Письма Звёздному императору

Лариса Валентиновна Кириллина, 2023

На планете Лиенна с помощью Межгалактического альянса воссоздана цивилизация погибшей Уйлоанской империи. Лаон, молодой историк из богатой семьи, заключает неравный брак, порывает с родными, а после ранней смерти жены воспитывает единственную дочь, желая сделать из "девочки с маяка" ученую даму с безупречными манерами. Общество постепенно принимает обоих, но отец и дочь ощущают себя чужими в мире жестких сословных границ. Судьба влечет их всё дальше, в другие миры, где их ждут совершенно необычайные встречи.Роман может читаться как самостоятельное произведение, но в то же время является дополнением к космоопере "Хранительница" и сюжетно связан с третьей книгой ("Двойное кольцо").Обложка: авторский коллаж нескольких изображений, сгенерированных различными нейросетями.

Свидания и разлуки

Вырваться на маяк Лаону удалось не сразу. Его задержало в столице множество дел и хлопот, связанных с получением магистерского диплома и оформления на работу в новой должности. Указа администрации Императорского университета оказалось недостаточно для немедленного обретения статуса лектора. Штатное расписание утверждалось специальной комиссией министерства, потом оно спускалось в бюрократические структуры, и Лаону пришлось их обойти круг за кругом, предоставляя какие-то выписки, справки, свидетельства, подписывая обязательства и воспроизводя одни и те же словесные вензеля по нескольку раз. Когда со всеми нудными процедурами было покончено, Лаон вдруг сообразил, что его назначение относилось к будущему семестру. А стало быть, жалованье лектора он получит лишь через пару месяцев. Деньги же за работу в качестве ассистента всё это время платиться не будут, ибо формально он уже не ассистент. Обращаться за помощью к профессору Вайянсу казалось совсем неприличным. Ведь профессор знал, что Саонсы состоятельны, и был уверен в примирении Лаона с его семьей.

Выручили частные консультации, которые он давал поступающим на исторический факультет. Теперь он имел право заниматься репетиторством без зазрения совести, ведь после окончания магистратуры и до вступления в должность лектора он формально не являлся сотрудником университета. Зато его имя уже получило известность, и к нему обратились двое юношей, желавших выбрать эту профессию. Лаон быстро, но добросовестно прошел с ними материал, необходимый для сдачи экзамена, дождался приемлемых результатов, получил гонорар — и лишь после всей этой нервотрепки и беготни смог отправиться повидаться с тестем, тещей и дочкой.

Ласси встретила его сдержаннее, чем он рассчитывал.

Сколько раз он воображал себе, как сойдет на причал, и дочка с радостным визгом помчится к нему, повторяя «Папа, папа, папа приехал!»…

Нет, она стояла рядом с бабушкой и держалась за край ее платья. Когда Лаон присел, чтобы заглянуть в глазки дочери, Ласси попыталась укрыться за Файей.

— Она отвыкла, прости ее, — извинилась за внучку Файя. — Дети быстро растут, малышка успела забыть, как ты выглядишь.

— Не забыла, — вдруг возразила Ласси с недетской серьезностью. — Видела на вифоне.

Ну, еще бы! Лаон связывался с Вайнирами каждый день. Правда, в последнее время это происходило поздно вечером, когда Ласси уже спала.

— На вифоне совсем не то! — сказал Лаон. — Там меня нельзя потрогать, а здесь можно! Иди же ко мне, моя милая, я соскучился по тебе!

Она послушно позволила ему обнять себя и взять на руки. Такая теплая, тяжеленькая, пахнущая морем, хлебом, птицами…

Лаон понес ее вверх по тропе к маяку. Файя и Кайс взяли две его сумки. Там находились в основном подарки семье Вайнир, книги для занятий и лишь немного его вещей. Красоваться на маяке не перед кем, довольно самой простой одежды и обуви. В крайнем случае, Лаон позаимствует плащ или куртку у Кайса.

Экскурсанты давно уехали, близились сумерки — время дежурства Кайса. Он ушел на маяк, прихватив с собой торбу с ужином. «Я приду к вам попозже», — обещал ему Лаон. За столом они посидели втроем, с Файей и Ласси. Девочка оживилась, увидев подарки от папы, ведь какое же детское сердце устроит перед новой куклой, нарядным платьицем из столичного магазина, большой коробкой карандашей и кипой плотной рисовальной бумаги. Но, поблагодарив Лаона за все эти невиданные сокровища, Ласси снова стихла и сделалась вялой и неразговорчивой. «Устала, убегалась, да и испереживалась», — заметила Файя. — «Спать пора. Пойдем, маленькая, уложу тебя. Попрощайся с папой до завтра». — «А он не уедет?», — спросила Ласси. — «Нет, доченька, я здесь надолго!» — «А. Ну, пока».

Ласси вежливо обняла его. Он бережно поцеловал ее макушку, веки всех трех глаз, нежный носик, пальчики — и понес в комнатушку, служившую спальней Ласси и бабушке Файе. Смотреть на последние приготовления ко сну он счел неловким и вернулся к столу, где внезапно почувствовал себя неприкаянным сиротой. Неужели он лишний везде — и в родной семье, и в семье Вайниров?..

Воркотание Файи умолкло.

«Уснула», — негромко произнесла она, выйдя из спаленки. «Лаон, ты сыт?» — «Да, спасибо». — «Я рада. Сейчас уберу со стола и тоже посплю, мне рано вставать. Твоя комната в порядке, можешь тоже идти отдыхать». — «Я, пожалуй, схожу на маяк». — «Сделай милость, Кайс обрадуется! Не забудь фонарь, а то в темноте и тумане тут ногу сломишь».

Добрая Файя пыталась всячески делать вид, будто всё хорошо. Они встретили Лаона, угостили простым, но обильным ужином, от души поблагодарили за привезенные им подарки, приготовили ему комнату…

Заснуть так рано он не сумел бы, несмотря на усталость после долгой дороги. А побеседовать с Кайсом по-мужски было бы в самый раз.

Тесть не удивился, услышав его шаги на лестнице и увидев Лаона в рубке. «Решил посумерничать? Располагайся!» — Кайс быстро освободил ему место на сундуке. Кресло в рубке имелось только одно, и его занимал смотритель.

Нелепо было бы спрашивать, как идут дела тут, на маяке. Как обычно. Лаон ведь постоянно находился на связи с Кайсом. Жизнь размеренная, ничего не меняется, дед и бабушка понемногу стареют, внучка благополучно растет. К счастью, Ласси — здоровый ребенок, врачебная помощь ни разу не требовалась, а с хворями вроде простуды и ссадинами на коленках успешно справляется Файя.

— Кайс, мне кажется, Ласси не очень рада моему появлению.

— Не принимай близко к сердцу. Она от тебя отвыкла. К тому же ты столько раз откладывал свой приезд. То одно, то другое. Похоже, она перестала верить, что ты в самом деле приедешь.

— А вы?..

— Мы знали, насколько ты занят, — уклончиво ответил Кайс. — И мы умеем ждать, сколько нужно. Ни на что особенное не надеясь.

— То есть, вы полагали, будто я мог вас… бросить?

— Возможно, так было бы лучше для всех.

Лаон онемел от бессильного возмущения.

— Погоди сердиться, послушай меня, — продолжал Кайс с печальной решимостью. — Твои родители правы: Айлисса, бедняжка, была тебе совершенно не парой. Любовь любовью, однако какая из дочки смотрителя маяка благородная дама? Пока ты учился, мы думали, ты пойдешь работать школьным учителем тут, в Меннао, это еще ничего… Но ты-то взлетел высоко! Лектор Императорского университета! А что будет дальше?

— Айлисса бы радовалась за меня, и я никогда бы не постыдился такого родства! — горестно возразил ему Лаон. — Вы знаете, почему нам пришлось жить в последнее время врозь. Скоро мое жалованье увеличится, я сниму квартиру побольше, смогу забрать к себе дочку…

— Стоит ли, Лаон?

— Ласси — моя. Я не отступлюсь от нее. И никогда не откажусь от отцовских прав.

— Разговор не об этом. Забота о дочери — твой непременный долг. Как и ее долг — повиноваться тебе, пока она не выйдет замуж или не начнет сама зарабатывать. Но подумай спокойно и трезво. Ты еще молод, у тебя впереди большая славная жизнь. Вероятно, с тобой начнут знакомиться знатные и богатые девушки. Если ты снова женишься, мы нисколько не будем в обиде. Одному всегда плохо, не с кем поговорить, некуда приткнуться, когда тело просит тепла. И разумней искать себе пару в своем кругу. А Ласси там будет лишней. Ее всегда будут считать «девочкой с маяка». Воспитывать приемное дитя нелегко, не у всякой жены достанет сердца и мудрости обращаться с сиротой по-матерински. Да и Ласси не всякую примет.

— Я никому не позволю обидеть ее. И если придется выбирать между самой прекрасной женщиной и моей дочерью, я выберу дочь. Собственно, уже выбрал. Кайс, я много думал о нашем с Илассиа будущем. Мне недавно сказали, что детей из знатных семей готовят к школе заранее, и нельзя просто так привести ребенка в уважаемое заведение, где все одноклассники будут знать много больше, и чужак окажется безнадежно отставшим. Поэтому я хочу сам воспитывать Ласси! Как только я обоснуюсь в Уллинофароа, я заберу ее к себе и начну готовить к поступлению в школу при университете.

— И отнимешь у нас последнюю нашу отраду, — сказал Кайс с искренней болью.

— Не ради себя, ради будущего Илассиа, — ответил Лаон.

— Всё-таки не спеши. Она еще маленькая. Позволь нам побыть с ней немного подольше. Я не знаю, как бы мы пережили смерть Айлиссы, если бы не малышка. Ласси — наше солнышко, наша звезда, наше счастье.

— Наше общее счастье, Кайс. Я люблю ее ничуть не меньше, чем вы.

— Так давай мы не будем рвать ее друг у друга из рук. Можем ведь мы с тобой договориться, как мужчина с мужчиной?

— О чем?

— О том, что еще хотя бы на год Ласси останется с нами. Ей здесь хорошо: воздух, море, свобода, наша с Файей любовь…

— Но она растет в одиночестве. Не общаясь с другими детьми. Говорит и смотрит по-взрослому.

— У детей рыбаков обычно очень короткое детство, Лаон. В три года они уже помогают разбирать улов, чинить сети и снасти… Конечно, мы не подпускаем Ласси к подобным делам, однако Файе по хозяйству она помогает. Ни к чему растить белоручку, неизвестно ведь, каким боком повернется к ней жизнь.

— Только не переусердствуйте, — попросил Лаон. — Моя дочь должна знать, что, помимо домашних забот, существует нечто другое — мир, где ценится ум и знание.

— Ученая женщина? Я такого и вообразить себе не могу! — признался Кайс.

— Они существуют, — заверил Лаон. — Их мало, однако они есть и в университете, и в Императорском музее, и в других заведениях.

— Наверное, эти женщины не смогли найти себе мужей, которые их содержали бы? Или мужья их покинули?

— Нет, бывает по-всякому. Иногда муж с женой работают вместе. Некоторые молодые дамы успевают защитить диссертацию до замужества, а потом занимают скромные должности, не мешающие им быть хорошими женами и матерями. Другие, напротив, не выходят замуж, чтобы свободно заниматься наукой. А у некоторых мужья ничего не имеют против научной карьеры жен — это преумножает семейную славу.

— Ты хочешь, Лаон, чтобы дочь пошла по твоим стопам?

— Вовсе не обязательно. Я хочу предоставить ей все возможности сделать свой выбор.

— Ну, делай, как знаешь. Только не торопись. Помни, что она совсем еще кроха. Иначе это будет твой выбор, а не ее.

— Кайс, вы очень мудры. И, конечно, я обдумаю ваши советы.

— Иди поспи, дорогой мой зять. Мне привычно дежурить ночами, а ты уже выглядишь сонным. Шутка ли — добираться сюда из Уллинофароа!

— Вы когда-нибудь были в столице?

— Нет. Зачем? Айлисса рассказывала, там повсюду огромные дома, все ютятся друг на друге, как в клетках. И моря не видно ниоткуда. Даже из Императорского дворца. Я не смог бы там жить. Никогда.

— И в гости съездить не хотели бы?

— Каким образом, Лаон? А служба? Я ее потеряю, если отлучусь хоть на пару дней. Файя может, конечно, меня подменить, но без нее мне не нужно никаких дворцов и хором.

Наутро настроение у всех улучшилось, и атмосфера смягчилась. Ласси уже не дичилась отца, убедившись, что он никуда не исчез и останется с ними если не навсегда, то надолго. Кайс больше не заводил разговоров о будущем внучки и относился к зятю с почтительным дружелюбием. Файя, как всегда, старалась всем угодить. Теперь она могла больше времени заниматься хозяйством или продавать экскурсантам поделки. Ведь Ласси была при отце, который каждый день подолгу гулял с ней по уединенным местам, рассказывал всякие увлекательные истории, играл в угадайки или резвился, ловя с завязанными глазами свою шуструю девочку, которую выдавал только легкий топот маленьких ножек. Он привез для Ласси сандалии и башмаки, однако летом она предпочитала бегать совсем босиком. А в нарядное новое платьице Файя облачала ее, лишь когда на маяк прибывала очередная порция посетителей. Неудобно было выставлять дочь магистра Лаона Саонса замарашкой в обносках, перешитых из бабкиной юбки.

Но даже в рубище Ласси выглядела хорошенькой. От матери она унаследовала кожу с серебристым отливом и такие же переливчатые глаза, светло-серые с нежной голубизной и розовато-лиловыми ободками. Верхний глаз тоже сиял как звезда в рассветном тумане — загадочно, холодновато и отстраненно. А чертами лица она походила скорей на отца. Они не казались столь тонкими, как черты покойной Айлиссы, которая вполне сошла бы за аристократку, имей она подобающее богатство и воспитание. Саонсы — простолюдины, при выборе женихов и невест они обычно руководствовались не прелестью облика, а другими соображениями. Состоятельностью, доброй славой семьи, трудолюбием и здоровьем. У Лаона всё это было, кроме денежного благополучия. Но оно, полагал он, придет, когда он развернет свои дарования в полную силу.

К моменту его отъезда с маяка на мысе Морну он проникся такой восторженной нежностью к дочери, что даже думал, не взять ли ее с собой прямо сразу, не дожидаясь более подходящих условий. Однако он ведь дал слово Кайсу, что оставит им с Файей внучку еще хотя бы на год, а лучше на два. Что он будет делать с трехлетней малышкой один, без жены, без старших родственниц? Наймет для Ласси няню? Денег на это нет. Значит, нужно расстаться и еще старательнее работать, обеспечивая им обоим хорошее будущее.

Ласси, кажется, всё понимала. За те полтора месяца, которые он провел в ежедневном общении с дочерью, ее умственное развитие резко ускорилось. В ее речи появилось огромное количество новых слов, фразы стали более длинными, речи не по-младенчески рассудительными. Накануне последнего дня у них вышел разговор на совсем серьезные темы.

— Моя милая девочка, мне опять придется надолго уехать.

— Зачем?

— Я должен работать. Твой дедушка служит на маяке, а я совсем в другом месте. Далеко отсюда.

— А здесь ты не можешь?

— Нет. У меня такая профессия, которая здесь не нужна.

— Какая, папа?

— История.

— Что это?

— Историки узнают, каким было прошлое. До того, как мы все появились на свет. И даже до того, как появились наши дедушки, их дедушки, и так далее. Часть знаний уже забыта, но часть можно восстановить по оставшимся письменам, прочитать их и пересказать по-новому.

— Для чего?

— В истории — наша память. Это то, чем мы отличаемся от неразумных существ. От всех этих глайнов, гулламов, коамсов и даже твоих прекрасных тезок, илассиа.

— И разве они живут хуже нас?

— Может быть, и не хуже. Особенно, когда у них много пищи. Но они не помнят не только своих дальних предков, а даже родителей. Представь себе, что ты выросла и совершенно забыла меня, и дедушку Кайса, и бабушку Файю. И нет у тебя никакой фамилии. Ты не Саонс, и не Вайнир, а просто какая-то птица. Одна из тысяч таких же других, безымянных, беспамятных. Твоя задача — быть здоровой, сытой, сильной, вывести столь же здоровых и сильных птенцов — и исчезнуть, дав место другим, совершенно таким же.

— Все птицы и рыбы разные, папа. Я знаю. Они почти как мы, только говорить не умеют. Или не хотят? У них свои тайны?

— Моя выдумщица! Чтобы говорить, нужно мыслить. Думать. А для этого требуется многое запоминать, вспоминать и сравнивать. Животные неспособны на это. Разве что в сказках, которые я тебе читал. Но сказки сочинены не самими животными.

— Сказки — тоже история?

— Не совсем. В них не то, что действительно было, а то, что мы придумываем. Сказки — это словесность. Умение составлять слова в интересный рассказ.

— Там — неправда?

— Там другая правда, Ласси. Не та, что в истории. Боюсь, тебе пока не понять.

— Я запомню, папа. Ведь я — разумная?

–Ты невероятная умница, Ласси. Я горжусь тобой. Обещаю тебе, что дедушка с бабушкой тоже скоро будут тобою гордиться. Но для этого мне нужно сначала уехать и заработать побольше денег. Тогда я смогу взять тебя в город и отдать в хорошую школу.

— Да, папа. Я поняла.