Глинтвейн на снегу

Лариса Королева

Криминальная журналистка Дарья Леденёва попадает в краевую больницу. У трёх её соседок по палате после операций наступают потеря слуха и зрения. Вернувшись домой, Леденёва замечает, что кто-то побывал в квартире. Однако ничего не пропало.СМИ сообщают о гибели нейрохирурга, который оперировал пострадавших пациенток. Следствие приходит к выводу, что это самоубийство. В одну из ночей, когда Дарья должна быть в отъезде, кто-то пытается открыть двери её квартиры снаружи.

Последствия операции и споры о вакцинации

Целую неделю, пользуясь своим «беспомощным положением», Леденёва ходила по гостям. Считалось, что приготовить еду одной рукой она не могла, и родственники и друзья охотно угощали «больную» ужинами, делали ей перевязки и заворачивали что-нибудь вкусненькое с собой, так что ей не приходилось заморачиваться с едой и на завтрашний обед.

Друг Сашка из её сирийско-армянской компании сдержал своё обещание, по поводу успешной операции собрал в своём доме всех друзей и нажарил шашлыка из баранины. Сирийский хирург рассмотрел Дашин шов, оценил мастерство российского коллеги и сообщил, что у него скоро будет «маленький Махранчик». Судя по ещё плоскому животу его жены Оли, Дарья подумала, что не скоро.

— Саш, а ты мог бы поменять мне личинки в дверных замках? — спросила хозяйка квартиры, в которой побывали незваные гости.

— Теоретически — да, — задумчиво отозвался друг, проведя ладонью по густому ёжику седеющих волос.

— Нет, теоретические познания меня в данном случае не интересуют. Ты вот практически филолог, а опечатки в моих текстах не замечаешь.

— Так я же увлекаюсь содержанием, — оправдался обладатель красного диплома филологического факультета, в настоящее время занимающийся торговлей электроинструментами.

— Даша, я приеду, всё сделаю, — предложил свои услуги выпускник медицинского вуза, ныне зарабатывающий на ремонтах квартир и дач.

— А что у тебя случилось? — спросил Александр.

— Вернулась из больницы, обнаружила на полу в зале след грязной обуви, а в ванной — длинный чёрный волос.

— Так ты же детективщик, вот и предположи, кто к тебе мог приходить? У кого ключи есть? У кого волосы чёрные?

— У моей невестки. Не могу только догадаться, зачем бы она ко мне являлась.

— Ну, например, заранее посмотреть, где у тебя золото и деньги лежат, на тот случай, если ты из больницы не вернёшься, — нарочито трагическим голосом предположил Саша.

— Ей первой я всё сама и показала. Ты ещё скажи, что жене моего сына деньги понадобились, потому что она в карты проигралась, — рассмеялась Даша и серьёзно добавила: — я не чувствую себя в безопасности в собственном жилье.

— Ты на той неделе позвони, я поменяю личинки, — снова предложил свои услуги Махран.

Конечно, в гостях хорошо, однако пойти по второму кругу Дарья сочла неудобным и, закупив продукты, принялась готовить сама, что попроще. А что может быть проще запечённой в духовке говядины с овощами?

Швы она отправилась снимать на двенадцатый день после операции. Прорваться в Краевую больницу к медсестре Тане было не сложно, у Дарьи имелся сертификат на вакцинацию и старое направление на госпитализацию, кто там на проходной будет даты проверять! Но ехать по такой жаре через весь город и объясняться с вредными девушками на сестринском посту при входе в отделение нейрохирургии ей не хотелось, и она пошла пешком в свою поликлинику.

Как и предполагалось, медсестра не решилась взяться за столь сложный шов и побежала за хирургом.

— Ого, — удивился молодой невысокий доктор. — Это как же он вам так настрочил? Как фамилия хирурга?

— Родионов. А как настрочил, не знаю, три часа была под наркозом.

— И полтора из них он шил!

Дарье захотелось сказать: «А ты, парень, не завидуй профессионалам высокого профиля! Сиди тут в поликлинике, направления выписывай!» Но хамить в то время, когда из тридцати стежков на твоей руке выдёргивают успевшие врасти нитки, явно не стоило. Наверное, и в другое время — тоже. Тем более что этот молодой человек с неудавшейся пока карьерой и невысокой зарплатой, ничего плохого ей не сделал. А вот крутые доктора порой такого могут натворить…

Леденёва переживала за всё ещё лежавших в больнице Валю, Галину, и Надежду, с последней она переписывалась, и сводки палатной жизни походили на боевые. Так, Надя писала: «Самочувствие у меня немного лучше, но всё ещё штормит при ходьбе. Слух не восстанавливается. Галя со мной в одной палате, она по-прежнему ничего не видит одним глазом. К Вале долго попасть не могла, днём запрещено. Потом медсестра подсказала, что можно попробовать вечером, вроде бы как комнатой ошиблась. Так что вчера после ужина отправилась. Увиделись у дверей её палаты. Валя тебя и меня вспомнила, но поговорить не удалось, мы обе очень плохо слышим, знаками только обменялись. Она весёленькая, привет тебе передавала».

Как же так, думала Леденёва, как же так? До операции её соседки прекрасно видели и слышали, а теперь одна из них ослепла на один глаз, а две другие оглохли. И хорошо, если зрительные и слуховые функции у пациенток восстановятся, но что-то ей подсказывало, что этого может и не случиться.

Дашина мама умерла тридцать лет назад от инсульта, и тогда казалось, что пусть бы любые осложнения здоровья у мамочки остались — лишь бы выжила. Но сейчас-то медицина шагнула далеко вперёд, должны бы врачи уже научиться лечить одно и не калечить при этом другое.

Конечно, лезть со скальпелем в голову всегда рискованно. Мозг — это не рука. Сама Дарья не сильно переживала за исход собственной операции. Думала, что если вдруг не получится восстановить нерв, можно, в крайнем случае, и с рукой-крюкой свой век доживать. Но она боялась не проснуться после наркоза. Начиталась о том, что и у людей со здоровым сердцем такое может случиться, причём, совершенно необъяснимо.

И что же она стала делать в тот месяц, который, как она считала, мог оказаться последним в её жизни? Могла бы ведь, если уж нельзя за границу, в Москву слетать, где живут несколько друзей юности, и погулять напоследок. Так нет же! Принялась срочно дописывать очередной детектив, очень уж хотелось его закончить, ведь за неё этого никто не сможет сделать. Когда она рассказывала об этом своим близким, они смеялись и говорили, что «дурочка», нельзя думать о плохом. И вот как же приятно теперь дарить им свою новую книгу, первые двадцать экземпляров которой на днях доставил курьер!

* * * * *

Половину воскресного дня Леденёва провела, уткнувшись в монитор. В принципе, она целые дни так проводила, но тут, помимо чтения интересующих материалов, ещё и следила онлайн за полётом рейса по маршруту «Ларнака — Краснодар», её сын с семьёй возвращался с Кипра. Красный самолётик короткими рывками перемещался по экрану над странами и городами, то над сушей, то над морем, и она молилась: скорее бы уже!

Те кто знал об этой её привычке, называли её «штурманом» и говорили, что нельзя так переживать. Но что оставалось делать, если всё самое дорогое, что есть у неё в этой жизни, почти три часа болтается в воздухе? Невролог Александра сказала бы, что это «повышенная тревожность» и даже «панические атаки». Пусть так. Лишь бы не болезнь Альцгеймера.

Как только самолёт приземлился в Пашковском аэропорту, она прошептала: «Слава Богу» и, получив от сына сообщение о том, что всё хорошо, позвонила Александре и предложила встретиться.

Они прогуливались по аллеям Горпарка, где даже в тени было жарко и душно, но считали, что это всё же лучше, чем общаться, сидя за столом. Обсуждали книгу о неврологических расстройствах, которую собирались написать на пару в форме интервью журналиста с кандидатом медицинских наук, и Дарья вдруг вспомнила:

— Кстати, как твоя голова?

— Пока ещё работает. Хотя хуже, чем раньше. Многое стала забывать.

У Александры, проболевшей коронавирусом все новогодние праздники, осложнением стали сильные головные боли, победить которые удалось только несколько месяцев спустя путём приёма сильнодействующих препаратов.

— Со мной в палате лежала женщина с проблемой лицевого нерва, а после операции не только нерв не восстановился, но ещё и слух пропал, — сказала Дарья. — Ты смогла бы ей помочь?

— Конечно. Среди моих пациентов немало тех, кого оперировали в Краевой, и у кого такие же «побочки». Как раз с месяц назад я лечила иголочками пожилую женщину, сейчас фото покажу, — Александра поискала снимки и показала Даше телефон. — Вот. До и после.

Эффект был впечатляющим. На первом фото лицо женщины перекошено, на втором — практически ровное.

— А можно дать моей знакомой твой номер?

— Конечно. Пусть обращается.

Однако Дарья сомневалась, что Надежда поверит в положительный эффект рефлексотерапии, несмотря на видимые результаты у других больных со схожими симптомами. Люди больше уповают на скальпель, чем на иглу.

* * * * *

На вечер среды сын пригласил Дашу в гости, и она, как всегда, обрадовалась возможности с ним пообщаться и увидеть внучек, такое счастье приваливало не часто. В услугах бабушки неработающая невестка не нуждалась, старшая девочка ходила в первый класс, младшая — в детский сад, а просто так навязываться с визитами не хотелось.

Дима заехал на служебной машине в шесть вечера. По поводу его прошедшего дня рождения Дарья захватила бутылку дорогого французского коньяка из своей собранной в лучшие времена коллекции, а для девочек зефир и мармелад. По пути она в очередной раз завела разговор на тему, которая в последнее время расколола общества на две неравные части — сторонников и противников вакцинации:

— По всей стране резкий всплеск заболеваний, все койки в больницах уже заполнены, а наш народ на форумах пишет, что вакцинацию навязывает правительство, которому никто не верит, и поэтому не надо колоться. При этом в Америке уже сделано триста миллионов прививок, а у нас всего тридцать миллионов. Наверное, в Штатах правительство лучше нашего! Или в Эмиратах все местные миллионеры дураки, потому что чуть ли не поголовно вакцинировались. В общем, бесполезно объяснять тем, кто не переболел. Последствий вакцины они боятся. А последствия ковида — цветочки?

Сын, не ожидавший от мамы такой горячности, улыбнулся:

— Что это ты так вдруг разошлась? Надо было тебя записать на диктофон, когда ты всех отговаривала делать прививку.

Дарья на миг смутилась, но тут же нашлась:

— Но это же было девять месяцев назад. Тогда «Спутник» только недавно зарегистрировали, а теперь он себя уже зарекомендовал, а в мире сделано почти два миллиарда прививок. Знают же, наверное, в развитых странах, что делают.

Девочки встречали папу и бабушку в коридоре в нарядных платьях, красивые, загорелые, подпрыгивающие от восторга. И такие худенькие, что на тоненьких ручках просвечивали голубенькие прожилки. Дарья обхватила внучек руками, поскольку поднять их в этот раз не решилась, и спросила:

— Малышки, вы что, на диете сидите?

— Младшая спросила:

— А что такое диета?

А сын отшутился:

— Не сидят, а ходят. Они с нами по двадцать тысяч шагов в день на Кипре проходили.

— Двадцать тысяч? — ужаснулась Дарья. — Это шагомер показывает количество твоих шагов при двухметровом росте, а у малышек выходит в три раза больше!

После ужина сын вставил в телевизор флешку и стал показывать фото из поездки на Кипр, где взял машину напрокат и катал своих девочек по всему острову. Море, пальмы, замки, апартаменты… Даша смотрела на экран с радостью за детей и в то же время с тоской вспоминала свою поездку на этот остров пятнадцать лет назад со вторым мужем, понимая, что в её жизни такого больше никогда не будет. Даже если она и попадёт ещё раз в эту страну, то это будет не романтическая поездка с любимым мужчиной, а так, одинокий отпуск. Да и то не скоро, а только когда закончится эта история с ковидом. У неё сейчас не хватит на такое путешествие сил и средств, и потому она собиралась в августе слетать к подруге Марине в Тюмень.

Наверное, это старость, решила Даша, отмахнувшись от грустных мыслей, и завела ещё одну невесёлую тему:

— Дим, ты же помнишь, что у меня на рабочем столе компьютера лежит файл со всеми моими номерами счетов и паролями? Напоминаю на всякий случай. Если со мной вдруг что, в тот же день переводи все деньги на себя. А поскольку ты зарегистрирован в моей квартире, то с ней будет легче.

— Я на тебя поражаюсь, — ответил сын-юрист. — При чём тут прописка? А если в твоей квартире будет зарегистрирован сантехник Вася? Он тоже права будет иметь?

— Ну да. А ещё разносчик пиццы и чистильщик бассейнов, — рассмеялась Дарья и подумала, что надо написать завещание. Наследник у неё единственный, но пусть ему будет проще.

Дарья вышла покурить на общий балкон и услышала гулкий звук идущего дождя, но увидела сухой серый асфальт. Стало понятно, что вода льёт из сотен сплит-систем, установленных в каждой квартире и стучит по металлическим козырькам во дворе, где ряд многоэтажек образует почти питерский «колодец». И так захотелось настоящего дождя, прохлады, моря. Но только не душного лета в краснодарской квартире, в которую так давно не приезжал её Любимый мужчина! Где он сейчас и что делает, чёрт побери!

* * * * *

На следующий день Леденёва получила звуковое письмо от Надежды:

«Доброе утро, Даша! Как у тебя дела, как рука? Ты уже геройка? Уверена, что у тебя всё будет хорошо.

Я уже третий день дома. Голова ещё сильно болит, слышу плоховато, но терпимее хотя бы. Ушла я из этого стационара под ужасным впечатлением. Хирург Нагаев сделал выписку, что у меня всё хорошо, спазмы ушли, а у меня они, как были, так и остались. Да и зрение подсело.

Но он хотя бы объяснил, что так будет, пока пройдёт послеоперационный или реабилитационный период. Подходила к нему, просила: «Доктор, напишите, как есть. Мне же сейчас придётся обращаться к врачам, а они мне скажут, что всё хорошо». В ответ он так нахамил, что и передать не могу. А ведь мой сын переслал ему на карточку деньги за операцию.

Я вещи собрала, дошла до поста медсестёр и спрашиваю: «Девочки, где здесь кабинет главврача»? Но потеряла сознание и рухнула на пол. Медсестрички забегали, а мой хирург мимо проходил и сказал: «Ничего страшного». И слышу, как сквозь сон, женский голос: «Я у неё пульс не прощупываю».

Меня положили под капельницу, лежала до шести часов вечера, брали кровь на анализ, думали, что у меня случился инсульт. Открыла глаза, а Нагаев стоит надо мной и спрашивает: «Что вы хотите, чтобы я вам какие-то документы подделал»?

Ответила: «Доктор, я устала с вами разговаривать, я только один раз ела утром, у меня нет сил, и вообще меня сын ждёт на КПП. Но запомните, если я с вашей выпиской обращусь за медицинской помощью, и у меня возникнут проблемы, я пойду в прокуратуру и потребую независимой экспертизы».

Знаешь, Даша, я шла в эту Краевую как в Поднебесную, так была настроена, что мне окажут помощь. Но я понимаю, врачи не Боги. Даже если не получилось что-то, ну объясните, что так бывает, что так всё и останется, что мне нужно обращаться куда-то и куда-то. Но когда я спросила, сколько времени продлится реабилитация, Нагаев ответил: «Какая вам реабилитация? Вы какая пришли, такая и уходите. Можете хоть завтра на работу идти! Мы ваш слуховой нерв не задели и не повредили». Но почему же тогда слух пропал?

Галину должны сегодня выписать. Она так и не видит левым глазом. Когда я к Вале заходила в последний раз, она спала. Но говорят, что у неё в психике серьёзные отклонения пошли. Ночью она бодрствует, пытается уйти из палаты. Днём спит, её будят, и она начинает то бессвязно разговаривать, то песни петь.

Какие медсестрички в Краевой молодцы, все умнички, порхают как стрекозки, по первому зову бегут. Но эти светила в кавычках… Одно непонятно, зачем мне делали операцию, трепанацию? Практиковались или издевались»?

Конец ознакомительного фрагмента.