Двое в одних штанах

Лара Садовская, 2020

Когда все идет хорошо, начинаешь порой испытывать беспокойство – что-то наверняка не так. Проще было бы отмахнуться от этого смутного ощущения. Но, если станешь разбираться, увязнешь не на шутку: жизнь порой приготовит столько сюрпризов – только успевай отбиваться. В этой книге события разворачиваются так неожиданно и непредсказуемо, что дух захватывает. Веселая ироничная история поможет исправить самое скверное настроение и еще раз убедиться: в мире полно того, что может доставить истинную радость – любовь, дружба, случайные встречи и даже старые вещи.

2

Коготок увяз…

Шлюхи с доставкой в офис. Есть на самый притязательный вкус. Цвет и размер по выбору. Цены варьируются. Предложение также действительно для корпоративных вечеринок и семейных праздников.

Из интернет-рассылки

Время в офисе неотвратимо двигалось к обеду. И предвкушение этого регулярного, но от того не менее приятного пункта в распорядке дня придавало сотрудникам энергии в осуществлении поставленных задач. Таких офисов тьма тьмущая по всему свету. Среди них есть большие и маленькие, более или менее современные, процветающие или влачащие жалкое существование. Но все это несущественная разница, потому что главное в них, как ни крути, — люди, а они на всех континентах одинаковы. И они, конечно, с удовольствием отдали бы все силы общему делу, но далеко не всегда видят в этом смысл. Отдельные личности, правда, рвут пупок, чтобы чего-то добиться, влекомые призрачным огоньком повышения по службе. Но повышения происходят не так часто и являются, безусловно, событием. А каждый день течет заболоченной рекой обычная рутинная работа, которая тем и хороша, что все в ней известно и не таит она никаких неожиданностей. И тем нехороша, что надоела до тошноты. И уж во всяком случае начальство не имеет никаких оснований рассчитывать, что один только факт получения зарплаты может заставить людей измениться, отказаться от собственных повседневных привычек и забот, чем бы они ни были — ссорой с супругом, жмущими туфлями, проблемой излишнего веса или любовью к лакированным журналам.

С утра не очень поспешно приходя в себя после дороги на работу и каждодневно постигая таинство начала рабочего дня, менеджеры, бухгалтеры, секретарши и прочие клерки всех мастей лишь незадолго перед обедом начинают проникаться важностью своего труда. И тогда что-то там такое закипает в общем котле фирменных проектов — все яростно курят, активно обсуждают детали и вносят в компьютеры найденные решения. А потом наступает обед. Это святое. Распорядок есть распорядок, плох он или хорош, не стоит его самовольно нарушать — отведенное на обед время тоже можно потратить с толком. Например, за собственным офисным столом, поедая домашние заготовки, экономя при этом — ого, если подсчитать за месяц — семейный бюджет и делая вид, что здесь нет фыркающих от запаха котлет и колбасы коллег. Или в буфете на первом этаже, прямо не выходя из здания, где удобно посплетничать и даже вовлечь коллег в обсуждение длинной цепи личных неурядиц. Те, кто побогаче и покреативнее, могут перекусить в кафе напротив. Там бизнес-ланчи не очень дороги и не так уж хороши, зато само нахождение вне офисных стен во время рабочего дня дарит великолепное ощущение свободы и собственной значимости.

После обеда некоторое время уходит на то, чтобы все съеденное улеглось. Кроме того, необходимо отдохнуть от кропотливого орудования столовыми приборами — особенно если была заказана рыба. Она не так дорога и, как утверждают, обладает полезными свойствами. Однако то, что называется филе, на вкус, как правило, бывает суховато, к тому же требует повышенной бдительности и адского терпения при удалении многочисленных костей. Впрочем, мясо не намного лучше — при его разрезании необходимо приложить определенные физические усилия. Это занятие вполне может заменить посещение тренажерного зала, и остается только сожалеть, что душевые в точках общественного питания не предусмотрены. Короче, после обеда требуется некоторая передышка, чтобы со свежими мозгами приступить к дальнейшей работе.

Усилия второй половины дня особенно многообещающи, поскольку неизбежно приближают к завершению трудов, и некоторое время до того, как должен пробить этот час икс, сотрудники тратят на его предвкушение, а также посвящают подготовке к низкому старту на выход.

Этот дивный биоритм рабочего дня был выработан давно и, как говорится, не здесь. В соответствии с ним приносили пользу еще старшие родственники нынешних рабочих лошадок — где бы они в свое время ни трудились. Ему подчинялись охотно и непринужденно — в силу его разумности, повсеместности, с уважением к традиции, выработанной предыдущими поколениями. Некоторая вполне ощутимая стадность офисной жизни также способствовала точному и неукоснительному следованию этому распорядку. Исключение составляли топ-менеджеры. Их свободный график труда, уровень зарплаты и вольность в отношениях с начальством вызывали всеобщее законное раздражение, являлись предметом самых оживленных обсуждений и безнадежного зачастую стремления попасть в число избранных.

Офис, в который всем телом стремился Дима, хоть и был из того же инкубаторского выводка, имел, тем не менее, некие индивидуальные черты. Последние нововведения Босса захватили и сферу дизайна. Свои идеи он позаимствовал в каком-то американском фильме, повествующем о неожиданном взлете захудалой фирмы. Поэтому сидели теперь сотрудники в одном огромном общем зале, отгороженные друг от друга перегородками матового стекла, дающими не столько ощущение отдельного существования, сколько порождая мысль о том, что за тобой подсматривают. Это побуждало к изворотливости — для продолжения занятий, не столь насущных для нужд фирмы, сколько для самого себя. Так, при определенной доле умения, можно было часами рыскать по Интернету в поисках распродажи нужной марки бытовой техники, новых мелодий для мобильного телефона, делать заказы на косметику в сетевых магазинах — конечно, с бесплатной доставкой по адресу, или обсуждать по «аське» с соседкой, сидящей за перегородкой, подробности последнего свидания. Можно было, наконец, читать, готовиться к сессии — то есть передирать из того же Интернета курсовые и дипломные, или тихо болтать по телефону с другом, работающим в подобного рода фирме на другом конце города.

Боссу эти перегородки казались весьма функциональным нововведением: они разграничивали отделы, позволяли перегруппировывать работников, создавать или расформировывать группы и подразделения, не тратя времени и средств на подготовку и создание новых помещений, а лишь переставляя подвижные стенки. Такое новшество, по мысли Босса, сплачивало работников, объединенных общей задачей, позволяя им чувствовать локоть друг друга (это уже и в прямом смысле слова), создавало все условия для скорейшей и успешнейшей реализации текущих проектов. При этом одни группы и отделы не мешали своими переговорами и активным трудом другим группам и отделам, занятым тем же, но за означенными перегородками.

Топ-менеджеры и руководители имели, конечно, свои кабинеты. А всякие выдвиженцы или новые назначенцы, еще не вполне проявившие и зарекомендовавшие себя, типа Димы, считались не заслужившими пока отдельного кабинета. Зато получали персональные стеклянные закутки, территориально приближенные к руководимой ими группе товарищей.

Конечно, за таким хозяйством нужен глаз да глаз. Глазами являлись офис-менеджеры, усилия которых сосредотачивались на том, чтобы эффективность и производительность были наибольшими, а потери времени — наименьшими. «Глаза» Босса были настоящими цепными псами, ибо стараниями их руководила не столько забота о процветании фирмы, сколько радение о собственном благополучии, приобретаемом путем продвижения вверх по карьерной лестнице. Эти обстоятельства развивали в них все качества, присущие подобным животным: острое зрение, чуткий слух, прекрасный нюх, злобные зубы, быстрые лапы…

И все же никто из них не мог сравниться с Тамарой Ивановной. По должности она являлась секретарем Босса, но на самом деле выполняемые ею функции были намного обширнее, сложнее и тоньше. Она не сидела в «предбаннике» у Босса, как большинство секретарей; ее стол располагался в общем помещении, у самых дверей, ведущих в кабинет начальства. Таким образом, ее взору было открыто все поле действий. Ничто не могло от нее утаиться, никто не мог надеяться, что вышел из-под ее неусыпного контроля. И это только утраивало силы служащих в борьбе за свое личное время внутри рабочего, становилось темой особых фирменных шуток и предметом гордости удальцов, добившихся маленьких побед, которые вели к персональному процветанию.

Тут придется признать, что описание получилось несколько предвзятым. Сотрудники фирмы, видимо, все-таки небезуспешно роились вокруг важного и нужного дела, создавая действительно конкурентоспособные продукты и услуги, поскольку компания чем дальше, тем больше процветала, расширялась, укрупнялась и множилась. И уже принюхивался к ней хищный иностранный нос, подумывая — а не вложить ли денюжки в столь стремительно развивающееся дело.

Итак, время шло к блаженному обеденному часу. — Всем привет! — как можно более радостно воскликнул Дима, вбежав в офис в распахнутом плаще и сбитом набок галстуке, стараясь показать, что и его рабочий день уже продолжается и лишь серьезные заботы не позволили ему с самого утра присоединиться к трудившимся здесь коллегам. Димино появление вызывало у присутствующих лишь слабое оживление. Если бы они увидели его в таком виде впервые — тогда дело другое. А так — всего только лишний повод перекинуться словцом с соседом. Женщины постарше, сурово кивнув ему, глянули затем друг на друга и укоризненно покачали головами; девушки слегка перешепнулись, мужчины понимающе подмигнули и, радостно осклабившись его принадлежности к их тайному мужскому братству, показали исподтишка большой палец. Краем глаза Дима видел это шебуршение и, хоть ему было совсем не до того, сделал для себя кое-какие заметки. Он старался держаться, несмотря на свое тяжелое состояние, вымученно улыбался и невпопад кивал на приветствия.

— Держись, — понимающе подмигнул Смирнов, не дурак выпить и ходок.

Такая поддержка уже неприятна. Но не слишком тихий шепот офисных красавиц был еще откровеннее:

— Уже второй раз на этой неделе… — Ага… Если не считать того раза, когда…

— Да ему в последнее время прямо вожжа под хвост попала. Просто с жиру бесится. — Я бы не отказалась с ним побеситься! — Помечтай…

— Красавчика уже прибрали к рукам.

— Вот именно! Благодаря этой своей фифочке он скоро так взлетит… Тебе и на цыпочках не дотянуться…

Неутешительный вывод напрашивался сам собой: с тех пор как он стал главным менеджером отдела и получил свой личный закуток, любви к нему у служащих поубавилось. По крайней мере, такого количества кислых мин раньше он при своем появлении в офисе не замечал.

Противно еще и то, что все откуда-то знали о его связи с Леночкой. И о том, кто такая Леночка, что, кстати, странно, ведь сам-то он совсем недавно даже не подозревал о ее существовании. Просто удивительно — она ни с кем из сотрудников не общалась. Правда, отнюдь не скрывала степень близости их отношений и высокую заинтересованность в его персоне. Но они-то как узнали?

Вообще, как народонаселение узнает новости, которые ему никогда не сообщали? С невероятной достоверностью вам растолкуют об отставках и назначениях на самом верху власти еще до того, как они произойдут.

На вопрос, откуда это известно, ответят не задумываясь: «Так все уже знают». Этот же источник назовут и при рассказе о событиях из жизни звезд, собственного руководства и соседей по даче: кто что подарил, кто у кого родился, кто сколько заработал и где дебоширил. Поразительная осведомленность проистекает будто из воздуха и по причине своей исключительной важности питает умы и услаждает души.

В принципе, ему наплевать, что говорят и думают о нем люди. Он крепко стоит на собственных ногах и не желает, чтобы ему навязывали мерзопакостное чувство, будто он стал человеком, строящим свою карьеру в постели. Одни осуждают, другие завидуют, третьи считают счастливчиком. И, кажется, каждый хотел бы оказаться на его месте. Эти мелкие крысячьи телодвижения вокруг вызывают ощущение нечистоплотности, сильно нагнетая нервозность, и без того одолевшую. Потому что он все время теперь опаздывает и ничего не успевает.

Ох уж эти святоши с праведными взглядами и постными лицами, держащие себя в рамках и живущие по нормам. Выпади случай им, они не преминули бы ухватиться за него мертвой хваткой, умело сохраняя все то же выражение благолепия на лице.

Дима старался не смотреть в ту сторону, где за своим столом незыблемой скалой возвышалась Тамара Ивановна. Конечно, она его давно уже заметила. И стоит ли надеяться, что можно проскользнуть к своему месту, минуя ее… А надо. Очень надо. Потому что, если сейчас не глотнуть чего-нибудь — все, кранты.

Как из-под земли выскочила Таня. Эта милая нелепая девушка с влюбленными глазами всегда печется о том, чтобы у него все было хорошо. А он, насколько хватает терпения, позволяет ей заботиться о себе. Все равно нет никакой возможности умерить ее пыл по созданию для него режима наибольшего комфорта на рабочем месте. Как она это понимает. Впрочем, зная, что небезразличен девушкам и женщинам разных возрастов и мастей, он считал довольно естественным и тот факт, что его сотрудница стремится поддерживать на должном уровне реноме своего шефа.

— Дима, ты ужасно опоздал, Босс бесится, — испуганно прошептала Таня, пытаясь на ходу поправить на нем хоть что-нибудь, поскольку весь его облик с головой выдавал человека, бурно проведшего ночь, а потому неспособного справиться с утром. — Бешенство — нормальное состояние современного мужчины, — покровительственно бросил ей Дима.

Таня семенила за ним с испуганным выражением лица. Проходы между рабочими местами были не настолько широкими, чтобы двое свободно могли двигаться по ним одновременно, поэтому, стараясь быть рядом, она неизменно сшибала со столов, мимо которых они следовали, все, что находилось ближе к краю. И поскольку довольно часто взмахивала руками в тщетной надежде еще как-то улучшить облик обожаемого начальника, то разрушения, которые она оставляла позади себя, были просто невообразимыми. На пол летели стопки подготовленных бумаг, пластмассовые контейнеры с чистыми листами, офисные подставки для ручек со всем их содержимым — скрепками, кнопками, ластиками, карандашами…

— Ну сколько можно?! — кричали вслед сотрудники.

— Дуреха чертова! — Да надоело уже!

— Э! А поднимать кто будет? Куда пошла?!

— Глиста в обмороке…

Их можно понять. Каждый день ползать под столом, собирая раскиданные канцелярские принадлежности, будучи в предпенсионном возрасте и даже просто в мини юбке или с изысканным макияжем, это полнейший афронт. Но по опыту они знали, что Таня все равно не вернется и не соберет. Она только рассеяно оглядывалась, догадываясь, что там, позади, какой-то непорядок, но не особенно связывала его с собой. Целеустремленному человеку некогда задумываться о том, что он является причиной разрушений или что его движение по офису сродни урагану в мелочной лавке.

— Остановись хоть на минуту, — бормотала Таня, стараясь поспевать за Димой. — У тебя все сбилось… Погоди, я хоть поправлю!

Высовываясь из-за его плеча, она пыталась вернуть на место съехавший набок галстук: нельзя было допустить, чтобы Дима в таком виде предстал перед Боссом.

Но Диму такие мелочи не волновали. Он продолжал чувствовать себя на высоте. Конечно — жуткая вялость во всем теле, конечно — опоздал, но со стороны это все должно было смотреться иначе: вот стремительно и уверенно идет по офису молодой успешный менеджер, все у него в порядке, и его ждут великие дела. Так что Тане он только небрежно бросил:

— Все вопросы к моему имиджмейкеру.

Таня, которая явно одевалась без помощи имиджмейкера, приняла эти слова на свой счет, как часто случается с неуверенными в себе людьми. Украдкой она глянула на слегка потрепанные офисные туфли, на все остальное, столь же невзрачное, что было над ними, но времени на размышления по поводу увиденного не было. И она пустилась нагонять те несколько шагов, что отделили ее от Димы, нанося еще большие разрушения и столам, и самим сотрудникам, оказавшимся в зоне ее движения.

Всю эту нелепую суету с удовольствием наблюдал Андрей. Будучи заместителем новоиспеченного начальника, он испытывал двойственные чувства. С одной стороны, Димина беспечность и загулы отрицательно сказывались на работе отдела, который могли просто расформировать. Тогда карьера самого Андрея могла оказаться под большим вопросом — неизвестно еще, куда его сунут в спешке пертурбаций. С другой стороны, отрицательное отношение к Диме способно было вывести его, Андрея, из тени, как человека, на котором на самом-то деле и держится вся работа и который реально руководит отделом, в отличие от беспечного главного менеджера. Тогда могла выпасть счастливая карта и вожделенный карьерный шаг вверх мог стать реальностью.

Вообще-то, Андрей и Дима считались приятелями, так что мелкие подводные действия, которые производил заместитель, всегда облекались в форму заботы о слегка зарвавшемся, но все же друге. А то, что он подчеркивал при этом свое участие и значительную роль, хоть и воспринималось сотрудниками с легкой иронией, но все же казалось чем-то естественным и неизбежным. Что ж, сам себя не похвалишь, так и будешь ходить…

В этот день, как, впрочем, уже не раз бывало, Андрей напряженно ждал прихода Димы на работу. Слегка поддержать руководителя — вдруг все же удержится на своем месте и карьеру придется делать под ним — мелкие услуги часто помнятся крепче больших и серьезных. При этом своевременно продемонстрировать тем, кто повыше, собственную безупречность — чтобы не осталась незамеченной, чтобы вспомнили в нужную минуту.

Вот какова была сложная задача, которую Андрей успешно решал без особого труда со своей стороны. Есть такие отдельные особенные люди, интуиция которых безукоризненно обнаруживает слабости и мелкие недостатки ближних. Умело подчеркнутые собственные неотразимые достоинства на этом фоне выглядят особенно выпукло. Сомнений в этичности и правомерности таких действий у подобного рода персонажей не возникает, поэтому окружающие неизменно пребывают в ощущении их реального превосходства и отчетливой правильности поступков.

Увидев Диму и оценив его состояние, Андрей слегка усмехнулся, опустив при этом глаза, чтобы, если вдруг кто глянет на него, ни о чем таком и не подумал: просто улыбнулся человек каким-то своим незатейливым мыслям.

Выдвинув ящик стола, Андрей достал оттуда бутылку минералки, не торопясь отвинтил крышку и сделал небольшой глоток, продолжая следить глазами за Димой и улыбаясь уже в открытую. Наглую улыбку человека, пьющего из горлышка, вполне можно принять за растянутые губы. Сделав еще глоточек, Андрей двинулся к столу Тамары Ивановны — этому командному пункту, этому узлу пересечения офисных дорог, этому источнику информации, из которого черпает Босс.

— Ц-ц-ц, — смачно прицокивал Андрей, щуря глаз и отпивая по чуть-чуть из бутылки, чтобы ни у кого не создалось впечатления, что и бутылку эту он приготовил специально для Димы и здесь, у стола секретаря, оказался не случайно.

А Дима с семенящей за ним Таней двигался мимо этого опасного места столь сосредоточенно, что не замечал ни Андрея, ни восседавшей на своем посту Тамары Ивановны. Дима рассекал воздух, как человек целеустремленный, бесконечно ценящий время и не желающий потерять ни одной секунды своей жизни. И все они, эти секунды, были явно подчинены единственной задаче, неразрывно связывающей его, Димину, деятельность и процветание родной фирмы.

— Дима… — чуть иронично и слегка протяжно произнесла Тамара Ивановна, с тайным удовольствием наблюдавшая за его движением. Как излишек воды обронила из переполненного ведра обратно в колодец. Гулко, далеко и смачно раздался звук.

— А? Здравствуйте, Тамара Ивановна, — рассеянно обернулся Дима, всецело поглощенный трудовыми заботами.

— Хорош, — насмешливо оглядела его с ног до головы строгая дама.

— Что, заметно? — бормотнул Дима, вмиг сдавая свои позиции, но все же стараясь бодриться.

— Нет, совсем незаметно, — саркастически ответила секретарша. — Павел Иванович хотел тебя видеть.

— Прямо сейчас? — в ужасе воскликнул Дима, уже даже не пытаясь создавать видимость полдневного бодрячка.

— Откладывать не советую.

— М-м-м… — Дима словно и сам, вместе со своим портфелем, опустился на стол. Портфель встал на идеальную стопку подготовленных на подпись бумаг, разметав их выровненные края. Тамара Ивановна состроила недовольную гримасу. Дима этого, конечно, не заметил.

— Бывают же везунчики, которым все сходит с рук… — произнес Андрей, выходя вперед и изображая улыбку дружеского участия. — На, глотни, — широким жестом протянул он слегка отпитую бутылку.

— О, друг! — промямлил Дима. Андрей с довольным видом взглянул на всех, кто находился поблизости: слышали, что было сказано? Конечно, друг. Кто же еще может оказаться рядом с человеком в трудную минуту…

— М-а-а, — нечленораздельно булькал Дима, припав к минералке. — Старик, ты меня просто спасаешь, — сказал он уже более осознанно, отдавая пустую бутылку.

— Да? И притом, заметь, не в первый раз, — чуть более ядовито, чем следовало, проговорил Андрей, не желавший, чтобы фраза про спасение осталась без внимания окружающих.

Тут возникла легкая пикировка, как это водится между друзьями, которые знают, что говорят полуправду и слегка играют на публику. Дима уже не только мог себе это позволить: ему было просто необходимо размяться, перед тем как зайти в кабинет Босса.

— На то ты и заместитель, чтобы принимать удары на себя, — небрежно возразил он.

— Да. Только почему-то вся игра в одни ворота.

— Ну, старик, это уже судьба.

— Вот именно: мне удары, а тебе — улыбки судьбы.

— Не ворчи, сочтемся, — добродушно ответил Дима.

— Сочтемся, сочтемся… — Андрей хотел оставить за собой последнее слово.

— Дима, — тихонько позвала Таня, вынимая у него из рук скинутый плащ.

— Да, — ответил он, делая строгое лицо и снимая наконец свой портфель со стола Тамары Ивановны.

Та облегченно вздохнула и тут же принялась выравнивать края сбившейся стопки листов, одновременно зорко оглядывая из-под Диминой руки зал.

— Иди уже, — несколько по-домашнему произнесла секретарша, пряча невольную улыбку даже от себя самой.

— Иду, — сказал Дима, не двигаясь с места.

— Иди… — с трудом удерживая хохоток и стараясь не глядеть на Димино потерянное лицо, повторила Тамара Ивановна.

Андрей с неудовольствием отметил для себя теплые нотки, прозвучавшие в голосе цепного пса Босса.

Дима отбил пальцами дробь на мягком кожаном боку портфеля и сделал довольно решительный шаг к страшной двери. «Убьет», — сказал он сам себе и оглянулся, ища пути к отступлению.

Некоторые сотрудники — те, у которых в поле зрения могла находиться дверь Босса, — следили за ним с явным удовольствием. Тогда он гордо выпрямил спину и постучал. Ответа не последовало, и после некоторой паузы он потянул на себя тяжелую створку.

Босс сидел над своими бумагами, не поднимая головы.

— Здравствуйте, Павел Иванович, — бодренько проговорил Дима.

— Ну… — тяжело двинулась бульдожья челюсть серьезно занятого человека.

— Извините, что не сразу зашел, Павел Иванович, доделывал буклет, — с невероятным оптимизмом проговорил Дима. — Получается — просто загляденье. Расценки на рекламу подкорректировали, сегодня разошлем. С типографиями договорился, сделают нам хорошую скидку.

— Совсем зарвался! — хлопнув рукой по столу, заорал вдруг Босс. Видно, он ждал, когда придет время сделать это, и накопил к нужному моменту немало сил. Дима слегка вздрогнул, но вида не подал, даже оптимистическую улыбку не убрал с лица.

— Пять лет я растил тебя! — ходила вверх-вниз бульдожья челюсть. — От простого мальчишки до начальника отдела!

— Я всегда… с благодарностью… особенно когда поливали… — невольно вырвался у Димы ошметок природного чувства юмора.

— Ты знаешь, что мы терпим убытки?! — становясь пунцовым, рявкнул Босс. — Мне это надоело! Ясно? За последние два месяца ты не сделал вообще ничего!

— Непреодолимые обстоятельства… — удрученно развел руками Дима, намереваясь тут же разъяснить свою туманную мысль.

— Ты — мое непреодолимое обстоятельство! — продолжал греметь Босс. — Но я тебя преодолею! — Голос его наверняка был слышен тем, кто находился за дверью. Дима, не имея возможности прервать начальственный гром, с ужасом ждал слов, которые последуют дальше.

— И шашни твои не помогут, — прогрохотал Босс. — Ты понял? Не помогут тебе твои шашни!

— Павел Иванович… я никогда бы не стал… — начал Дима, выпятив от обиды нижнюю губу.

Тане не было слышно, что отвечал Дима, но то, что кричал Босс… Конечно, она все знала. Но такое грубое слово — шашни. Зачем он? Девичье сердце сжалось от тоски, каблук подвернулся, и нога косточкой приземлилась на пол. Таня машинально исправила этот перекос, вернув ногу в исходное положение, на каблук.

— Чего стоишь? Иди работать, — зло сказал Андрей, глядя на подавшуюся всей своей хрупкой фигуркой в сторону двери и умоляюще сложившую руки на груди Таню.

— Сейчас пойду, — испуганно ответила Таня, продолжая стоять столбом.

— Не забывай, я тоже твой начальник, — удовлетворенно произнес Андрей, уже по-иному, оценивающе, глядя на вытянутую вперед тонкую шейку.

— Знаю, — не сдавалась Таня.

— Из-за меня, небось, не стояла бы, — Андрей перевел взгляд на Тамару Ивановну, пытаясь в очередной раз понять, чем же это Дима вызывает такое благодушие у окружающих.

А Босс продолжал греметь, и голос его давил Диме на мозги гораздо больше, чем сами слова.

— Да? — клацнул челюстью Босс. — Чистенький, значит? А как тогда прикажешь понимать, что стоило тебе… Как бы это сказать… — Босс хлопнул ладонью по столу в раздражении, что вынужден подбирать выражения, говоря о дочери хозяина. — Стоило тебе углубиться в отношения с дочкой совладельца компании, как ты просто забросил работу.

Дима покрутил в руках портфель. Ему вовсе не хотелось вступать в обсуждения этой стороны своей жизни. Он был настолько беспечен, что извлекать выгоду из своего нового положения не умел, и до сих пор настолько уверен в себе, что не сомневался — пронесет. Но увести от опасной темы все-таки стоило попытаться.

— Это здесь ни при чем, — сказал Дима понуро, не потому, что чувствовал свою вину, а потому, что говорить ему все еще было немного затруднительно, даже после прохладной минералки. — И я не забросил. Просто у меня спад…

— Что у тебя? Спад? — делано захохотал Босс. — Уверен, что только по линии работы. Иначе бы ты долго не продержался.

Это уже явно был удар ниже пояса. И у Димы даже хватило сил рассердиться.

— Ладно, я понял, всех достают мои личные отношения. Но я сам ничего не афишировал, и вообще — это мое дело. И к работе никакого отношения… У меня просто… пересмотр ценностей.

— Что-что? — Босс слегка оторопел. В его жизненной практике такие категории не фигурировали.

— По крайней мере, я так это называю, — смягчил немного Дима свою формулировку. — Павел Иванович, вы же знаете, что вы для меня… больше чем начальник. Вы меня действительно… и я… — Дима запнулся.

Говоря это, он не слишком кривил душой. Характер у Босса был и правда невыносимый, и с радостным трепетом воспринимать его могла только Тамара Ивановна. Но благодаря этому человеку Дима не только задержался на фирме, но и сделал свои первые карьерные шаги. Вообще-то, Босс терпеть не мог таких самоуверенных, расхлябанных и иронично настроенных молодых людей, каковым являлся Дима. И почему он за грубостью и криком скрывал явную приязнь к этому взъерошенному нахалу, для многих оставалось тайной. Почему он продвигал его и выручал в некоторых сложных ситуациях?

Босс и сам не смог бы внятно объяснить, а между тем причина лежала на поверхности: он всегда хотел иметь сына. И, скорее всего, этот предполагаемый сын мог носить черты, присущие Диме — жизнерадостность, профессионализм, цепкость ума, здоровое мужское обаяние. То есть то, что Босс считал лучшим в себе, не ограничивая, конечно, собственный парадный портрет только этими качествами и все же почитая их вполне достаточными для молодого человека, которому было бы не страшно передать свое дело. Но сына у него не случилось. Случилась только дочь, взрослая уже женщина, обремененная в настоящий момент двумя дочками-студентками и безвольным мужем — сотрудником научного института. Как Босс ни тащил всю эту семейку, казалось, что те упирались двумя ногами, не желая приблизиться к успеху и благополучию ни на шаг. Это было тайной болью Босса, его, можно сказать, ахиллесовой пятой жизни.

Павел Иванович встал, не в силах удержать бьющую через край энергию, находясь в сидячем положении, и начал расхаживать по кабинету. Нельзя предоставлять этого нахала самому себе, он неизбежно собьется с пути. И, преодолевая свою вспыльчивость, Босс попытался разобраться.

— Ну, хорошо. Объясни тогда, что все это значит, — чуть мягчея голосом, сказал он.

— Не знаю. Все как-то уж слишком хорошо, что ли. Работа, карьера… Перспективы вот тут… открываются. — Дима мог позволить себе быть откровенным. По опыту он знал, что это лучший способ расположить к себе Босса. К тому же рассказать кому-то о своей проблеме порой означает прояснить ситуацию для самого себя. — Понимаете, Павел Иванович, я вроде как получаю шанс… а ощущение такое, будто что-то потерял. Что-то очень важное. Но что — не пойму.

Стоявшие за мощной дверью Босса поняли, что разговор перешел в спокойную фазу. Ждать и подслушивать уже не имело смысла: ничего не доносилось из кабинета. Да и Тамара Ивановна усиленно гнала их, возмущенная явным нарушением трудовой дисциплины. А как еще можно назвать неслужебное использование рабочего времени, тем более проводимого под дверью начальства, в надежде узнать нечто такое, чего знать не положено?

Таня понуро поплелась к своему компьютеру, Андрей недовольно повертел головой и направился в курилку. «Почему ему опять все сошло с рук? — разочарованно думал он. — Ведь сегодня…» И так далее и тому подобное — бесконечные вариации размышлений о том, что никак не поддавалось его разумению.

А ведь он должен, должен понять логику начальства, для того хотя бы, чтобы в будущем использовать ее в своих интересах. Однако, когда дело касалось Димы, логика у начальства каждый раз пропадала: он не просто выходил из любого дурацкого положения сухим, но умудрялся даже усилить расположение к себе. Это обескураживало.

Босс присел и повелительным движением руки велел Диме сделать то же. Произносимое этим талантливым охламоном было совершенно непонятно, но опять располагало помочь. Ну обалдел парень от привалившего счастья, очень может быть. И ссориться с ним не надо. Действительно ведь может взлететь. Леночка девушка взбалмошная, но отец так ее обожает, что любые прихоти… Короче, выходило, что желание в очередной раз помочь Диме вполне совпадало с представлениями о том, как надо строить свои отношения с владельцами такой крупной компании.

— Вот и разбирайся, — сказал Босс, глядя исподлобья. — Со всеми бывает. Скажем… момент роста. Но не в ущерб работе! — перешел он на тон выше, показывая, что разгильдяйства не потерпит в любом случае — с дочкой хозяина или без.

— Я понял, — с облегчением сказал Дима. — Все будет нормально.

— Ладно… Это все. Докладывать каждый день. Свободен.

Дима встал и поплелся к двери. Гроза миновала. А свои внутренние метания он и не мог надеяться развеять в этом вот кабинете. На душе было тоскливо.

Увидев понурую Димину спину, Павел Иванович совсем расстроился. Она, эта спина, означала, что тема не снята, что Дима так и остался один на один со своим искусом, не зная, что делать дальше. Такую ситуацию нельзя было пускать на самотек. Нерешенная проблема — тысяча новых проблем. Павла Ивановича вдруг осенило. Он стал быстро писать на листочке.

— Подойди сюда, — сказал он Диме.

Тот нехотя обернулся и не очень уверенно подошел к столу. Что там еще может быть? Вовсе уже ничего не нужно. Только пойти и выпить крепкого чаю. Босс протянул ему свою записку:

— На. Позвонишь и пойдешь завтра же.

— Что это? — Дима тупо смотрел на листочек с телефоном и именем под ним, написанными неразборчивым мужским почерком.

— Телефон психоаналитика. Самый современный способ прийти в себя.

Дима слабо охнул. Только этого еще не хватало. Пристрастие Босса к разного рода психологическим штучкам и вывертам было известно всем, но теперь это выходило за рамки коллективных упражнений и приобретало форму персонального воздействия. В таком случае отбрыкаться особенно трудно.

— Что вы, Павел Иванович, — заблеял Дима, понимая, что, если не отбиться на первом этапе, потом пропадешь окончательно. — Вы, конечно, всегда… все самое современное. Но я уж лучше сам. Я как-то не доверяю…

— Зато я доверяю, — безапелляционно заявил Босс, поставив таким образом точку в разговоре. Дима продолжал стоять в нерешительности. Серьезные аргументы «против» никак не приходили в плохо работающую голову.

— Ну? — клацнул челюстью Босс. Это могло стать началом новой грозы.

— Да все это сплошная профанация! — воскликнул в отчаянии Дима.

— Что значит — профанация? Откуда ты знаешь? Ты пробовал?

— И не хочу…

— А вот моя жена, Марья Павловна, она… говорит, что ей очень… в общем, хорошо помогает. И специалист этот — отменный… по всем рекомендациям.

Жену Босса, Марью Павловну, Дима знал — приходилось и в дом к ним заезжать, и на банкетах встречаться. Женщиной она была не менее властной, чем сам Босс, так что первое время после знакомства сильно удивляло — как это два столь склонных к диктаторству и не терпящих возражений человека могут уживаться под одной крышей. И только постепенно пришло осознание того простого факта, что дома Павел Иванович наверняка был мягким и уступчивым — там властвовала его жена. А он отыгрывался на работе. Когда начались все эти психологические нововведения, большинство сотрудников, видевших хоть раз Марью Павловну, сошлись во мнении, что в этом деле — она голова. И, значит, сопротивляться совершенно бесполезно — ни логические доводы, ни общий протест ни к чему не приведут. Следуя воле жены, Босс будет идти до конца.

А значит, и в этом случае выходило, что дело абсолютно безнадежно. И все же Дима предпринял еще одну вялую попытку:

— Я, может, сам… почитаю что-нибудь…

— Так, это решено! — нетерпеливо бросил Босс. — Выхода у тебя все равно нет. По данному вопросу тоже будешь отчитываться.

Дима взъерошил и без того растрепанные волосы и, с тоской глядя в листок, вышел из кабинета.