Переиграю шторм

Лариса Машкова

«…Любящая мама чётко понимает, что в одиночку ей не поставить на ноги своих чад. Нужны деньги. И надо продержаться ещё минимум два года, чтобы Стас окончил аспирантуру и немного оперился, а Варвара стала хоть чуть-чуть взрослее. Итак, необходимо продержаться два года! Только два, по минимуму. Она плюнет на свою гордость, обиды и будет терпеть два года.…»

© Лариса Машкова, 2021

ISBN 978-5-4485-3526-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Очаг

1

Казалось, что с каждой минутой стрелки часов замедляют своё движение, а сердце стучит быстрее и громче. Татьяна мечется по комнате с телефонной трубкой. Варькин «комендантский час» — 22:00. Если она задерживается, обязательно звонит. Но она не объявляется, и вот уже около двух часов телефон дочери не отвечает.

Татьяна снова набирает номер мобильника и опять замирает в ожидании. «Варенька, доченька, ну ответь, пожалуйста…» Длинные гудки приобретают зловещий смысл, в воображении возникают картинки — одна страшнее другой.

Ещё двадцать капель валерианки, двадцать пустырника… Одна в четырёх стенах со своими страхами, тревогой и валерианкой.

В чувства её приводит звонок в квартиру. Она бросается в прихожую, не спрашивая, распахивает дверь. У порога — Денис, Варькин партнер по бальным танцам. Он неловко переминается с ноги на ногу.

— Что с Варей? — Татьяна говорит на выдохе.

— Сам не знаю. Звоню — трубку не берёт, домашний — занят. Поэтому, вот, зашёл. Извините, что поздно.

— Да какие там извинения! Я думала, она с тобой. Сказала, что погулять пошла. Не звонит, трубку не берёт. Что случилось? Я очень волнуюсь! — Татьяна едва сдерживает слёзы, — Денис, ты заходи, побудь у нас, а то мне одной совсем невмоготу. Не знаю, что делать.

— Я лучше подожду её у подъезда. Я никуда не уйду, буду здесь. — Уже спускаясь по ступенькам, добавляет: — Если что — окликните с балкона!

Она чувствует некоторое облегчение: в таком беззащитном состоянии любая помощь, даже незначительная, прибавляет капельку сил. На балконе запах сирени и свежей майской зелени без спросу вторгается в её оцепеневшее от тревоги существо, напоминая о прекрасном и безмятежном мире по ту сторону квартиры. Из окон соседних домов лишь кое-где струится свет. Город засыпает. На периле крыльца сидит Денис — со второго этажа его хорошо видно. Он курит.

Семь лет Денис с Варварой танцуют в паре. Тренировки, конкурсы, общие победы и поражения настолько их сроднили, что после школы и поступать решили вместе в мединститут — теперь ходили к одному и тому же репетитору. Через полтора месяца они распрощаются со школой, но друг без друга, кажется, эти дети уже не представляют себя.

Денис, заметив на балконе старшую Варламову, быстро выбрасывает сигарету и машет рукой. Но никто, кроме Вари, не в силах вытащить Татьяну из стихии страха, который без препятствий поглощает её в тишине зловещей ночи. Не объявится в течение часа — обращусь в полицию, решает она и от одной этой мысли приходит в ужас.

Тишину взрывает телефонный звонок, почему-то с домашнего аппарата. Она опрометью бросается в комнату, хватает трубку и слышит мужской голос:

— Алло!

До неё не сразу доходит, что это голос мужа, и она в полуобмороке бормочет:

— Д-да… Слушаю.

— Привет!

— П-привет…

— Танюшка, что с тобой? Разбудил?

— Нет! То есть, да… — наконец она начинает понимать, что этот голос принадлежит мужу, и слёзы неосознанно выплёскиваются, струятся по щекам, руке, трубке, зажатой в ладони.

— Извини. Швартовались, времени на разговоры не было, сама понимаешь.

— Да-да!

— Слушай-ка, у тебя всё в порядке?

— Конечно. Вот встать — встала, а проснутся — не проснулась. — Она пытается рассмеяться.

— Жена! Я тебя сейчас взбодрю. — Голос мужа звучит весело, радостно. — Мы пришли в Бремен, отсюда прямиком в Ригу, на ремонт. Пару недель простоим.

— Передай привет твоим родственникам.

— А сама не хочешь?

— То есть?..

— Приезжай ко мне.

— Ну, что ты, Лёвушка, ведь ваш ремонт — сплошной аврал, сам знаешь. Не до меня. Наверное, и в док встанете?

— Да, встанем, но вместе с тобой.

— Лев, у Вареньки выпускные экзамены.

— Ты успеешь, — Лев перебивает её, заранее отвергая все доводы. — Танюха, я соскучился. Очень. Три месяца не виделись. И ещё три впереди.

Татьяна больше не в силах говорить «нет», и она соглашается:

— Приеду, Львёнок. Приеду. Я тоже соскучилась, если б ты знал, как… — Слёзы опять текут некстати, першит в горле, и чтобы скрыть это безобразие, она кашляет.

— Ты не болеешь?

— Нет-нет, всё в порядке.

— Значит так, умница моя! Виза, консульство — сама знаешь, что с этим делать. Держи связь с моей сестрицей, сейчас позвоню ей в Ригу, — за чёткими формулировками угадывается полный восторг.

— Ты когда на месте будешь?

— Дня через четыре. Загрузимся — и пойдём по Кильскому каналу на Балтику. В Москву выезжай завтра, в воскресенье. Номер приглашения узнаешь у Эли в понедельник. Ещё дня через три приедешь.

— У нас уже наступило твоё завтра. Воскресенье.

— Да, у вас раньше. Танюшка, жду! Я тебя обожаю! — ликует голос в трубке.

— Люблю, целую, — отвечает скороговоркой Татьяна и медленно опускает трубку.

Она почти не верит, что эта поездка состоится, чувствует нависшую угрозу, но по привычке, выработанной почти за двадцать пять лет, скрывает свои переживания от мужа. Главное — не расстраивать его в рейсе, ведь всё равно помочь ни в чём не сможет. Наваливается ещё более сильный, беспощадный прилив страха, беспомощности, одиночества.

Запиликала тревожная кода Лунной сонаты. Мобильник! Варька!

— Доченька, солнышко, ты где?

— В маршрутке.

— Девочка моя, что с тобой?

— Ма-а, не волнуйся. Я скоро буду…

— С тобой всё в порядке?

— Ну, потом расскажу. Я скоро. Пока.

И короткие гудки. Не волнуйся. Пока! Да уж, «не волнуйся»…

А тут и Денис по телефону:

— Татьяна Сергеевна, Варька нашлась. Дозвонился ей.

— Знаю, Дениска. Сейчас только объявилась,

— Короче, я уже подхожу к остановке. Встречу её.

— Спасибо, Дениска, спасибо, — в трубке слышится шум дороги, визг тормозов проезжающих машин.

…Через открытую дверь балкона доносятся голоса со двора:

— Посмотри на себя! Как ободранная коза!

— Сам козёл!

— В твоей жизни танцев мало? Да? Попёрлась хрен знает куда.

— Отвали!

Слышится хлопок железной двери. «Диалог» продолжается, отдаваясь эхом о бетонные перекрытия притихшего подъезда.

Таня мчится в прихожую. Наконец-то она увидит дочь! Но радость тут же переходит в шок. У порога и впрямь Варька. Её длинные белокурые волосы, теперь вздыбленные и всклокоченные, вырванными прядями облепили чёрную курточку из тонкой замши и короткую серую юбку. На куртке наполовину оторван рукав, юбка — разодрана до середины бедра. Чёрные колготки сплошь в дырах, соединённых широкими «стрелками». Стоять на одном высоком каблуке Варьке не удобно: второй каблук отсутствует. Картинку довершают размазанная по всему лицу тушь и большая лиловая шишка на лбу.

— Варвара-краса, длинная коса, — Денис картинным жестом указывает на Варьку. — Получите и распишитесь.

— Да-да, спасибо, — по инерции кивает Татьяна и испуганно пятится.

— Ма-а!.. — Варвара бросается к матери и, обняв её, ревёт.

— Я пошёл. — Чуть подскакивая, Денис опускается по лестнице.

Варька скинула и отшвырнула туфли.

— Мам, я больше никуда с этими дурами не пойду, — всхлипывает дочь. — Только Инка со мной дралась. Остальные бегали вокруг, как шестёрки: «Девочки успокойтесь, девочки успокойтесь». А тех девчонок, местных, с района, в три раза больше! — Она стащила с себя куртку. Забралась на диван.

— С кем же ты ездила, горе луковое?

— С девчонками из класса. Поехали аж семь человек, а драться пришлось только нам с Инкой!

Варвара стаскивает с себя колготки, цепляясь за них обломанными, ярко накрашенными ногтями. Загоревшие в солярии ноги приобрели свежие ссадины и длинные глубокие царапины.

— Это тебя каблуками так? — В голосе мамы боль.

— Ну, да… били по ногам, голове, ещё за волосы таскали, — она тянет свои растрёпанные волосы за кончики. Выпавшие волосинки остаются в руках. — Ну, я тоже этой, самой главной, всю морду расцарапала. Ух, видела бы ты её! — Варька тут же оживает. — Эта их Главная подходит такая ко мне в туалете и говорит: «Чтобы тебя больше в нашем районе не было! Поняла?» А я говорю: «Кто ты такая, ещё указывать мне будешь? Куда хочу, туда и хожу.» Она меня толкнула. Я, конечно, её. Ну, и сцепились. Уборщица нас выгнала на улицу. Тут девчонки подбежали. И началось… — У Варьки вмиг просыхают слезы. — Представляешь, каждая старалась стукнуть меня. Из клуба все высыпали, нас окружили и смотрят, как девчонки дерутся. Пацаны стоят и ржут. Нет бы, разнять. Потом кто-то крикнул: «Менты едут!» И мы все разбежались.

— Варя, ну почему с тобой всегда что-нибудь происходит? То с парапета в речку упадёшь, то в каких-то гонках с преследованиями окажешься, то в тяжбу с полицейскими влипнешь. Не одно, так другое! Прямо-таки гоголевский Ноздрёв — «историческая личность»: без историй не обходишься.

— Мам, ну, я же не виновата.

— Если хорошенько подумать, то виновата. — Татьяна борется с необходимостью поругать дочь и соблазном пожалеть её. — Ладно. Сейчас налью ванну, смажу тебя йодом.

И всё-таки не удержалась — обняла своё чадо, прижала к себе:

— Глупышка ты наша…

Замечает, что в Варькином ухе только одна серёжка, как у пирата, большое кольцо из золота.

— Варя, где вторая серёжка?

— Ой! — Она хватается за уши. — Потеряла!

— Теперь я буду знать, что дарить тебе дорогие украшения ещё рано, — Татьяна даже не сердится: — Слава Богу, голову не потеряла.

— Ма-а, а у меня ещё колечко… ну, это… слетело. Твоё, с брюликом…

— Жёлтое или белое?

— Жёлтое… Оно великовато было, поэтому я его сплющила немного и надела на третий палец. А оно всё равно потерялось. Прости, что без разрешения взяла.

— М-да… Теперь и папа будет знать, что мне дорогие подарки тоже дарить нельзя. — Странное дело, Таня с абсолютным безразличием воспринимает потерю дорогих украшений. Вот сидит рядом с ней Варька — и это самое ценное в её жизни.

Она прижимает дочь к себе, поглаживая по голове.

— Ой-ой-ой! — Варька резко отстраняется. — Ой, как больно! — Она испуганно ощупывает свою черепушку, глаза её увеличиваются. — Мама, у меня вся голова в шишках и так болит! Мама, это опасно?! Ой-ой, вызывай скорую помощь! Скорее!

Варькина паника моментально передаётся матери. Она бросается к телефону и набирает 03.

По мере того, как паника возрастала, сил становилось меньше. Бороться с навалившимися коллизиями в одиночку Таня больше не могла.

— Алло! Стас, сыночек, Вареньке «скорую» вызвали. Она подралась. Я в полуобморочном состоянии… Да, спасибо. Приезжай скорее…

Притихшая Варвара, уже умытая и переодетая, сидела в кресле с холодным компрессом на лбу — больше всего её огорчала лиловая шишка на самом видном месте.

На часах — начало второго. Вот-вот приедет «скорая», а Стаса ещё нет. И снова приступ паники: как же он доберётся среди ночи с другого конца города? Машину Льва он во дворе не оставляет, гараж далеко. Наверняка будет ловить частника, а вдруг попадётся какой-нибудь… Господи! Зачем разбудила? Спал ведь уже… Вот позвонить бы ему прямо сейчас — может, спокойнее стало бы. Но он постоянно протестует: «Мама, прекрати контролировать меня. Я уже не ребёнок». «Ладно, посмотрим, как ты заговоришь лет через двадцать, когда твоя Глашенька подрастёт» — это единственное, что может противопоставить ему мама.

Всё, что делает Стас, у неё обычно вызывает уважение. Бесконечно добрый, а временами даже бесшабашный, он оставался уравновешенным, похвально правильным: успешным учеником, студентом-программистом, теперь аспирантом. Правда, женился рановато — едва исполнилось двадцать один. А через пять месяцев после свадьбы появилась Глашенька. Стас в своей дочери души не чаял. Татьяна тоже обожала внучку, которой сравнялось два года, и с трепетом отмечала в ней черты, напоминающие сына. Когда он родился, все родственники единодушно разглядели в нём деда Варламова. Внешность предопределила и имя: сына назвали Станиславом, в честь деда. А теперь и внучка на него похожа.

В отсутствие Льва сын оставался единственным мужчиной в доме, поэтому рано стал ощущать себя ответственным за всё, что происходит в семье. Таня, в свою очередь, в одиночку охраняя, воспитывая детей, с годами приобрела «синдром менеджера», который вступал в абсолютное противоречие с её эмоциональной восприимчивой натурой и весёлым нравом. При таком внутреннем конфликте ей приходилось зачастую очень крепко держать себя в руках, чтобы избежать нервных срывов.

Приехала «скорая помощь». Врач прибыл без сопровождения медсестры.

— Что беспокоит? — Он бесстрастно окинул взглядом Варвару от расцарапанных ног до лба, увенчанного фиолетовой шишкой.

— Голова…

— Кружится?

— Ну, не то чтобы…

— Тошнит?

— Нет.

— Температура?

— Да нет, хуже. — Варвара, не мигая, уставилась на врача. — У меня болит вся голова, даже дотронуться больно. Она вся в шишках!

— Кто же это тебя так?

— Напали какие-то.

Врач слегка ощупал Варькину голову и заключил:

— Собирайся. В больнице тебе сделают рентген черепа.

— Что-то серьёзное? — еле прошептала Татьяна.

— Не думаю, — проронил врач, уткнувшись в свои записи.

Раздался звонок в дверь. Наконец-то! Стас!

По дороге в больницу Варвара заговорщицким тоном наставляла маму и брата:

— Не проговоритесь. Я шла — на меня напали. За групповуху могут наказать. Мы с девчонками всё обговорили: никаких имён и адресов. Поняли?

Мама поспешно закивала.

— Мата Харри, — хмыкнул Стас, легонько толкнув Варьку коленкой. Варвара отодвинулась и обиженно засопела.

К счастью, рентген не выявил трещин на Варькином черепе, и после обследования на наличие алкоголя в крови (которого, к всеобщей радости, не оказалось), Варвару отпустили домой.

Когда возвращались, уже светало. Стас заночевал у мамы, и они с Варькой ещё долго чаёвничали на кухне, о чём-то болтали, хихикали.

Татьяна вспомнила об отъезде, зашла на кухню.

— Дети, я сегодня уезжаю в Ригу.

— Свидание с папой? — смекнули дети. Они уже давно привыкли к таким внезапным встречам родителей.

— Молодцы, всё вы понимаете, — устало кивнула она. — Стас, ты сегодня работаешь в ночь?

— Угу.

— Ты не смог бы организовать билет?

— Конечно, мамуль, без проблем.

Она положила на стол свою карточку, паспорт.

Уходя, вспомнила:

— Да, воскресный обед сегодня, конечно, отменяется. Сынок, извинись, за меня перед Наташей. По возможности, сообщи бабушке, чтоб не собиралась, я ей позвоню позже. — И, обратившись к дочери: — Варя, пару недель поживёшь у бабушки.

— Ой, ма-ам, — захныкала Варька, — от неё школа далеко!

— Ладно, попрошу бабушку пожить у нас вместе с её Муркой.

— Я сама могу справиться, не маленькая, — поджала губки дочь.

— Ты сегодня это доказала, — напомнила строго мать и выключила свет.

Первые лучи солнца брызнули в окно, зачирикали птицы. Радостно и безмятежно вступил в свои права воскресный майский день.

2

Татьяна без сил рухнула на кровать, окунувшись, наконец, в прохладную свежесть постели. Но уснуть не могла — в голове всё ещё прокручивались сюжеты пережитой ночи. Из кухни доносились негромкие голоса детей: что-то поведывал басок Стаса, колокольчиком заливалась успокоенная Варвара.

Чем больше Таня уговаривала себя уснуть, тем меньше ей это удавалось. И тут — в голове благостная картинка из прошлого.

Юрмала… Бархатный сезон. Оживлённый пляж Майори. Солнышко плывёт к горизонту, оно уже не припекает, как в полдень, а окутывает своими тёплыми щупальцами-лучами. Ведь совсем-совсем недавно! Кажется, мгновенье промелькнуло. Таня даже ощутила дыхание августа, нежное прикосновение лучей, сернистый запах моря, хруст песка под ногами. И в душе по-прежнему двадцать четыре, как тогда. А уже внучка подрастает. Четверть века позади. Как много!

…Она перевернулась на другой бок и попробовала считать до ста. Нет, не уснуть.

И опять та же картинка, и ещё голос — красивый баритон с выраженным звуком «с», присущим коренным прибалтам.

— Девушка, у вас хорошие надпочечники!

— Вы специалист по почкам? Или по девушкам?

— Ни то, ни другое. Просто у вас загар хороший. А я больше специалист по кораблям.

–…и странным комплиментам.

Она искоса посмотрела на парня, пытаясь разглядеть его. Примерно её роста и возраста, коренастый, с развитой мускулатурой и бронзовым северным загаром. Он широко улыбался, а его небольшие карие глаза хитро поблескивали. Нет, не герой её романа.

— Я — Лев, — сообщил он.

— Да?

— А вы — Таня. Я слышал.

— А я вижу, что вы слишком информированный специалист по кораблям.

С новоиспечённой подругой по пансионату Настей они преодолевали полосу юрмальского мелководья, пока не отошли вглубь на приличное расстояние.

— Клеится? — поинтересовалась та.

— Он не парень моей мечты.

— А по-моему, он ничего… Похоже, что местный.

— Забирай.

— Глаз-то он положил на тебя. Пусть хоть Ригу покажет. Намекни!

— Не буду.

— Тогда я сама подскажу.

…В 19:30, после ужина, Таня со своими новыми подругами сибирячкой Настей и москвичкой Ирой вышли за ворота пансионата. Как и условились, их там ждал Лев. Он сидел за рулём новенькой белой «Волги».

— Красивая машина, — сказала Таня. — Твоя?

— Нет, отца. У моего «жигулёнка» нет пропуска в Юрмалу, — ответил Лев, включая зажигание.

Таню он усадил рядом с собой. Позади устроились Ира и Настя.

— Итак, вечерняя прогулка предполагает экскурс по злачным местам Старой Риги. Вы не против? — предложил Лев, выезжая на шоссе. — Сегодня ваш гид и принимающая сторона — я, Лев Станиславович Варламов.

Он прибавил скорость. «Волга» мчалась по широкой Юрмальской трассе, ярко освещённой огнями, пестревшей красочными знаками и рекламными щитами, так узнаваемой по многим отечественным фильмам с детективными сюжетами о Западе.

Не прошло и часа, как компания ступила на брусчатку живописных улочек Старой Риги

— Вот эта церквушка запечатлена в фильме «Семнадцать мгновений весны», — ораторствовал «гид» Лев Станиславович. — А справа от нас ещё одна милая достопримечательность. Обратите внимание! С неё и начнем, — он указал на ступеньки, ведущие в полуподвальное помещение с надписью «Lasite».

— В переводе — капелька, — пояснил Лев.

После ужина в пансионате девушки предпочли напитки и десерт: кофе с бальзамом, кофе с «Мокко», «Мокко» без кофе и очаровательные пирожные — шедевры рижской кухни, которые заставили девушек напрочь забыть обо всех своих диетах.

Уютный полумрак, старинный антураж и тихая музыка, царившие в маленьком кафе, трогали лирические струнки в романтичных девичьих душах, но… «капелька — за капелькой» — и разгулявшиеся души потребовали простора.

Старинные кварталы погрузились в ночную темноту. Полная луна и уличные фонари высвечивали контуры острых крыш, башенок и шпилей — они будоражили воображение своим далёким прошлым. Чудились средневековые распри у Домского собора, который от старости на целый этаж врос в землю, охраняя тайны недоступных подвалов, по слухам, до сих пор хранящих золото тамплиеров. А здесь, возле гильдии, наверное, требовали лучшей доли страждущие горожане. А в стенах этого монастыря, говорят, замурован монах. Роскошный костёл святого Петра упирался острым блестящим шпилем в звёздное небо. Рядом, на крыше, нёс свою многовековую вахту трубочист, его железная фигура казалась в темноте ожившей и даже мистической. Над чем же он колдовал? А! «Vina pagrabs»!

— Привал! — скомандовал Лев. — Нас ждёт «Винный погреб» с отличной коллекцией пуншей.

Когда выяснилось, что никто их здесь не ждёт и мест нет, «гид» поговорил с кем-то один на один. Через несколько минут компания усаживалась в укромном уголке старинного зала.

За клубничным пуншем последовал грушёвый, за ним яблочный, потом сливовый, абрикосовый, вишнёвый… Хотелось попробовать всё! Градус настроения повышался соответственно разнообразию выпитого. «Принимающая сторона» являла чудеса щедрости, гостеприимства и весёлости, хотя сама пробавлялась исключительно соком. За рулём всё же.

Чудесный вечер уступил место ночи. Затихли древние улочки. И только всплески смеха удалой компании временами нарушали их покой.

— Кстати, Танюшка, обрати внимание! — Лев широким жестом указал на одно из зданий в самом центре старой Риги. — Это — русский драматический театр. Он ждёт свою актрису — тебя, Татьяна!

— О, да! И вся Рига замерла в ожидании меня, звезды первой величины с театральным стажем в один год, — ёрничала Татьяна.

— Всё в наших руках, — сказал Лев, подчеркнув слово «наших», и приобнял девушку за плечи. Его руку она не сбросила.

На Домской площади свернули в «Синюю птицу», но она упорхнула буквально из-под носа. На дверь повесили табличку «Slegts» — закрыто. Лев попытался о чем-то договориться по-латышски со швейцаром, но на этот раз безуспешно. Однако «гид» не растерялся и предложил девушкам отведать хорошего французского вина у него дома. Приглашение приняли на «ура!»

В те времена злачные места закрывались в полночь, а веселящие напитки неизбалованные сограждане употребляли, в основном свои, советские (в виду отсутствия заморских).

Когда Лев открыл бар, обустроенный в полированной стенке, девушки ахнули: непривычной формы бутылки сражали наповал одними только этикетками с названиями, знакомыми доселе лишь понаслышке.

За низким столиком под причудливым торшером гости чувствовали себя ничуть не хуже, чем в уютных кафешках, несмотря на закуску в виде магазинных пельменей, поданных к Бордо и Куантро. Правда, на столе присутствовали и консервированные ананасы, и швейцарские конфеты в большой металлической коробке.

— Завидный ты жених, — заметила Настя. — Квартира, тачка, прикид… И всё это к 25 годам! Может, ты контрабандист?

— Нет, хуже! Флибустьер! — Лев вынул из пластмассовой пачки сигарету Philip Morris. — Это я для Танюшки старался. Четыре года корабли грабил. Тань, пойдешь за меня замуж?

— Не-а, — кокетливо отвечала она, разворачивая конфетку. — Я тебя совсем не знаю.

— Ты меня ещё узнаешь!!! — грозно прорычал Лев и комично завращал зрачками. — Я тебя украду!

— Узнаешь меня — пожалеешь, что украл. Куда девать будешь?

— Утоплю!

— Ой, девчонки, мы, кажется, влипли, — Танюша скомкала фольгу от обертки и бросила её в «флибустьера». Шарик отскочил от его лба и плюхнулся в его же бокал с разбавленным Куантро. — И не успеешь украсть, — поддразнивала она. — Я через два дня уезжаю.

— У меня тоже кончается отпуск, — в голосе Льва уже не было игры. — Через неделю — в море. Но через полгода я приеду в твой славный российский город. Ты хочешь этого?

Таня растерялась.

— Не знаю… — скрывая неловкость, предпочла отшутиться: — Я не Сольвейг, я — Татьяна! — Она тихонько пропела строчки из песни Сольвейг: —

«Зима пройдёт, и весна промелькнёт,

Увянут все цветы, снегом их заметёт,

И ты ко мне вернёшься…»

Внезапно Тане стало грустно. Ведь в своем большом российском городе она с тоской будет вспоминать и этот неповторимый вечер, и праздный комфорт Юрмалы, своих новых друзей, весёлого жизнелюба Льва.

Он подхватил:

— Вот возьму и вернусь. Я тебя давно знаю, такую белокурую, с огромными глазищами. Сегодня увидел и сразу узнал. Веришь?

— Не верю.

— Докажу. — Лев поднял бокал. — За любовь!

Под утро гости расположились в спальне, а гостеприимный хозяин на диване в другой комнате.

В пансионат девушки возвращались к обеду. По пути Лев заскочил в валютный магазин «Берёзка», из которого возвратился с блоком Philip Morris и тремя плитками орехового шоколада для девушек.

И затем ещё одна поездка, в этот же день, вдвоём с Львом. Таня приняла предложение нового приятеля отобедать с его родителями в загородном доме. Захватив купальник, она отправилась в Вецаки, дачный посёлок на берегу моря.

Старшие Варламовы ждали сына к обеду, но его появление с девушкой стало полной неожиданностью. К тому же он впервые привёл в их дом особу женского пола. Первым пришёл в себя Станислав Николаевич.

— Татьяна? Очень, очень рады! Замечательный, очаровательный сюрприз!

— Вы давно знаете Льва? — поинтересовалась через некоторое время Изабелла Евгеньевна, придав интонации как можно больше безразличия.

Ответ Тани предупредил Лев:

— Конечно! Мы знакомы целую вечность. День с Танечкой для меня — минута. — Он чмокнул мать и поспешил увести смущённую Таню в каминный зал.

— Тогда уж минута — за день, — донеслось им вдогонку.

Зато папа Варламов окружил их вниманием и участием. Вскоре Татьяна восхищалась светёлкой (комнатой с большим круглым окном в потолке) и чудесным двориком, усаженным цветами.

Отец Льва, инженер-пенсионер, разговорчивый и весёлый — вероятно, в молодости светловолосый голубоглазый красавец с точёным профилем, безусловно, когда-то имел успех у прекрасного пола. Внешняя привлекательность сформировала и его манеру держаться независимо, даже вальяжно.

У матери, в прошлом модельера Дома моделей, не наблюдалось и остатков внешней пригожести, которой она, видимо, никогда не обладала: маленькие глаза-буравчики, крупные, чуть отвисшие губы и несколько грушевидный овал лица. Однако же сумела когда-то завоевать красавчика Варламова! Непростая женщина — умная, незаурядная она обладала тем магическим шармом, которым наделены редкие дамочки. К тому же великолепно готовила и умело вела домашнее хозяйство. Такой набор достоинств в сочетании с властным характером свекрови — обычно нелёгкое испытание для невестки.

От матери Лёвушке досталась только внешность. Но характер и манеры передались от красавчика отца. На выбор профессии младшего Варламова повлияли также две трудно сочетаемые привязанности: любовь к морю и страсть к технике. Вопреки ожиданиям родителей он выбрал счастье судового механика.

— Лев, неужели ты никогда не мечтал стать капитаном, первым человеком на судне, или стоять за штурвалом один на один с океаном! — спросила Таня.

— Нет, не хотел, — не задумываясь, ответил Лев. — Стоять на руле скучно. А первым — зачем? Буду вторым. Кстати, знаешь, как называют старшего механика на флоте? Уважительно, дедом!

Татьяна засмеялась, но позже, когда узнала Изабеллу Евгеньевну получше, она подумала: у властной мамы навряд ли вырастет Наполеон.

С первых же минут Таня почувствовала настороженность хозяйки и даже поняла причину: Лёвушка, по словам мамы, влюбчив, но, мягко говоря, далеко не Ален Делон. Зато обеспечен не по годам. Цепочку её рассуждений можно продолжить: Татьяна хороша собой, к тому же актриска, а значит, вцепилась в Лёвушку не по любви, а из корысти. Вот окрутит его, женит на себе, проводит в море и станет изменять. Захочет — и квартиру отберёт. Понятно, что умудрённая опытом мамаша отказывается видеть в этой «штучке» жену простофили-сына.

Потенциальная невестка, в свою очередь, не восприняла мать Льва как будущую свекровь, поэтому вела себя естественно и непринужденно. Да, Лев славный, добрый парень, но чувственной вспышки, а тем более — взрыва он у неё не вызвал. Мимолётные романы без этой самой «вспышки» Татьяна считала унизительными для себя и со своей стороны отношения с Львом расценивала не более, чем приятельские. Но если признаться, она всё же подпала под обаяние галантного рижанина, и любопытство взяло верх: она согласилась на поездку в Вецаки, о чем теперь немного пожалела, столкнувшись с противостоянием Изабеллы Евгеньевны, которая очень тонко скрывала его от мужа и сына.

Изабелла Евгеньевна разложила на тарелки пышущие аппетитными запахами куски пирога с мясной начинкой: всем Варламовым — порции из сочной середины, а гостье — от угла, чуть присушенного с краю.

«Похоже на провокацию» — подумала гостья и вспомнила басню про лису и журавля. Но вслух сказала:

— На вид — потрясающе! Наверное, и на вкус не хуже.

— А вы рискните попробовать, — ровным голосом посоветовала хозяйка Варламова.

— Благодарю, — ответила в тон ей Татьяна и вонзила вилку в сухой кончик пирога, раскрошив его. Отрезанный кусок отправила в рот и с хрустом раскусила.

— Я рискнула, — сообщила она и с великосветским видом добавила: — Изумительно!

— Я рада, что вам понравилось, — холодно проговорила Изабелла Евгеньевна и полностью переключила своё внимание на Станислава Николаевича. Таня оценила силу материнского инстинкта сохранения дитя, но свою досаду проглотила с присушенным кусочком пирога.

Простодушные отец с сыном не заметили напряжения, возникшего между женщинами, а хозяйка дома смекнула, что Танюша не так уж проста, и предпочла до поры — до времени не вставать в позу, чтобы, судя по всему, не испортить свои отношения с сыном.

Впрочем, во всем остальном старшие Варламовы оказались вполне компанейскими людьми. Мать потрясала своими кулинарными изысками и впечатляла умением вести беседу, отец удивлял на пляже карточными фокусами и гимнастическими трюками, на которые ещё был способен.

Вечером, когда возвращались из Вецаки, Таня сказала:

— Лев, благодаря тебе, я чудесно провела эти два дня. Спасибо.

Лев, продолжая вести машину, обнял её за плечи:

— Поедем ко мне?

Девушка удивленно подняла брови и медленно убрала его руку:

— Ах, да… Я как-то не подумала… «Спасибо-м» сыт не будешь?

Он резко затормозил. Затем, не глядя на неё, отпустил тормоза и, молча, направился в сторону Юрмалы.

На следующий день он нашел Татьяну на пляже в окружении ребят, уже известных Льву. Ему, конечно, хотелось увезти девушку, чтобы побыть вдвоём, но она предпочла прощальный ужин с друзьями и Львом в Майори. Допоздна гуляли по курортному городку, иногда заходили в какое-нибудь кафе, чтобы передохнуть и выпить по чашечке кофе или чего-нибудь ещё.

А утром Лев приехал с большим букетом пурпурных роз и отвёз её в аэропорт.

Объявили посадку. Внезапно Таня почувствовала приступ грусти до боли, до слёз. Она оставляла здесь, в Риге, кусочек жизни, наполненной красками, романтикой, новизной ощущений. Теперь эту жизнь олицетворял почему-то Лев. И вдруг — та самая «вспышка», повинуясь которой, она обняла Льва и прижалась к нему щекой.

Все слова, которые он не сказал, все переживания, которые таил в себе, все чувства — через край — вылились в его поцелуй, страстный и жгучий, как лава из разбуженного вулкана. Они целовались, не обращая внимания на снующих вокруг людей, забыв про время. А над их головами гремел репродуктор: «Заканчивается посадка на рейс…»

…Жизнерадостные лучи залили солнечным светом спальню, прогоняя все попытки Татьяны уснуть. Она встала, задёрнула шторы, прошла на кухню. Двадцать капель пустырника, двадцать — валерианки… Заглянула в комнаты. Дети угомонились. Наконец она почувствовала благостную тяжесть в теле, лёгкость в мыслях, хоть и продолжала думать, засыпая: «Сколько дел сегодня…»

3

— Мама, проснись. Там пришли к нам. К Варьке… — голос Стаса влился в тревожный сон Татьяны в тот самый момент, когда машину, которой управлял Лев, стало заносить на вираже. Рядом с мужем сидела она, а на заднем сидении сын и дочь.

— Лев, осторожней! — пробормотала она и открыла глаза.

На часах 9 утра. В комнату влетела заспанная Варвара, на ходу завязывая халатик.

— Ма, там ментиха пришла, — выпалила она шёпотом.

— Кто? — спросонья не сразу сообразила мать и тут же выскочила из постели.

«Ментиха» — красивая брюнетка лет двадцати пяти — встала с кресла, представилась вошедшим в гостиную Татьяне с дочерью.

— Ольга Владимировна Сухова, инспектор по делам несовершеннолетних. — Скользнув взглядом по Варьке, усмехнулась: — Варвара Львовна, ты что же это драку учинила возле клуба?

От неожиданности Варвара вначале потеряла дар речи, а затем, набрав полные лёгкие воздуха, возмущённо выпалила:

— Я?! Я?! Да это рыжая Верка начала! Она у них там самая крутая! — И тут Варька поняла, что «прокололась». Она замолчала и смиренно опустила глаза.

— А лицо ты ей здорово расцарапала, — Ольга Владимировна и мать сели в кресла напротив Вари.

— Я? — искренне удивилась Варвара. — А почему я? — «Проколовшись», она решила сменить тактику и теперь всё отрицать.

— Потому что достаточно посмотреть на твои ногти, — заметила инспектор невозмутимо.

Варвара мельком глянула на свои обломанные ногти, которые не успела ещё привести в порядок, и непроизвольно спрятала руки за спину.

— Я защищалась! — Она с вызовом вздёрнула носик.

— Допустим, защитников у тебя хватало. Ты ведь не одна дралась. А с кем? — девушка-милиционер пристально посмотрела на младшую Варламову.

С Варькой моментально стали происходить метаморфозы. В один миг она превратилась в искреннюю и наивную паиньку.

— Понимаете, Ольга Владимировна, я договорилась со своим партнёром по танцам встретиться в клубе, — начала она, проникновенно глядя прямо в зрачки Суховой. — Но он прийти не смог, и я оказалась совсем одна. И тут ко мне подходит эта рыжая Верка. — Голос, взгляд Варвары источали простодушие и искренность. Смиренно поднятые над переносицей краешки бровей довершали картину вселенской жертвенности и непротивления злу. — Понимаете, у меня не было выхода! Я защищалась, одна против толпы разъярённых девчонок, — самозабвенно врала Варька, неукротимо следуя тактике, выработанной с соучастницами: никакой групповухи. Её подбородок задрожал, глаза наполнились слезами, готовыми вот-вот хлынуть. Она врала убедительно и вдохновенно.

«Могла бы стать неплохой актрисой», — Татьяна Сергеевна поймала себя на мысли, которая при нынешних обстоятельствах показалась крамольной. Но и бросаться на защиту своего чада она не стала: пусть чадо выкручивается само, как может.

Инспектор Сухова смотрела на Варьку с любопытством и даже участием, а по глазам было видно: ни одному её словечку не верит.

— Ну, выражения-то нецензурные ты наверняка употребляла? Ведь «на войне как на войне»? — подзадоривала Сухова.

— Ой, что вы! — Варвара изумлённо вскинула ресницы. — Я и слов таких не знаю.

Из кухни потянулся запах настоящего бразильского кофе. Это Стас добрался до запасов гурмана Льва. А вскоре появился и сам Стас с двумя маленькими чашечками кофе и сахарницей, которые странным образом уместились в его руках без подноса. Понятно, ринулся прикрыть сестричку.

— Ольга Владимировна, — обратился Стас: — если не пьёте кофе, я принесу чай.

— Я пришла к вам не кофе пить. — В напускной суровости девушки нетрудно уловить кокетство, которое симпатяга Стас уже привык воспринимать как должное.

— А жаль, — посетовал он, расставляя чашки на маленьком столике возле матери и суровой гостьи.

— Впрочем… — Ольга Владимировна втянула носом воздух и прикрыла глаза. — Перед таким ароматом я не устою.

— Уф-ф!.. — с облегчением выдохнул Стас. — Я рад, что не зря старался, — и, повернувшись к сестре, добавил: — А Варя у нас кофе не пьёт. Но и чай она не будет. Правда, Варя?

Варвара послушно закивала. Подмигнув ей, расторопный братец вышел из комнаты.

— У Вари это ведь не первое знакомство с правоохранительными органами? — Сухова отпила глоток кофе и, не ожидая ответа, продолжила. — Я уже навела кое-какие справки.

Татьяна вспыхнула:

— Не знаю, как она умудряется попасть в нелепейшие ситуации! У неё и времени-то свободного нет: закончила музыкальную школу, продолжает заниматься танцами — а это ежедневные тренировки, бесконечные конкурсы, поездки! И в школе почти отличница. — Таня, пожалуй, впервые так горячо хвалила дочь. Варька же в это время сидела на краешке дивана, демонстрируя королевскую осанку и синяки с царапинами от головы до ног. По мере поступления маминых комплиментов её подбородок поднимался всё выше.

— Ольга Владимировна, — спохватилась мать, — если мы сможем обойтись без присутствия Вари…

— Да-да, пожалуй, — перебила Сухова, — только пусть срочно сделает копию паспорта.

— Сейчас отсканирую, — вскочила Варька и выскользнула из комнаты.

— Ох, как я устала от её переходного возраста, — Татьяна вздохнула. — С сыном никогда никаких неприятностей не случалось, а с дочерью — вот, пожалуйста.

— И неудивительно, — подхватила Ольга Владимировна. — Сейчас с девчонками проблем гораздо больше, чем с мальчишками.

— В наше время было наоборот.

— У нас на учёте сейчас в большинстве девочки, — Сухова многозначительно приподняла бровь.

Таня встрепенулась:

— Ольга Владимировна! У Варвары ведь до этого не дойдёт? До учёта…

— Посмотрим, — Сухова пожала плечами. — Если б у неё это впервые, с полицией… Словом, через неделю будет заседать комиссия, там и решат. — Она отодвинула пустую чашечку из-под кофе. — Но я вижу, что у вас приличная семья, да и Варя не из проблемных детей. Постараюсь помочь. В среду придите ко мне с школьной характеристикой Варвары.

В прихожей, провожая девушку-инспектора, Варвара не удержалась и всё-таки спросила:

— А как вы меня нашли?

Сухова рассмеялась:

— В больнице ночью была? То-то!..

— Так, дети, моя поездка к папе отменяется, — сказала мама, когда они остались втроём. — Конечно же, до возвращения папы мы ему про Варькины «подвиги» ничего не расскажем, чтоб не расстраивать. Только вот чем я ему свой отказ от поездки объясню? — она повернулась к дочери. — Ну-ка, Варвара, придумай что-нибудь, у тебя это ловко получается!

Варька виновато опустила голову, даже слегка покраснела.

— Мама, давай я улажу Варькины дела. Отправляйся-ка к папе, — изъявил готовность Стас.

Татьяна обняла его.

— Спасибо, Стас, я знаю, что ты справился бы с этим. Но мне надо остаться здесь.

4

Таня целиком погрузилась в улаживание проблем дочери: от визитов в полицию, личных контактов с членами комиссии до комплиментов и подарков классной руководительнице.

Наконец позвонил Лев. В мобильнике ликовал голос мужа:

— Танюшка, радость моя, ты где?

— Львёночек! Ты в Риге?

— Да, но пока на рейде болтаемся.

— С прибытием, солнышко.

— Я тебе тут такую грандиозную встречу приготовил! Затоварился по полной программе.

— Лев, Львёночек, спасибо, милый.

— «Спасибо» потом скажешь.

— Лев, послушай…

— Да-да, слушаю, солнце моё.

— Лев, я не смогу приехать: у Вари турнир в Новосибирске. Нужно лететь обязательно. Какой-то очень важный турнир.

— Важный-преважный? Короче, очень важный!?

— Ну, да…

— А мама Дениса не могла бы?

— Она… болеет.

— Угу… Очень-очень-очень жаль. Что ж…

После разговора с мужем Татьяна ощутила опустошенность и противно щекочущий ком в груди. Да бывает ли она — эта ложь во спасение? Ведь спасая кого-то ложью, обязательно вредишь себе. Ну, подставилась она в очередной раз, а дальше что? Сама переживает, чувствует себя виноватой, Лев явно недоволен. Вот скажи она правду, как есть, может, и лучше было бы! Да, Лев расстраивался бы из-за дочери, но не из-за отношения к нему жены. Как понять мужчин? Что в них сильнее — инстинкт отца или самца? Татьяна-то знает про себя наверняка: волновалась бы до безумия за детей. Наверное, и Лев тоже. Благо, он ещё не знает, что Варька с Денисом почти полгода разъезжают по конкурсам вдвоём: категорически отказались от сопровождения мам. Но чтобы Лев не счёл такую самостоятельность двусмысленной, Таня тоже не стала обсуждать её с мужем до их ближайшей встречи и опять всю ответственность взяла на себя.

В комнату вошла Варвара с большой чашкой, прихлёбывая из неё чай.

— Ма!..

— Варя, что за дурацкая привычка пить и есть на ходу, — раздражённо заметила мать.

— Ой, ты не в духе, мамочка?

— В духе.

— Тогда скажи: платье к выпускному будем шить или покупать?

— Как хочешь.

— Давай замутим что-нибудь офигенное!

— Ладно, сходим в театр к портнихе. Я созвонюсь.

— А, мам, ещё вот что. Я это… Я не буду поступать в медицинский.

— То есть?..

— Ну, боюсь я всего этого — кровь, анатомички, болячки. Не, не могу.

— А ты об этом не подумала, когда мы нанимали тебе репетитора из мединститута и уплатили, между прочим, немалые деньги?

— Ну, мам, я даже Рембрандта недолюбливаю из-за того, что он покойников рисовал.

— При чём тут это! Ты ведёшь себя как взбалмошная, недалёкая девица! — Татьяна перешла на крик. — Оставь свои капризы при себе! Ясно?

— Ты не хочешь меня понимать, ты хочешь, чтобы я была несчастной! — взвизгнула в ответ Варька.

Мать села в кресло.

— Ладно, — максимально сдерживая себя, сказала она, барабаня пальцами по столику: — Что тебя может сделать счастливой?

— Я вот хотела бы в юридический поступить. Вот помнишь девушку-инспектора Ольгу Владимировну? Она такая красивая, умная и всё понимает… — Варвара уселась на диван, поджав под себя ногу. — Я бы тоже хотела работать в детской комнате милиции, — сказала она мечтательно.

— Варя, детка, — мама перешла на миролюбивый тон, — если ты не приемлешь жестоких зрелищ, о какой работе в милиции можно говорить? Ты готова постоянно находиться в гуще «чернухи» и посвятить этому свою жизнь? Это похлеще, чем в анатомичке.

— Круто… — пробормотала озадаченно Варька, затем поднялась, забрала свою чашку и вышла из комнаты.

Противно щекочущий комок в груди, который Таня ощущала на протяжении получаса, как будто бы взорвался, и она расплакалась. Последний раз такое состояние она испытывала в прошлом году, когда Варька попала в больницу с тяжёлым аппендицитом. После операции у дочери поднялась температура. Мама двое суток не отходила от неё — не спала, не ела. Удивлялась: откуда силы берутся. И тут позвонил Лев. Его голос, казалось, излучал запах моря, передавал тепло алжирского Биджая, и Танюша, проделав над собой усилие, беззаботно защебетала:

— Львёночек, у нас всё хорошо, не волнуйся. Просто я сейчас не дома, в магазине… Береги себя, милый.

Отключила телефон и от нахлынувшего чувства одиночества, бессилия, незащищённости расплакалась. Она вспомнила этот эпизод и ужаснулась: сейчас-то чего реветь? Слава Богу, все здоровы.

На пороге опять появилась Варька, на этот раз сияющая.

— Мамочка, я всё решила, — и осеклась: — Ой, мама, ты плачешь? Из-за меня? — Её глаза моментально наполнились слезами.

— Нет-нет, Варенька, — торопливо успокоила её Татьяна. — Я и не плачу вовсе. Так, вспомнила кое-что.

Варька уселась на подлокотник кресла и крепко обняла маму:

— Мамочка, я поступлю в тот институт, который выберешь ты. Конечно, кроме меда и юрфака. Ладно?

— Нет уж, дорогая, уволь! Но учти: времени, чтобы хорошенько подумать, у тебя очень мало.

Обрадованная Варька чмокнула маму и выпорхнула из комнаты.

Прошло две недели. Ремонт Лёвиного «Одербаума» подходил к концу. Таня уже готовилась сказать мужу в очередной раз магическое «счастья в рейсе», когда Лев сообщил: рижская компания не выпускает судно из своего порта из-за разногласий в оплате ремонта. Суд назначен через месяц, а значит, всё это время теплоход будет стоять на приколе. Команду распустили по домам, кроме вахтенных. За старшего остался Лев, а с ним помощник механика.

— Танюшка, через две недели меня сменит капитан, и тогда я дней на десять приеду домой, — успокаивал Лев. — А хочешь, приезжай ты ко мне.

— Нет, Львёночек, сейчас я — никак. У Вари вот-вот «последний звонок», экзамены, выпускной. Ну, сам понимаешь. Тем более, ты скоро приедешь.

— Да, я понимаю.

Вскоре Татьяна, окруженная многоголосой толпой ребятни и взрослых, на школьной линейке утирала непослушную слезу. Их Варька в традиционной форме прошлого века — коричневом платье, белоснежном фартучке и с белыми бантами в волосах кружила с Денисом в вальсе. Лёгкие и грациозные, они, казалось, плыли по периметру пришкольной площадки, готовые вот-вот отправиться в далёкое и неведомое путешествие, от которого с восторгом ждали свободы, радости, любви! И серебристый звон колокольчика напутствовал елейно: «Счастья в рейсе! Счастья в рейсе…» Вот и всё, школа!

Стас сжал локоть матери и, наклонившись к ней, сказал:

— Поздравляю!

— Угу… — кивнула Таня, промокая глаза платком.

Варвара наконец определилась. К экзаменам она подошла с чётким осознанием своего места в жизни. Её призванием оказалась, ни много ни мало — журналистика.

— Бог в помощь! — сказала мама с некоторым облегчением и ринулась искать каналы, по которым можно было бы срочно опубликовать несколько свежеиспеченных опусов Варвары для творческого конкурса в университете.

… — Танюшка, к сожалению, мне не удастся заскочить домой, — сокрушался в телефонной трубке Лев. — У капитана какие-то проблемы. Короче, просит меня ещё остаться за него на судне.

— А что же старпом?

— У него тоже что-то там…

— Какая жалость! Что бы они без тебя делали?!

— Таковы обстоятельства. Увы!

— Увы и ах!

И опять у Танюши неприятный осадок от разговора. Голос у Льва какой-то бодренький, слишком радостный и даже чужой немного. Как будто он всё время куда-то торопится, и болтать по телефону ему — ну, абсолютно некогда. Она тоже не считает нужным в ответ бисером рассыпаться. А, может, зря? Бросить все дела и поехать к нему? Но как? Как бросить?

Вечером приехал Стас мрачнее тучи. Швырнул в угол свою адидасовскую сумку, набитую какими-то шмотками и с торчащей из неё теннисной ракеткой.

— Стас, ты здоров? — обеспокоилась Татьяна.

— Более чем, — буркнул сын.

— Пойдём ужинать.

— Не хочу. Спасибо.

— Стас, что случилось? Я же вижу!

— Я поживу у вас? Ты не против?

Она опустилась в кресло:

— Не против. Но…

— Мама, я могу сейчас побыть один? Извини.

— Конечно.

5

Таня перенесла на балкон всех своих зелёных «домочадцев» — экзотические растения, в большинстве своем старше двух десятков лет. Несколько пальм, разросшийся фикус, большой цветущий олеандр, древний аспарагус и много других тропических пришельцев выстроились на небольшом пятачке в живописную оранжерею под летним небом. В окружении своих питомцев, источающих покой и роскошество нездешних широт, Татьяна ощущала короткие мгновения счастья, которое абсолютно наполняло её, лишь когда собирались вместе с ней дети, муж, мама, внучка. Тогда отступали изматывающие тревоги, ненасытные страхи и томительные будни ожиданий.

— Клушка ты моя! — умилялся Лев. — Породистая клушка.

— Хочешь сказать, что ты — клушкин муж? Поздравляю! — жена изображала лёгкую обиду, но аналогию Льва предпочитала воспринимать в определенной степени как комплимент. Что ж, раз пришла на эту землю женщиной — будь любезна: вари щи, рожай детей, а уж в свободное от основных занятий время выполняй мужскую работу, если угодно. Постулат, возможно, спорный, но для Тани он стал сутью её кармической задачи. При этом она ничуть не считала себя зависимой от мужа. Напротив, не он ли зависит от неё? Редкий глупец откажется от тёплого уютного очага и любимых людей рядом. Танюше её устои казались незыблемыми и даже идеальными в сложившихся обстоятельствах. Хотя иногда накатывала грусть: а не стала ли она, напичканная страхами и тревогами, заложницей тех самых обстоятельств?

Сквозь джунгли своей оранжереи Таня заметила Варвару с Денисом. Они шли по двору и о чём-то оживлённо разговаривали. Стройные, красивые, изящные, они выглядели, будто бы созданными друг для друга. Втайне мать могла бесконечно восхищаться Варькой: да, всё-таки стоило с пяти лет учить её танцам, вкладывая бешеные деньги хотя бы для того, чтобы она умела вот так женственно и величаво ходить!

Ребята остановились у подъезда. Денис игриво боднул свою даму в лоб и, заметив на балконе Татьяну Сергеевну, кивнул ей. Варька помахала маме рукой и скрылась в парадной. Через минуту прямо с порога она объявила:

— Мамочка, можешь поздравить! Третий экзамен — 85 баллов. Итого, все ЕГЭ у меня в пределах «пятерки». Прикинь?

Таня привлекла к себе сияющую дочь:

— Умница, Варенька. Я горжусь тобой.

После злоключений с полицией, которые не без усилий удалось уладить, Варвара заметно посерьёзнела, что на данном отрезке её жизни оказалось очень кстати.

Зато изменница Фортуна отвернулась от Стаса. Накануне он пришёл далеко за полночь и сильно подшофе. Прежде она никогда не видела сына пьяным, даже проблемы переходного возраста и самоутверждения подростка ей были неведомы. Когда на шестнадцатилетие Стаса, которое он отмечал с друзьями дома, мать предложила взять немного шампанского, он заявил:

— Если на столе окажется хоть одна бутылка вина, меня здесь не будет.

Таня тогда лишь пожала плечами. Вино, конечно, не подали. И только на школьном выпускном балу Станислав впервые вкусил… Как истинный джентльмен он ринулся открывать шампанское, но не удержав в неопытных руках пробку, окатил им с ног до головы учительницу английского.

Теперь Татьяна смотрела на сына, который курил, уставившись в одну точку мутным взглядом, и её сердце защемило. Она подошла к нему, прижала его голову к себе.

— Стаська, а ты помнишь, как первый раз закурил? — почему-то вспомнила она. — Как раз перед первым классом. Пришёл домой чумазый по уши. Спрашиваю:

— Ты где так испачкался?

— Да я курил, — отвечаешь так небрежно.

— Где же ты сигареты взял?

— Да мы с Витьком бычок нашли.

— А спички?

— Там пацаны костёр жгли, мы и прикурили.

— Понравилось курить?

— Не… Гадость. Короче, я завязал.

Она погладила сына по волосам.

— Да… — подал, наконец, голос Стас. — Пацан сказал — пацан сделал! До девятнадцати лет в «завязке» был, до первого крупного «выноса мозга».

— Кто вынес-то?

— Наташка! Кто ж ещё?

Таня поставила перед ним тарелку с окрошкой.

— Ты ведь не обедал сегодня.

— Некогда было.

— Ужинал?

— Угу… — кивнул Стас, но прозвучало неубедительно.

— Что у вас с Наташей? — улучила подходящий момент мать.

— Она на развод подала.

— Что её не устраивает?

— Не верит в меня. С ней там работают в банке крутые чуваки, — он показал растопыренные пальцы. — А я что? Кто я? И звать меня никак. Не выдерживаю сравнений!

— Ну, это ты зря так. Ты в начале пути, — возразила Татьяна.

— Никудышнее начало. Нищая аспирантура, копеечные лекции для студентов, мизерная зарплата в компьютерном салоне и большие дотации от родителей.

— Ох, Стаська, не раскисай. Ты ещё себя покажешь! Правда, надеюсь, не в таком виде, как сейчас.

Глядя, с какой скоростью сын уплетает окрошку, Татьяна подсунула ему большую отбивную с картофелем.

— Стас, ты согласен на развод?

— А куда я денусь? — он нахмурился. И после паузы: — До того, как я ушел, мы уже два месяца не справляли свой супружеский долг.

Таня удивлённо вскинула брови:

— По чьей инициативе?

Стас не ответил.

Стрелки часов приближались к четырём утра.

— Давай спать, сынок. Правильные мысли рождаются в свежей голове, тем более — трезвой. — Она поцеловала сына и, выпроводив его из кухни, выключила свет.

…За окном светает, а Танюша никак не может уснуть. Тяжело видеть, как страдает твоё дитя и не иметь возможности ему помочь. Что ж, пройти свой путь можно только в одиночку. Благо, если у родителей хватает мудрости, терпения, настойчивости научить ходить по этому пути — уже большая удача.

Таня размышляет, ворочается с боку на бок, сон уходит дальше и дальше.

А сама она правильно идёт по своему пути? Наверное, не очень: неурядиц многовато. Последнее время букетами проблем её засыпал Лев. Что ни день — сюрприз! То она сутки напролёт не может ему дозвониться, то ему что-то мешает связаться с ней. Говорит, мобильник барахлит. А Татьяна сердцем чует: муженёк шалит. Да не по-детски!

Намедни взял трубку, но говорит вполголоса, только что не шёпотом. Спешит, нервничает. Жена теперь как бы со стороны за ним наблюдает.

— Милок, уж не из-под одеяла ли ты со мной разговариваешь? — спрашивает она.

— Да сплю я уже! — раздражается он.

— Умница. Время детское — девять часов. Пора спать. Спокойной ночи.

Подыграла. Но сердце, как будто провалилось. Ишь, бес ему в ребро!

6

У Варвары выпускной бал. Ей казалось, что все свои семнадцать лет она шла только к этому событию: надеть самое красивое в жизни платье, почувствовать крылья за спиной и… взлететь! Этот полёт она ощущала и в ликующей душе, и в нехитрых мыслях. Да, сегодня она улетит в мир, который принадлежит умным, сильным людям — взрослым.

Ей сшили потрясающее платье: длинное, до пола, из прозрачного тонкого гипюра с серебристыми прожилками. Оно просвечивало коротенькую зелёную юбочку, такой же маленький топик и стройные ноги. Серебряные туфли, выглядывали из-под длинного прозрачного подола. Качественные стразы, привезенные когда-то из Италии, как бриллианты, вспыхивали на окантовках острыми серебристыми лучиками. Платье подчеркивало изящную линию талии и бёдер, длинную шею и держалось на тоненьких бретельках, обшитых сияющими камешками.

Словом, Варька произвела фурор! Взгляды всех учителей, учеников, их родителей были обращены к ней. Но она нисколько не смущалась и вела себя так, будто носить подобную одежду — для неё дело обычное. Впрочем, надо признать, что она действительно умела это носить. В течение многих лет ей каждый сезон шили для конкурсов роскошные наряды с перьями и стразами, в которых она одинаково уверенно представляла в танцах чопорную Европу и фееричную Латинскую Америку.

Для всех стало очевидным: и королева, и Золушка этого бала — Варвара Варламова. Девчонки одна за другой подлетали к ней, чмокали в щёчку и чирикали нечто вроде:

— Барби! Ну, ты супер!

Кроме вполне приличного аттестата без «троек» ей вручили ещё грамоты по тем предметам, за которые во всех четвертях она получала только «пятерки». С этими Варькиными «трофеями» Татьяна и отправилась домой, оставив дочь самостоятельно продолжать свой головокружительный перелет во взрослую жизнь.

На пороге дома столкнулась со Стасом.

— Ты куда это, на ночь глядя?

— Буду поздно. Не волнуйся, — ответил он на ходу.

— Ты на машине?

— Нет.

— Не злоупотребляй… Ладно?

— Само собой.

Устроившись поудобнее в кресле, она разложила на столике перед собой аттестат, грамоты Варвары, с удовольствием прочитывая каждую строчку, каждую оценку. Перед ней, как в замедленной съемке, представала дочка — то курносой смешной первоклассницей с коленками в зелёнке, то девушкой, впервые вставшей на высокие каблуки, то вот сегодня — такой роскошной и счастливой!

Сейчас Татьяне меньше всего хотелось бы оставаться в одиночестве, но и грузить себя житейскими проблемами приятельниц — тоже не время. А мама наверняка спит, она теперь рано ложится.

Набрала номер телефона Льва:

— Ты не спишь?

— Да ну!.. У нас сейчас девять вечера.

— Варя аттестат получила. Поздравляю.

— Я тебя тоже поздравляю.

— Как твои дела?

— Короче, хозяева судна проиграли суд и подали апелляцию. Ещё месяц или больше стоять будем.

— Хочешь — приеду?

— Не надо. Скоро капитан прибудет, и я сам домой заскочу.

— Как хочешь.

Включила телевизор, полистала каналы: везде на неё с экрана направлялись дула пистолетов или искаженные ужасом лица, доносились встревоженные голоса, сводки «ЧП». Ничего ободряющего, радостного, «болеутоляющего». Она выключила телевизор, перебралась на диван и задремала.

Разбудил телефонный звонок.

— Мама, ты меня ночью не жди, — услышала она голос Стаса. — У меня всё в порядке, буду утром. Пока!

Что ж, спасибо на добром слове — хоть предупредил. Но всё равно ей теперь до утра не уснуть: Варвара рассвет встречает!

Однако свой первый послешкольный рассвет Варька встретила совсем не так, как от неё ожидали.

Позвонил Денис:

— Татьяна Сергеевна, мы с Варей едем к вам, на такси. — сообщил он.

— Почему звонишь ты, а не она?

— Мы уже в ваш двор въезжаем.

Таня увидела из окна свет фар. Такси остановилось возле подъезда, но из машины долго никто не выходил. Наконец появился Денис, обогнул такси, открыл противоположную дверцу и стал вытаскивать Варвару. Увидев неладное, Татьяна сорвалась с места, кинулась по лестнице вниз.

Денис стоял у подъезда с Варварой на руках.

— Что с ней?! — Перепуганная мамаша попыталась выхватить дочь из его рук.

— Говорит, шампанское пила.

— Давай, помогу! — Она вцепилась в дочь.

— Не надо, я сам. Открывайте двери. — Денис перекинул Варьку через плечо так, что её попка оказалась вверху. — Пардон, Варька, такой поддержки у нас ещё не было, — проворчал он, намекая на танцевальные поддержки.

Сеял тёплый дождик. Кроме того, что Варвара промокла до нитки, её блистательное платье облепила грязь, как и белоснежную рубашку Дениса, теперь испачканную Варькиным платьем.

— В нашей школе тоже сейчас выпускной, — сообщил он, поднимаясь по ступенькам. — Звонит мне Варька, ревёт нетрезвая: «Срочно бери такси, отвези меня домой. Я на скамейке в школьном дворе». Приехал — она сидит под дождём, встать не может. Загрузил её и вот, привёз… — Денис приостановился, чтоб передохнуть. Таня осторожно сняла маленький клатч, который на цепочке ещё удерживался на Варькином плече. Открыла его — всё на месте, даже телефон.

Уснувшую в машине Варьку удалось разбудить лишь над ванной, направив ей в лицо холодный душ. Едва она очнулась, Татьяна поднесла к её губам чашку с сырой водой:

— Пей! — приказала она.

— Ой, не… — скривилась Варька.

Мать в сердцах выплеснула ей в лицо воду из чашки и, набрав ещё, прикрикнула:

— Пей!

После второй чашки Варвару стало «полоскать». Однако промывание желудка продолжалось. Ещё несколько порций воды — и она взмолилась:

— Не могу… Срочно вызывай «скорую»!

В комнате дочери Таня открыла настежь окно. Дождик кончился. В дом ворвался поток свежего воздуха, смешанного с запахом озона, вторглось раннее фиолетовое утро с возбуждёнными голосами ребятни. Выпускники весёлыми ватагами спускались по улице к набережной. Они пели песни, бренчали на гитарах, смеялись. Они встречали свой первый взрослый рассвет.

Денис только что вернулся из круглосуточной аптеки с лекарствами от алкогольного отравления и теперь стоял в прихожей.

— Там ребята наши на набережную идут. Зовут меня…

— Конечно же, Дениска! Конечно, иди. Спасибо тебе. Варе уже лучше, она будет спать.

К обеду Варя вышла на кухню, едва проронила «привет!» и забилась в угол диванчика. Она не выглядела подавленной или виноватой. Она была растеряна.

Таня включила чайник.

— Чай с тортом?

— Без торта.

— Правильно, не заслужила.

— Мам, прикинь! — Варвара глянула исподлобья. — Мне сейчас пацаны из нашего класса звонили. Они сказали, что девчонки мне в шампанское водку подливали.

Мать поставила перед Варварой чашку с чаем и села за стол.

— Ох, Барби ты, Барби! Захотела быть королевой, а об охране не подумала. Женщины ведь не любят соперниц.

— Мама, так не все же девчонки, а только трое. Среди них и Кристина, между прочим — моя подружка.

— Значит, им больше, чем другим хотелось бы оказаться на твоём месте. А Кристина и не подруга вовсе. — Таня налила себе тоже чаю. — Честно говоря, женская дружба — это очень хитрая загадка! Если в твоей жизни хоть однажды окажется настоящая подруга — считай, что тебе крупно повезло. У королевы и вовсе шансов нет завести подругу.

Мать на минуту задумалась: уместны ли такие поучения в Варькином цветущем возрасте? И всё-таки решила, что капля цинизма не помешает в качестве прививки от неизбежных разочарований.

— Я предлагала тебе платье сшить скромное — вроде того, что у тебя было на выпускном после девятого класса.

— Угу. Зато скромные аксессуары к нему так пленили нашу классную руководилку, что она потом хвостом ходила за мной, чтоб папа ей привёз такие же. Пришлось свои отдать! — Варька хмыкнула.

— Да ладно, забудь! — махнула Таня. — А на этот раз тебе захотелось ощутить себя помпезной королевой. Зачем-то… Но, дорогуша, с ролью ты не справилась. Не доросла. Потому что не хватило ни опыта, ни мозгов, ни умения защитить себя. Стала заурядной жертвой завистниц. Довольна результатом?

Уязвлённая Варька вспыхнула:

— Их надо наказать! И как следует!

— Уймись, детка. Ты не та королева, которая сможет найти управу на них. К тому же они теперь не школьницы. — Таня налила в стакан кефир и пододвинула его к дочери. — Или тебе хочется выглядеть жертвой? А в конце школьной «карьеры» поставить кляксу? — Она сделала паузу. — Нет, Варя. Ты всё это проглотишь и сделаешь хорошую мину. Человеческую зависть не истребишь. Научись не быть её жертвой. Помнишь правило «держись в седле, упадёшь — затопчут»? Ты это не один раз проходила в спортивных танцах. Так и сейчас: извлеки урок, стань сильнее и иди дальше, коль уж всё обошлось, слава Богу. Могло бы быть и хуже, конечно!

— А если б было хуже? — Варвара внимательно посмотрела на мать.

— Тогда б — и разговор другой. Типун тебе на язык, бесценная наша! — проговорила Таня и кивнула на стакан: — Пей кефир.

— Мама, но зло должно быть наказано!

— Да, если есть средства борьбы с ним. А их у тебя сейчас нет. Но ты же своим завистницам не доставишь удовольствие видеть тебя обиженной, униженной, жаждущей мести? Кстати, тебя многие видели ночью пьяной?

— Нет. Я не так много выпила, поэтому долго продержалась. А потом вдруг закружилась голова почему-то против часовой стрелки, я испугалась и ушла в школьный двор. Села на скамейку, позвонила Денису. Пошел дождь, но я очень хотела спать. Так хорошо под дождём. Вокруг — никого, меня никто не видел.

— Замечательно. А мальчишки сегодня спрашивали, почему ты раньше ушла?

— Спрашивали. Я сказала, что скучно стало. А шампанское с водкой для закаленного бойца — обычный коктейль.

— Хм, боец!.. Откуда у них водка взялась?

— Пацанам через окно передали.

— Безобразие! — возмутилась мать, но добавила: — А по телефону ты правильно поговорила.

— Спортивные танцы научили защищаться. — Варька вздохнула. — Ох, как я устала от этих интриг!

— Что ж, не научишься держать удар — не добьёшься успеха.

Татьяна подумала: Варька всё-таки взрослеет и, вроде бы, не так уж глупа. Однако по мере того, как дочь продолжала свою исповедь, мама всё больше видела в ней прежнего ребёнка.

А Варька продолжала:

— Конечно, в какой-то момент мне стало ужасно смешно, захотелось поприкалываться, позадираться. Я вышла на сцену, взяла микрофон и объявила, что буду петь, потому что диджей ставит не ту музыку и вообще всё делает не так. Между прочим, это лучший радиоведущий и дорого стоит. Он повёл себя ужасно: стал отнимать у меня микрофон, пытался выпроводить со сцены, потом поднял на руки и хотел унести. Мы свалили ударную установку, колонки, потом он запутался в проводах и упал. Я убежала в зал, а он под всеобщий хохот выпутывался из проводов. Зал стоял на ушах!

— Бал удался на славу. Варвара Варламова — в своем репертуаре.

— Но смеялись-то не надо мной, а над ним!

— И рассвет встречала тоже не ты. Пей кефир!

7

Летний вечер опускался на улицы города. Татьяна сидела с сыном на скамейке тихого старого сквера. С минуты на минуту сюда должны прийти Наташа с Глашенькой. Вчера Стас сказал, что его без пяти минут экс-жена считает периодические встречи с отцом вредными для ребёнка, поскольку травмируют психику малышки. Свекрови пришлось по телефону настойчиво убеждать Наташу в том, что она заблуждается.

Наконец в глубине сквера появились Наташа и дочь. Стас подскочил, чтобы кинуться навстречу, но остался на месте. Облокотившись о коленки, он исподлобья наблюдал за ними. Глашенька семенила пухлыми ножками и держалась за мамину руку. Светлые колечки её волос подпрыгивали при каждом шаге, а сама она напоминала пупсика в пене розовых оборочек и кружев.

Таня вдруг почувствовала: вот сейчас, ещё несколько секунд — и она не выдержит, устроит грандиозный разнос в семействе младших Варламовых. Ей захотелось схватить свою внучку, спрятать, защитить от её же родителей, сделать Глашеньку самой счастливой на свете!

Стас встал, медленно направился по аллее. Глашка, узнав в нем своего родителя, радостно завопила, кинулась к нему. Она бежала, не разбирая дороги, вытянув перед собой ручки. Стас прибавил шагу, и в тот самый момент, когда дочурка всё же споткнулась и чуть не шлёпнулась, подхватил её. Она обвила ручками папину шею, прижалась к нему, и стала губками и мягким носиком тыкаться в его щёки, нос, подбородок.

Наташа села на скамейку рядом со свекровью. Выглядела она великолепно, пребывая в той цветущей поре, когда женщина, обновлённая родами и уже отдохнувшая от них, излучает красоту и здоровье. Её длинные светло-русые волосы, голубые доверчивые глаза, вздёрнутый носик, пухлые губы создавали очень выигрышный образ трогательно наивной девушки. Трудно подумать, что за удивлённо приподнятыми бровками прячутся весьма неплохие мозги. Наташа закончила с отличием школу, с красным дипломом — институт и уже успела заявить о себе как об успешном специалисте в банке. Она прекрасно знала, чего хочет от жизни и в силу молодости, бурлящей энергии стремилась к мгновенному результату. Впрочем, её прагматизм очень мило соседствовал и с добротой, и с женственностью. Таня искренне привязалась к своей невестке так, что уже не могла судить её, а стала адвокатом таким же, как и сыну. И хотя Стас совсем чуть-чуть уступал в возрасте своей жене, «адвокат» сетовала лишь на то, что встретились ребята слишком рано — вот если бы лет на пять позже!

По достоинству оценив внешность невестки, от комплиментов свекровь всё же воздержалась. Вместо этого она сказала:

— Времени на прогулку мало, Глашеньке скоро нужно спать.

— Конечно, но кроме прогулки у меня ещё и работа.

— Я понимаю.

— Спасибо коллеге, подвёз нас и теперь ожидает у сквера, чтоб домой подбросить.

В душе у Тани что-то неприятно царапнуло. Она подошла к Стасу, взяла внучку на руки.

— Баба Тата, — сообщила Глашенька, дала себя поцеловать, потискать и опять потянулась к отцу: — На, меня.

Однако бабушка не спешила отпустить своё сокровище, и тогда Глашка более требовательно обратилась к папе:

— Возьми лебёнка!

Домой Татьяна возвратилась с тяжёлым сердцем и ощущением собственного бессилия что-то изменить.

На диване перед телевизором лежала Варвара с ноутбуком на животе.

— Ма, ну как они там? — спросила она, одновременно набирая текст на компьютере. «Они» — это Стас с Наташей.

— А! — махнула рукой Таня. — Всё то же самое. Она — как снежная королева. Он, как упрямый баран: на суд не явился, развода не хочет, и никаких решительных шагов не делает, чтоб семью спасти. К тому же, по-моему, у него какая-то пассия завелась. Тебе так не кажется, Варя?

— Ну, Стас ещё тот Дон Жуан. Разве ты не знала?

— Н-нет, не знала… — Таня удивленно посмотрела на дочь и тут же сменила тему.

— Варя, вы с Денисом уже несколько месяцев не брали индивидуалки ни в Москве, ни за границей. Экзамены давно закончились. Не собираетесь?

— Мы же хотели с Дэном в августе на море отдохнуть. Я тебе говорила. Поэтому он в поте лица собирал деньги, чтоб меня повезти за свой счёт. Давал индивидуалки малышне, свадебным парам. Я ему даже свои занятия отдавала, потому что он деньги у меня всё равно не брал. Раньше то, что мы зарабатывали, тратили на тренеров, а сейчас вот — на отдых хотели.

— И тебя не смущает роль содержанки?

— Ой, о чём ты говоришь, мама! — возмутилась Варвара. — Не буду же я мешать Дэну ощущать себя суперменом. А к тому же мы, наверное, никуда и не поедем. Во всяком случае — я.

— У тебя изменились планы?

— Не то, что бы планы… — замялась она.

— Убери с себя компьютер! — перебила Таня. — Сто раз говорила: вредно.

Варвара нехотя поставила ноутбук рядом с собой и села на диван.

— Вообще-то я уже хотела тебе об этом рассказать. Короче, я познакомилась с парнем. Он приехал из Питера к Машкиному брату. Мама, ты не представляешь, что это за парень! Таких нет больше ни в нашем миллионном городе, ни даже в Питере! Это точно! — Варька счастливо зажмурила глаза. — Он такой красивый, умный, интеллигентный… А ещё он серьезно занимается боями «без правил». Мне с ним ничего не страшно! Он самый лучший! — Варвара сияла, её глаза излучали мириады солнечных вспышек и вся она светилась при одном упоминании о возлюбленном.

— И давно он здесь?

— Был десять дней, вчера уехал в Питер. Скоро опять приедет.

— Он в таком же восторге от тебя, как и ты от него?

— Не то слово!

— Сколько ему лет?

— В сентябре Юрику будет девятнадцать.

— Угу, значит, Юрик. А как же Денис?

— А Дэн останется другом.

— По-моему, у вас с Денисом с некоторых пор отношения больше, чем дружеские.

Варвара покраснела и направилась к двери.

— Юрик учится? — спросила вдогонку Татьяна.

— Нет, он работает. Но сейчас временно не работает.

— И кем же он временно не работает?

— Поваром.

Последнее время Татьяна стала замечать, что в её жизни баланс положительных и отрицательных эмоций всё более тяготеет к минусу. Прежде она не сомневалась, что в такое положение человек может загнать себя только сам. Но даже если она оказалась в сточном водовороте по собственному недомыслию (хотя, так ли — по собственному?), то теперь стало очевидным, что выбраться из него самостоятельно невероятно трудно. Кто мог бы протянуть ей руку? Никто! Мама? У неё уже здоровье слабое. Подруги? Толку с них! Да и подруг-то, в сущности, нет — так, приятельницы. А Лев… И Таня набирает его номер телефона, как контрольный выстрел.

Он долго не берёт трубку, затем отвечает бодрым голосом и несколько вальяжным тоном на фоне музыки, возбужденных голосов:

— Алло! Я ужинаю.

— Не боишься растолстеть? Скоро полночь.

— Я смелый. Не боюсь! Что ещё?.. И, знаешь ли, ты становишься навязчивой.

— Я твоя жена, имею право знать, где ты. Вот сейчас наверняка в болдерайской таверне, пристанище моряков и проституток.

— Слушай, не надо меня пасти!

— Пасут скот. Интересно, к какому ты себя относишь: к крупному или мелкому?

— Надеюсь, не к рогатому.

— Кто бы говорил!

Из телефонной трубки донёсся женский смех, явно рассчитанный на жену Льва. От возмущения Таня аж задохнулась и выпалила первое, что пришло в голову:

— У тебя там какая-то лошадь ржёт! Скажи ей, чтоб заткнулась!

Она оборвала разговор, всё ещё не веря в происходящее. Лев не перезвонил. Он наверняка упивался своей смелостью и дерзостью. В её голове поплыла невесть откуда взявшаяся строчка «Варламов, кажется, влюбился…» И в кого! Похоже, в эту вульгарную бабёнку, которая позволяет себе ходить в болдерайский кабак и так вызывающе ржать в телефонную трубку. Мерзко, но тем не менее факт: её муж принадлежит не ей, а какому-то «парнокопытному»!

Стрелка на шкале её эмоций резко опустилась ниже нуля и зашкалила.

8

Варвара поступила в университет.

— Ура-а! Я — студентка! — объявила она с порога и, сбросив туфли посреди прихожей, кинулась расцеловывать маму и Стаса.

— Позвони бабушке, — распорядилась Татьяна, — обрадуй её и пригласи на ужин. Я куплю торт, приготовлю что-нибудь вкусненькое, отметим событие.

— Я приглашу кого-нибудь из друзей? — спросила новоиспеченная студентка.

— Конечно! А кого?

— Я подумаю, — Варька хитро посмотрела на маму с братом и добавила: — Сюрприз!

Таня с опаской покосилась на дочь: от Варвары можно ждать любых сюрпризов.

Прошло нескольких часов. Татьяна, возвратившись домой с тортом и прочими угощениями, увидела в гостиной цветы. В полуметровой хрустальной вазе благоухал шикарный букет пурпурных голландских роз. Соседствовала с ними фарфоровая вазочка, из которой, как бы стесняясь, торчала темно-бордовая садовая розочка местного происхождения с поникшей головкой.

— Варя, твои гости уже пришли? — спросила мать.

— Один, как я и обещала.

Татьяна моментально всё поняла.

— А где же Денис?

— Он подарил цветы и даже не зашёл в квартиру. Кстати, он поступил в медицинский.

— Ты приглашала его?

— Нет.

— То есть, он в курсе твоего нового увлечения?

— Ну, да.

— Юрик у тебя?

— Да, он в моей комнате.

— Розочку он принес?

— Он, — кивнула Варька.

Из кухни выглянула бабушка. Она приставила к губам палец, указала в сторону Варькиной комнаты и покачала головой.

Таким образом, матери с момента её прихода понадобилось меньше минуты, чтобы составить представление о герое Варькиного романа. Осталось увидеть его.

— Что ж, знакомь с Юриком, — сказала она через некоторое время.

В комнате дочери Татьяна увидела худенького невысокого подростка с впалыми животом и грудью, тонкими шеей, руками и кривоватыми ногами, нелепо торчащими из-под широких шорт-бермудов.

«Для поварёнка — слишком худ, для боксёра — слишком хил, — подумала Таня. — Но мордочка симпатичная. Все черты лица правильные, кроме низковатого лба с опущенным на него чубчиком «на бок».

За столом Юрик вел себя весьма прилично. В центр внимания не лез, но очень старался всем понравиться. Он отчаянно и неумело артистизировал, воплощая образ галантного и приятного во всех отношениях мужчины. Только вот внешне он больше походил на дворового котёнка, и от этого сравнения Татьяна не могла избавиться.

После ужина Варвара затащила её в свою комнату и в присутствии Юрика заявила:

— Мамочка, я ведь уже достаточно взрослая?

— Более — менее… — пожала плечами мать, опасаясь подвоха.

— К тому же — я уже студентка, продолжала Варвара. — Короче, мы с Юрой решили жить вместе. Мы снимем квартиру. Юра устроится на работу и сможет оплачивать жилье. Но пока, мамочка, дай нам взаймы денег.

Застигнутая врасплох мамочка не ожидала такого поворота событий. Слишком уж серьёзная тема. Надо подумать. Только ни одного неверного слова!

— Варя, я не готова к этому разговору, — сказала она как можно спокойнее. — Думаю, вначале нам с тобой нужно поговорить наедине.

У двери её догнала Варвара:

— Ладно, мамочка, идём в твою комнату и поговорим.

Разговор «наедине» начала Варька:

— Мам, ну как он тебе? Классный, да?

— Если честно, он не в моем вкусе. Но ты же не для меня его выбрала.

— Странно, — наморщила лобик дочь. — Хотя, это не важно. Главное — мы любим друг друга.

— Ну и любите, пожалуйста! Только зачем вам это сожительство? Юрик ещё слишком юн, а ты и вовсе несовершеннолетняя.

— В том-то и дело! Если вы с папой дадите согласие, мы поженимся хоть сейчас. Мы друг без друга жить не можем. Ты понимаешь это, мама? Всё равно мы будем вместе, чего бы это нам ни стоило! Я на всё пойду. Дадите согласие? — Варвара в упор посмотрела на мать.

Татьяна почувствовала: один неправильный шаг — и с Варькиной стороны последуют ультиматумы. Нет уж, лучше оказаться по одну сторону баррикад и влиять на события, чем загонять и себя, и дитя в угол.

Она обняла дочь.

— Варенька, я уважаю твои чувства и твой выбор. Но согласись, вы с Юриком ещё недостаточно взрослые, чтобы создать семью. К тому же — вы так мало знаете друг друга.

— Мамочка, ты не поверишь, но, — Варвара перешла почти на шёпот, — нам кажется, что мы уже были мужем и женой в прошлой жизни… Мы это сразу поняли. Мы нашли друг друга и теперь не расстанемся никогда!

— Нет-нет, не надо расставаться. Я не об этом. — Таня села на кровать и усадила рядом дочь. — Варя, как ты думаешь, не лучше ли было бы до свадьбы вам пожить у нас?

— Ой, как здорово! — обрадованная Варька обняла маму.

Татьяна осторожно продолжила разговор.

— И не заметим, как время пролетит. Отметим твои восемнадцать лет, закончишь первый курс и закатим такую свадьбу, какую ты намечтаешь! Да? — Таня заставила себя рассмеяться. Варька вначале поддалась её веселью, но затем озадаченно спросила:

— А, может, всё-таки лучше сейчас нам пожениться?

— Ну что ты, солнышко! Не надо начинать вашу жизнь с бухты-барахты. Сделаем всё, как положено. Ведь ты согласна со мной?

— Вообще-то — да! — неожиданно быстро согласилась Варвара и тут же перешла в наступление: — Тогда пусть Юрчик уже сегодня останется у меня. Ладно?

— Пусть остаётся. Только я хотела бы кое о чём с тобой договориться. — Теперь мама могла диктовать свои условия. — Пообещай, Варя, что до свадьбы вы не станете заводить детей.

— Обещаю! — Варька клятвенно подняла два пальца.

— То есть, завтра же мы с тобой отправляемся к врачу и подбираем соответствующие средства. Идёт?

— Идёт! — Варвара чмокнула маму и вскочила с кровати. — Сейчас я Юрчика обрадую!

— Радуй.

Уверенность, спокойствие и самообладание, которые мама излучала только что, слетели, едва она осталась одна. В очередной раз ей пришлось принимать очень серьёзное решение, полагаясь только на себя. Кто он, этот Юрик из Питера? Каков он, этот «дворовый котёнок», которого дочь притащила в дом? И всё же лучше так, чем Варька убежала бы с ним в какую-нибудь подворотню. А Лев? Что скажет он?

Два дня Татьяна не может дозвониться Льву. Вот и опять набирает его номер — «недоступен»! Возвращаясь к беседе «о парнокопытных», особой тревоги за его самочувствие она не испытывает. И всё же звонит на судовой телефон капитану:

— Володя, здравствуй! Это жена «деда», Татьяна. Извини, Володенька, за беспокойство, но я мужа потеряла… Как, вы уже в Швеции?! Лев списался в отпуск?! О, это он решил мне сюрприз сделать: явиться, не извещая. — Она заставила себя рассмеяться. — Считай, что ты меня предупредил, спасибо. Счастья в рейсе!

Таня положила трубку. Да, сюрприз — лучше не бывает. У неё, как будто бы сердце оборвалось, а внутри — физически ощутимая пустота. Как зомби, она набирает номер телефона сестры Льва:

— Эля, что с Львом?

— Ой, я даже не знаю, — услышала она растерянный голос из Риги.

— Да ладно, говори, как есть. Судно уже в Швеции, а где он?

— Он остался, чтоб привести в порядок захоронение родителей.

— Даже если у него не хватило на это времени в течение трех месяцев, он мог бы меня предупредить. Но его телефон заблокирован.

— Ах, да! У него изменился номер.

— Ты мне можешь его дать?

— Ой, он где-то далеко, надо поискать. Подожди, я тебе перезвоню.

Короткие гудки. Как пусто! Как холодно, зябко.

Раздался телефонный звонок. Собственной персоной — Лев! Говорит вполголоса, торопливо и раздражённо:

— Короче, я в отпуске. Задержусь тут, есть кое-какие дела. А ты кипеж не поднимай. Надо будет — позвоню!

Таня вышла на балкон. Там, облокотившись о перила, курил Стас. Она молча присела на порожек. На тёмно-синем небе появились первые звёзды. Август брал своё — ночь надвигалась заметно раньше вместе с предосенней свежестью, прохладой. В памяти проплыла цветаевская строчка «август, месяц ливней звездных»… Собирай охапками падающие звёзды, загадывай желания — и будет тебе счастье! Столько счастья — сколько ты захочешь! Всё необыкновенно просто и чудесно, до тошноты, до истерики! Ну, загадывай! Бери!

— Мама, хочешь меня поздравить? — голос Стаса вернул её на землю.

— С чем?

— Вчера нас развели.

— Почему сразу не сказал?

— Не хотелось.

— А теперь хочешь?

— Угу.

— Поздравляю.

Стас, молча, ушел в комнату. Татьяна понимала, что не тех слов ждал от неё сын. Но почему все ждут чего-то от неё! А она и не помышляет о чьей-то поддержке.

«Август, месяц ливней звёздных» — навязчиво и неуместно крутилось в голове. На эту строчку наползала другая, невесть откуда взявшаяся — «подставляйте ладони, я насыплю вам счастья!» Но где, где взять сил, чтобы от счастья такого не надорваться и не сойти с ума! Зарябило в глазах, к горлу подступил ком. Таня глубоко затянулась прохладным свежим воздухом и… не заплакала.

Стас, склонившись над гитарой, перебирал струны. Таня присела на диван рядом с сыном и прижалась щекой к его плечу. Они молчали, да и что тут скажешь?

Мама Тани осталась на ночь у Варламовых и уже готовилась ко сну, когда её окликнула дочь:

— Мама, давай чаю попьём?

— Чаю? На ночь? — удивилась Анна Дмитриевна. — Я давно себе такого не позволяю. Бессонница.

— Ах, да… Конечно.

Мать посмотрела из-под очков.

— Таточка, с тобой всё в порядке?

— Со мной? Не знаю. — Она задумалась и, помолчав, продолжила: — Ведь смысл всего происходящего со мной — это вы. Ты, Варька, Стас, Лев… У вас всё хорошо — и я счастлива. Скорее всего, это неправильно, что у меня нет личных радостей. Но это так. Вот только радости Льва не всегда мои. — Она тяжело вздохнула.

— Детка, не гневи Бога! Посмотри на других вон: и в нужде живут, и мужья пьют, бьют, и дети — тысяча одно несчастье. А тебе Лев хорошую жизнь создал. Дети у вас замечательные. Ты ведь как сыр в масле катаешься!

— Сыр в масле? — вспыхнула дочь. — Тогда уж при моем папе ты вовсе купалась в шоколаде! Работа учителем по классу фортепиано приносила тебе радость. Хоть и получала ты за неё совсем небольшие деньги, это не важно: положение и зарплата папы позволяли нам жить в удовольствие. Да и я тебе хлопот не доставляла.

— А ты забыла, что он мне изменял? Сколько нервов мне это стоило!

— Конечно, ты красивая женщина и не могла смириться с изменами, поэтому ты иногда ему мстила. Но папа тебя на руках носил и оставался отличным отцом. Ну, попался пару раз на изменах. Так он хоть скрывал! А мой Лев вообще страх потерял. Не знаю, что делать.

— Что делать? То же, что делала и я, и остальные женщины: хранить очаг! — жёстко отрезала Анна Дмитриевна.

— А я и так храню, — вяло попыталась защититься Татьяна и в сердцах воскликнула: — Только это не очаг! Это — жерло кратера! Вулкан!