Катерина. Утро всё-таки настало…
Часов в семь крысёныш выполз из Катиной комнаты, опухший и помятый. Жадно глотал воду из-под крана, пил таблетки от похмелья и плескался под душем.
Катя, стараясь не встречаться с ним взглядом, прошмыгнула к себе в комнату, собрала грязное постельное белье и включила стиральную машинку, чтобы ничто не напоминало о гадкой прошедшей ночи. Испорченную футболку разрезала на мелкие кусочки и затолкала в мусорное ведро. Отчим, кажется, ничего не помнил о случившемся, а когда увидел в зеркале свой расцарапанный глаз и синяк на плече, пристал к падчерице:
— Где я так зацепился? Вроде не дрался ни с кем. Не помню, башка совсем чугунная.
— Не знаю, такой пришёл, — буркнула девочка в ответ, а сама сжала зубы так, что они захрустели. «Вот бы врезать сейчас по этой мерзкой морде, чтобы черепушка треснула и мозги наружу вывалились».
— А чего я дрых на полу, да ещё в твоей комнате?
— Где упал, там и дрых. Что мне тебя таскать, что ли, пьяного?
— Посмотри, какая цаца! Могла бы папку и перетащить на кровать.
«Папку? — маленькое сердечко затрепыхалось, не в силах справиться с болью. — Ты монстр, настоящий козёл, а не отец!» — кричала Катюша про себя. «Молчи, Катя, молчи, он ничего не помнит, — убеждала себя девочка. — И не надо. Так лучше».
Мама с Соней приехали рано. По дороге успели поругаться: Сонька страсть как не любила рано просыпаться. Ей бы поспать до обеда, потом поваляться всласть, наесться маминых или Катиных блинов. Вот это жизнь! А тут подняли ни свет ни заря, запихнули в маршрутку и подгоняли всю дорогу.
— Что-то ты грустная, Катюша. С Серёжкой поругалась, доченька?
Материнское сердце что-то чуяло, рванулось к девочке, но только чуть-чуть, на краешке подсознания. Ну сделай шаг вперёд, вглядись в своего ребёнка, почувствуй, распознай её боль! Но нет, не поняла… не увидела… не помогла…
— Да нормально всё, мам, не выспалась просто. Легла поздно.
— Всё б тебе гулять, — уже спокойно и ворчливо вздохнула мать. — А отец чего такой побитый?
— Он такой пришёл, — повторила Катя легенду, навсегда закрепив за отчимом местоимение «он», ни разу в жизни больше не обратившись к нему по имени.
…Никто ничего не заметил, и Катя спряталась, затаилась, замкнулась.
В этот же день Катя обрезала косу. Стала перед зеркалом и отчекрыжила своё богатство, которое отращивала много лет, которым гордилась и хвасталась перед подружками. Её немодная, казалось бы, коса привлекала парней. Длинная, толстая косища почему-то придавала уверенности и подчёркивала нежное девичество. Но именно за неё крысёныш удерживал Катю…
«Никто больше не станет хватать меня за волосы. Никогда! — злобно говорила Катерина своему отражению. — Нет больше нежной Катеньки с каштановой косой, есть новая Катька», — скрипя зубами добавляла она, втирая комкастую краску басму в свои короткие волосы.
Образ получился неожиданный. Из зеркала смотрела очень симпатичная взрослая девушка с огромными серыми глазищами, сверкающими из-под длинной чёрной чёлки. «Вот и хорошо! Теперь только тронь меня!»
