Последняя ночь колдуна

Лана Синявская, 2008

Даже среди бела дня, при большом скоплении людей Глаша безумно боялась своего деда. Девушка узнала о его существовании совсем недавно от адвоката, приехала в деревню и выяснила: она – внучка колдуна! Старик сказал, что завтра умрет, и взял с Глаши обещание положить в его гроб лаковую шкатулку с древним свитком, строго-настрого запретив читать его. И предсказание сбылось! Девушка выполнила просьбу колдуна, еще не зная, что очень скоро снова увидит свиток – кто-то рискнул раскопать могилу, чтобы заполучить древний артефакт…

Глава 11

Выведенная из себя откровенными намеками, Глафира выскочила из столовой. Плевать ей, что они подумают. Пусть себе перемывают ей кости, как стая голодных собак.

Сердце ее стучало, каждый нерв напрягся как струна. Пробегая через пурпурную гостиную, погруженную в полумрак, она совсем забыла о дереве, шарахнулась от огромной корявой тени и, очевидно, перепутала двери, так как вместо холла почему-то оказалась в огромной светлой кухне.

Девушка сощурилась от неожиданно яркого света, прикрыла глаза рукой и услышала насмешливый женский голос:

— Если ты не моя новая помощница по хозяйству, деточка, то тебе тут не место!

— Что? А где я?

— Э, да ты, я вижу, не в себе. — Женщина подошла ближе, и Глаша смогла ее рассмотреть.

Судя по фартуку, надетому поверх просторного платья, перед ней была кухарка. Глаша всегда считала, что приставленные к котлам люди непременно должны быть толстыми. Наталья Алексеевна ее теорию опровергала. Глаша не увидела ни пухлых щек, ни мягкого живота, ни необъятного бюста. Женщина выглядела поджарой и скорее напоминала русскую борзую: вытянутое удлиненное лицо, рыжевато-седые курчавые волосы, жилистые руки и ноги. Внимательные светло-карие глаза смотрели на Глашу с дружелюбным интересом, кончик длинного носа слегка шевелился, как будто повариха принюхивалась.

— Прости, если напугала. Откуда ты взялась?

Глаша взглянула на женщину умоляюще:

— Можно я сяду?

— Валяй.

Глаша рухнула на деревянный стул и почувствовала, что дрожит. Сил, чтобы сохранять внешнее спокойствие, у нее не осталось.

— Чаю хочешь? — спросила Наталья Алексеевна. — Или чего покрепче?

— Нет, спасибо. Я ужинала.

— Вот как? Так ты прямо из столовой? Странно, — повариха взглянула на Глашу внимательнее, — Элла Антоновна сказала, что будет шесть человек, а ты, выходит, седьмая?

— Павел Аркадьевич пригласил меня неожиданно, вас не успели предупредить, — ответила девушка уклончиво.

Почему-то этот ответ кухарке понравился. Она присела напротив Глаши на массивный дубовый табурет, облокотилась на стол и неожиданно заявила:

— Слава богу, что ты не из этих.

— Из каких?

— Ну, не из друзей-подруг нашей Эллочки-людоедки. — На лице поварихи появилось такое отвращение, что Глаша улыбнулась.

— А кто она, эта Эллочка?

— А тебе разве Павел не рассказывал?

Глаша усмехнулась. Она поняла, что Наталья Алексеевна умеет не только восхитительно готовить жареную курицу. Мозги у нее работали как надо.

— Я ничего не знаю о семье Павла, — ответила Глаша осторожно.

— Где это ты увидела семью? — Женщина возмущенно фыркнула.

— Но разве…

— Не знаю, зачем я тебе это рассказываю, но Эллочка — просто приживалка, что бы она из себя ни строила.

— Так она?..

— Сестра его жены.

— И вам она не нравится!

— Ни она, ни весь тот сброд, что она сюда притащила. Полоумная истеричка.

— Мне действительно показалось, что она странно разговаривает, Мулю, то есть я хотела сказать — Амалию, я хорошо знаю и разделяю ваше мнение.

Где-то громко хлопнула дверь, и Глаша вздрогнула. Повариха снова бросила в ее сторону внимательно-изучающий взгляд. Она поднялась, затем хлопнула по столу ладонью:

— Вот что — вижу, что эта шайка тебе чем-то досадила. Это они умеют. У меня есть средство поднять тебе настроение.

Она подмигнула Глаше, подошла к плите и вытащила из духовки блюдо с пирогом. Лимонный аромат заполнил кухню. Золотистая корочка пирога, усеянная янтарными шариками лимонного желе, выглядела аппетитно.

— Но это, наверное, для гостей? — попыталась возразить Глаша.

— Обойдутся и печеньем. А Павлу я оставлю кусочек. Ешь!

Она отхватила большим кухонным ножом внушительный ломоть пирога, поддела его широким лезвием, переложила на тарелку и придвинула Глаше. В огромную кружку налила горячий чай.

Себя Наталья Алексеевна тоже не обделила, и какое-то время они просто пили чай. Пирог таял во рту. Наслаждаясь вкусом, Глаша незаметно для себя успокоилась. Наверное, правду говорят, что сладкое успокаивает нервы.

— Тебя как звать-то? — спросила повариха.

— Глаша. Глафира то есть.

— Надо же! Какое имя милое. Редкое сейчас.

— Да уж… — вздохнула Глафира.

— А ты, я гляжу, не рада?

— Чему уж тут радоваться? С детства дразнят.

— Глупости. Имя у тебя замечательное.

— Угу. Меня только что за колхозницу приняли.

— Эти-то? Да что они знают? Имя Глафира — греческое, означает, если память мне не изменяет, «изящная, утонченная». В жизни женщины с таким именем все таинственно и романтично.

— Эт-точно, — поддакнула Глаша. — Таинственного в моей жизни хоть отбавляй. Особенно в последнее время.

— Вот видишь! Еще Глафиры красивы, — Глаша скривилась, — тактичны, — Глаша с ужасом вспомнила, как «тактично» она обозвала Эллочку тупой, — и прекрасно владеют исскуством обольщения!

— Вот чего нет, того нет. С мужиками мне не везет, — категорично возразила девушка.

Конец ознакомительного фрагмента.