Демон внутри меня

Лана Мейер, 2016

Он – конгрессмен, жадный до власти мужчина в идеальном костюме от Kiton. Кай – первородный соблазн. Грех. Но его второе "я" таит в себе еще более чудовищную суть. По воле случая Леа попадает в "коллекцию" живых игрушек мистера Стоунэма и становится новой жертвой его опасных игр. История не для слабонервных и нежных особ.Предупреждения: 18+, сцены насилия, роман погружает вас в водоворот страсти и эмоциональной, психологической зависимости между героями.Содержит нецензурную брань.

Глава 6

Кай

Желание.

Это именно то, что лежит в основе всей жизни. Всей природы. Желание жить, желание двигаться вперед, желание достигать конкретных целей.

Ничто не дает столько сил, как сексуальное желание.

Мои желания привели меня к тому, что любое «хочу» чертовски быстро переходит в статус «обладаю».

Лидерство в школе. В колледже. Везде, где бы я не находился. Больше всего на свете я хотел управлять, а не подчиняться, и благодаря годам практики, изучению манипуляционных техник у меня это получалось.

Я не намерен быть пешкой в этой жизни. Не собираюсь плыть по течению, выжидая, когда меня выкинет на ближайший берег. Я выберу этот берег сам и причалю к нему на расправленных парусах, чтобы наслаждаться всем, что дала мне жизнь.

Да, так было не всегда.

И я когда-то испытывал страх. В детстве я был маленьким гребанным трусом, который боялся описаться в штаны при виде собственного отца.

Но теперь это в прошлом. О нем мне ничего не напоминает. Единственной проблемой в моей жизни являются провалы в памяти, но с таким ритмом жизни это не мудрено. Мой мозг работает ежесекундно.

Он постоянно либо чего-то желает, либо что-то строит и изобретает. Кажется, я не отдыхаю даже во сне. Но сны самая неконтролируемая часть моей жизни. Ведь их я тоже не запоминаю.

Моя любовь к власти проявляется во всем, к чему бы я не прикасался.

Лучшие дома. Лучшие вещи. Компании. Не самые честные пути. Подчинить своей воле человека — ерунда для такого манипулятора, как я. Человеческий мозг — машина, и если уметь правильно дергать за нужные ниточки, чувства вины, стыда, страха, можно управлять любым.

Я редко встречаю людей, которые способны противостоять моим манипуляциям. Как правило, они даже не замечают и не отдают себе отчета в том, что с ними происходит.

Я просто проникаю в их мозг.

Бактерия, вирус — и вот они уже делают все, что я хочу, а потом не понимают, как это произошло.

Это все манипуляции, и я бы уж точно не хотел оказаться в кресле жертвы. Этого никогда и не случится.

Людей слабых духом слишком много. Достойные жертвы, интересные…в жутком дефиците.

Жертвы ломаются и ломаются быстро. Это может быть кто-угодно. От компаньонов, подчиненных и девушек, до мировой «элиты».

Отец превосходно научил меня одному бесценному правилу жизни, постоянно манипулируя мной и матерью.

Не скажешь первым — тебя уничтожат прежде, чем откроешь рот.

Не ударишь — ударят тебя.

Аналогию можно провести с чем угодно.

Не трахнешь — тебя нагнут и трахнут.

Женщина должна знать свое место. Однако, современные женщины, почему-то решили, что у них есть яйца. Превратились в рабочих лошадок, растеряв свою истинную женственность и огонь во взгляде. Либо были пустыми шлюхами. Не все…но очень и очень многие.

Но сегодняшняя потаскушка была не из таких. Я даже лица ее не помню.

Секс — это единственное, что помогало моему мозгу отдохнуть. Хотя бы ненадолго расслабиться. Время, когда я могу не думать ни о чем, полностью отдаться основному инстинкту.

Но сегодня мне не хватило разрядки. Перепихон в коридоре с одной из кандидаток в няньки Анджелине не лучшая идея, но он был весьма неплох. Девочка же не зря ждала меня с утра до поздней ночи — я задержался на встрече, поэтому смог провести собеседование лишь ночью.

Собеседование она не прошла.

Такая доступная и скучная. Ничего выдающегося. Массовый проходняк.

Я, наконец, возвращаюсь в свой кабинет и, опустившись в кресло, закидываю ноги на стол. Для полного счастья мне не хватает только сигареты и любимого «сериала».

Как там мой подопытный кролик?

Я расслабляюсь, когда делаю это, ловлю маниакальный кайф. Наблюдаю за своей жертвой. Радость от того, что идиотка, которая посмела разрушить мою карьеру и посягнуть на мою власть, сходит с ума.

Бедная девочка еще не знает, что полнейшее заточение, это только цветочки. Скоро пойдут ягодки, хотя кажется, она уже начала меняться в нужную мне сторону.

Своей фригидностью она оттянула мои планы на целый месяц.

Я мог наблюдать за каждым шагом этой девушки. За тем, как она занимается спортом. Сходит с ума. Моется…

В общем, интересного, на самом деле, было мало.

Я чуть не подавился дымом, когда начал проматывать то, что происходило с ней сегодня. Сейчас девушка спит, но вот если отмотать назад…

Я отматываю запись и вижу, мать ее, пустую комнату. Она выходила. КАК? Как, черт возьми, она это сделала?!

Сжимая зубы от гнева, начинаю пролистывать камеры в коридорах и сразу вижу полную картину произошедшего. Энджи.

Этой сучке удалось выбраться благодаря Ангелочку, но почему она снова оказалась там?! Почему не убежала?

Это редкость, но от любопытства у меня слегка схватывает дыхание.

Жертва ведет себя неадекватно. А это всегда интереснее, чем то, что я уже изучил. Чем то, что я уже видел. Непредсказуемость всегда заводила меня…

Листаю и мотаю видео дальше, пока не натыкаюсь на тот самый коридор, в котором трахал «кандидатку» совсем недавно. На экране я вижу себя.

А если посмотреть с другой камеры?

Блядь.

То, что я вижу, заставляет мой удовлетворенный член резко надавить на плотно застегнутую ширинку брюк.

Это уже…то, что нужно. Наша стерва не так безнадежна, как казалась на первый взгляд.

Тушу сигарету, наблюдая за тем, как подопытная зверушка ласкает себя неумелыми пальчиками, а потом бежит по коридорам, спотыкаясь, трясясь, изнемогая. У девочки уже едет крыша, и это замечательно.

Станем сумасшедшими вместе.

Ощущаю, как тесно становиться напряженному члену в боксерах, когда вижу, как девушка ложиться на кровать, быстро и очень широко разводит ноги в стороны. Стройные, длинные. С изящными коленками.

Качество полное дерьмо. Не такое, как в жизни, разумеется. И это меня злит. Я черт побери, хочу видеть это воочию. Хочу видеть еще ближе…но даже на экране я замечаю насколько она возбуждена.

То, как она ненасытна.

И то, как она кусает свои полные губки, играя пальцами со своей порозовевшей от возбуждения девочкой.

С девственной, невинной девочкой.

Я намерен это исправить.

Я сам не замечаю, как тяжесть в яйцах становится почти невыносимой, и моя ладонь освобождает твердый член из брюк, плотно его сжимая.

Что за хрень? Если я хочу ее, я могу просто использовать ее и все, но это, черт возьми, скучно, и к тому же я уже обещал ее кому-нибудь из своих приятелей.

Деймон. Он любит девственниц. Он бы убил меня за возможность схватить ее, нагнуть раком и взять свое.

Но он не должен забирать то, что принадлежит мне.

Лейла на экране начинает крутить бедрами, помогая себе достичь вершины, и я замечаю, как ее пухлый ротик приоткрывается, и вкушаю ее неудержимые стоны.

— О, да, охх…о, да, — ноги девушки дрожат, кажется, она сама не понимает, что делает.

Желание.

Я не могу не испытывать одержимого желания, глядя на то, как эта мерзкая разрушительница моей жизни ласкает свою малышку, думая обо мне. А о ком еще?

Я — единственный мужчина в ее жизни. Меня она видела в коридоре. Я стану для нее всем. Я стану ее гибелью.

Без моего разрешения она не сделает ни единого вдоха.

Моя кукла.

Со злостью я закрываю ноутбук, осознавая, что у меня еще есть другие способы снять возбуждение.

Пусть Лейла играет сама с собой, пусть тренируется. Скоро ей пригодится этот навык.

И очень скоро.

Лейла

Прошла еще примерно неделя. О ТОЙ ночи я старалась не вспоминать, но не могла.

От романов меня теперь жутко трясло. Мне казалось, что если я перестану читать их, то возбуждение пройдет и сексуальный голод вместе с ним.

Здесь, взаперти, я как никогда чувствовала себя одинокой. Хотя там, в своей прошлой жизни, я всегда думала, что более одинокой, чем тогда быть невозможно.

Мои подруги влюблялись. Они, черт возьми, любили и были счастливы. Плевать, что их мужчины не были пределом моих мечтаний, но у них была защита. Опора, на которую они могли положиться. А я была одна. Всегда одна.

И когда тот ублюдок раздвинул мне ноги и попытался трахнуть, рядом со мной был только брат, Кристиан, а десятки других поклонников, по сути, не являлись моей опорой.

Криса я сама прогнала, точнее не представляла между нами ничего крепче дружбы.

Да я вообще никого не любила кроме себя. И кто я теперь?

О д и н о к а я. Потерянная.

Кай в два счета уничтожил мою самооценку. Слишком быстро моя гордость дала трещину…

Мне нельзя сдаваться. Нельзя так рассуждать.

Но мое внутренние возбуждение становилось сильнее с каждым днем. Душа требовала ласки, внимания, секса, в конце концов, которого я прежде никогда не хотела, после пережитой попытки изнасилования. Может, повышение либидо связано с циклом, может, с чем-то еще. Но мне постоянно хотелось есть, особенно сладкое и фрукты. Клубника автоматически вызывала во мне особые чувства предвкушения близости. К романам я не прикасалась, тренируя силу воли, осознавая, что они только усилят сексуальный голод моего тела.

Сладость ягоды рождала во мне мысли, от которых я хотела сбежать. А картинка из ночных воспоминаний преумножала этот эффект.

Какой бы далекой не была моя фантазия, в ней всегда вдруг появлялся Кай. Его бедра с ямочками, что так усердно вколачивались в хрупкое тело той стонущей девки.

— Ты сходишь с ума, — в очередной раз шепчу я, проснувшись утром в «дне сурка»: йога, прием пищи, посиделки на подоконнике. Вот и все мои планы на день.

Оглядываясь по сторонам, вижу, что Джозеф уже принес мне еду. К тому же посреди комнаты он поставил синее кресло, которое до этого стояло в углу. Теперь оно находится слишком близко к моей кровати.

Плохое предчувствие затаилось глубоко внутри.

Я слышу его шаги еще до того, как Стоунэм открывает дверь и застает меня на кровати с расческой в руках.

Никогда не знаешь, в какой момент тебя настигнет этот монстр. Однако в зеленых глазах Кая я опять не вижу того человека, которого видела в Большом Зале на приеме у Ясина.

Это странно…но в том взгляде не было НИЧЕГО человеческого. Да, это был тот же мужчина, но тогда у меня было такое чувство, что Кай может сотворить что угодно. Пойти на любой грех. На убийство…меня?

На уничтожение и неоправданную жестокость.

Но если тот монстр был готов совершить любой грех, то этот Кай, что ворвался в мою комнату, сам был грехом, но совершенно в ином значении этого слова.

Совершенный, искусительный, пленяющей мужской силой и энергией власти. Он, как мираж — идеален до чертовых брильянтовых запонок, сильного и упругого тела внутри которого течет яд, а не кровь. Запретный плод, манящий и сладкий. Я была Евой, которая тянулась к плоду. Он — совершенным, но отравляющим яблоком.

Вот и все.

— Доброе утро, — всего два коротких слова, а я уже ощущаю себя так, будто Стоунэм мне к горлу нож приставил. Это вовсе не «доброе утро». Это «сейчас ты будешь делать все, что я тебе прикажу». — Я смотрю, одиночество идет тебе на пользу, — в его взгляде читается невербальное «я знаю все твои тайные желания, Леа, и даже не пытайся скрыть от меня хотя бы одно из них».

Черт возьми, я сижу на том самом месте, где еще неделю назад раздвинула ноги и ласкала себя, представляя в мыслях его прокаченные бедра и округлый зад. Хочется стать невидимой.

— Доброе утро, — сквозь зубы бросаю я, начиная остервенело драть свои волосы. От нервов, тянусь к клубнике и отправляю несколько ягод себе в рот, пока Кай садится в кресло и, не глядя на меня, делает пару пометок в телефоне. Только сейчас я замечаю, что он принес с собой какую-то черную папку.

— Ты вежлива, это приятно. Появились мозги? Очевидно, пять недель в одиночестве поставило тебе их на место, и у нас не возникнет дальнейшего недопонимания…хм, в нашей работе.

— Эм…в какой работе? — от его голоса, медленного, но уверенного, мне становится не по себе. Каждый звук, который он издает, всегда находит ответ и подчинение у окружающих его людей, и это чувствуется.

— Исправительной работе, — Кай поднимает бровь, глядя на меня снисходительно. Как на маленькую и глупую девочку, которая все еще верит в Санту. — Ты подпортила мою репутацию. Разрушила карьеру. Я буду баллотироваться снова, но пятно дерьма и грязи, что ты нанесла на мое честное имя, просто так не отмоешь. Поэтому, как я уже и сказал, ты здесь для того, чтобы я вернул тебе долг. С процентами. Поскольку я изучил всю информацию о тебе и понял, что ты одинокая и фригидная женщина, у которой никого и ничего нет. Семья? Было бы глупо наносить удар по ним, учитывая то, что накосячила ты. Поэтому я и начал с тебя. Два года у Ясина уже разрушили самое ценное, что у тебя было — карьеру. Поэтому я решил начать с того, что у тебя осталось — ты сама. А ты — это твоя гордость, — он начинает загибать пальцы, пока я чувствую себя на сеансе у психотерапевта. У очень страшного мозгоправа, который способен гипнотизировать людей. — Твоя невинность, твое тело, твоя самодостаточность…и так далее. Что может тебя сломать? Правильно. Обесценивание. Разменность. Очень скоро, ты будешь хорошо знакома с этими мужчинами, — Кай бросает на кровать папку, с пренебрежением кивая мне. — Открой.

Я остаюсь неподвижна, опасаясь чертовой папки как огня. Кай сжимает веки в злобном прищуре, всем своим видом демонстрируя мне возможные последствия невыполнения приказа.

Беру кожаный переплёт в руки и открываю ее. Пока листаю проклятые страницы папки, ощущаю, как мое сердце летит вниз со скоростью света. И разобьется оно куда раньше, чем один из мужчин в этой папке притронется ко мне…

Это долбанное досье на каждого. Фото, информация об этих мерзких мужчинах. Кто чем занимается, кто какой компанией управляет. Некоторых из них я знаю, здесь представлены даже очень богатые и знаменитые «экземпляры». Мужчины уровня Кая Стоунэма, правда не все из них сексуальные красавчики. Объединяет их лишь одно — власть и полная вседозволенность.

Здесь указан их рост, вес, и что самое ужасное — предпочтения в постели. Я с ужасом читаю, как Брайс Харингтон обожает оргии, а Лесли Купер — оральный секс. Многие из них кайфуют от женского доминирования.

Я с радостью надеру задницу этим ублюдкам, только дайте мне стек, плетку и что там еще прилагается…

— Заметь, далеко не все из них толстые и отвратительные. Есть неплохие ребята, и никто из них не будет сильно издеваться над тобой. Было бы хуже, если бы я продал тебя в Мексику, верно? — Кай дарит мне отравляющую кровь и воздух ядовитую улыбку.

Провожу ногтем по подушечке большого пальца, размышляя о том, как сильно отросли мои ногти, и задаю себе только одни вопросы.

Я могу расцарапать его гребанное лицо? Могу лишить его глаз? Могу хоть как-то изуродовать его совершенное тело, чтобы оно соответствовало гнили внутри него?!

Я могу попытаться.

— Если ты думаешь, что хотя бы один из этих богатых ублюдков притронется ко мне, то ты жестоко ошибаешься, — гордо расправляю плечи. Я не дам ему себя запугать. Я найду способ выбраться отсюда. С помощью Энджи. И упеку Стоунэма за решетку. Обязательно.

— Ты не сможешь сбежать, — отвечает он, будто прочитав мои мысли. Как?! — И не сможешь обвинить меня в том, что я нарушаю закон. Ты добровольно подписала контракт, где признала себя собственностью Ясина. По другому договору, он продал меня тебе, и ты стала уже моей собственностью. У тебя нет документов, твои родственники о тебе не вспоминают…забудь об этом, Лейла. Выхода нет. Мелиссы Харт больше не существует. Она мертва.

Когда он произносит мое имя, я едва сдерживаю слезы. Мелисса. Мелисса Харт. Мое имя…моя личность…я…девушка, которая просто хотела добиться успеха в этой жизни. Сама подняться с колен, вырваться из грязи, в которой плескалась все детство.

— Я повторяю, ни ты, ни один из них никогда меня не тронете, — и тут я делаю то, что сотни раз прокатывало с Ясином. Да и со всеми. Я сладко улыбаюсь Каю, вскидывая подбородок. Медленно закидываю ногу на ногу, задирая полы своего халаты на пару сантиметров. Легким движением пальцев.

Все это не ускользает от взгляда Стоунэма. В глубине его глаз тлеют искры первородной похоти.

— Уже неплохо. Ты можешь быть сексуальной, когда хочешь. От тебя пахнет сексом, Леа, — его ноздри слегка раздуваются, когда Кай с шумом вдыхает.

Он знает.

Черт возьми, неужели он знает?!

Что я влажная с того самого момента, как он вошел в мою чертову коробку. Мне чертовски стыдно за это, но я не могу противостоять тому, что будит во мне его энергия власти и полнейшего владения ситуацией. Владения мной…

Я собираюсь ответить на провокацию Стоунэма, но мои губы буквально прилипли друг к другу, пока я пытаюсь подавить застрявший в горле ком.

Все что мне остается, это гордо приподнять голову, и попытаться посмотреть на Кая, как на кусок дерьма…но ничего не выходит. Я словно уменьшаюсь, ведомая силой его взгляда.

— Хорошая попытка, — хвалит он, прищурив веки. — У тебя определенно есть характер. Это было ясно еще по твоим статьям. Мы могли бы много достигнуть, если бы были на одной стороне…

В моем сердце расцветает надежда. Надежда на то, что Кай передумает и немедля сожжет эту чертову папку. Может, я могу как-то исправить то, что сделала? Пусть мне придется трижды написать неправду, но чтобы выйти на свободу и избежать сексуального рабства, я готова это сделать. Я увидела яркий свет в этой кромешной тьме, но, как оказалось, это был очередной эксперимент Кая.

— Как у тебя глазки то загорелись, малышка. Даже не думай, что избежишь моей мести. Ты уже сделала свой выбор четыре года назад, и мы никогда не будем по одну сторону.

Мгновенно падаю духом. Кай внимательно рассматривает меня длинным, оценивающим взглядом, и в ту секунду, когда его пристальный взор падает на мою грудь, я ощущаю, как соски затвердевают под тонкой тканью бюстгальтера.

Как он это делает?! Почему я хочу убить его и наброситься на него с поцелуями одновременно?

Гребанный ПМС, вальс гормонов. Романы и клубника.

— Я не боюсь тебя, Кай Стоунэм, — не знаю каким чудом я собираю силы в кулак и встаю, с целью стать выше него. Стоунэм тут же поднимается, и моя попытка с треском проваливается — Кай на две с половиной головы выше меня. Рядом с ним я выгляжу школьницей. — Думаешь, можешь видеть меня насквозь? Думаешь, сможешь меня заставить лечь под кого-нибудь из них? Попробуй…да только ты прекрасно знаешь, что со своей «проблемой» я вряд ли заинтересую кого-то из этих мужчин. Как ты уже говорил, никто не любит «сухих телок». Вы — мужики, настолько слабые, что вам постоянно нужна изнывающая от желания к вам женщина под боком…лишь бы самоутвердиться за ее счет! Лишь бы, на вас смотрели, как на Богов…ты — ничто, без этих женщин, Кай Стоунэм. И ни одна из них никогда не любила тебя. Никто и никогда не видел в тебе Бога. Ты — гребанный дьявол, пожиратель, ты пьешь душу и только потребляешь, уничтожая все вокруг…

— Ты меня утомила, — коротко выдыхает Кай, в один шаг приближаясь ко мне. В считанное мгновение он срывает с себя галстук и плотно затягивает его на моей шее — малейшее движение и кислород перестанет поступать в мои легкие.

Набираю в них воздуха, уже начиная жалеть о своей смелости.

Я врала. Я чертовски сильно врала, когда сказала о том, что не боюсь его. Я боюсь Кая, но еще больше боюсь того монстра, что сканировал мой танец в Большом Зале. И я знала, что ОН сидит в нем.

Он вернется за мной. Когда он вернется, у меня не останется шансов.

— Твоя проблема уже решена, неужели ты этого еще не поняла, детка? — Кай тянется к тележке, которую принес мне Джозеф, и что-то берет с ее поверхности. — Ты будешь желать меня каждый раз, когда будешь вспоминать вкус этих ягод. Это программа, Леа. Твоя программа.

Он проводит клубникой по моим губам, от чего они начинают дрожать, как от соприкосновения с инеем.

Чувствую, как голос Кая погружает меня в состояние забвения, но отчаянно пытаюсь бороться с этим. В то же время сил на борьбу не остается, потому что мне хочется… Мне, черт подери, хочется тянуться за этой ягодой, косаться ее языком, немедля ощутить сладкий вкус у себя во рту, а затем и уже до боли знакомое томление в самом низу живота…

— Смотри, как ты выдрессирована, моя зверушка, — шипит Кай, отводя клубнику на пару сантиметров от моих губ. Мое тело по инерции тянется к ней, и только его галстук на моей шее и боль мешает мне откусить ее вместе с его пальцами. Я отчаянно хочу потянуться к ней языком, и это желание выше всего человеческого во мне, сильнее доводов разума.

Смотри, как ты выдрессирована, зверушка.

О, нет. Что он делает? Что он со мной делает? А главное — как?

— Люди мало чем отличаются от животных. Запомни это, ягодка, — продолжает науськивать Кай, наблюдая за моими реакциями. В его полных жестокости и удовольствия глазах я вижу, насколько этот сумасшедший упивается моей болью. Моим…подчинением.

— Условный рефлекс в тебе выработался за несколько недель, и теперь увлажнить тебя не составит труда. А знаешь, что самое страшное? До конца своих дней ты будешь видеть мужчину только во мне. Это твоя роль. Это теперь твоя природа. Подчиняться мне, верить меня, желать меня. Я твой создатель. Создатель твоей женской чувственности. Без меня ты завянешь, как роза без внимания и садовника.

Кай проводит ягодой по моему языку, и растеряв остатки разума, я вновь чувствую возбуждение. Плавно натягивающуюся пружину из тепла в районе моих бедер. Она вспыхивает, обжигая область бедер. Пульсирует, требуя утолить жажду.

Перед моим внутренним взором всплывает недавняя картина: сильная спина этого мужчины, напряженные мышцы его крепкого зада, которые двигаются в такт его движениям.

Ох.

— Ты сумасшедший, — хрипло шепчу я, прогоняя этот образ из своей головы. — Да ты же сраный маньяк!

— Маньяк, да. Напишешь это в своей статье, когда выйдешь на свободу? Ах, да, этому не бывать, — Кай выдыхает, и я ощущаю жар от его дыхания. Он уже сам на грани. Еще чуть — чуть, еще одно мое слово или неосторожное движение и он переступит эту грань.

— Хочешь съесть эту ягоду, Леа? — и снова его нежно-ядовитый тон проникает сквозь поры на коже. Тон, что нежнее утренних поцелуев, и страшнее, самого жуткого ночного кошмара.

Киваю, не замечая, как соглашаюсь с гипнотизером. Я, может, и хочу отрицательно помотать головой, но она…не слушается меня. Особенно, когда я смотрю в зеленые глаза Кая — его зрачки расширяются. Возможно, он тоже возбужден.

Мысль о том, что он хочет меня, подливает масла в мой неутомимый внутренний огонь.

— Ты ее получишь после, — с этими словами он сдвигает ткань моих трусиков в сторону и прижимает влажную ягоду к самой чувствительной точке на моем теле. — Уверен, ты еще слаще, чем эта ягода, — Кай усмехается, еще больше раздразнивая меня своими грязными словечками.

Ноги подкашиваются, но Стоунэм вовремя сжимает мои бедра, удерживая на месте и защищая от фееричного падения.

Боже, нет. Отойди от меня. Не трогай.

Уйди, отвали, прошу, верни мне мой разум! ВЕРНИ!

Черт, я теку, как последняя сука, когда похититель моей жизни ласкает ягодой мое лоно. Поглаживает клитор так трепетно. Так нежно. В это же время его ладонь жадно сминает мою задницу, явно намереваясь оставить мне синяки в форме мужской ладони на память.

— Ох, не надо…убери руки, — тихо лепечу я, но на мои слова Кай реагирует мягким и удовлетворенным моим унижением смехом. Он возвращает клубнику в мой рот, и я с упоением съедаю ее, ощущая, как на губах остается ее сладкий сок и другой, незнакомый мне вкус…

Только через две секунды я осознаю, где только что нахоилась эта ягода.

— Ты очень натурально ломаешься, но я тебе не верю. Может, ты и невинна, но я то знаю, сколько похоти и тьмы скрывается в этих голубых глазках. Ты — настоящая сука, — а потом Кай отпускает меня, оставляя мое дрожащее тело на пике возбуждения. То ли от ненависти к нему. То ли от ненависти к себе и к своей податливости.

Как только он останавливает эротическую экзекуцию, гнев проясняет мой разум.

— И я-то знаю, что ты делаешь в своей кровати, когда остаешься одна, — он снова довольно ухмыляется, заставляя мое сердце разрываться от испытываемого стыда.

Боже…он правда…видел это?

Как я могла так попасться? Как могла дать ему еще один повод унижать и манипулировать мной?

— Ты бы могла попросить меня вместо того, чтобы ласкать себя неумелыми пальцами. Но ты же у нас гордая сучка. Что ж, можешь пока изучать материал, — он кивает в сторону черной папки. — На данном этапе я получил от тебя все, что хотел. И да…не стоит отказываться от моих подарков. Не будешь есть — будет хуже.

Кай не оставил мне выхода. Он перекрыл камнями все лазейки, все последние шансы избавиться от его власти и контроля.

Как только он разворачивается ко мне спиной, мои нервы не выдерживают. Отчаянно закричав, я кидаюсь к шкафу. Давясь собственным криком, я отодвигаю зеркальную дверь, слегка ужасаясь, заметив в отражении истеричную дикарку.

Это не настоящая я. Кай превращает меня в животное. Лицо искажено злобой и ненавистью, вместо улыбки — ядовитый оскал. Вместо фарфоровой и холодной кожи — пунцовые щеки, алеющие от прилива крови.

Я ненавижу дьяволицу в своем отражении. Но еще больше я ненавижу демона за моей спиной.

— Подарки?! — кричу, на разрыв аорты, хватая первое попавшееся под руку платье от Chanel. Одна ткань этой тряпки стоит как весь мой гардероб из прошлой жизни. — Ты называешь это подарками? Это рабство! Забрал меня из рабства в более худшее рабство! Мне, на хрен, не нужны твои подачки! Эта гребанная комната! Твоя отравленная гнилью еда!

Поток гнева и желчи бьет из меня неудержимым фонтаном. Я хватаю все, абсолютно все, что попадается мне в руки — шикарные платья, расшитые дорогими стразами, вечерние, утонченные, коктейльные.

Платья для принцессы.

Платья для идеальной куклы.

Я пытаюсь рвать ненавистные мне шелковые халаты, сжимая зубы до хруста, до дикого почти мужского хрипа из горла.

— Ничего мне не нужно! Ты просто псих! — меня трясет изнутри. Скорее сейчас я сама похожа на девушку, только что сбежавшую из психушки. Кровь сжигает мою кожу изнутри, но мне и этого мало.

Я собираюсь уничтожить все эти вещи. Все до последнего гребанного лифчика от VS.

— Я тебя ненавижу! Ненавижу, Стоунэм! Забирай все это! Лучше убей, но я не собираюсь быть твоей…твоей куклой… — я слегка сдаю позиции, разрывая очередное белье руками, бросая остатки ткани за свою спину.

Мои руки горят и болят — ткань натерла кожу до ссадин, будто я пыталась удержаться за выскальзывающий из ладоней жесткий канат.

Демонстративно захлопываю дверь шкафа и поворачиваюсь к Каю, тяжело дыша. Волосы опадают на мое лицо, почти полностью закрывая его.

Боже. Я только что подписала себе смертный приговор.

Потому что, когда мой взгляд скользит по ногам Кая вверх, я замечаю в его сжатых кулаках наручники. А потом поднимаю взгляд еще выше и прикрываю рот руками, испытывая леденящий душу страх.

Он снова здесь. В этой комнате. Он за мной вернулся.