Верни звезду на небо

Лана Земницкая

В последнее время жизнь четырнадцатилетней Жени Стрельцовой стала просто невыносимой!Её отец открывает собственный планетарий, мама вечно с ним ссорится… Как же хочется, чтобы всё это наконец закончилось!Именно такое желание Женя и загадывает на падающую звезду. И надо же – оно исполняется! Но теперь ей, вдруг оказавшейся в теле своей собственной куклы, предстоит как-то отменить это желание.И единственный способ это сделать – вернуть звезду на небо…

© Лана Земницкая, 2022

ISBN 978-5-0059-0350-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Женя

Это был ужасный вечер.

Как и десятки вечеров до этого. Или сотни. Или, может быть, даже все пять тысяч двести семьдесят восемь вечеров, что Женя Стрельцова успела прожить.

Она стояла посреди своей комнаты, не понимая, как оказалась здесь, в этом душном «сегодня». У неё не получалось вспомнить последнего нормального «тогда».

— Ты не думаешь о нас! Ты не думаешь о своей дочери! — раздалось через две стенки женским голосом. И ладно бы — где-нибудь в другой стороне, чтобы точно знать, что о своей дочери не думает кто-то другой, но… Нет, Женя прекрасно понимала, что это она — та самая дочь.

Что именно о ней не думают.

— Аня, я прошу тебя — потерпи ещё немного. Кто же знал? — слабо сопротивлялся мужской голос первому, напористому.

— Я знала! Я знала, что это плохо кончится. И что ты собираешься делать? Продать нашу квартиру?!

— Аня, пойми, я…

Дальше девочка не слушала. Она знала, чем всё кончится: сейчас её родители разругаются. Через несколько минут кто-нибудь куда-нибудь уйдёт, как всегда: может быть, отец — вот только ему сегодня уже некуда идти, ведь он только вернулся домой, принеся с собой новости, из-за которых и разразилась ссора. Может быть, мама — и тогда Жене придётся идти вместе с ней. К бабушке Лене и дедушке Саше, и плевать, что на улице скоро стемнеет. Мама заберёт машину, сумку с вещами, сядет за руль и оставит скандал позади.

Вот только на заднем сидении, будто бы вместе с этим скандалом, будет и она, Женя. Тоскливо обнимет сумку, сжимая в руках телефон, и начнёт крутить в наушниках новые песни, в надежде, что они ей помогут. Но они не помогут — лишь начнут ассоциироваться с очередным ужасным вечером. И сбежать никуда не выйдет — даже под обложку любимого скетчбука, рисунки в котором становились всё более и более мрачными.

— Твой планетарий для тебя важнее всего! — раздалось уже в коридоре. Девочка вздрогнула — это нельзя было не услышать.

Она глубоко вздохнула. Что-то в горле, какой-то болезненный горячий комок, помешал воздуху. Да, наверное, это было так.

Всё началось с того дня, когда… нет, на самом деле, всё началось довольно давно. Наверное, ещё до её рождения: когда мама с папой познакомились, он уже был увлечён звёздами — учился на астронома, подрабатывал в местной обсерватории, и даже на первое свидание свою будущую жену привёл туда же. Выпросил ключи у пожилого профессора. Показал огромный телескоп, разные созвездия, а потом — расстелил на полу плед и налил из термоса чая. Максим был сплошным очарованием — так всегда Жене говорила мама.

После окончания университета они поженились. Всё было как у всех. У папы — работа в научном институте, у мамы — устройство уюта в квартире в академгородке, который был настоящим маленьким мирком. Идеальная семья с картинки.

Когда за их городок взялись местные власти, жизнь стала ещё лучше. На базе научного института, где работал отец Жени, открылся детский образовательный центр — «Нейтрониум». Молодой инициативный Максим устроился и туда — работать с детьми, заражать их своей любовью ко звёздам. В Нейтрониуме было много возможностей, разных направленностей — и девочка часто там бывала вместе с ним. Они ходили смотреть, как другие ребята создают приложения для телефона и настоящие компьютерные игры. Как делают настоящих роботов, умеющих ходить, говорить, летать…

Но там не было обычных скучных традиционных групп, где обучали бы, например, рисованию или пению. Женя везде чувствовала себя чужой, этаким паразитом, который присасывается к тем людям, которые действительно что-то умеют. Ей было стыдно за подарки, которые делали родители, поощряя какие-то её увлечения — она начала бояться за что-то браться. Вот ей уже одиннадцать лет, тринадцать — разве не поздно в этом возрасте начинать что бы то ни было? Может, ей стоит просто принять тот факт, что она — скучная и обычная, и начать радовать родителей хотя бы отличными оценками?

Но наступал очередной снежный день, и отец снова вместо школы брал её с собой в Нейтрониум. Девочка снова пробовала что-то сделать, вдохновлялась и фантазировала. Пыталась общаться с ребятами. И к вечеру неизменно чувствовала упадок, когда родители обсуждали на кухне чужие успехи.

И вот совсем недавно случилось Большое Событие, которое должно было многое изменить: работа отца Жени дала плоды. Со своим другом, Егором, он в очередной раз подался на какой-то форум — туда же, где участвовали все эти чужие талантливые дети. И случилось чудо: их проект получил финансирование. Девочка не до конца понимала, но чувствовала, как её отец будто бы ожил, когда добился своего — когда его мечта о собственном планетарии вдруг стала реальностью.

Но реальность всегда была жестокой штукой. Ей было недостаточно одного везения и энтузиазма — она отнимала много сил и требовала расчётливости. Романтики и идеи — мало.

В их городке было всего одно место, которое притягивало людей вне зависимости от возраста — большой торгово-развлекательный центр. Там было всё: всевозможные магазины, салоны красоты, кинотеатры, игровые площадки для детей, кафе — это был будто бы ещё один мирок внутри другого. Именно туда приходили отдыхать и работать, во всём городе не было человека, который бы ни разу не был в этом торговом центре. И так получилось, что именно в тот момент, когда отец Жени получил финансирование, в «Таун Холле» имелась свободная площадка — освободилось место на одном этаже с игровой комнатой.

Идея казалась очевидной и простой: популярное место — множество посетителей. Возможность привлекать детей и взрослых, возможность получить, так прозаично, больше денег, чтобы открыть ещё один планетарий где-нибудь в городке — уже в собственном здании. Ну а вдруг?..

Но «вдруг» не сработало. Ещё более прозаично в планы Максима вписался хозяин торгового центра: сегодня, всего за пару дней до открытия, полноватый и малоприятный мужчина, похожий на купца из учебников по истории, намекнул — он собирается повысить цену аренды помещения, в котором уже практически жила Мечта.

— Вы должны были понимать, что вам не удастся конкурировать с популярностью игровой площадки, — насмешливо сказали отцу Жени. Она тоже была там этим вечером, как раз каталась на гироскутере на той самой пресловутой площадке. Что-то внутри сжалось у неё, отзываясь на эти слова, когда отец растерянно посмотрел в её сторону, будто ища поддержки. Девочка отъехала подальше, наивно желая избежать этого противного чувства вины, которое стало уже привычным. Но это не помогло: и вот сейчас её родители ссорились из-за слов какого-то чужого равнодушного ко всем чужим мечтам человека. Почему бы не поссориться с ним? Впрочем, Женя понимала свою маму — на самом деле ей тоже уже страшно надоело всё время слышать только о планетарии. Редко кто в этом доме говорил о чём-то другом и до победы на конкурсе форума, а уж теперь…

Что же, как стало ясно — хоть девочка и не стремилась это услышать, но всё же услышала, — этот малоприятный «купец» прозрачно намекнул её отцу этим вечером, что ему стоит поискать деньги, если он хочет остаться в Таун Холле.

— Он сказал, что у нас нет изюминки. Что планетарий не окупит себя, если там не будет чего-то особенного, — именно с этих слов Максима сегодня и началась ссора. Вернее, она началась немногим позже, когда он начал рассуждать вслух, пытаясь как-то решить проблему — и едва не добрался до варианта с продажей квартиры.

Жене здесь нравилось. И потому она прекрасно понимала свою мать, когда та закричала:

— Ты совсем с ума сошёл?! Где мы будем жить?!

— Я ещё ничего не решил, Аня, это всего лишь…

— Не смей!.. И машину — не смей, твоя дочь сто лет не видела моря, мы обещали ей поехать в этом году!..

Она открыла глаза. Злые и болезненные слова прозвучали снова — совсем рядом, будто ссора перемещалась на кухню, и шум — вслед за ней. Ещё немного, и эта ссора распахнёт дверь в её комнату, отнимет у неё уют, пространство, и заставит выбираться в этот мутный прохладный июньский вечер. Нет, Жене не нужно этого, ей так хочется остаться дома, ей хочется, чтобы это всё просто кончилось, ну почему всё не может просто взять и закончиться прямо сейчас?..

Девочка огляделась. Звуки были очень близко. Кажется, будто шум и крик уже протянули когтистые лапы к ручке её двери.

На глаза ей попалась полка шкафа. Там были заботливо рассажены любимые игрушки из беспечного детства, когда Женя ещё наслаждалась своим непониманием этого мира. Обычно это было как лучик света, но в этот раз их пустые, кукольные, бездумные взгляды неожиданно будто бы обожгли её. Задели.

Девочка подошла ближе к шкафу, отступая подальше от двери. Почувствовала, как её собственные живые, человеческие глаза, щиплют горькие слёзы обиды — непонятно на кого. Все эти фигуры, все эти раскрашенные куски пластика, бусинки — их существование казалось таким простым и спокойным. Их никто не делил — а если и делили, то им было плевать. Их не волновало, кому они принадлежат. У них не было этих разрывающих всё тело эмоций, от которых можно было физически устать.

Она протянула руку к одной из кукол. Самая старая и некрасивая, как Женя с детства считала — Лина. Дурацкий розовый сарафан, кривые ноги, кривые руки, глупые глаза, которые закрываются, если кукла лежит на спине. Мягкое тело — просто мешок, в который вшит давным-давно не работающий диктофон с какими-то фразами, которые ей даже не довелось услышать, настолько Лина была старой. Раздражающие спутанные светлые волосы, собранные в высокий пучок и навсегда застывшие в таком состоянии — в детстве девочка пыталась расчесать эту куклу, но мама запретила ей, боясь, что Лина останется совсем без волос.

Она была, кажется, очередным бесполезным подарком от бабушки и дедушки. Или, может, от крёстных — тёти с дядей? В любом случае, Лина была свидетелем взросления не одной только Жени. И что? Ей было всё равно. Она покорно лежала в руках у своей очередной хозяйки, бездумно подчиняясь ей. У неё не было никаких забот. Почему у какой-то дурацкой куклы жизнь была лучше, чем у такой живой, настоящей, современной и вполне себе симпатичной Жени?

— Хорошо тебе, — зло сказала девочка, слыша, как у неё дрожит голос. Это сделало резь в глазах вообще невыносимой. — Ты тупая. Вещь. Ты ничего не чувствуешь. Хотела бы я быть на твоём месте, — и она бросила куклу обратно на полку — небрежно, обиженно, уже слыша, как кто-то действительно открывает дверь в её комнату. В груди всё сжалось от дикой обиды — но Женя не хотела никому показывать своих слёз. Она была не вправе выбирать, с кем ей оставаться. Она никого не хотела обижать.

Но в последней попытке скрыться от приказа собирать вещи, девочка отступила к окну. Подняла голову, оглядывая необычную и любимую ею улицу. За время ссоры родителей уже заметно стемнело — это был такой насыщенный тёмно-голубой вечер, из тех самых июньских вечеров, которые сопротивляются тьме до последнего. Фонари были на грани того, чтобы зажечься. Прежде, чем они это сделали бы, Женя посмотрела на небо. Звёзды были так далеко, и им тоже было, в общем-то, плевать, есть ли в их честь планетарий на каком-то маленьком синем куске камня.

Снова всплыло перед глазами пустое и слегка чумазое от застаревшей пыли лицо тупой Лины.

— Ты ничего не чувствуешь, — повторила себе под нос девочка. Сглотнула застревающий в горле комок. — Хотела бы я быть на твоём месте.

— Женя? — раздался сзади голос. Девочка глубоко вздохнула, оторвала взгляд от улицы — моргнула, увидев, как разом вспыхнули фонари. Уже собралась обернуться, но краем глаза заметила что-то — какое-то движение.

Совсем близко. Очень ярко.

Слишком…

Почему-то вместо маминого лица перед собой Женя увидела тьму — и вместо тёплого ворса ковра под ногами ощутила нечто, похожее на свободный полёт.

И короткий удар.

Издалека, словно сквозь вату, послышался знакомый звук — звонок телефона. Такая слегка надоедливая мелодия из позапрошлого десятилетия. Этот звук странно отразился в голове, будто бы лёгким эхом, вибрацией.

— Ты можешь убрать свой телефон хотя бы на минуту? — мамин голос, осуждающий, но тихий. До девочки дошло — похоже, она упала в обморок. Может, родители подумали, что она сделала это демонстративно, но Женя точно помнила, как у неё отчего-то закружилась голова. Да и судя по вопросу, осуждение в мамином голосе было адресовано не ей: — Я ведь говорила — у нас есть дочь, мы должны думать о ней.

Кто-то коснулся плеч, подтягивая выше. Появились силы поднять почему-то слишком тяжёлые веки. Девочка уже была готова выпалить что-нибудь — может, по-детски попросить родителей перестать ссориться, может, попробовать сыграть на их чувствах — как бы это ни звучало, — чтобы остаться дома, но…

Слова застряли у неё в горле, когда она поняла, что родители сидят вовсе не рядом с ней.

Вернее — рядом, но не с ней.

Ещё вернее… Женя увидела саму себя со стороны. Мама сидела возле неё, каким-то образом оказавшейся уже не на полу, а на кровати, папа нервно стискивал в руке телефон, разрывающийся от чьих-то тревожных звонков.

Девочка подумала бы, что она оказалась в каком-то сне, как во множестве странных историй, которые она читала в Интернете, но случилось кое-что совсем уж дикое: она открыла глаза. Не она сама, а её тело, на которое Женя смотрела с… где она вообще?

Девочка осторожно повернула голову. В глаза ей полезли светлые волосы, но совсем не такие, как были у неё — не живые и тёплые, а спутанные и какие-то жёсткие, будто ненастоящие.

Женя бы судорожно глотнула воздух, но только сейчас в полной мере осознала, что ей это не особо-то и нужно. Ей не удавалось издать никакого шума. Девочка отчаянно оттолкнулась руками, пытаясь сесть самостоятельно — и, наконец, увидела.

Увидела свои кривые ноги. Свои пластиковые пальцы. Розовый застиранный сарафан, который она бы никогда в жизни не надела.

И лица тех, чьи руки были на её плечах.

Одна из кукол моргнула. Отчётливо, как человек, и взгляд её больше не был пустым — он был наполнен тревогой.

Это вообще было реально?

Женя — её тело, за которым было так дико смотреть со стороны, — медленно опустила веки. Тяжело, будто непривычно, вздохнула. В повисшей тишине снова противно зазвонил телефон — отец неуверенно сделал шаг назад, будто отступая. Мама — притихшая, переставшая кричать, такая тёплая и уставшая, — едва заметно покачала головой, тоже опуская веки. Поднялась, одним взглядом подтолкнула своего мужа к двери — вон из комнаты. Оглянулась на дочь, закусила губу, и тоже покинула помещение.

— Ответь на этот чёртов звонок, — тихо сказала она, едва прикрыв за собой дверь. — Отвечай сейчас, и мы пойдём к дочери.

— Лина? — раздался чей-то незнакомый голос над самым ухом у девочки. Женя вздрогнула, подняла голову. Это было похоже на бред, на безумный сон — но всё происходило на самом деле: куклы, рядом с которыми она находилась, неловко поднялись на ноги, только лишь чтобы склониться над ней и заглянуть ей в глаза. — Лина, что случилось? Ты нас напугала… — и у них правда шевелились губы, когда они говорили. Яркие пластмассовые маленькие губы, в которые даже нельзя было вставлять соску, как в новомодные игрушки, шевелились сами по себе.

— Что происходит?.. — говорить с этим новым принципом дыхания было так странно, словно воздух поступал откуда-то извне во всё её тело. Кукла в зелёном клеёнчатом платье вздрогнула, отстраняясь от девочки. В её распахнутых глазах было ненормально много эмоций для раскрашенного пластика.

— Это не она, — раздался ещё голос, и с другой стороны к Жене наклонилась другая кукла. — Это… Это хозяйка, — темноволосая и смуглая Наташа была не столь подвижна, как её подруга. Но и её глаза были слишком живыми сейчас. — Это голос хозяйки!

— Но где тогда Лина? — третий голос, высокий, тонкий и нежный. Девочка кукольно хлопнула глазами, уже боясь поворачиваться к говорящей.

Кукла в зелёном платье — Даша, если Жене не изменяла память, — перевела взгляд на её лежащее в кровати тело.

— Нет, — Наташа склонила голову, покачала ею — невозможно, ведь всё её тело было жёстким, малоподвижным. — Нет, ты же не думаешь, что они…

Девочка дёрнулась от неожиданности, когда Даша наклонилась совсем близко к её лицу и заглянула в глаза. Теперь она была крупнее неё и казалась уж слишком большой.

— Они — да. Они поменялись местами.

— Но как? — всё тот же третий голос, негромкий стук — и Женя с опаской всё же подняла взгляд выше. С какой-то старой металлической коробки к ним слезала ещё одна кукла — Варя. Маленькая, худенькая, модельной внешности — с едва заметным браком на шее.

Дверь в комнату опасно дрогнула — кто-то держал ручку двери и собирался войти. Игрушки немедленно притихли, настороженно глядя в одну и ту же сторону. Никто не вошёл — и девочка услышала, как отец набирает какой-то номер на телефоне. Её мать молчала — и ничего хорошего, наверное, это не означало.

— Поднимаемся, — тихо сказала Даша, едва заметно шевельнув губами. — И идём это выяснять, — её взгляд метнулся куда-то к другим полкам шкафа, который сейчас был больше похож на лабиринт, чем на предмет мебели.

— Ты думаешь, он в курсе, как такое может произойти? — с сомнением в голосе спросила Наташа. Её подруга пожала плечами, выпрямляясь.

— Вот и узнаем, — сказала она. Взглянула на Женю. — Вставай. Или ты правда хочешь остаться тупой вещью?

И это невозможное — обида в голосе той, кто не мог ничего чувствовать, — и подтолкнуло девочку.

Дало тот самый импульс, чтобы подняться на ноги и поспешить за новыми — старыми? — знакомыми, прежде чем дверь в её комнату снова откроется.

***

— То есть, это всё из-за какой-то звезды? — наверняка, если бы у кукол были лицевые мышцы, Даша сейчас морщила бы лоб, глядя на маленького потрёпанного тигрёнка, который достался Жене давным-давно — настолько, что был, наверное, раза в два её старше.

Тигряша едва заметно качнул головой — несуразно пошевелился всем корпусом при этом. Все куклы — и зайчик в очках, что сидел рядом с Тигряшей, одновременно посмотрели на девочку.

— Я не понимаю, — наконец, сказала она. — Это всё сон, ведь так? Так не бывает, — Женя оглянулась назад — туда, где на кровати лежала, вроде бы как, она сама. — Я просто стукнулась головой и сейчас проснусь.

— Я бы тебя с удовольствием ущипнула, — с вызовом сказала Даша, — но ты вряд ли это почувствуешь. Впрочем, не этого ли ты хотела?

— Успокойся, — коснулась её руки Наташа. — Я не думаю, что нам стоит сейчас ссориться. Нам нужно решить проблему, а не обвинять кого-то в том, что это вообще случилось, — Тигряша вновь качнул головой. Кукла взглянула на него. — И как… как нам это исправить?

— Да не могла я поменяться телами с какой-то игрушкой из-за того, что психанула в тот момент, когда в атмосферу вошёл кусок космического булыжника! — не выдержала девочка. Все замолчали. — Такого не бывает. Звёзды не падают с неба, это просто метеориты, камни, в которых нет никакой особенной силы!

— Тем не менее, ты до сих пор не «проснулась», — мягко возразил Тигряша. Голос его был низким, чуть скрипучим — как у какого-нибудь доброго старого волшебника из сказки. — И я вижу, ты понимаешь, что не проснёшься. Тебе стоит принять, что наш мир реален — только тогда мы сможем помочь тебе.

— Помочь ей? — снова вспыхнула Даша. — Она отняла у нас подругу!

— И, если мы не поможем Жене вернуть всё на свои места, Лина так и не вернётся, — невозмутимо сказал Тигряша. — Всё так и останется, — Даша поджала губы, отворачиваясь.

Девочка снова бросила взгляд в сторону приоткрытой двери. Стена шкафа была некоторым укрытием от взглядов родителей — впрочем, они пока что сюда и не смотрели. Женя с усилием опустила веки и рывком, очень легко, их открыла. Мир ощущался совершенно по-другому. Вместо равномерно мягкой кожи по всему телу теперь чувствительность изменилась: пластиковые руки, ноги и голова тонко реагировали на любую вибрацию звука, а в мягком туловище все эти вибрации тонули, затухая на уровне груди или живота. И пусть, может быть, сердца у неё сейчас не было — но именно оно ей подсказывало: это и правда был не сон. Это было по-настоящему.

Последние сомнения развеяли слова, которые прозвучали по телефону — видимо, отец всё же дозвонился, кому хотел:

— Макс, — голос был радостный, взволнованный — судя по всему, собеседником был тот самый друг её отца, Егор. — Макс, собирайся. Метеоритный дождь, совсем рядом, Макс, кто-то находит камни буквально в соседнем районе, если мы найдём, у нас будет…

— У нас будет изюминка, — это заставило вздрогнуть — отец будто бы на секунду забыл, что стоял под дверью комнаты, где находилась его дочь без сознания. Женя почти увидела, как беззвучно нахмурилась её мать, чуть отступив на шаг назад, стиснув ручку двери до скрипа. Радости в одном только звуке дыхания отца заметно убавилось.

— И нас не закроют. Макс, жду тебя через десять минут на выезде, — звонок оборвался.

Девочка осторожно высунулась с полки, желая взглянуть на родителей. Их не было видно — только слышно, но и по звуку можно было многое понять.

Видимо, тоже уловив суть беседы, остальные игрушки притихли и приблизились к ней, сгрудились за её спиной. Было странновато не слышать чужого дыхания позади себя, но при достаточном уровне фантазии, это дыхание можно было и вообразить.

— И что? — тихо спросила мать Жени. — Ты поедешь?

— Аня, я…

— Поедешь искать свою звезду? — повторила она.

— Нам ведь будет лучше, если планетарий будет приносить деньги, — голос отца показался почти беспомощным. — Это ради нас.

— Ты оставишь свою дочь в таком состоянии?

— Аня, прошу… Ты ведь сама говорила, что это из-за духоты, и всё будет в порядке. Ей нужно поспать. Я вернусь, как только смогу, — шум и шорох, непривычно громкий, будто отец складывал что-то в свою рабочую сумку с кучей непонятного оборудования, или искал куртку в шкафу.

— Это из-за нас, Максим. Как ты можешь этого не понимать?

Девочка ощутила что-то странное — похожее на всё ту же боль, которая терзала её до этого, но без физического отражения где-нибудь в горле или груди. Без холода где-нибудь в животе. Это было до того непривычным, что даже напугало её. Ей не хватало нормального человеческого тела. Она не могла выразить свои чувства, не имея возможности даже просто поплакать. Это было существованием куклы, которой Женя имела глупость позавидовать? Тело можно было хотя бы обмануть, заставив себя улыбаться. Оно было умным, но доверчивым зверем, держащим оборону. Спасало душу, принимая удар на себя: иногда, видимо, буквально — падая на пол от перегрузки.

Девочка сделала привычное движение — правда, впустую, — попытавшись по привычке сглотнуть комок эмоций, застревающих в горле. Рывком отвернулась от стенки шкафа. Взглядом — удивительно чётким, никаких расплывающихся контуров из-за слёз, — нашла окно.

Открытое окно. Мама заботилась о ней явно больше, чем отец.

Как и этот потрёпанный безусый тигрёнок. Почему не поверить в то, что он может знать, как исправить невозможную ситуацию, если всё на самом деле до ужаса похоже на правду?

— Так, — голос у неё всё же прерывался — ну и плевать. — Что нужно сделать с этой звездой, чтобы всё вернулось обратно?

Тигряша прищурился бы, если бы мог. Секунду он смотрел на неё своими тёмными глазами — будь сейчас у Жени настоящая кожа, наверное, по ней пробежали бы мурашки. Сколько ночей в глубоком детстве она провела, вглядываясь в эту мордочку? Сколько часов в упрямой детской вере упрашивала игрушки ожить и пообщаться с ней?

Может, взрослея, она потеряла внутри самой себя ту искру, что давала ей возможность различать в стекляшках-глазах какие-то эмоции? Наверное, так и было. Сложно не потерять искру, когда все вокруг лучше тебя.

Где-то в коридоре зазвенели ключи у входной двери. Мама оглушающе молчала.

— Мы постараемся как можно скорее, — виновато прозвучал голос отца. Девочка не отвела взгляда от мордочки Тигряши, хоть и вся внутренне сжалась.

— Нужно вернуть звезду на небо, — наконец, сказал он. — Найти. И вернуть. Как можно скорее.

— Но… как? — должно быть игрушки позади Жени молча переглянулись, потому что Тигряша прибавил:

— Думаю, что не в одиночку. Как именно — тебе нужно разобраться самой.

— Но я понятия не имею…

— Я пойду, — спустя секунду молчания раздался чей-то голос. Девочка оглянулась — к ней подошла Наташа, стучащая по полке своими жёсткими малоподвижными ножками. Ответила на немой вопрос Даши, которая немедленно воззрилась на подругу, едва услышала эти слова: — Я помогу ей в поисках. Мы должны вернуть Лину.

— Ты не пойдёшь одна, — тут же воспротивилась Даша.

— Не пойдёт, — согласилась Варя, легко переступая длинными худыми ногами через какой-то сувенир, что валялся на полке. — Я пойду с ней.

— Вы же понятия не имеет, что делать с этой звездой, даже если её найдёте, — Даша решительно преградила путь Варе. — Это глупое решение. Она заварила эту кашу, пускай топает одна!

— И повредит тело Лины? — не уступила Варвара. — Ты хочешь, чтобы она застряла где-нибудь одна, и мы бы даже не знали, цела ли она? А что будет, если кто-то найдёт её и сломает, вдруг они обе погибнут в таком случае? — несмотря на заметное внутреннее сопротивление, Даша всё же отступила назад. Будто бы стушевалась. — Мы будем с ней, чтобы помочь. Женя понятия не имеет о том, как устроен наш мир.

— А за пределами дома ты очень часто была? — буркнула Даша, явно не желая уступать.

— Я был, — раздался вдруг голос, который девочка не слышала до этого. Милый зайчик в жёлтом комбинезоне в клетку и очках без линз неловко оттолкнулся от стенки шкафа, к которой был прислонён. Тигряша немного отодвинулся, позволяя Зайке встать на ноги. Да, соотнести свою реальную жизнь и тех, с кем Женя прямо сейчас говорила, было сложно, но память услужливо подкинула ей воспоминание — этого зайчика она привезла из Севастополя. Родители дали ей денег с собой в лагерь, и девочка очень старалась не потратить всё, в отличие от её товарищей. Только в последний момент, когда они всей группой приехали в аэропорт, чтобы отправиться домой, Женя вдруг поняла, что так и не купила себе никакого подарка на память с этой поездки. В аэропорту был небольшой ларёк — скучая, она зашла туда и сразу же встретилась взглядами с этим зайчиком. На полке рядом сидел ещё один — точно такой же, но в розовом комбинезоне.

Нет, отчего-то девочка отдала тогда предпочтение именно этому. Может, тогда, несколько лет назад, в ней ещё был жив ребёнок с той самой искрой внутри?

Кто знает.

— Вот тебя ещё не хватало потерять, — напряжённо сказала Даша. Взгляд её стал ещё более тревожным.

— Никто меня не потеряет. А вот девочки потеряться вполне могут. Мне несколько раз приходилось самому забираться в машину, когда Женя оставляла меня на работе у её папы. Я много где был, — короткой лапкой без пальцев он поправил очки — скорее просто по привычке, чем по надобности, ведь дужки их были надёжно пришиты к его вискам.

Хлопнула входная дверь, заставив всех вздрогнуть. Зайка качнул головой в сторону открытого окна.

— Я знаю, где можно спрятаться в машине, — сказал он. Мама глубоко вздохнула где-то в коридоре, тяжело оборачиваясь к двери, ведущей в комнату, где они вели беседу. — Если бежать, то сейчас.

Секундная заминка. Даша — кто же знал, что куклы так могут, — закатила глаза. Видимо, вместо глубокого вздоха. Помедлила, но отступила в сторону, пропуская Варю.

— Хорошо, — проворчала она. Прежде, чем странная процессия двинулась бы в сторону подоконника, Даша добавила: — Но я пойду с вами. Провалитесь ещё куда-нибудь, коротышки… — и, хоть Наташа была даже чуть выше неё, Даша гордо направилась к подоконнику.

Наблюдая за тем, как эта своенравная и упрямая кукла решительно прыгает с полки шкафа прямо к окну, Женя только теперь в полной мере осознала, что сейчас ей предстоит освоить паркур.