.

Пришлось папе вести её к врачу, и тётя доктор написала кучу разных бумажек.

— Завтра с утра сдайте кровь! — строго сказала она папе.

Но сдавать-то кровь пришлось Лизе!

В очереди в лабораторию были и другие дети. Одна девочка вцепилась в свою маму и умоляюще спрашивала:

— А укольчик не сделают?

— Нет, только пальчик немножко кольнут — и всё.

— А больно не будет?

— Не будет, не бойся!..

Папа досадливо нахмурился — он и сам когда-то ужасно боялся уколов. Боязнь прошла, но неприятное чувство осталось. Бедная Лизонька сейчас будет плакать, вырывать свой крохотный пальчик из рук толстой некрасивой лаборантки.

Но из лаборатории никто из детей не выходил со слезами. Двухлетний мальчик с гордостью показал всем свой пальчик с прижатой ваткой и объявил:

— Я сайдат! Сайдаты не пвачут!

И та боязливая девочка тоже вышла с улыбкой:

— И совсем не больно!..

Лиза покорно шагнула в лабораторию, где всё пропиталось резким запахом лекарств.

Полная молодая женщина в белом халате приветливо посмотрела на вошедших, узнала:

— Здравствуй, Лизонька! Что — заболела? Ну ничего, ничего, не бойся, дай-ка я твой пальчик поглажу! Вот он какой маленький, какой хорошенький! Смотри, как порозовел! А сейчас его чуточку укусит маленький комарик. Оп — вот и всё, и совсем не больно!

Она подставила тоненькую стеклянную трубочку с надетой на неё резиновой трубочкой, легонько нажала — и красная капелька устремилась внутрь.

Но Лиза не смотрела на прозрачную трубочку. Она во все глаза уставилась на лаборантку и вдруг закричала:

— Мама! Мамочка!

Лаборантка бережно погладила её руку:

— Ну что ты, Лизонька, уже всё — вот мы сейчас ваткой зажмем, и кровь остановится.

Но девочка отчаянно замотала головой:

— Мама, это же ты!

И кинулась к лаборантке, чуть не опрокинув стоящий на столе ящичек с пробирками.

Женщина прижала к себе Лизу и сама не удержала слёз:

— Лизонька, девочка, я не твоя мама! Миленькая моя, не плачь!

Лиза подняла заплаканное личико:

— Мама, я же узнала тебя! Это же

ты! Я помолилась Боженьке и Его Мамочке, и ты плишла!..

Оторвать её от «мамы» не было никакой возможности. Так, с Лизой на коленях, лаборантка и приняла последних пациентов. Потом она исследовала под микроскопом капельки крови, размазанные по зеленоватым стёклышкам, а Лиза сидела рядом, обхватив своими ручонками её большую белую руку с мелкими веснушками.

Конец ознакомительного фрагмента.