Заглянуть за горизонт

Лариса Агафонова, 2019

Мечтаете сесть за руль своей судьбы и самостоятельно выстроить маршрут? Вам интересно посмотреть, кто и почему сейчас становится дирижёром семейного «оркестра»? Тогда эта книга для вас. Вы узнаете, как стать хозяйкой своей жизни, вместе с главной героиней будете учиться принимать решения, преодолевать сомнения и страхи. Вы познакомитесь с тремя поколениями женщин из одной семьи, на пути каждой их которых встречаются свои омуты и водовороты. В романе Ларисы Агафоновой вы найдёте ответы на вопросы, как переписать типичный «женский» сценарий, навязанный окружением, победить личные комплексы и, наконец, после всех неурядиц обрести себя. Читая книгу, вы не сможете остаться равнодушными к судьбе героини и обнаружите важную истину: для того, чтобы справиться с собственной болью, нужно начать помогать другим.

Катерина. Дожить до утра!

Взрослые уезжали на свою бесконечную стройку, Соня цеплялась с ними, а Катя чаще всего оставалась дома, в квартире, вечерами гуляла с друзьями, познавая первые «прелести» взрослой жизни. Девочка стала покуривать, попробовала спиртное. Однажды мать почувствовала запах сигарет от старшей дочери и в сердцах огрела её шваброй. А потом, опустившись на стул, заплакала от собственной беспомощности.

— Дочка, хоть ты не заставляй меня страдать, — попросила она сквозь рыдания.

Кате безумно стало жаль мать, несчастную, рано постаревшую, придавленную работой и постоянной нехваткой денег, капризами Соньки и загулами Николая.

Присев на корточки перед матерью, Катя, как котёнок, потёрлась головой о её колени, молча прося прощения. Валентина, прижав к себе голову старшей дочери, снова заплакала, а Катюша, замерев, ловила капельки такой редкой материнской ласки. Это воспоминание девочка будет бережно хранить в памяти, открывая свой «сундучок с сокровищами», когда становится совсем невмоготу. Про злополучную швабру девочка быстро забыла, как, впрочем, и про причину гнева матери, оставив себе только нежность и близость.

«Попробовала с девчонками курить. И чего они врут, что это круто? Фигня одна. Во рту вкус — как будто мыла наелась. Хозяйственного. И горло саднит. Брр. Но фасон надо держать. А то засмеют.

Мамочка сегодня такая ласковая была. Пусть хоть каждый день сначала ругается, если потом прижмёт к себе… У неё такие нежные руки и запах, как в детстве…»

Курить всерьёз Катя, кстати, так и не начала. Попробовать она решила за компанию с девчонками и ребятами, а после памятной ссоры с матерью легко отказалась от вредной привычки. В будущем затягивалась лишь изредка, когда где-нибудь в помещении дым стоял коромыслом, курили все, и на неё смотрели как на чёрную общипанную гусыню. Потому что подстриглась Катя очень коротко. И покрасила волосы в чёрный цвет (позже)…

После восьмого класса у Кати появился постоянный кавалер, паренёк из их двора, старше на пару лет, тихий домашний мальчик, играющий на скрипке. Сначала Катя смеялась, когда Серёжка стал провожать её из школы, потом привыкла к маленьким знакам внимания с его стороны. А когда он всерьёз предложил встречаться, Катя неожиданно для себя согласилась.

Ей так не хватало нежности и заботы дома, что этот скрипач с его шоколадками и походами в кино заполнил гулкую пустоту в душе девочки. Кате он немного нравился, но не до потери пульса, не до дрожи в коленках. О такой безумной любви часто рассказывали подружки, одна за другой терявшие невинность. Катя же подошла к отношениям с Серёжей очень прагматично, рассудив, что с ним не стыдно показаться в компании.

«Серёжка меня любит, а я пока не разобралась, зачем он мне. Но ведь прикольно же: стихи мне читает, на скрипке играет. Главное, не уснуть во время его трелей. И к ребятам не стыдно с ним прийти. Он, хоть и музыкант, может и в глаз заехать, если надо. Так что полный «ништяк». И деньги у него есть. Я в такой кафешке первый раз была. Классно, официант такой приветливый, на «вы» обращается.

И, вообще, приятно, когда тебя гладят. Немного щекотно только. А дальше… посмотрим. Может, и с ним попробую…»

Этой записью обрывается дневник, поверенный девчоночьих тайн и трогательных признаний. В нём нет больше ни единой записи. Есть только рисунки. Чёрные и страшные…

Пару летних месяцев Катя с Серёжей ходили в кино, ели мороженое в кафе, целовались ледяными губами на лавочках в городском сквере и обнимались в подъезде. Юность — всё самое первое, трепетное, запретное.

А потом пришла беда. Беда, о которой Катя не смогла никому рассказать, намекнуть, поделиться. Даже дневнику не доверила.

Однажды недобрым августовским вечером Николай пришёл домой в сильном подпитии. И в отвратительном настроении уселся перед телевизором с очередной банкой дешевого пива. Валентина с Сонечкой в ту злополучную ночь остались на фазенде. Катя вернулась со свидания с Серёжкой, прошмыгнула мимо злющего отчима в свою комнату, легла.

Губы горели от жарких поцелуев, мысли бродили вокруг настойчивого предложения парня встретиться у него в квартире в субботу вечером. «Родители на даче, мы одни будем», — намекал кавалер. «Ну понятно же, не чай пить предлагает, — размышляла Катя. — А что если рискнуть?.. А вдруг не понравится?.. Ну надо же когда-то начинать. Девчонки говорят, немножко больно, а потом даже приятно. Мне уже шестнадцать, раньше в это время замуж выходили и детей рожали. Ладно, я подумаю об этом завтра», — со словами обожаемой Скарлетт О’Хара из «Унесённых ветром» Катя провалилась в сон с запретными сновидениями.

Девушке казалось, что ей снится сон — продолжение их с Серёжкой встречи. Жадные мужские руки шарили по девчоночьему телу, бесстыдно исследуя маленькую грудь, нетерпеливо спускаясь ниже. «Я, что, решилась и пришла к нему домой? — мелькнула в сонном сознании быстрокрылая птичка-мысль. — А почему так противно? Он зубы не почистил? И руки потные».

Девушка распахнула глаза и сначала даже не поняла, что не во сне, а в самой настоящей реальности на неё навалилось чужое, мерзкое тело крысёныша.

Осознав, что происходит, Катя стала молча отбиваться, не теряя времени на крик и возмущение. Отчим, дыша в лицо перегаром, мычал что-то невразумительное, прижимал девочку к постели, одной рукой ухватив за заплетённую на ночь косу и сдёргивал пижамку. Изловчившись, Катя сильно укусила его в плечо и впилась ногтями в глаз. Николай заорал, ослабил хватку, свалился с края узенькой односпальной кровати, но продолжал сжимать в кулаке рукав старенькой футболки с медвежатами, с которой Катя не хотела расставаться и перевела в разряд «ночнушек». Катя вывернулась, изношенная ткань треснула по шву, и девочка выбежала из комнаты, оставив в руках насильника оторванный рукав. Отчим даже не сделал попытки преследовать девочку, перевернулся на бок, сжимая в руке измятую тряпочку и захрапел.

«Бежать! Срочно бежать из дома! Куда? К маме? Ночь на дворе. Как я попаду на дачу? К Серёжке? Что я ему скажу? — Катя зашлась в рыданиях. — К подружкам? Стыдно-то как. Противный старый дядька шарил по моему телу и слюнявил мерзкими губами лицо».

Мысли разрывали черепную коробку, голову ломило так, что глазам было больно смотреть на полоску света от уличного фонаря, проникающую сквозь красную кухонную штору в горошек. Храп за дверью прекратился. Девочка в ужасе вскочила, замерла, сжалась в комочек в углу кухни. Мерзкие раскаты возобновились, перебиваемые несвязным бормотанием. На цыпочках подойдя к своей комнате, Катя прислушалась. Крысёныш матерился во сне, поминая всех родственников и их прародителей.

Катя вернулась в кухню. «Не спать, главное, не спать, — твердила она себе. — Дождусь рассвета и уйду на улицу. Лишь бы он не проснулся! Мама обещала приехать к девяти, чтобы успеть переодеться и на работу убежать. Дождусь и всё ей расскажу, — шептала девочка. — И что я ей скажу? Что её муж сволочь и подонок? Она его точно выгонит. А как же Сонька? Останется без отца, как и я. Ну и что? Переживёт, не она первая. А если мне не поверят?» — шарахнулась Катя от своего предположения.

Маленькая фигурка в отчаянии скорчилась на стуле, обхватив дрожащими руками взлохмаченную голову. Горькие слёзы катились по опухшему личику, искусанные от бессилия губы потрескались и кровили.

Она так и не уснула в эту страшную ночь, ожидая рассвета, и размышляла, прикидывала, спорила сама с собой. Результатом её тягостных раздумий стало наглухо закрытое сердечко.

Катя пришла к мысли скрыть ужасный инцидент. И кто ей помешал бы? Кто подсказал бы другое решение? Не было рядом человека, к которому можно было прийти со своей бедой, болью, страхом. Не было…

«Как же стыдно, что меня лапал крысёныш, — подводила итог одинокая девочка, ставшая взрослой за ночь. — Этот гад — мой отчим, и он вроде бы даже относился ко мне как к дочери. Раньше по крайней мере. Маму жалко так, что скулы сводит. Каково ей будет узнать правду про мужа? Да и Сонька, какая б ни была, а всё ж сестра. Совсем ребёнок ещё. Пусть живут, как жили. А я справлюсь».

Это стало девизом, рефреном всей дальнейшей Катиной судьбы: справлюсь сама! Сколько их, таких девчонок, взваливших на себя неподъёмный груз обид и горечи? Сколько искалеченных судеб и раздавленных жизней?