Точка равновесия. Сборник рассказов

Лариса Захарова

Тсс, вы слышите, как покачнулись весы мироздания и мировой баланс нарушился? Отныне всё кажется не тем, чем является. Под маской любви прячется страх одиночества, жажда славы обернулась отзывчивостью, а в справедливость больше никто не верит – её облик украло лицемерие.Тьма и свет, добро и зло, надежда и боль – всё смешалось, сбивая людей с верного пути, уводя их в сумрак. Счастливый мир рушится, и на его обломках вот-вот прорастут отчаяние и безысходность.Звучит безнадёжно, правда?

За стеклом

Дара Мун @julia_phomina

1

Атум смотрел на сотворённый им мир. Внутри стеклянной сферы были видны очертания материков, океанов и гор.

Где-то там жили люди, миллионы людей, каждого из которых Атум создал сам. Они научились строить высокие здания, машины, пересекать огромные расстояния на самолётах… Всё по воле его. Каждую деталь, каждую идею и каждого изобретателя Атум аккуратно записывал в книгу. А что было в книге — то становилось правдой в его личном, закованном в стекло мире.

Атум не был единственным в своём роде: существовали тысячи таких, как он, демиургов. И столько же личных миров под стеклом, как чашки Петри в человеческих лабораториях.

Что будет, если добавить эту бактерию?

Что будет, если на планете выживут одни дельфины?

Что будет, если…?

Мало кто из демиургов был способен управиться с человечеством. Слишком уж они были сложны, гораздо проще — выдумать планету динозавров или хомяков.

Но Атум не страшился трудностей.

— Люди — это проблема, — любил говорить его друг Нуби, раскуривая трубку с первоклассным нептунианским табаком. — Слишком много писанины.

Атум кивал: да, людей было трудно создавать и контролировать, но без них ему стало бы невыносимо скучно. Люди… они же такие парадоксальные. Созданы по образу и подобию высокоразвитой цивилизации, но редко опережали в развитии обычных дельфинов.

Атум провёл целое утро, глядя в шар. В мире за стеклом было всё по-старому. Никто не умирал от голода или войны, никто не становился убийцей или жертвой, никто не жёг других за инакомыслие.

Всё было хорошо, хорошо, хорошо… Но будто чего-то не хватало. Такое странное чувство скреблось у Атума в груди уже несколько звёздных месяцев.

— Ты сегодня рано, — услышал Атум мягкий голос и обернулся.

На него смотрела Лура, его рыжеволосая красавица. Её лицо сияло бледным светом, она жмурила заспанные глаза и улыбалась. Все миры стоили её одной.

— Мне не спалось, — признался Атум. — Я собирался поработать, но задумался, да так и не написал ни строчки.

Лура приблизилась к нему, её изящная ладонь легла на его щёку.

— Что тебя беспокоит, милый? — спросила она. — В мире что-то случилось?

— Нет-нет, с миром всё хорошо, — заверил её Атум. — Но одна идея не даёт мне покоя.

Лура задумалась.

— Я знаю, что ты хочешь сделать, — сказала она, и огонёк тревоги зажёгся в глубине её синих глаз. — Это большой риск. Ты уверен, что готов?

Атум не был уверен.

— Не раньше, чем выпью кофе, — отшутился он, пытаясь скрыть волнение.

Лура усмехнулась. Она знала его лучше, чем кто бы то ни был.

— Твой любимый почти закончился, — сообщила она, заглядывая в банку. — Придётся тащиться на Плутон за новой порцией.

Лура кинула последний кофейный брусок в кружку, щелчком пальцев создала в воздухе пламя и нагрела. Атум вдохнул крепкий запах и прикрыл глаза. Кофе и Лура на его кухне — так выглядело идеальное утро. Атум принял чашку из её рук и сделал глоток.

Лура была с ним с самого начала, когда Атум записывал первые строки в книгу, а мутная жидкость внутри стеклянного шара становилась чем-то осязаемым. Предстояла долгая работа, каждое его слово могло создать новую жизнь или погубить её. Два мира были разрушены и две книги сожжены прежде, чем Атум научился. В третьей книге появились они, люди. Во многом благодаря Луре, которая шептала: «Попробуй. У тебя получится».

Конечно, у такой превосходной во всех смыслах девушки, как она, было много возможностей. Лура могла бы колесить по Вселенным, собирая данные, могла создавать новые виды растений на Венере или спасать Бетельгейзе от гибели.

Но она выбрала быть с ним, с демиургом, который создаёт мир. Профессия в масштабах Вселенной была важная, но скучная. Атум и подобные ему были исследователями. Они изучали разные виды материи, экспериментировали с бактериями и биологическими видами. Какие-то миры оказывались нежизнеспособными, и демиургам приходилось начинать сначала. Снова и снова. Пока не получалось создать нечто устойчивое и совершенное. Тогда мир аккуратно извлекали из стеклянного шара и помещали в одну из Вселенных — так рождалась планета.

Но за последнее звёздное столетие демиурги терпели одни неудачи. Нуби говорил: «Чтобы создать планету — нужно быть гением, одним на миллиард». Он явно не был из их числа — его мир динозавров вымер, и пришлось начинать заново.

У Атума была мечта — создать жизнеспособную планету, гармоничную и красивую, счастливую для всех существ. Он знал, что его мир уже достаточно окреп для последнего шага. Ему было страшно выпускать дитя из заботливых рук, страшно предоставить самому себе, но вместе с тем в его груди жила надежда. Он верил в свой мир больше, чем боялся за него.

Атум допил кофе.

— Я решил, сделаю это сегодня вечером, — сказал он. — Я чувствую, что время пришло.

***

Вечером того же звёздного дня Атум достал книгу, провёл рукой по шершавым страницам, обмакнул кончик пера в чернила и написал:

«Я дарую им свободу воли».

Чернила высохли. Он закрыл книгу и убрал на полку. Перед тем, как пойти спать, Атум ещё раз взглянул на своё творение.

В его мире наступила ночь. И где-то внутри стеклянного шара, в крохотной квартире, маленький мальчик по имени Том отворил окно и взглянул в небо.

На миг ему показалось, будто среди звёзд появилось огромное лицо.

Том всё смотрел и смотрел, и в его голове рождались важные вопросы.

2

Том смотрел на ночное небо из окна военного госпиталя. Боль от пулевого ранения пульсировала в правой ноге.

На передовой он мечтал, как наконец окажется в кровати и заснёт беспробудным сном. Желание сбылось: теперь у него была кровать, но сон будто издевался над ним. Стоило закрыть глаза, как Том видел мёртвые лица товарищей и слышал пулемётную очередь.

За что они сражались и погибали? Потому что высокопоставленные ублюдки что-то не поделили?

— Я верю, что Бог защитит нас, — говорил Марк, его лучший друг.

— Бог не защитит тебя, — возражал Том. — Не защитит никого из нас. Если бы он существовал, разве же позволил развязать войну за клочок земли?

Но Марк продолжал верить, хоть в этом не было никакого смысла. А на следующий день он подорвался на вражеской мине. Всё, что осталось от него — воспоминания. Марк был добрым малым, и смех его был таким чистым и звонким.

Том вздохнул. Он тоже когда-то верил в Бога. В детстве ему даже казалось, будто он видел его лицо в глубине тёмного неба. Он расспрашивал родителей: что это за дядя, который смотрел на них с небес? Но их этот вопрос почему-то ставил в тупик и заставлял беспокойно переглядываться.

Два десятка лет прошло с тех пор, Том вырос. Он больше не верил ни в каких богов. Да и в людей не верил. Но детская привычка осталась: каждую ночь он смотрел в небо, пытаясь разглядеть хоть какую-то надежду.

Ему повезло больше многих: пока он был в госпитале, война закончилась, они победили. Ему повесили на грудь медальку и отправили домой.

Тому хотелось верить, что он сможет вернуться к прежней жизни, до изнурительных перестрелок и бессонных ночей, но… крики солдат, их кровь и изувеченные тела — всё это останется с Томом навсегда. Перед лицом смерти не было своих и чужих, они все умирали с немым вопросом на губах: за что?

Том не погиб, ему пришлось жить дальше.

Он искал работу, но не слишком успешно: он не обладал особыми знаниями или навыками. На словах его почитали героем, но в реальной жизни ему приходилось едва сводить концы с концами.

Так прошло лето и настала осень. Стоял серый день, накрапывал дождь. Том был в тонкой кожаной куртке, которая не защищала от холода. Ветер бросал редкие капли ему в лицо, но Том улыбался: ему удалось подзаработать, теперь он сможет оплатить аренду и даже приготовить любимый говяжий стейк на ужин. Он нащупал ключи в кармане и уже было собирался открыть дверь, как услышал писк. Том замер. Звук повторился. Он огляделся: из-под лестницы выглянуло крохотное существо.

— Иди сюда, не бойся, — позвал Том. В его руках оказался щенок, он дрожал и тёрся холодным носом о пальцы. — Пойдём со мной, не место тебе здесь.

Том прижал щенка к себе и, насвистывая мелодию, вернулся домой.

— Надеюсь, ты любишь говядину.

***

В тепле и заботе щенок быстро превратился в большого лохматого пса, который занимал весь диван и ел вдвое больше хозяина. Том назвал его Марком в память о друге — у пса были такие же добрые глаза.

Том устроился вышибалой в ночной клуб, денег стало чуть больше, и сон стал крепче — Марк будто отгонял кошмары.

Жизнь пошла на лад. Минула осень и зима, настала весна.

Настойчивый дверной звонок разбудил Тома воскресным мартовским утром. Он нехотя поднялся и, бурча под нос проклятья, поплёлся открывать. Марк тёрся у ног, виляя хвостом.

— Чем обязан? — спросил Том, увидев незнакомца на пороге.

— Меня зовут Стрег Бригс, у меня к вам серьёзный разговор. Могу я войти? — Том оглядел незваного гостя: деловой костюм из тех, что носят офисные клерки, дипломат в руках, но за обыденным фасадом безошибочно чувствовалась военная выправка.

Они прошли в кухню.

— Не буду ходить вокруг да около, — начал Бригс. — Вы снова нужны своей стране.

Том нахмурился, у него заныла правая нога.

— При всём уважении, сэр, но я свой долг отдал сполна, — ответил он, и голос его был полон уверенности в каждом слове.

— Верно, — гость кивнул. — И всё же выслушайте моё предложение.

Он начал говорить рублеными чёткими фразами. С каждым словом Бригса лицо Тома менялось: от недоверия до удивления.

— Космическая военная программа? — переспросил он. — То есть вы хотите, чтобы я полетел в космос?

Даже в самом смелом сне Том не мог вообразить ничего подобного. Военные хотели построить космический корабль? О таком писали разве что фантасты с богатым воображением! Неужели же это было возможно?

— У вас будет шанс, — поправил его Бригс. — Вы и ещё девять кандидатов будете проходить подготовку. Полетит только один, нам нужен лучший. Но платить будут каждому и весьма недурно, сами понимаете.

Том медленно кивнул.

— Я согласен, — сказал он, не тратя время на обдумывание.

Бригс расплылся в улыбке, они пожали руки и обсудили формальности.

— Ты только представь, Марк, — Том почесал пса за ухом, когда гость ушёл. — Я полечу! Полечу к звёздам!

Том согласился не потому, что ему нужны были деньги.

Он знал. Чувствовал где-то внутри, что вот она — его судьба, которая вела его заботливой рукой ради этого шанса.

В ту ночь Том засыпал с улыбкой на губах.

Сквозь окно на него глядело ночное небо. Вдруг показалось чьё-то огромное лицо. Внимательный взгляд коснулся Тома, но тот уже крепко спал.

3

Атум потерял сон.

Шесть звёздных дней прошло, но для мира в стеклянной сфере минуло целых двадцать лет.

Всё началось с мысли. Часть людей решила, что они особенные, достойнее остальных, и им по праву рождения полагаются привилегии. Эта идея так захватила их умы, что они выдумали целую религию.

И в их мире появился ещё один бог, гораздо могущественнее Атума. Его именем прикрывались, когда одни хотели управлять другими, в его честь они брали в руки оружие и шли войной на себе подобных.

Мир заполыхал огнём, и дым над пепелищем вился ещё очень долго.

Вслед за главным богом появились и другие. У них было много имён: деньги, власть, слава, роскошь… Им приносили пышные жертвоприношения — вырубленные леса и осушенные реки, убитые ради потехи животные, отравленная ядом почва. Люди жадно потребляли ресурсы так, будто завтра не наступит. Будто после них не будет иной жизни.

Ночи напролёт Атум смотрел на мир, который выпустил из рук.

— Я дал им свободу и вот что вышло, — сказал он тишине.

Скрипнули половицы, послышались шаги и лёгкая ладонь легла ему на плечо.

— Ты ещё можешь всё исправить, — прошептала Лура.

Атум заключил её в объятия и шумно выдохнул.

— Нет, Лура, — он провёл рукой по её спутанным рыжим волосам, — я обещал, что не буду вмешиваться.

— Но если они не одумаются…

— Их мир погибнет. Знаю.

Он чувствовал её тёплое дыхание на своей шее, слышал, как гулко и тревожно билось её сердце.

— Пожалуйста, пойдём спать, — попросила она.

***

— Им ещё рано, Атум, — сказала Лура.

Атум, казалось, не слышал её: он не сводил глаз с мира за стеклом.

— Они не доросли до полётов в космос, — убеждала она.

Атум смотрел, как люди создавали первый в их истории космический корабль.

— Это опасно! Ты должен вмешаться. Стереть разработки! — воскликнула Лура, тряся его за плечи.

— Нет, — Атум покачал головой. — Этот юноша, Том. Он толковее остальных. Пусть летит, я хочу поговорить с ним.

***

Это случилось вечером седьмого звёздного дня.

Построенный людьми космический корабль взмыл в воздух. Том был внутри. Он был счастлив и напуган одновременно.

Атум устроился в кресле напротив стеклянного шара и принялся ждать.

Три…

Вот корабль достиг первой космической скорости.

Два…

Вышел на орбиту.

Один…

С размаху врезался в стекло.

Так ломается лёд под ботинком — с резким хрустом. Сеть трещин покрыла шар, мелкое крошево из стекла посыпалось на землю, как первый снег. Людям внутри казалось, что настал конец света.

Корабль пробился сквозь тонкую преграду, спикировал, и, словно осенний лист, медленно опустился у ног демиурга. Он был размером со спичечный коробок, а Том внутри — и того меньше.

Атум взял в руки книгу и перо и написал:

«Том вышел из корабля и стал моего роста».

Едва чернила высохли, воля творца была исполнена: Том стоял перед ним в белом защитном костюме.

Создатель и его творение — друг напротив друга, глаза в глаза.

— Я умер? — робко спросил Том.

— Нет, — ответил Атум. — Ты жив. Можешь снять шлем, здесь безопасно.

Том последовал совету и втянул носом воздух. Некоторое время он молча озирался по сторонам.

Он увидел космос за широкими окнами чужой гостиной. Далёкие звёзды, целая россыпь, подмигивали ему холодным светом. Том сделал шаг, чтобы рассмотреть поближе. Под ногой хрустнуло стекло. Он посмотрел вниз, затем обернулся и увидел потрескавшийся шар, а внутри — его мир, замерший в ожидании скорой гибели.

— Кажется, я знаю, кто ты, — сказал Том, переводя взгляд на Атума. — Ты бог? Тот самый, о котором все говорят?

— Вряд ли я похож на того бога, о котором все говорят, — возразил Атум. — Но да, я создал ваш мир. Меня зовут Атум, я демиург.

— Это тебя я видел, когда был маленьким? Это ты смотрел на нас с неба? — вопрос Тома прозвучал как обвинение.

Атум кивнул.

— Раз ты создал нас, создал всё… значит, ты знаешь. Всё, что происходило, — Том не спрашивал, он утверждал. — А раз так, то войны и гибель людей — твоих рук дело.

В один большой шаг Том приблизился к Атуму, схватил за рубашку и с силой потряс.

— Ты смотрел, как они умирают, — его голос дрогнул на последнем слове. — Мои друзья и ещё тысячи других. Они верили, что ты защитишь их. Они верили в тебя!

— Я знаю, — прошептал Атум. — Я слышал их, каждого.

У Атума из глаз потекли слёзы.

— Слышал, но ничего не сделал?! — воскликнул Том.

Последовал резкий удар. Атум дёрнулся, светло-лиловая кровь хлынула из носа.

В комнате раздался вопль: это была Лура.

— Не тронь его! — закричала она. — Ты не понимаешь!

От неожиданности Том разжал хватку, и Атум медленно опустился в кресло.

— Том, — позвал Атум, вытирая кровь тыльной стороной ладони. — Возьми книгу.

Он протянул ему потёртый фолиант с пожелтевшими от времени страницами.

Том не двинулся.

— Прочитай, прежде чем бросаться с кулаками, умник, — словно кошка, прошипела Лура.

Том нехотя взял книгу. Он наскоро просмотрел первые страницы: всё это он читал ещё в школе на уроках биологии и истории. Последняя страница показалась ему интересной. Запись, сделанная двадцать лет назад, за месяц до первой мировой войны:

«Я дарую им свободу воли».

И ещё одна запись, сделанная сегодня: «Том вышел из корабля и стал моего роста».

— Я не понимаю… — сказал Том.

— Ещё бы ты понимал! — воскликнула Лура. — Ваши войны, страдания, жестокость — это плоды вашего выбора. Атум здесь не при чём.

— Я дал вам право создать свой мир, — сказал Атум, и голос его был глухим и печальным. — Я хотел гармонии и красоты, хотел эволюции и роста для каждого из вас. Но вы не смогли.

Том молчал.

— Ваш мир уже не спасти, — продолжил Атум. — Взгляни на них. Они погрязли в глупости и жестокости. Скоро они сами себя уничтожат. Мне жаль.

— Нет, — Том покачал головой. — Должен быть другой выход.

— Я хочу спасти тебя, — Атум встал. — Ты можешь остаться здесь, в моём мире.

Они смотрели друг на друга. Серые глаза Тома против жёлтых глаз Атума. Том первый отвёл взгляд.

— А что будет с ними? — Том обернулся, он увидел, как люди в его мире убегали и прятались, укрывали детей своими телами, а стеклянное крошево продолжало падать. — Ты сотрёшь их, будто неудавшийся рисунок? Вот так просто?!

— Не просто, — отрезал Атум. — Но мне придётся.

— Я не останусь, — ответил Том, качая головой. — Я не позволю тебе разрушить мой мир так, будто он ничего не значит. Я буду бороться за него, — с каждым словом он говорил всё громче и громче. — Да, мы, люди, глупые и невежественные, но мы умеем учиться на ошибках. Мы станем лучше, вот увидишь! Только дай нам шанс. А не выйдет, так мы сами себя уничтожим. И это тоже будет наш выбор.

Атум медленно кивнул.

— Хорошо, будь по-твоему, — он взял в руки перо и раскрыл книгу. — Я уберу все знания человечества о космосе, вам ещё рано покидать свой мир. Но ты будешь помнить всё. Это мой тебе дар и твоё бремя. Прощай, Том.

Размашистым почерком Атум сделал запись в книге.

Едва чернила высохли, Том растворился в воздухе, а осколки сложились в цельную блестящую сферу.

Атум захлопнул книгу и ощупал сломанный нос.

— Ты же не собирался стирать их мир, верно? — спросила Лура.

— Верно, — Атум улыбнулся. — Я бы не смог.

Кончиками пальцев Атум дотронулся до гладкого стекла. Мир внутри погрузился в сон. Наутро жители забудут об ужасах этой ночи. Все, кроме одного.

— Теперь они сами по себе, — сказал Атум. — Я могу только верить в них. Когда-нибудь они поймут, что невмешательство в их выбор — это высший акт любви.

4

Целый звёздный месяц прошёл, за который Атум не написал ни строчки.

Он пил кофе, гулял с друзьями демиургами по кольцам Сатурна, проводил время с Лурой. Мир за стеклом жил своей жизнью, но Атум почти не чувствовал тревоги за его будущее.

И вот однажды утром…

— Они готовы, Атум, — в комнату зашли Старейшины, семь существ высшего порядка. Они обступили сферу и одобрительно закивали. — Ты проделал огромную работу!

Тут же по щелчку Атум и Лура переместились в свободное пространство среди звёзд. Сфера с миром внутри оказалась у Атума в руках. Он осторожно разрезал стекло пополам, и его мир, лишённый защитной оболочки, стал расти, пока не достиг размеров Марса, а после — занял определённое для него место. В звёздной системе Омикрон Эридана, меж звёзд Беид и Кеид, появилась планета. Из космоса были видны очертания материков, океанов и гор.

— Здесь красиво, — сказала Лура. — Старейшины нашли отличное место!

— Как мы её назовём? — спросил Атум.

Лура задумалась.

— Луатум, — ответила она. — В честь демиурга Атума и его музы. Если ты не против, конечно.

— Мне нравится.

Некоторое время они разглядывали своё детище. Дитя подросло и окрепло, настало время ему войти во взрослый мир.

Уже сто лет по луатумскому летоисчислению планета развивалась и процветала, её жители стояли на пороге космических открытий.

Когда-то на Луатуме жил человек по имени Том. Он вошёл в историю как Том Просвещённый. Он проповедовал сумасшедшие для своего времени идеи о боге, который не хотел никаких жертв в свою честь, не требовал ежедневных молитв и величественных храмов. Он просто любил их всех.

Том учил, что каждый сам был в ответе за свою судьбу. Он верил, что, если люди выберут созидание вместо разрушения, перед ними откроются новые горизонты, и они смогут летать и даже говорить с создателем.

Его учение расходилось по миру как круги по воде. Его обожали и ненавидели, восхваляли и проклинали, но не было тех, кто остался равнодушен к его словам. Том прожил долгую жизнь, за которую сумел сделать великое дело: он заставил людей думать, а это, согласитесь, уже немало.

После смерти его идеи проросли и дали всходы в других людях. Их становилось всё больше и больше. Эпоха потребления подошла к концу, люди поняли, что только они ответственны за будущее своего мира. А раз так, пришлось убирать за предшественниками и поддерживать чистоту для потомков. На этом этапе Старейшины признали мир, созданный Атумом, жизнеспособным и подыскали ему подходящее место для дальнейшей эволюции.

— Всё ещё не верится, — сказала Лура вполголоса. — Ты сделал это, ты подарил Вселенной целую планету!

— Нет, — Атум покачал головой, — я лишь создал мир. А они смогли его сохранить. И даже сделали лучше. Удивительные существа — люди.

— Когда-нибудь они прочтут твою книгу и напишут: «Спасибо».

— Возможно, — Атум улыбнулся. — А пока… как насчёт кофе? Сотворение мира — занятие утомительное.

Лура засмеялась.

— Предлагаешь ты, а варить мне! — шутливо возмутилась она.

— Ну, дорогая, никто не справится с этим лучше тебя, — Атум хитро подмигнул ей. — Кстати, придётся варить на троих. Том обещал заглянуть. С тех пор, как он стал демиургом, у него ко мне куча вопросов.

— Он тоже решил создать людей? — Лура хихикнула.

— Да, — Атум кивнул. — Ты же знаешь, без них в мире было бы ужасно скучно…