Париж в кармане

Лариса Соболева, 2015

Пуля пролетела мимо и вонзилась в дубовую дверь. Стрелявший промазал, но Марк Ставров почему-то был уверен, что промахнулись специально. Убийца словно решил поиграть с Марком. Что происходит? Кто и за что хочет от него избавиться? Удары сыпались на Ставрова со всех сторон: наглый мотоциклист-убийца, преследующий его машину; покушение на любимую женщину Алису, а затем и таинственное ее исчезновение; банковская афера, унесшая с его счетов изрядное количество денег… Однако именно доверенность, которой воспользовался мошенник, вернее мошенница, в банке, навела Марка на страшные подозрения… Ранее книга издавалась под названием «Два гения – одно злодейство»

2

Приветы из ада

Полгода назад, или 4 мая, вечер

…Шум ливня разорвал выстрел!

В Ставрове замерла жизнь. Этот звук спутать невозможно, ахнул совсем рядом, в нескольких шагах от Марка. Пуля пролетела мимо и врезалась в двухметровую дубовую дверь. Стрелявший промазал.

Ставров не шевелился, не сообразил упасть на мраморные плиты, спрятаться за колонной. Он вообще перестал соображать. Только где-то в подсознании тревожно жужжало предупреждение: будет второй выстрел, второй раз не промажет.

Прошло несколько секунд, возможно, минута, а выстрела не было.

Ставров опасливо повернул голову, изучая темноту, занавешенную стеной дождя. За дверью послышался тревожный голос тетки Симы:

— Марк, ты?

— Я, — выдавил он, не спуская глаз с завесы дождя.

От звука щелкнувших замков толкнулось сердце. Дверь приоткрылась, и Сима высунула голову в щель:

— Что тут бахнуло?

— Выхлопная труба… А это что?

На полу меж ними белел конверт. Длинный и плоский. В поле зрения попало пятно на фартуке Симы. Да, несмотря на потрясение, Марк обращал внимание почему-то на мелочи. Что конверт именно длинный и плоский, словно пустой, еще он ослепительно белый; что у Симы на лбу очки, которые держались на голове при помощи резинки; что одна паркетная планка у самого порога отделилась от пола и скоро о нее все будут спотыкаться… Разве это существенно — очки, планка, пятно? В него стреляли. Это важно.

Сима подняла конверт, рассматривая его с обеих сторон, а он так и не поторопился укрыться в доме. Затем она растерянно взглянула на Ставрова:

— Без надписи. Что ж ты стоишь? Иди в дом, Марк.

С трудом переставляя свинцовые ноги, вошел и остановился, не зная, что делать. А второго выстрела так и не последовало! Почему? Следом пронзила мысль: его хотели убить! Кто? За что? Ответ, очевидно, у Симы в руке. Ответ в конверте. Ставров выхватил конверт, поспешно вскрыл…

«ПРИВЕТ ИЗ АДА», — было написано на белом листе крупными буквами. Три слова. Больше ничего.

Марк повалился в кресло, прикрыл веки… «Привет из ада», — мысленно повторял, не понимая смысла. Какое-то идиотское послание, напыщенное, мелодраматичное и глупое. А выстрел прозвучал реально, угрожающе, и стреляли с близкого расстояния. Почему промахнулись? Почему не повторили попытку?

Очнулся, когда Сима набросила ему на голову полотенце, вытирая волосы, ворчала:

— Вот льет… ну и льет…

— Оставь, старая, — отстранил ее.

— Я пельменей налепила. Сейчас халат принесу. Выпьешь?

— Н-нет… — неуверенно сказал, действительно, не зная, что в данный момент ему нужно. Но что-то нужно.

— И правильно, — говорила Сима, поднимаясь по широкой лестнице, — без выпивки поужинаешь. Раненько ты сегодня. Хоть отдохнешь, а то работа да работа…

Второго выстрела не прозвучало, он жив. Ставров догадался, почему: у того, кто стрелял, не было намерения его убить. Пока не было. Но ведь зачем-то стреляли! Какую цель преследовали?

Сима принесла халат.

— Чего бегала? — проворчал, забрав халат. — Я сам с ногами.

— Да как же, устал ведь… Ты куда на ночь глядя?

— Так… проедусь… — отмахнулся Ставров, шагая к выходу.

— Дождь же… а у меня пельмени… ты ведь любишь…

— Потом, Сима, потом. Запрись и… не жди меня.

Ставров вышел на террасу. Он не мог оставаться в этом доме наедине с гнетущими мыслями, но и не ответил бы, зачем шел туда, где прогремел выстрел. Действовал безотчетно, повинуясь единственному желанию — убраться отсюда.

Площадка под навесом… Задержался, поднимая воротник пиджака…

Затем пять мраморных ступенек, на которых подпрыгивала вода, пузырилась…

Несколько секунд у машины… А он испытывал судьбу — плохой признак для тридцатипятилетнего человека.

Взревел мотор. Сима бежала с зонтом, но он не стал останавливаться из-за такого пустяка, как зонт. Все, оказывается, пустяк. Не пустяк выстрел. Выехал со двора и помчался вперед, где свет фар тонул в ровных струях дождя, плохо освещая дорогу.

Второго выстрела так и не было.

Марк не терпел ненастье, мокрый город отвратителен. Ставров бесцельно колесил по городу, сворачивал на пустынные улочки, где от стиснутого с боков пространства появлялось ощущение опасности. Тогда он возвращался на широкие проспекты, но и там было не по себе. Вдруг поймал себя на том, что мчался на бешеной скорости. Он бежал? Но разве от пули убежишь? Поставил машину у кафе в переулке, вошел, успев намокнуть, по лицу стекала вода.

— Сто коньяка, — бросил угрюмо бармену, облокачиваясь о стойку и окидывая взглядом полупустое кафе.

Музыка звучала сродни тягучему скрипу. Переменный красно-синий свет был неуютный, из-за него посетители походили на мертвецов. Тем не менее внимание привлекла пара за дальним столиком. Красивая девушка невнимательно слушала юношу, а он все говорил, говорил… Она действительно была красива даже при мерзком освещении. Впрочем, женщины с заурядной внешностью для Ставрова словно не существовали. Он их просто не видел. Да и сам он не обделен природой. Многие уверяли, что она даже слишком была щедра к нему, наградив еще и везением. Но в него стреляли. Это дало право рассматривать жизнь и каждый час ее под иным углом зрения.

Ставров слишком пристально смотрел на девушку, видимо, она почувствовала это, беспокойно обвела глазами зал и задержалась взглядом на нем. Скорее, любопытство промелькнуло в ее лице, нежели удивление, которое тут же сменилось… да, пожалуй, мольбой. Тем временем юноша прошествовал к стойке бара, а Ставров, прихватив бокал с коньяком, двинул к ней, лавируя между столами и стульями. Поставив бокал на стол, сел напротив, не спросив разрешения, и откровенно изучал девушку как редкостный экспонат. Она не запротестовала, напротив, как будто чего-то ждала.

— Эй, тут занято, — услышал он мужской голос.

Нехотя повернул голову. Юноша, спутник девушки, стоял у стола, держа в руках две чашки кофе. Нечто петушиное в его облике едва не рассмешило Ставрова, но он лишь выразительно вздохнул, мол, мне тебя жаль, и обратился к ней:

— Это твой жених? (Она чуть заметно качнула отрицательно головой.) Муж? (То же движение головой.)

Ставров медленно, небольшими глотками, выпил коньяк и неожиданно даже для себя предложил ей:

— Поехали ко мне?

Она… согласно кивнула и встала.

— Алиса, ты куда? — взволнованно и вместе с тем изумленно спросил юноша.

— Ухожу, — просто ответила она.

— С этим? — вытаращился юноша. — С первым встречным? Ты же его не знаешь!

— Ну и что? — сказала без выражения и последовала за Ставровым.

А в это же время колеса рассекали лужи, образовывая с двух сторон мотоцикла по два веера воды. Он летел с бешеной скоростью, почти ничего не видя впереди, так как ливень заливал стекло на шлеме. Иногда, проезжая по ровной дороге, дергал руль на себя и ехал на одном заднем колесе, презирая опасность. Когда-то, после плена, товарищи дали ему кличку Лазарь — воскресший из мертвых, кличка приросла, настоящее имя забыл. С тем, давнишним, именем он жил в другой жизни, где существовали понятия и ценности тоже другие, может, и важные, но ему не пригодившиеся. Затем ту жизнь разом отсекли, осталась она где-то далеко-далеко и почти изгладилась из памяти. А из нового периода он видел вспыхивающие точки, слышал — вью, вью, вью… Прямо в него летели пули, но облетали. Он знал: они не попадут. Лазарь воскрес, чтобы жить вечно.

У пятиэтажной «хрущобы» почти на окраине города остановился, вкатил мотоцикл в гараж для автомобиля. Сняв шлем, постоял с минуту под ливнем, подставив лицо потоку, потом, перемахивая через несколько ступенек, взбежал на второй этаж. Открыв дверь квартиры, задержался на пороге. Понял, что там пусто, но все-таки крикнул:

— Лина!

Ему ответила тишина, встретила его темнота. Лазарь почувствовал пустоту и внутри себя. Не зажигая свет, на ощупь прошел в комнату, опустился на ковер. Оперевшись о край дивана спиной, откинул назад голову. Темнота… она всегда наполнялась звуками, оживала, воскрешая в памяти знакомые эпизоды. Стены словно раздвигались, размывались, заполняя окружающее пространство видениями. Он услышал короткие автоматные очереди, увидел землю под ногами, которую вскапывали частые пули одна за другой по ровной линии, и всего шаг отделял от черты, где поджидала смерть. Столб земли взметнулся в небо… еще…

Эти видения с ним всегда, когда оставался один. Он боялся их и ждал. Это было частью настоящего.

Час спустя

Честно говоря, Ставров был удивлен не меньше юноши-петушка. И когда она последовала за ним, рассеянно соображал, что делать дальше, а потому продолжил бесцельное катание по городу, пересекая по многу раз одни и те же улицы. Она ни о чем не спрашивала. Он тоже. Молчала. Он тоже. Но ведь зачем-то он ее увел? Смешно и глупо. Не нашел ничего лучшего, как привезти ее в обыкновенную квартиру из двух комнат. Квартиру Марку когда-то купил отец, тем самым удалив сына из особняка, дабы тот не смущал молодостью юную жену. Отца нет, Ставров бывал здесь редко, посему на мебели скопился толстый слой пыли.

Пока она осматривалась, он присматривался. Очень красивая, высокая. Движения естественные, в них угадывалась гибкость. Лицо удлиненное, с выразительными чертами, такие лица называют иконописными. Ставрову не нравятся короткие стрижки у женщин, однако у нее стрижка удачная. Волосы цвета скорлупы грецкого ореха, а цвет глаз неопределенный, но темный.

Он снял пиджак и галстук, небрежно бросил на спинку кресла, ни на секунду не упуская из виду девушку. Налив в бокалы вина, протянул один Алисе.

— Тебе здесь нравится? — спросил, лишь бы не молчать.

— Неуютно, — был дан ответ всего одним словом.

— А я тебе нравлюсь?

— Тоже неуютный. — Взяла бокал и пригубила.

Ставров замер, как давеча юноша в кафе. Точнее сказать о нем никто не смог бы. Неуютный. Бесспорно, ему неуютно в оболочке самодостаточного циника, неуютно в лживом мире, неуютно в окружении приятелей, а не друзей, неуютно даже наедине с собой. А вот она уютная, удивительно спокойная и до того знакомая, что неожиданно засомневался: а впервые ли он с ней сегодня? Минуту назад Ставров, находясь во власти «привета из ада», забыл, зачем привозят женщину в пустую квартиру, а тут вдруг вспомнил, ощутив влечение:

— Иди ко мне, — мягко, но все же приказал Ставров.

Без жеманства Алиса, поставив бокал на подлокотник кресла, шагнула навстречу, обняла. Черт возьми, да он знал ее раньше, знал давно — уверился в этом с первым поцелуем. Просто они долго не виделись по непонятным причинам, а теперь снова вместе. И не надо притворяться, изображать агрессивного самца, а всего лишь отбросить условности и жить для себя, как Алиса — обнимала и целовала его для себя, потому что ей так хотелось. Стало свободно и просто. Он забыл о выстреле, времени, а помнил одно: есть он и она. Из глубины подсознания вынырнул настоящий Марк — чуткий и нежный, искренний и ранимый, который мог позволить себе роскошь довериться. А главное — не надо заполнять паузы пустой болтовней, все и так понятно. Снаружи сверкнула молния…

На другом конце города щелкнул выключатель, узкая прихожая осветилась, на стене обозначилась тень. Пули и взрывы постепенно удалились, вновь проступили стены.

— Не включай свет, Лина, — попросил тихо Лазарь.

Он не выносил свет ни дневной, ни электрический. Ему мерещилось, что свет обнажал его полностью и Лазарь становился мишенью. А темнота его друг, он привык к ней, зрение обострялось, и не только оно, обострялись чувства, нервы.

Лина неторопливо сняла плащ, повесила в прихожей и бесшумно вошла в комнату. Присев перед ним, коснулась прохладной ладошкой щеки со шрамом от виска до верхней губы — след от ножа. Лазарь очень необычный. По предположениям Лины, ему лет двадцать пять — двадцать семь, не больше. Сам он об этом не хотел говорить не потому, что скрывал возраст, причина в другом: Лазарь вне времени, вне возраста, вне общества. Темные волнистые волосы всегда в беспорядке, небольшие глаза недоверчивы, тело крепкое, роста небольшого, но он очень сильный физически.

— Ты весь мокрый, — произнесла она едва слышно, ведь он еще не выносил и шума.

— На улице дождь, — сказал полушепотом, стараясь не дышать. Прикосновения Лины излечивали от видений, волновали и пробирались под кожу, отчего Лазарь расслаблялся, чувствуя, как на смену страхам приходил трепет предвкушения.

— Тебе плохо? — спросила Лина, приложив свои губы к шраму.

— Нет, — и это была правда. — Почему ты приходишь так поздно?

— Работа, ты же знаешь. Ты… сделал?

— Да.

Он дернулся, глаза его сверкнули, тело напряглось. Лина, тонко чувствуя перемены в его настроении, поспешила губами закрыть рот Лазаря. Она дразнила не дразня, завлекала не завлекая, успокаивала без усилий, потому что это она. И так всегда. Чуть отстранившись, сказала:

— Ты устал. Я приготовлю тебе ванну.

И всегда безошибочно угадывала, что ему нужно в данный момент. Через минуту звук воды, наполняющей ванну, соединился с ливнем за окном. Блеснула молния, раскаты грома напомнили прошлое. Чтобы отвлечься, Лазарь стал расшнуровывать ботинки. Войдя в комнату, Лина взяла его за руки:

— Разреши мне?

Тонкие пальцы легко ослабили шнурки, сняли ботинки, куртку, рубашку. Раздев донага, Лина отвела его в ванную. Теплая вода обняла тело, рассредоточила внимание. Лазарь наслаждался, когда Лина водила скользкой мочалкой по спине, груди, плечам. Спину она мыла особенно тщательно и осторожно. Жуткие полосы — следы от плетей — давно зажили, но создавали неудобства при жаре или ныли на погоду. Только руки Лины, как целебный бальзам, способны заставить забыть о боли, прошлом, которое всегда живо в Лазаре.

Утром следующего дня…

Ставрова точил червь сомнения: «Она обыкновенная потаскуха, опытная и хитрая. Вдруг наградила какой-нибудь заразой?» Поскольку внутреннее чутье отвергало подобные мысли, выставил убедительный аргумент: «Но почему она так легко пошла со мной?» На сей раз чутье промолчало. За чаем — больше ничего не нашлось — не выдержал:

— Ты так со всеми? Ты всегда отдаешься первому встречному?

Лицо Алисы потемнело, но ответила без тени обиды:

— Никогда.

И Ставров почему-то поверил. При свете дня рассмотрел цвет глаз Алисы — серые, но очень темные, издали казались черными. Невозможно не верить печальным и открытым глазам, видящим насквозь, и мудрым, словно Алиса прожила на свете лет двести. Такого с ним не бывало, но стало стыдно. Прикуривая и пряча взгляд, сказал то, что, по его мнению, она хотела услышать, а ему не хотелось говорить:

— Прости, я обидел тебя. Я не прав.

Она улыбнулась, черт возьми, с жалостью:

— Ты сказал то, что подумал. Так это и выглядит. Но это не так.

Уличила. Стало противно и от собственных подозрений, и от ее проницательности. Он ретировался в спальню переодеться, мысленно уговаривая себя: «Таких красоток много разгуливает по городу, и все они изощренные лгуньи. Ну почему она пошла со мной? Я не верю ей». А чутье молчок. Но когда вернулся на кухню, где Алиса мыла чашки, почти с ужасом осознал, что прирос к ней. Неужели это возможно так быстро? Отвез ее, куда просила, договорившись встретиться здесь же в семь вечера.

Образцовый человек дела опоздал на работу, а без него ни одно решение принято быть не может. Дело, или, как сейчас принято говорить, бизнес — для Ставрова смысл жизни, без чего невозможно существование. Бизнес — это не только деньги, девочки, рестораны. Это работа иногда сутки напролет — напряжение мозгов и нервов, самоутверждение, азарт, в конце концов. Еще это творческий процесс, особенно когда крутишься в большом бизнесе с партнерами за рубежом, которые свято блюдут свои интересы. Здесь слюнявым не место. Ставров из тех, кто напрочь отвергает идеологию лентяев: человеку немного надо. Нет! Человеку надо много. Если же он довольствуется куском колбасы из высококачественной бумаги да тесной конурой — грош ему цена. Ставров вертится, как динамо-машина и имеет право есть в ресторане омаров, содержать роскошную женщину, валяться на песке в Марокко. Хотя этими благами пользовался редко, ибо Сима готовит лучше царского повара, от продажных женщин воротит, а отдыхает… забыл, что это такое. Поражения и взлеты, переговоры и разъезды, кипы бумаг, которые надо сто раз перепроверять, — все это бизнес. Поэтому Ставров, попав в офис, закрутился и забыл обо всем на свете.

Во второй половине дня секретарша, деваха кровь с молоком, броская, яркая, принесла письмо:

— Просили передать лично в руки. Сказали, срочно и очень важно для вас.

На конверте надпись: «Ставрову М.» Развернув сложенный белый лист бумаги, прочел: «НУ КАК?»

— Кто передал? — спросил, помрачнев.

— Парень э… такого вида… рокерского, что ли… Он меня встретил внизу, сунул письмо и убежал, очень торопился.

— Как он выглядел?

— Да никак. То есть… одет в кожаную куртку с молниями, кожаные штаны, армейские ботинки… и все.

— А лицо?

— Лица не видела. Он в шлеме мотоциклетном был, закрытом.

— Спасибо, можешь идти.

Вот «привет из ада» и напомнил о себе, отодвинув все-все на второй план. Марк некоторое время сидел как прибитый, затем, набрав номер, сказал:

— Леха, ко мне.

Через сорок минут Леха выковыривал отверткой пулю из двери. Ставров, прохаживаясь по террасе с колоннами, ждал. Чего, собственно? Леха не разъяснил бы, что произошло и кто прислал более чем странный привет.

— А стреляли с близкого расстояния, — сказал Леха, орудуя отверткой.

— Я это еще вчера понял, — проговорил Ставров, подходя к нему. — Перепонки чуть не лопнули. Он не пользовался глушителем.

— Глубоко застряла.

— Птенчики, кушать будете? — появилась Сима и вдруг закричала на Леху: — Ой! Ты что делаешь?! Зачем дверь колупаешь?

— Сима, отстань, — промямлил Ставров.

— Ты посмотри: отстань да отстань! — разошлась тетка Сима. — Испортил ведь! А ты? Где пропадал, Марк? Дома не ночевал, где тебя носит? Ел хоть сегодня? Я накрою, а? Можно? — перешла на просительный тон.

— Иди накрывай, — разрешил Ставров, — только не зуди.

Сима засеменила в дом, ругая вслух Леху за испорченную дверь, а тот протянул наконец пулю на ладони:

— На уровне головы прошла, — спрыгнул на дорожку, походил и заключил: — Примерно отсюда стреляли. Где-то гильза должна быть.

— Автомобиль стоял вчера немного ближе, — сказал Ставров, рассматривая пулю, — значит, стреляли из-за него. Всего в нескольких метрах от меня…

— Повезло тебе, что промахнулись. Да куда ж она упала? — склонился Леха над дорожкой, шарил руками по траве.

— Не промахнулись. Мимо стреляли. Брось, гильза нам ничего не даст.

Ставров достал из кармана пиджака два конверта, протянул Лехе, тот тщательно изучал листы, будто там написано длинное послание.

— Понятно, пуганули. Что делать бум? — Леха вернул конверты, а Марк пожал плечами. — Я один не справлюсь. Заявим в милицию?

— В милицию? Не знаю… может быть…

— Ты, босс, не догоняешь? Это вчера в тебя не попали…

— Не попали? — прервал задрожавший голос Симы. Они не заметили, когда та вышла из дома пригласить их к столу. — Вчера? Ну да… вчера бахнуло… Марк, в тебя стреляли? Ты врал про выхлопную трубу? А Лешка твой чего выковыривал? Пули, да?

— Сима! — закатил Ставров глаза к небу. — Что ты мелешь? Так всегда: слышишь звон, да не знаешь, где он. Накрыла, старая?

— Накрыла. — Сима растерянно мигала веками. — Идите, птенчики, перекусите. А то готовлю, готовлю, а есть некому.

В столовой стол ломился от яств. Леха уплетал за обе щеки, Ставров ел без аппетита. Сима встала у стула Марка, сложила на животе руки, сунув их под фартук.

— Ну что стоишь, как памятник? — недовольно проворчал Ставров. — Иди, старая, куда-нибудь, дай поговорить.

— А вдруг подать чего? — не двигалась Сима. — Да и не слушаю я.

— Когда понадобишься, позову, — спокойно сказал Марк. — Иди!

Она ушла, закрыла неплотно дверь и громко потопала к кухне, но вскоре сняла тапочки и на цыпочках вернулась, приставила ухо к щели.

— Так что делать бум? — спросил Леха, накладывая вторую порцию пельменей.

— Думать. Ждать. Искать.

— Ждать еще выстрела? Неразумно. Ограда под сигнализацией?

— Да. Но почему-то вчера не сработала.

— Проверим. Если что — заменим. Желательно сторожа нанять. Ну а теперь скажи, босс, какие у тебя предположения? Кто мог…

— Подожди, — прервал Ставров и крикнул: — Сима! Кончай подслушивать!

— Кто подслушивает? Я?! Очень надо! — выдала себя тетка, отступая от двери.

— Нет, здесь мы не поговорим. — Ставров бросил салфетку на стол и поднялся. — Не стоит старую волновать. Поехали.

Леха торопливо выпил три стакана компота и выбежал за Ставровым. Но когда они садились в машину, Сима окликнула:

— Марк! Иди сюда, по секрету надо.

Он подошел к ней с самой кислой миной, какую только мог изобразить.

— Ты, это… — мялась тетка, — ночевать дома будешь, а?

— Говори без пролога, зачем позвала?

— Марк, — заскулила Сима, — чего у тебя стряслось? Про что вы говорили? Скажи, а? У меня душа не на месте.

— А ты поставь ее на место. Леха историю рассказал, и все.

Она кивнула, мол, верю, но подбородок задрожал, навернулись слезы.

— Старая, не вздумай реветь, — застонал Ставров, — я этого терпеть не могу.

— Не буду, не буду, — заверила она, всхлипывая.

Разжалобила. Ставров притянул Симу к себе, прижал к груди ее голову. Совершенно чужая тетка Серафима стала родней всех. Как-то зимой отец подобрал ее у ограды особняка. Она сидела прямо на снегу, и, как выяснилось, идти ей было некуда, так как дочь и зять просто-напросто выгнали ее из дома. По дурости написала дарственную на домик и осталась на улице. Отец пожалел Симу, привел на ночь в особняк, с тех пор она и жила здесь, заведуя хозяйством. За несколько лет Ставров привязался к тетке, считая ее не домработницей, а полноправным членом семьи, теперь состоящей из Марка и Симы.

— Я поехал, Сима, — сказал мягко, отстраняя тетку. — Жди вечером.

Леха крутил руль, а Ставров сосредоточился взглядом на крышке «бардачка». И ни одна мысль не посетила голову. Только выстрел звучал в ушах.

— Пойдем простым путем, — по-деловому начал Леха. — Враги у тебя есть?

— У кого их нет? — хмыкнул Ставров. — Но не думаю, что меня из сферы бизнеса кто-то начал доставать. Я в чужие дела нос не сую, осторожен так, что самому иногда противно. С партнерами отношения нормальные, разумный компромисс — мое кредо, не хапаю чужого. В общем, по большому счету ко мне не должны предъявлять претензий. И потом, надо иметь конфликтную ситуацию, чтобы кому-то захотелось убрать меня. Да и не станут мои вороги плести интриги с конвертами, это люди серьезные: решили убрать, убрали бы.

— Так, дальше. За последнее время случалось что-нибудь необычное?

— Нет. Вроде бы… нет.

— Значит, не уверен. Вспоминай, Марк, вспоминай все, что тебе не понравилось, к примеру, за год. Может, какой-нибудь незначительный факт даст нам в руки ниточку.

Однако последний год, в отличие от предыдущих, как раз и знаменателен тем, что сложился удачно. Ставров пахал, как ломовая лошадь, спал по четыре часа в сутки, забывая о выходных и праздниках. Оставшись один во всех смыслах, нашел себя в работе. И фактически с нуля взлетел до шести нулей, в авангарде которых стояли скромные цифры. Отец оставил после себя мощный клан деловых партнеров, вложенные в бизнес деньги и имидж крупного дельца, чего оказалось достаточно, чтобы Ставров встал на ноги. Но…

— А хвост от твоего отца не может тянуться? — предположил Леха, прервав размышления Ставрова. — Ведь его убили. Сейчас взялись за тебя, а?

— Убийство отца — это отдельная история, — грустно сказал Ставров. — Я не могу ее привязать к нынешним событиям.

— Рассказал бы?

— Да, только не сегодня, я устал и… устал и все.

Он сказал правду. Усталость навалилась как-то сразу, охватили вялость и сонливость, словно Ставров давно не спал. Впрочем, так и было. Ему вдруг захотелось вымыться в душе, лечь в чистую постель, заснуть и спать сутки, двое, трое…

— Поворачивай, Леха, — неожиданно сказал телохранителю. — Я хочу домой.

Сима была счастлива. Поскольку Марк сразу ушел к себе, она доставала Леху, закармливая его и пытая рассказами о хозяйственных делах.

Прошло несколько дней

Ставров позволил себе побездельничать. За это время Леха нанял двух сторожей, соорудил для них нечто вроде будки у ворот, переменил сигнализацию. Подыскал еще одного телохранителя себе на смену, ведь и ему надо иногда спать. Не имея семейных уз, Леха решил теперь жить в доме босса до тех пор, пока не отыщется «письмоносец». Все эти предохранительные меры заняли пять дней, в течение которых Леха запретил Марку высовывать нос из дома.

Новых писем не подбросили, но это не принесло покоя. Однако настала пора выползти наружу, и Марк рванул на работу. Леха неотлучно находился при нем, даже сопровождал в сортир. И следующий день ознаменовался полным спокойствием. Леха не советовал расслабляться, а к концу дня у него разболелся зуб, Ставров прогнал телохранителя к врачу. Ждал его в кабинете в офисе, размышляя о том, что, по иронии судьбы, он превратился в заключенного: туда нельзя, сюда тоже. Наверное, так чувствует себя узник в одиночной камере, даже поговорить не с кем. Вдруг впервые в жизни отчетливо осознал, что страшно одинок. Это не то одиночество, которое описывают поэты, наслаждаясь им, как мазохисты, а полное, безнадежное одиночество, которое жутко тяготило. А ведь совсем недавно оно радовало, еще несколько дней назад он считал способность к одиночеству достоинством, самостоятельностью. Тут-то и вспомнил… Алису. Будто кирпичом по голове огрели: он же назначил ей свидание шесть дней назад и не пришел! Защемило внутри, как давно не щемило, словно потерял что-то очень дорогое навсегда. Собственно, так и было. Где ее искать? Забыв об обещании Лехе непременно дождаться его, Ставров помчался к машине.

Вечерело, поэтому не сразу, а когда выезжал со двора офиса, обнаружил конверт, прижатый к стеклу «дворниками».

Одно слово, всего одно: «ЖДИ».

Бросило в жар, а пот почему-то выступил холодный. Трогая автомобиль с места, Ставров сказал вслух, сделав открытие:

— А мне страшно.

Нет чтобы укрыться в офисе и залезть под черный стол, как делал в далеком детстве, так он поехал в неизвестность. Чего только не творят люди со страху! На этот раз Ставров знал, куда и зачем ехал, а не просто убегал. Уверенно сворачивая на улочки, добрался до кафе, где встретил Алису. Не надеялся ее там найти, а все же… Кафе, видимо, не пользовалось популярностью, как и в прошлый раз, пустовало. Ставров остановился на пороге. Там, в углу, где она сидела в прошлый раз, теперь столик был свободен. Чудес не бывает.

Покинул переулок, расстроившись, впору выть по — волчьи. «А Леха, наверное, мечется в поисках», — думал. И эти пробки в час пик!

Бок о бок с ним встал мотоциклист в круглом шлеме на голове и с закрытым «забралом». В тот миг Марк не обратил на него внимания.

Ставров достал одной рукой телефон, не упуская из виду дорогу и при первой возможности «проталкивая» машину вперед. Начал нажимать на кнопки, но автомобили впереди сорвались, торопились выбраться из затора. Решив не отставать, Марк бросил телефон на сиденье и нажал на акселератор.

Мотоциклист остался позади.

Наконец Ставров выехал на дорогу, где было немного просторней, но у светофора вынужден был притормозить…

Уже знакомый мотоциклист, вновь встав рядом, вдруг взялся за боковое зеркало машины правой рукой в кожаной перчатке. Ставров взбесился и… остолбенел. Вот когда припомнил описание секретарши внешности почтальона: кожаная куртка в молниях, шлем — кстати, был развернут «забралом» на Ставрова, кожаные брюки, ботинки. А еще Марка поразила наглость. Наглость человека, который уверен в себе, не боится Ставрова и демонстрирует свое превосходство. «Это он!» — закипело в мозгу.

На зеленый огонек светофора Марк резко взял с места, надеясь оторваться от мотоциклиста. Но не тут-то было. Одной рукой неизвестный удерживал руль, неплохо управляя мотоциклом, другой вцепился в основание зеркала и смотрел, смотрел не на дорогу, а на Ставрова. За темным стеклом «забрала» не видно было лица, но нечто фатальное и жестокое исходило из глубины шлема. Ставров мчался, превышая скорость, сворачивал в переулки. С ним несся мотоциклист, будто прилип к автомобилю намертво.

Изнурительная поездка закончилась так же неожиданно, как и началась. Когда Ставров выехал на проспект, мотоциклист убрал руку с зеркала, поднял ее вверх, согнув в локте, — это был прощальный жест, и отстал. Он еще некоторое время следовал сзади, затем исчез из вида.

Стемнело, среди огней фар трудно отыскать мотоцикл, потому пришлось проверять, едет за ним тот парень или нет. Ставров замедлял скорость до минимума, резко срывался, но фантома на мотоцикле не обнаруживал. Ну и куда теперь? В офис, где ждал Леха? Домой к Симе? Где гарантия, что мотоциклист не поджидает его там? Да и один ли он? Где же спрятаться и подумать? Есть еще квартира — пыльная и неуютная, как сказала Алиса, где он не бывал месяцами, следовательно, о ней никто, кроме Лехи и Симы, не знал.

Поставив машину в гараж, поднялся по лестнице.

А на верхней ступеньке лестничного пролета, ведущего на третий этаж, сидела… Алиса, прислонив голову к перилам, и спала. В легком плаще ей, видимо, было холодно, потому вся съежилась, напоминая воробья в стужу. Ставров так и остановился, не веря собственным глазам. Что это? Почему? Но чутье подкачало и на этот раз, только теплее стало на душе. Он присел рядом и осторожно обнял девушку. Голова Алисы перекатилась на его плечо, послышался сонный голос:

— Я жду тебя каждый день. Ты уезжал?

— Да. По делам.

— Я так и думала, — без тени упрека сказала Алиса.

Снова родилось ощущение, что давно знает ее. В один день он получил странный привет и встретил странную Алису. Сегодня его преследовал фантом, излучавший смертельную угрозу, но Алиса, внезапно появившись, как по волшебству, рассеяла страхи. Если бы так было всегда. Он шепнул ей на ухо:

— А на кровати будет удобней.

— Угу, — согласилась она, встала и, слегка шатаясь, побрела к двери его квартиры.

Она разделась с закрытыми глазами, легла, положив ладони под щеку и поджав ноги. Укрыв ее одеялом, ушел на кухню курить, но, вспомнив о Лехе, взялся за телефон.

— Ты офонарел? — заорал тот в трубку, даже в ухе зазвенело. — Где тебя черти носят?

— Не буянь, я у себя на квартире. Отдыхай, а завтра утром подъезжай сюда. Не забудь Симу предупредить, что ночевать не приеду.

Стараясь не разбудить Алису, лег в постель, она обняла его:

— Я даже не знаю твоего имени.

— Марк. Меня зовут Марк.

— Марк… — повторила она и затихла.

Он уснул почти сразу, прижимая к себе Алису, будто боясь, что сон кончится и он останется один. Одиночество не под силу человеку, теперь Ставров это знал.

Тот же вечер, на другом конце города

Это случалось редко, но он застал Лину дома. Она единственный человек, кого он не хотел бы огорчить или причинить зло. Когда Лазарь вспыхивал, как спичка, буйствовал, Лина умело укрощала его, возилась, будто с малым ребенком, и это нравилось ему. При всем при том чувствовал себя Геркулесом по сравнению с ней, ее защитой и опорой. Если все, что находилось за окном, Лазарь воспринимал как чуждый и враждебный мир, то Лина — тот магический огонек, дававший тепло и надежность.

— Я немного пошутил, — сказал Лазарь, сбрасывая нервно куртку.

— Надеюсь, ты не сделал ничего… — настороженно замерла Лина.

— Нет, все нормально, — прервал он и кинул ей куртку. — Я прокатился с ним, держась за зеркало машины. Ну и лицо у него было.

— Это хорошо, — улыбнулась она, но тотчас на лице ее обозначился испуг. — Он не видел тебя?

— Нет, — Лазарь возбужденно прошелся по комнате, тонувшей в полумраке. Она знала о его патологическом неприятии света, поэтому электричество всегда горело лишь в прихожей. — Я был в шлеме. Он не узнал меня.

— Думаю, теперь надо выдержать паузу, — сказала Лина, присматриваясь к нему.

— Ладно. Пауза так пауза, — и глубоко вздохнул.

— Тебе плохо? — подошла к нему вплотную Лина.

— Нет. Когда ты со мной, мне не бывает плохо.

— Может, тебе все же сделать укол?

— Нет. Я уже контролирую себя, заметила?

Лина утвердительно кивнула, дотронулась до щеки со шрамом ладонью, которую пылко схватил Лазарь и прижал к губам. Он не наркоман, просто накатывали периоды, когда необходимо снять возбуждение, поэтому в шкафу всегда лежат лекарства и шприцы. Лина помогла ему раздеться, приготовила чай. Горячий чай с мелиссой подала в постель. Лазарю нравится спать голым, ощущать кожей чистое постельное белье, вдыхать запах свежести. Выпив чай и съев бутерброды, он блаженно прикрыл веки.

— Мне… надо уехать, — осторожно сообщила Лина. — Ненадолго, недели на полторы… может, две.

— Опять? Надоело! — взорвался он и швырнул чашку через ее голову.

— Я понимаю, — она присела на диван, сжала пальцы Лазаря. — Но ведь это работа, за которую платят, хорошо платят.

— Я могу…

— Грабить на дорогах? — ласково улыбнулась она. — У тебя нет документов, ты не можешь устроиться.

— Мне не по душе, что я живу за твой счет.

— Это не имеет значения, кто за чей счет живет. Надо подождать. Купим тебе документы и уедем. Куда ты хочешь уехать?

Лазарь задумался, поглаживая Лину по колену, потом мечтательно произнес:

— Я бы хотел оказаться на необитаемом острове с тобой и не бояться солнца. Но таких островов нет. Мне все равно, куда уехать, лишь бы с тобой, только подальше отсюда. Мне надоели города, в городах живет ненависть.

— А я хочу в Париж, — наклонилась она к его лицу. — Это удивительный город. И там не живет ненависть.

— Тогда и я хочу туда, — пошутил Лазарь.

Он сдернул с плеч Лины халат. Лазарь обожал дотрагиваться до ее тела, гладкой и упругой кожи, чувствуя, как внутри зажигается огонь. Это значило, что он жив, не умер. Лина сбросила халат, прижалась к Лазарю телом, ластилась. А в нем просыпался зверь, доисторический человек с инстинктами животного, у которого всего три цели: набить желудок, поймать самку и выжить. Прежде чем ночь переросла в оргию, Лазарь выпалил:

— Если ты бросишь меня, я убью тебя.

Лина рассмеялась. Смех постепенно становился сладострастным, переходящим в стоны. Началась война, но в этой войне Лазарь всегда выходил победителем. Это и есть жизнь, его жизнь — Лина. Он готов ради нее на все.

На следующий день

Утром ни свет ни заря примчался Леха. Причина столь раннего появления еще одно послание, начертанное крупными буквами: «ДО СКОРОГО!»

— Где нашел? — спросил Ставров, истерически расхохотавшись.

— В почтовом ящике нашел сторож. Придется двор и особняк просканировать видеокамерами, авось повезет физию заснять.

— Я вчера имел честь его лицезреть, — попробовал пошутить Марк, что получилось плохо. Вид у него при этом был плачевный.

— Что?! — подскочил Леха.

— Тихо, Алиса спит. Идем на кухню.

— Кто такая Алиса? Откуда она? — по пути на кухню засыпал вопросами Леха.

Ставров рассказал ему подробно, как встретил Алису, где и почему, также рассказал о вчерашнем инциденте на дороге. Леха долго переваривал информацию, только мышцы лица подергивались. Давно, во время соревнований по боксу, ему повредили лицевой нерв, в минуты волнения или напряжения нервный тик давал о себе знать. Наконец, взглянув исподлобья на шефа, Леха спросил:

— Ты уверен, что встретился с ней случайно?

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Ставров, так как в вопросе Лехи угадывался намек на причастность Алисы к письмам.

— Понимаешь, странностей многовато, — продолжил тот. — В тебя стрельнули, но не попали. Ты несешься через весь город, попадаешь в кафе и снимаешь чувиху, которая легла с тобой, а денег не попросила, потом ждет тебя каждый вечер у твоего порога. Нет, не спорю, красиво. Так сказать, с первого взгляда и все такое… Однако продолжают приходить письма с парой словечек, от которых в голове брожение. Ее не подослали? А?

— Не думаю… — неуверенно произнес Ставров. — Я в кафе оказался случайно, до этого там не бывал. Она не могла знать, куда я поеду… если думать, что она в сговоре. И вообще, когда я туда приехал, она уже сидела за столиком.

— Я ж не спорю, чего ты с обидой говоришь? Я просто… того… думаю вслух. Ты как хочешь, но я приставлю к ней человека. А пока прикинемся лохами.

— По-моему, это лишнее…

— По-твоему! Но не по-моему, — отрезал Леха. — Ты нанял меня охранять тело. Вот и буду охранять, как я это понимаю. Слишком много с тобой приключилось всего за последнюю неделю. А мотоциклист тоже случайность? Мне все это сильно не нравится. Давай завяжемся с ментами?

— Хорошо, если ты так считаешь. Только что им говорить? Все выглядит как-то несуразно, нелепо.

— А у тебя не появилось мыслишек по поводу того, кто может доставать тебя?

— Нет, — на этот раз уверенно ответил Ставров. — Ума не приложу…

— Доброе утро.

Алиса. Ставров посмотрел на девушку глазами Лехи: она подсадная утка, он, в самом деле, лох, к нему подбираются. Кто и почему? Хотелось взвыть, как вчера. А глаза Алисы такие проницательные, такие притягательные, и губы, и вся она, слепленная из воздуха, света и тени, манила. Треснуло в нем что-то, но не в том смысле, когда в оптимисте появляется трещина пессимизма, наоборот, у разуверившегося во всем человека появились проблески надежды. Марк падал в собственных глазах, угнетало и то, что Леха заметил слабину. А скольких мужиков бабы срубили под корень! Он отвернулся. Ну нет, Ставров не из слабаков.

— Ты готова? Едем, нам пора на работу, — сказал жестко и встал.

Прошел месяц

В прокуратуре завели уголовное дело по факту покушения… и все, тишина. Да и что они могли сделать? Там работают всего лишь люди, а не маги. Зацепок никаких, новых конвертов с «приветами» не поступало, время летело. Ставров поначалу помнил «До скорого!», отовсюду ждал опасности, что тяжело отразилось на его характере. Он стал без меры подозрительным, угрюмым, не доверял ни партнерам, ни сотрудникам, ни Алисе. Кстати, Алиса — это отдельная песня в жизни Марка, выявившая дополнительно скверные черты в нем, которые самому были противны. Утром ее ненавидел, вечером искал. За Алисой ходил по пятам шпик Лехи дней десять — так появился Кеша, — но «порочащих связей» не зафиксировал, наблюдение сняли. Хреновое это состояние — в каждом видеть врага без повода. Случалось (и часто), срывался на Алисе без причин, капризничал, придирался, в общем, бывал несносным. Та больше молчала, иногда казалось, что она глухонемая. Это ее качество доканывало.

— Почему ты все сносишь? — однажды поинтересовался он после очередной ссоры.

В ответ — ни слова. С одной стороны, Алиса игнорировала выпады Марка с царским снисхождением, с другой — он получил добровольную рабыню. Часто утром заставал ее за одним занятием: начищала его туфли до зеркального блеска. А на плечиках висела выстиранная и отутюженная рубашка. Когда она стирала — неизвестно, но стирала. Просил не делать этого — бесполезно, как не слышала. После очередной ночи так и находил рубашку на плечиках, туфли начищенными. Она настолько неразговорчивая оказалась, что за три недели их знакомства Марк ничего о ней не узнал, Алиса не рассказывала, а он не интересовался. Как вдруг…

Привез Леха его на свидание и увидел Марк Алису, сидящую на чемодане, а они собирались на концерт пойти, потом в ресторане посидеть.

— Что это? — уставился Ставров на чемодан, подозревая подвох.

— Извини, я не могу пойти с тобой. Меня выгнали из дома.

Обескураживающая прямота! И это было сказано Марку! Следовательно, он просто обязан взять на себя защиту пострадавшей стороны, то есть Алисы. Вскипел:

— Как это — выгнали? Кто?

— Тетя Клара. Она вышла замуж.

С благородным гневом Ставров двинул к тете Кларе с Алисой, Лехой и чемоданом. Эта чертова тетя вздумала усложнять его жизнь? Ну, он ей покажет!

Встретила их моложавая и крупная женщина лет сорока пяти, в малиновом халате, с таким же малиновым лицом, наверняка приняла внутрь значительную дозу малинового вина. Завидев троицу, Клара торопливо прикрыла входную дверь, мол, дальше порога не пущу, и скрестила на груди руки.

— Почему ты выгнала ее? — строго спросил Ставров.

— А ты кто такой? — зашипела тетя, окрашиваясь в бордовый цвет. — Она у меня на шее семь лет, сколько можно? Я дала ей крышу, образование… Ей, между прочим, двадцать пять! Она два раза замужем побывала аж по целому месяцу! И ко мне возвращалась. Мне что, до гробовой доски нянчиться с ней? Я тоже имею право на личную жизнь. Вот пускай помыкается одна, может, поймет кое-что. У меня муж молодой, а квартира однокомнатная. И с работы ее гонят, недотепу. Можешь забрать ее себе, только предупреждаю: она чокнутая. И в прямом, и в переносном смысле.

— Киса, что так долго? — в дверную щель выглянула упитанная, похотливая рожа.

— Иди, тут по делу… — стушевалась тетя, сдвинув ярко накрашенные брови.

Ставров понял, что взывать к совести бесполезно, хотел уйти, но задержался.

— Он приставал к тебе? — спросил у Алисы.

Красноречивое молчание говорило само за себя. Вот и причина тетиной неприязни. Ставров отстранил ее, распахнул дверь и — тетин муж даже не успел ахнуть — с удовольствием врезал ему по роже. Тетя Клара заголосила:

— Убиваю-ут! На помощь!

Муж, вписавшийся в стену, быстро оклемался (мужик он здоровый и крепкий), выскочил на лестничную площадку, сжимая кулаки. Наперерез мужу выступил Леха с улыбкой на лице, расстегивая пиджак:

— Ну, а я буду бить долго и больно.

Мужа и тетю смыло, перед носом Лехи захлопнулась дверь, он разочарованно вздохнул. Вернулись в машину, сидели некоторое время в неловком молчании. Ставров усиленно думал, что делать. Не жениться же ему на Алисе, черт возьми! Уж это ни за что, никогда и ни на ком. Леха рассматривал небо, приборы, будто видел их впервые, проходивших мимо людей. Алиса покорно ждала решения. Наконец Ставров махнул Лехе, дескать, поезжай, а девушку спросил:

— Куда? — Это же вполне нормальный вопрос — куда она собралась с чемоданом. Но Алиса неопределенно пожала плечами. — У тебя есть родители?

— Они погибли в автомобильной катастрофе, когда мне было двенадцать лет. Я одна выжила, воспитывалась в детдоме, потом тетя Клара взяла к себе.

— Выходит, она выставила тебя на улицу? Ну и сволочь! — вознегодовал Марк, не переносивший сложностей.

— Она не сволочь, просто устала.

— А про мужей она правду сказала? — И это закономерный вопрос, ведь количество мужей в таком возрасте наводит на вполне определенные мысли.

— Да.

— Что, не выдержали? — неудачно пошутил.

— Не выдержали, — не смутилась Алиса, кажется, смутить ее вообще невозможно.

Леха, крутивший руль, насвистывал и чему-то посмеивался, а самое интересное — ехал наобум, ведь босс не указал направление. Ставров же лихорадочно придумывал, куда деть Алису. Она подсказала, прочитав его мысли:

— Наверное, мне в гостиницу.

Ясновидящая. Эта ее способность бесила. Ставров развернулся вполоборота, взглянул на Алису. Нет, она не ждала от него благородного жеста, что возьмет заботу о ней на себя. Но именно потому, что не ждала, сказал Лехе, правда, без энтузиазма:

— Поезжай ко мне на квартиру, она будет жить там.

И не появлялся несколько дней. Перешагнув порог, не узнал квартиру, где словно сделали ремонт. Алиса довела ее до блеска, как доводила до блеска его туфли. Ставрова встретила без упреков, не интересуясь, почему тот не приходил ночевать домой, только робко намекнула:

— В шкафу нет твоих вещей…

— Я живу у тетки Симы, она болеет, — нашелся Марк, полагая, что девушке ни к чему знать о его истинном материальном положении. Уж насмотрелся на юных дев, расставляющих сети богатеньким. Кстати, Леху представил близким другом, почти молочным братом. — Давай поужинаем? Я голоден, а ты?

Она отправилась на кухню, вскоре пригласила… на чай. Оказалось, холодильник пуст, у Алисы не было денег, она без работы. В ближайшем магазине затарился продуктами, отгоняя навязчивые мысли: «Я муж или любовник?» Ночью уверился, что любовник, днем чувствовал себя в шкуре мужа, который волей-неволей обязан обеспечивать свою половину. Правда, Алиса ничего не просила. Лучше б просила, тогда бы, по крайней мере, знал, зачем нужен ей, а так… терялся. Видя скудный и прохудившийся гардероб Алисы, покупал одежду. И что она? Не пела от радости, а принимала как должное. Поразительная неблагодарность, считал Марк.

Алиса окружила его заботой, не доставала расспросами, еду готовила не хуже Симы, не упрекала за долгие отлучки. Вообще была убийственно положительная, до такой степени положительная, что Ставрову хотелось иногда ее придушить. Отношение к ней можно выразить одной фразой: «Вижу тебя — плохо, а не вижу — еще хуже». В общем, тянуло к ней, как скупого рыцаря к сундукам с золотом. Как бы ни вел себя, каким бы ни приходил, она принимала его с неизменной радостью, которую не выставляла напоказ, но она чувствовалась, появлялся ли Ставров среди ночи или после преферанса утром. Не понимал ее, подозревал, что за покорностью скрывается хорошо завуалированная хищница. А почему? Потому что несколько лет до этого, проведенных, как на плацдарме боевых действий, сделали Марка жестким. И причина тому — женщина. Но об этом он не желал даже вспоминать, это в прошлом. Однако прошлое основательно мешало настоящему.

Как-то раз устроил экзамен, намереваясь вывести ее из себя. Позвонил и попросил срочно приехать в бар. Когда она вошла, целовался с размалеванной девицей, заранее заплатив той сотню. Вдруг «нечаянно увидел» Алису, оттолкнул девицу, сыграл замешательство и неловкость. Хорошо сыграл, убедительно. Алиса без истерик выскочила наружу. Успел заметить, в какое такси села, поехал следом, ликуя, что теперь-то она покажет истинное лицо, непременно закатит скандальчик.

Ошибся. Она собрала вещи и ушла. Нет, не кидала тряпки в чемодан с яростью обманутой жены, а спокойно, аккуратно сложила, сказала: «Прощай», — и ушла. Дом опустел, сразу стал неуютным, заброшенным. Что это? Почему Ставров очутился как в вакууме, почему невыносимо ныло внутри: один, один как перст и еще — дурак? Дурак! Самое ужасное, она внесла сумятицу в его установившийся внутренний распорядок. То, что закрепилось под девизом: «Весь мир бардак, а люди твари, мне наплевать на все и вся, живу один — как хорошо», постепенно разрушалось. Это сложно, ведь уже не мальчик.

А все элементарно просто: Алиса создала атмосферу, в которой стабильно покойно. Да, она не из тех, кто коня на скаку остановит, вряд ли войдет и в горящую избу, но именно ее слабость и привлекала Марка. И верность. Его устраивала роль незаменимого покровителя. Эмансипированных особ с завышенной самооценкой и подвешенным языком, да к тому же не с одним, еще и с иностранным, Марк не подпускал к себе на пушечный выстрел. И разве плохо жить без катаклизмов, изнуряющих ссор, выяснения отношений? Подспудно просто мечтал об этом, но когда у него фактически сложились семейные отношения — испугался, не поверил.

Бросился вдогонку, потому что с чувством неуютности и заброшенности жить невозможно ни одной минуты. Настиг, когда Алиса садилась в автобус.

— Ты куда собралась? — вырвал ее из толпы.

— К подруге.

— Нет у тебя подруг, насколько я знаю! Не ври! — повысил голос. Он ведь не из тех, кто просит, уговаривает, поэтому дальнейшая просьба выглядела приказом: — Останься.

— Хорошо, — не встала в позу обиженной Алиса.

Он осатанел, заходил по тротуару, размахивая руками, забыв, что это улица и здесь полно народу:

— И ты так спокойна… Я же обнимался с другой! Да возмутись же, в конце концов! Права качай! Что ты за человек?

— У меня нет на тебя прав, у тебя на меня тоже, — тихо ответила Алиса. — Я останусь, пока ты хочешь, чтобы я была с тобой.

Она кусала губы, сдерживая слезы, но они все равно полились. И Ставрову, довольно жесткому человеку, стало жаль ее. Кто сказал, что жалость унижает? Ставрову тоже хотелось, чтобы кто-нибудь пожалел его, например, Алиса. Но никогда в этом ей не признался бы. Стоя на тротуаре посреди улицы, он прижал Алису, целовал в ухо, висок и бормотал, бормотал искренне:

— Я негодяй, Алиса. Прости меня. Я нарочно устроил спектакль. У меня никого нет, кроме тебя. Ты простила?

— Да.

— Но почему? Почему ты мне все прощаешь?

Она пожала плечами, беззвучно плача. Так выяснил, что ей часто бывало больно и не так-то просто она принимала его свободолюбивый нрав. Однако после того случая в Ставрове произошел перелом. Если раньше со страхом воспринимал собственное закабаление, теперь находил отдохновение только у Алисы, летел к ней на всех парах. А она все так же начищала его туфли, стирала, готовила еду и светилась счастьем. Он, оказывается, способен дать счастье! Мысль согревала.

О письмах постепенно забывал и он, и Леха. Изредка, наткнувшись в ящике бюро на конверты, Ставров брал их в руки, но не разворачивал, с минуту держал и бросал назад. Что это было? На этот же вопрос Леха разводил руками:

— Идиотов на свете много.

Так проходили недели…

22 августа

Тогда Ставров чувствовал одно: еще немного, и кровь разорвет вены. Между руками, покоившимися на поверхности черного стола, лежал конверт, слепил глаза белизной. А Марк не мог вскрыть, предчувствовал: там запечатано нечто страшное. Машинально переговаривался с секретаршей. Просили срочно передать, это очень важно. Кто? Неизвестно, оставил на проходной молодой человек в мотоциклетном шлеме, предупредил, что Ставров ждет это сообщение.

Марк с минуту таращился на конверт, забыв о секретарше. Она открыла пухлый ротик в блестящей помаде цвета сливы:

— Я могу идти?

— Да… Стой! Позови Леху.

Через три минуты в смежной с кабинетом приемной взвизгнула секретарша, а Леха появился с довольной и красной физиономией. Без слов понял, что за конверт белел на черном столе босса. Леха переменился в лице и взял конверт, вскрыл и положил перед шефом.

«АЛИСА В СТРАНЕ ЧУДЕС».

— Что-то с Алисой! Едем! — вскочил Марк в панике.

Дорогой не проронил ни слова, лишь нервно ерзал, когда Леха тормозил на перекрестках перед светофором. Торопясь, охранник бессовестно нарушал правила, однако сопутствовало везение — не остановили. У дома Ставров чуть ли не на ходу выпрыгнул из машины и побежал к парадному.

Алиса лежала на нижних ступеньках пролета между первым и вторым этажами с разбитой головой. Возле нее хлопотала женщина, вытиравшая полотенцем кровь. Завидев мужчин, бросившихся к неподвижной девушке, предупредила:

— Нельзя трогать. Возможно, у нее сотрясение. Она должна лежать неподвижно до приезда врачей. Без сознания она.

Ставров стал на колени, взял руку Алисы. Теплая, значит, жива. В это время Леха выяснял у женщины:

— Как это случилось?

— Откуда ж мне знать! Я из магазина возвращалась домой, вижу — лежит. Голова разбита. Я позвонила в «скорую».

— Значит, вы не знаете, сколько она до вас лежала? А сколько времени прошло после вызова «скорой»?

— Да тому уж минут тридцать. Ой, не трогайте ее! Нельзя!

Ставров, не слушая предостережения, поднял Алису.

— Марк, давай я понесу, — предложил Леха, протягивая руки.

— Беги заводи мотор, — приказал Ставров, спускаясь по ступенькам.

«Скорая» прикатила, едва вышли из подъезда. Алису уложили на носилки, втолкнули в машину и с сиреной повезли в больницу в сопровождении «Форда» Ставрова. Марк пытался сложить воедино Алису и конверты, впрочем, Леха тоже. Оба пока не делились версиями по поводу происшествия.

Результата ждали в больничном коридоре. Через часок объявилась хорошенькая медсестра, спросила, почему-то глядя на Леху:

— Кто из вас муж? Она пришла в себя, идемте со мной.

Леха судорожно замахал руками, мол, не я муж, затем указал пальцем на Ставрова, расплывшись в ехидной улыбке. Марк последовал за медсестрой, выслушивая, что должен принести: чашку, ложку, халат, ночную сорочку. В палате Алису нашел на кровати с перевязанной головой, прикрытую застиранной простыней в пятнах, и под капельницей. У постели сидела врач с неприступно-важным видом, завидев Ставрова, с ходу начала:

— Нам с вами необходимо кое-что решить. У вашей жены…

— Я ему не жена, — слабо уточнила Алиса, у нее патологическая тяга к никому не нужной правде.

Врач пожала плечами, дескать, мне все равно, продолжила:

— Значит, так, у… девушки сотрясение мозга. Это не опасно, но необходимо отлежаться и пройти курс лечения. А вот когда она упала…

— Я не упала, — сказала Алиса, — меня столкнули.

— Кто?! — изумился Ставров. — Кто мог тебя столкнуть?

— Не знаю. Женщина. Она ждала меня у дверей квартиры. Я поднялась на этаж, она вдруг налетела и столкнула вниз. Я хваталась за стены и перила… — Алиса замолчала, сглотнула слюну, ей было тяжело говорить.

— Помолчите, больная, — строго сказала врач, — вам нельзя перенапрягаться.

— Я попыталась встать, — не замолчала Алиса, — но она меня опередила и столкнула еще раз. Больше я ничего не помню.

— Проблема в другом, — напомнила о себе врач. — Дело в том, что у девушки угроза выкидыша. (У Ставрова вытянулось лицо. Он с любопытством уставился на врача, даже слегка подался корпусом вперед.) Поскольку ей придется принимать препараты, что может отрицательно сказаться на ребенке, мы советуем прервать беременность. Хотя в трехмесячный срок это делать нежелательно…

— У меня три месяца и две недели, — вставила Алиса.

— Тем более, — сухо сказала врач. — Но в исключительных слу… Что вы делаете?!

Алиса отлепила пластырь на руке и выдернула иглу капельницы, потом села, прикрываясь простыней, и сказала:

— Ухожу. Где мои вещи?

— Послушайте, — попыталась уложить строптивую пациентку врач, — вам нельзя ходить. Видите, становится плохо…

Алиса побледнела, приложила ладонь к лицу, однако нашла силы сказать:

— Я не буду прерывать. И препараты принимать не буду.

— Вы ведете себя возмутительно! — рассердилась врач и обратилась к Ставрову, стоявшему словно истукан: — Сделайте что-нибудь.

— Алиса, — он взял ее за плечи, — ты пока полежи. Никто без твоего согласия не станет насильно… прерывать…

Удалось уложить. Врач отправилась к заведующей отделением, очевидно, жаловаться, а он заходил по палате, туго соображая, что происходит. Он был огорошен новостями, растерян, не знал, чему радоваться, а чему огорчаться. Опять письмо, мотоциклист, откуда-то взялась женщина, столкнувшая Алису, еще и ребенок. Тут у кого хочешь крышу свернет набекрень. За ним следили два темных глаза с застывшим вопросом и ждали, как тогда в машине, когда тетя Клара выставила ее вон. Снова ему принимать решение. Не нашел ничего лучше, как спросить:

— Ты хочешь знать мое мнение?

— Нет, — сказала она разочарованно. — То есть… Кто та женщина? Почему она столкнула меня?

— Я не знаю! — выкрикнул с отчаянием, но тут же осекся. — Извини. Алиса, я, действительно, не знаю. Почему ты не поставила меня в известность?

— Ты о ребенке? Я должна была спросить твоего разрешения?

— Нет… наверное… но сказать… как-то подготовить… как снег на голову.

— Это мое решение, только мое, — сдвинула она брови.

— Прекрасно, — возмутился он и заходил по палате. — Ты всегда делаешь так, как считаешь нужным. Но я-то имею к этому какое-то отношение?!

— Вон оно что… — совсем помрачнела Алиса. — Ты сомневаешься, твой ли ребенок? Твой. Но тебе в угоду я избавляться от него не буду и требовать признания отцовства тоже не буду, успокойся. А теперь уйди, я устала.

Она демонстративно отвернулась, закрыв глаза. Ставров потоптался, понимая, что допустил оплошность, но столько навалилось неожиданностей, из которых сложно вычленить главное. Приблизился к кровати, позвал ее по имени, в ответ — молчок.

— Ладно, отдыхай, — погладил Алису по ноге и вышел.

В коридоре обсудил с заведующей отделением положение Алисы. Решено было из травматологии завтра же перевести ее в патологию беременности, где врачи окажут квалифицированную помощь. Постепенно свыкался с отцовством, в конце концов, давно пора обзавестись потомством. Хотел было зайти в палату, но не пустила медсестра, сказала, что Алиса спит.

— Передайте ей, что завтра я привезу все необходимое.

Леха поздравил босса со скорым прибавлением, хихикал по сему поводу, отпускал шуточки. Однако существовала более серьезная проблема: кто столкнул Алису?

— Не скрою, я не доверял ей, думал, что она каким-то боком… а выходит… свою-то не стали б… — был поражен не меньше Ставрова Леха. — Мотоциклист есть. Теперь еще и женщина! Чтобы баба столкнула другую… на это должна быть серьезная причина. Слушай, босс, ты припомни, может, кому-то сделал младенца и отказался жениться, а она в ответ разозлилась?

— Что ты мелешь? — рассердился Ставров. — Крути лучше баранку.

— Я-то кручу, а все же… Алиса ее не знает, значит, это твоих рук дело. Я хотел сказать, что она, эта женщина, имеет отношение к тебе.

— Ничего не понимаю, только то, что сегодняшняя женщина и мотоциклист заодно. Она столкнула, а он привез конверт.

— Думай, босс, думай…

В это же время за городом

Днем он не увлекался скоростью. За управление мотоциклом днем его можно повесить на доску почета как образцового водителя, потому что среди враждебных правил людей он беззащитен, следовательно, осторожен. Лазарь сторонился людей вынужденно, подчинялся их правилам, которые не признавал. Он не хотел, чтобы его однажды узнали, поэтому лицо, такое приметное, прятал под шлемом. Обычно днем Лазарь жил затворником, и это его не угнетало, но лишь тогда, когда рядом была Лина. Если же ему приходилось покидать берлогу, да еще вместе с Линой, он наполнялся энергией, способной растопить льды океана, он оживал. И не важно, с какой целью заставляла его выходить на свет Лина. Она так хотела, вот и все.

На Лине тоже был шлем. Она сидела сзади, прижимаясь к Лазарю грудью. Хотелось бы прокатить ее с ветерком, проехать на одном колесе, чтобы почувствовала вкус опасности, чтобы ветер пронизывал насквозь, а предметы вокруг расплывались от скорости. Но Лина трусиха. Стоило Лазарю круто повернуть, не сбавляя скорости, она теснее прижималась к спине и ойкала, а он весело смеялся.

За городом, в роще, где в густой тени деревьев всегда влажная земля и сочная трава, остановились, сняли шлемы. Лазарь сбросил куртку, расстелил на траве, растянулся рядом, широко раскинув руки и ноги. Лина прилегла на куртку, положив плечи и голову на грудь Лазаря.

— Представляешь, что он сейчас думает? — сказала она.

— Меня это не заботит, — пробормотал Лазарь, наслаждаясь щебетом птиц и стрекотом кузнечиков. Он так редко слышал эти чарующие звуки, казавшиеся ирреальными, из другой жизни. Они наполняли его покоем, и Лазарь забывал, что он не такой, как все. Только Лину не тронули маленькие радости, она могла говорить и думать лишь об одном. Тогда он спросил: — Девушка жива?

— Не знаю. Ее увезли на «скорой», я наблюдала из дома напротив. — Лина повернулась на живот, положила на кулачки подбородок, чтобы лучше видеть Лазаря, загадочно улыбнулась. — А у меня кое-что есть.

Раскрыла кулак, на ладони лежал ключ и цепочка.

— Что это? — приподнял голову Лазарь.

— Ключ от квартиры. От квартиры, где он живет с нею.

Алиса немного рассеянная, постоянно искала ключи. Однажды Ставров пошутил: мол, повесь на веревочку и носи на шее, раз у тебя проблемы с памятью. Алиса поняла буквально и совет воплотила в жизнь. Поднимаясь по лестнице, сняла ключ с шеи, а через мгновение полетела вниз.

— Значит, можно проникнуть в квартиру и покончить… — встрепенулся Лазарь.

— Постоянное напряжение, — мечтательно говорила Лина, не слушая Лазаря, — ожидание беды, полная неизвестность, страх за свою жизнь, и не только за свою, — от этого с ума можно сойти. Пусть поживет. И потом — это главное, — я не могу подобраться к его деньгам. А без денег мы с тобой уязвимы и привязаны к этому городу.

Лазарь приподнялся на локте, с неодобрением произнес:

— А ты жестокая. Я сторонник скорых мер, не люблю мучить.

— А я хочу причинить боль, — нахмурилась Лина, повернулась на спину, ключ завертелся на ее пальце. — Лазарь, наша мечта скоро сбудется. Помнишь, мы говорили о Париже? Скоро поедем туда.

— Какой Париж? Парижу нужны деньги.

— Мне предложили великолепную работу. Знаешь где?

— В Париже, — скептически усмехнулся он.

— Именно! — Лина оседлала Лазаря, заговорила с небывалым воодушевлением, какого он не замечал в ней раньше. — Компания, где я работаю, сотрудничает с несколькими франкоязычными странами. Я хорошо зарекомендовала себя, меня отправляют на стажировку. Понимаешь, я не сильна в языке, предстоит подучиться. Но мои планы простираются дальше. Я найду там работу и пошлю к черту компанию. Представь, мы с тобой умчимся далеко отсюда…

— Лина, — тихо, с чуть заметной улыбкой скептицизма, сказал Лазарь, — где гарантия, что ты, попав в свой Париж, вернешься ко мне?

— Гарантия? — спустилась с небес она и только тогда заметила тревогу и недоверие в зрачках Лазаря. — Марк твоя гарантия. Марк Ставров.

На следующий день

Ставрова ждали сразу два удара. Первый: Алиса сбежала из больницы!

— Как это? Голая? Я же увез ее одежду! — Он уже ничему не удивлялся.

— Нет, не голая, она завернулась в простыню, — возмущенно сказала врач. — Да, еще стащила тапочки в соседней палате, вышла, когда никто не видел.

— У вас так запросто можно уйти из больницы? — рассвирепел Ставров.

— У нас не тюрьма! — огрызнулась врач. — Это мы должны предъявлять к вам претензии. Если у вашей… девушки голова не в порядке, везли бы ее в соответствующее заведение! У нас с утра из-за нее переполох. За всю мою практику не бывало такого!

Ставров резко развернулся и поспешил покинуть больницу.

— Подождите, — кинулась за ним медсестра, хватая пакеты с фруктами, — вы забыли!

— Раздайте больным, — бросил на ходу.

Леха отвез босса на квартиру — там Алиса не появлялась, было видно невооруженным глазом. Ну и где же искать ее?

— Да не отчаивайся, босс, — пробовал утешить Леха, — не иголка, найдется.

— Угу, — согласно кивнул тот, однако прозвучало это пессимистично.

Какая уж тут работа! Сказавшись больным, Ставров уехал в особняк, где Леха строил теории относительно таинственной женщины, столкнувшей Алису, а Марк разбивал их в пух и прах. На квартире оставили охранника Кешу караулить Алису, он должен позвонить, если она появится. Вдруг Ставров хлопнул себя по лбу:

— Ей же могло стать плохо на улице, — и схватился за телефон.

Сначала звонил в больницы, не была ли обнаружена на улице молодая женщина, одетая… в простыню и тапочки. В основном ему скупо отвечали «нет». Некоторые советовали позвонить в психиатрическую клинику. Да, конечно, в подобной одежде по улицам гулять может только сумасшедшая. Тетка Серафима ходила на цыпочках, но слишком часто появлялась в гостиной, навострив уши. Ставров напустился на нее:

— Да не ходи ты как маятник!

Сима отступила на кухню, подавая знаки Лехе, мол, иди сюда. Тот последовал за ней, когда Ставров начал обзванивать уже морги. Сима тщательно закрыла дверь и шепотом приступила к допросу:

— Лешка, скажи, что с Марком? Сам на себя не похож. Кого ищет?

— У босса есть женщина…

— А то я не догадалась! Дома-то почти не ночует. И что эта женщина?

— Пропала. Не можем найти.

— Ай-яй-яй! — схватилась за щеку Сима. — Слушай, а может, ее выкрали, а? Марк же богатый, выкуп за нее попросят, а? Не раз про такие случаи по телевизору слыхала. Я одну передачу смотрю, так там всегда кто-нибудь кого-нибудь крадет и просит выкуп. Вот люди пошли! А у родственников справлялись?

— Нет, — оживился Леха и помчался в гостиную. — Босс, поехали! Я знаю, где ее искать. У чертовой тети.

На их звонок за дверью послышался голос Алисиной тети:

— Кто?

— Марк Ставров, откройте.

И встал так, чтобы тетя рассмотрела его в глазок и быстрее открыла. Но при их знакомстве расстались они недружелюбно, потому тетя и не подумала впускать.

— Чего тебе? — неприветливо донеслось из-за двери.

— Я ищу Алису. Она у вас?

— У меня ее нет.

— Послушайте, тетя…

— Я тебе не тетя! Мне племянников хватает.

— Извините, я не помню, как вас зовут… — едва сдерживался Ставров, чтобы не начать высаживать дверь.

— Арина Родионовна, — пошутила остроумная тетя Клара.

— Алиса больна, мне нужно ее найти. — Он был не в том состоянии, чтобы оценить шутку, продолжил увещевать вредную тетю. — Она упала, ударилась головой…

— Головой она давно ударенная, — вставила та с издевкой.

— Да замолчи ты! — взорвался Ставров и стукнул кулаком в дверь.

— Тетя, открой, — сказал Леха, отстраняя Марка, — а то дверь вышибу.

Щелкнул замок, в щели за цепочкой показалось лицо тети, перекошенное гневом:

— Попробуй только тронуть частную собственность, я весь дом подниму!

— Мы не сделаем вам ничего плохого, — поспешил заверить Ставров. — Мы ищем Алису, она пропала из больницы.

— Небось сбежала, — сделала вывод Клара. — Она у тебя жила? Вот, от тебя и сбежала. Так это еще долго продержалась, почти четыре месяца! Я ее замуж выдала за человека… мечта! Квартира трехкомнатная, машина, два ларька на рынке… (Леха гоготнул.) Да, два ларька и микроавтобус! Так она даже от него сбежала!

— У меня, конечно, микроавтобуса нет, — не мог сдержать улыбку Ставров, — но Алиса ждет ребенка, я боюсь…

— Алиска? — схватилась за сердце тетя Клара. — Нет, она чокнутая! Беременная, я правильно поняла? Вот это учудила! Забеременела и сбежала! Стерва потому что!

— Да погодите ее ругать, мы же ничего не знаем, — остановил тетю Ставров и полез во внутренний карман пиджака. — Вот моя визитка, там несколько телефонов, по которым вы всегда меня найдете. Если объявится Алиса или даст знать о себе, позвоните, хорошо? Лучше звоните на мобильный, это четвертый по счету телефон в визитке. Я боюсь, с ней могло случиться…

— Типун тебе на язык! С ней ничего случиться не может. Раз сбежала, обязательно придет ко мне. Так всегда. А я уж позвоню, не сомневайся. Мне она здесь не нужна, да еще с приплодом.

Ставров поблагодарил, попрощался, внизу сел на лавочку у подъезда с ощущением полного развала. Происходило такое, что недоступно пониманию. Он покусывал кулак, глядя перед собой и ничего не видя. Леха поставил ногу на лавку, попытался отвлечь:

— Оплошал ты, босс. Ларьков у тебя нет, микроавтобуса нет, трехкомнатной квартиры нет. Ты бы пригласил тетю к себе, может, ей все же дом с колоннами подойдет?

— Найдет Алису, я ей «Икарус» подарю, пусть подавится. Ладно…

Зазвонил телефон. Марк переговорил, стал мрачнее мрачного, приказал срочно ехать в банк. Это был второй удар.

Бухгалтера с сердечным приступом увезли в больницу. Причина: в банке со счетов Ставрова уплыли деньги. Как! — Ставров был вне себя. Ему показали документы с подписями бухгалтера и самого Марка! Это не умещалось в голове. Особенно потрясла доверенность на фирменном бланке, где значилось, что фирма «Логос» доверяет такой-то распоряжение денежными средствами фирмы, находящимися на р/с, без ограничений по суммам!

Взглянув на фамилию некоей Глазковой, Марк от потрясения разводил руками. Во-первых, такую доверенность он не писал никогда! Во-вторых, Глазкову в глаза не видел. Значит, готовые бланки с подписями, но без текста, которые имеются у каждого бизнесмена, попали в руки мошеннице? Да, Марк оставлял в офисе такие бланки, когда уезжал. Кто ими заведовал? Секретарша. Ее привлекли к допросу. Та ревмя ревела и клялась, что бланков не выдавала никому. Следовательно, их выкрали в офисе. Кто же и когда проник туда?

В банке утверждали, что тщательно сверили подписи доверенности с оригиналами на банковских карточках. Мошенница имела с собой паспорт, данные которого внесены в доверенность. Сумму она заказала за несколько дней до получения, документы были в полном порядке, у банка не было причин заподозрить мошенничество. Марк вообще уже потерял способность мыслить и анализировать. Банкротом, естественно, не стал, потому что счета имел не в единственном банке, но кто-то здорово поработал, унес в общей сложности сто пятьдесят тысяч долларов в рублях и валюте! Ставров сидел как пришибленный, а вокруг копошились сотрудники следственных органов, банковские служащие трясли перед носом документами, в который раз доказывая свою невиновность. От суеты множества людей кружилась голова, Марк поднял измученное лицо и сказал:

— Потрясающе. Оказывается, из банка забрать деньги может любой проходимец. Ладно, теряют больше иногда. Едем, Леха, надоело.

— Куда?

— К ближайшему бару, напиться хочу.

Сима стучала спицами у телевизора, когда Леха ввел Ставрова, едва державшегося на ногах, да еще и разговорчивого. Обычно он нем, сдержан, с нордическим спокойствием, точь-в-точь Штирлиц из любимейшего сериала, который подарил ей Ставров на кассетах (кино и сериалы ее страсть). Тетка Сима тут же забыла про кино, а ведь могла пропустить там важные события, уставилась на Ставрова. Марк никогда не позволял себе напиваться до свинского состояния. Если он был слегка пьян, тогда у него характер немного портился, он капризничал и придирался. Но чтобы стоять не мог… такого не бывало. В то время как Сима не спускала изумленных глаз с Марка, он благополучно дотянул до ближайшего дивана и повалился на него. Обведя осоловелыми глазами гостиную, выговорил:

— Сима… привет!

— Марк! Ты?.. — выговорила тетка потрясенно.

— Ну, я, я, я! Старая, чего вылупилась? Не имею права? Ну, вы-ик-пил! Так сразу шум поднимать надо? Хреново мне, поняла? Хреновей не бывает. Дай водки!

— Куда уж тебе… — вздохнула Сима. — Давай-ка в постель ложись.

Кинулась поднимать, да он мужчина большой и тяжелый, Сима не справилась. Ставров же в домашней обстановке полностью расслабился, не контролировал себя, у него абсолютно нарушилась координация, только и мямлил:

— О, о, о! Пристала. Леха, помоги. В постель — это хорошо, но сначала водки. С-с-стакан! Уссснуть и не проссснуться! Сима, — поднимался по лестнице, поддерживаемый Лехой и теткой с обеих сторон, — детективы смотришь? Вот, перед тобой детектив. В натуральную величину! Вся моя жизнь — сплошной детектив. Поч-чему так? Что я сделал и кому?.. Ну, найду этих гадов, ну, получат они у меня!

Ставров завалился на постель в своей комнате и захрапел. Раздеть его не удалось — сопротивлялся. Сима, ругая Леху, допустившего попойку, сняла с Марка туфли и галстук, осталась на ночь караулить несчастного, чтобы тот во сне не стал блевать на спине и не захлебнулся. Ни на минуту не сомкнула глаз, заботливо переворачивала его на бок, прилагая немалые усилия.

Утром

А он хорошо поспал. Голова, правда, была чугунная да сухость во рту страшная. Ставров заворочался и заорал:

— Сима! Пить! Сима!

— На, не ори, — пробурчала Сима совсем рядом и подала высокий стакан с мутной и желтоватой жидкостью.

— Что это? — приподнялся Ставров на локте, глядя с подозрением на стакан.

— Рассол. Помидорный. Зять на опохмелку уважал. Пей, пей.

Ставров выпил залпом, протянул стакан, мол, еще. Сима налила из трехлитровой банки с помидорами рассола, Ставров выпил и поплелся в ванную. А она поспешила к телевизору, ведь не досмотрела вчера кино. Конечно, можно было и в комнате Марка посмотреть, но Сима предпочитала огромный телевизор в гостиной, перед которым чувствовала себя как в кинотеатре.

Входная дверь была нараспашку, Леха бегал по двору в трусах и кроссовках, кожа его блестела от пота. «Вот, ходил бы на работу, бегать некогда было бы», — подумала осуждающе Сима, села в любимое кресло, осторожно нажала на пульт. Только-только началось кино. Вскоре и Ставров спустился в гостиную с трехлитровой банкой в руке, из которой отхлебывал по глотку, завалился со стоном на диван.

— Плохо? — спросила она, беря спицы.

— Хорошо, — огрызнулся он. — Про что киношку показывают?

— Про женщину. Как она банки грабила и всех мужиков обставила. Вот жизнь у кого-то!.. Что-то с людьми приключается, куда-то едут, от кого-то бегут и рождаются с красотой. А я прожила скучно свой век. И зачем родилась? Вот смотри, ее заставят залезть в банк, сына потому что украли. А она их потом в этом банке запрет, сама сбежит, но деньги не возьмет. Она… вот он, сволочь последняя. Так у него деньги и заберет, сейф откроет и заберет. Ох и молодец, девка! Улетит с миллионами.

А Ставров оцепенел. Сима с ее дурацкими киношками подсказала ключ к разгадке, вызвав смертельный холодок. Страшные догадки перемешались с сомнениями. Он медленно поднялся, стараясь не упустить важные, толком не сформировавшиеся мысли, закопошившиеся под черепом, отчего, казалось, даже волосы шевелились. Женщина! Да, все дело в женщине. Невероятно! Быть того не могло! Однако в логическую цепочку вписались и «приветы из ада», и падение Алисы с лестницы, и банковская афера. Да, да, да! Женщина! Которая прекрасно знала его, также знала, что и где лежит. Но в том-то и дело, только одна-единственная женщина была способна так изощренно издеваться над Марком, но она НЕ МОГЛА ЭТОГО ДЕЛАТЬ!

Ставров вышел на террасу, залитую ласковым августовским солнцем, сел на ступеньки и подозвал Леху. Тот еще не видел босса более мрачным, Ставров даже побледнел, а Леха списал это на похмелье:

— Муторно, босс? Опохмелись.

— Я, кажется, знаю… женщину…

— Что столкнула Алису? Или что бабки хапнула?

— Обеих.

— Кто они? Откуда?

— Оттуда, — указал глазами под ноги.

В это же утро

Хрупкая женщина взяла над ним верх. Чем же? Пониманием, человеческим участием. Это же так просто — понять и принять, тогда вокруг оживают даже камни. И вот Лина уезжает. Ненадолго, как пообещала, однако это «ненадолго» нужно еще пережить в одиночестве, в четырех стенах, когда сутки становятся сплошной тьмой. Лазарь ненавидел все, что не связывалось с Линой. Но иногда, в одиночестве, его посещали мысли, что она совсем не та, за кого себя выдавала, что он ей нужен для выполнения цели, а потом… Когда он доходил до слов «а потом», сразу останавливал себя: «Нет, это все моя болезнь, она делает меня подозрительным. Если бы Лина хотела, давно бы меня… или не вернулась бы. Все болезнь, проклятая болезнь».

Сегодня он верил ей, верил, что она вернется, и собрался ждать хоть вечность. Лина нервничала, то и дело принималась плакать.

— Без меня ничего не предпринимай, оставь его в покое, — давала последние наставления перед отъездом. — Ты слишком заводной, а я не хочу, чтобы ты влип. Еды полный холодильник, деньги в шкафу. Да, там же и лекарства, но пообещай, что с тобой без меня ничего плохого не случится. Пообещай.

— Клянусь, — улыбнулся он, ему нравилась ее опека.

— Будь добр, не выходи из дома без надобности. При первой возможности приеду, зарплата позволит мне это делать. Кстати, теперь во Францию ходят автобусы с туристами, что облегчает задачу. К тому же дешевле самолетов с поездами. И, пожалуйста, готовь еду, не мучай себя сухомяткой. Вроде бы все… Ай!

Он привлек ее к себе, сжал до боли, но Лина больше не вскрикнула, а улыбалась сквозь слезы. Лазарь понимал, целуя ее, что бравада Лины напускная, на самом деле она очень беспокоилась за него, предстоящая разлука ее страшила. Поэтому и уверился, что Лина вернется, поэтому был спокоен. Как бы он хотел порвать путы условностей, делающие людей заключенными одного города, одной земли, и отправиться за Линой. Сами люди загнали себя в рамки, приняли законы, которые должны ограждать их от себе подобных. Они придумали даже бога. А все почему? Потому что люди несовершенны, боятся и ненавидят друг друга, они лживые и подлые…

— Лазарь, — Лина взяла его лицо в ладони, заглянула в глаза, — о чем ты задумался?

— О нас. Я уже скучаю.

— Я же уезжала…

— Да, и всегда было… плохо без тебя.

— Милый, это временно. Потерпи. Скоро все закончится, мы уедем вдвоем, когда я заберу свои деньги у Ставрова. Вот увидишь, мы станем абсолютно свободными, потому что никому не будет дела до нас.

Слова… их много, но их не хватает, словами невозможно выразить боль, тоску, чувство утраты. Среди тысяч слов нет нужных для прощания, хотя тома словарей составили люди… люди, которых он ненавидел.

Несколькими часами позже

Возник следующий вопрос: как проверить, она это или не она? Марк перерыл кабинет, искал, правда, сам не знал, что, просто перебирал все имеющиеся документы. Разумеется, поиски были тщетными. Затем, хорошенько поразмыслив, принялся искать уже конкретные документы, но и их не нашел. Спросил у Симы, где еще могут храниться бумаги отца.

— Да все здесь, — ответила она. — А что ты ищешь?

— Свидетельство о браке отца. О втором браке.

— Да, было, помню, было. Ищи. Мне оно ни к чему.

— Выкинуть ты не могла?

— Зачем? Бумаги есть не просят.

Да, Сима бережливая, ничего не выбрасывала. Даже если просил выбросить что-нибудь, она складывала у себя в комнате, а потом, случалось, доставала при необходимости. И ворчала: «Вам бы все выкинуть».

Марк перерыл кабинет вторично. Пусто. Но теперь решение, куда податься и что делать, пришло быстро. Ставров мигом переоделся, Леха выкатил машину из гаража.

— В банк, Леха, гони! — плюхнулся на сиденье Ставров.

Заведующая банком встретила с любезностью, с какой встречают толстосумов, к тому же Ставров — ценный клиент, а после передряги возникла угроза его потерять.

— Мне нужны ксерокопии со вчерашних документов, — потребовал Марк.

— Минуточку.

Вскоре он уже держал листы в руках, раздумывая, чем это поможет. Вот она — фамилия, которой раньше не знал, но возникли подозрения, что женщина, носящая ее, связана с семьей Марка. Почему так подумал? Дело в том, что столкнуть Алису с лестницы, равно как и «приветы» посылать, и по карману ударить, мог человек, имеющий большой зуб на Марка. Проворачивая вехи своей жизни, пришел к выводу, что все сходится на одной-единственной женщине. Однако совсем непонятно, откуда она взялась. Сумбурными мыслями поделился по дороге в милицию с Лехой, тот в недоумении сказал:

Конец ознакомительного фрагмента.