Глава 3. Перуанские мистерии
Рита протискивалась по проходу самолёта к своему месту и не могла отвязаться от мысли, что атмосфера в салоне значительно отличается от той, что всего в двух шагах от трапа. Она добралась до своего ряда и оглянулась: первое, что кидалось в глаза — одежда, она разделяла пассажиров на две категории: привычную и другую. Нейтральные оттенки европейского стиля полностью терялись на фоне пёстрых перуанских пончо, спектр ярких чистых цветов и геометрических рисунков говорил о малоизвестном представлении себя во времени и пространстве. Связывали эти миры, как ни парадоксально, шляпы, но перуанские нимало не повторяли формы, увиденные в абсент баре. «Поистине, интерпретации народного творчества неистощимы!» — подумала Рита, устраиваясь на своём месте.
Самолёт шёл на посадку, приближая горные рельефы Анд. Покрытые густой зеленью они вырастали из океана и уходили в бесконечную даль. Океан, распахнувший объятия, накатывался на каменные бока и, слышалось, напутствовал своих взрослых детей: «Если надумаете вернуться, купель-колыбель вас всегда ждёт». От высокой влажности над горным лесом висела непроницаемая дымка, и чем внимательнее Рита в неё всматривалась, тем вкрадчивее та окутывала неразгаданной аурой Южной Америки. Всё, что она нашла в научной литературе о Перу, кричало — изучен лишь поверхностный слой! Приходилось читать между строк, чтобы поймать почти неуловимый отзвук истины. История подкидывала всего лишь мелкий бисер информации, и многие тайны до сих пор не позволяли к себе приблизиться. «Подпустят ли они меня? — думала Рита. — Хотя бы чуть-чуть». Перу оберегало свои мистерии от пустого любопытства, и, перед тем как открыться, ждало особенного, проникновенного к ним отношения. Поневоле напрашивался вывод, самый надёжный путь к прошлому великолепию — это постижение традиций. В Рите просыпался так хорошо ей знакомый приключенческий азарт — её ждал мир, созданный уникальной природой, которая лепила историю и подчиняла людей определённым правилам. С момента звонка Вадима она изменила своё отношение к словам в записке, и всё больше верила, что они направили её по верному пути: она обязательно найдёт в этом магическом месте ответы на вопросы, поставленные как боссом, так и предъявленные самой себе.
В аэропорту, каких-либо признаков того, что её встречают, не наблюдалось. Рита вышла на улицу, вдохнула влажный воздух, освежавший после длительного перелёта, походила, высматривая Мигеля среди высыпавших пассажиров — напрасно, она набрала номер его телефона — безуспешно, Мигель не изменял своей неорганизованности. Сказать себе, что сделала всё возможное, и, несмотря на поздний час, позвонила в университет, никто, само собой, не отозвался. Тревожить Вадима накладками не стала, завтра утром всё выяснится. Надо было как-то устраиваться на ночь, и она вернулась в здание, чтобы узнать адреса гостиниц.
На выходе из аэропорта стояла целая вереница такси, и зеленый огонёк на крышах машин показался Рите надёжной поддержкой и близким другом на чужом континенте, это придало уверенности и спокойствия. В пути общительный таксист, не задавая лишних вопросов, рассказывал о достопримечательностях города, мешая испанский с английскими словами, которых, по-видимому, нахватался за годы работы с туристами, и минут через двадцать остановился возле высотного здания. Оплату он принял в долларах, чем весьма Риту обрадовал, так как обменный пункт в аэропорту был закрыт.
Гостиница оказалась современной, с широкими крутящимися дверьми, и в просторном хорошо освещённом холле Риту встретила приветливая девушка-администратор, в универсальном деловом костюме. На первый взгляд она ничем не отличалась от других работников гостиниц мира, кроме одного… Принадлежность Америке выдавало лицо: удлинённое, с небольшими тёмными глазами, тонким носом и высокими скулами — индейские корни ярко о себе заявляли. Девушка быстро зарегистрировала новоприбывшую, и Рита отправилась на пятнадцатый этаж. Номер был скромный, но окно во всю стену выдавало изумительный вид на ночную Лиму. Она устало упала на кровать и скользнула в другую реальность…
Неведомая сила неудержимо повлекла её к окну и… вместо города она увидела ярко-оранжевый закат над безбрежной водной гладью. В лучах заходящего солнца она заметила птицу, чем ближе та подлетала, тем очевиднее становился исполинский размер. Вскоре Рита узнала мифологическое существо — это была Гаруда. Та села на поверхность моря и посмотрела на неё немигающими глазами, проникая в самый центр существа, казалось, ниоткуда потекли мысли — это было предупреждение о предстоящих испытаниях, после чего, подняв огромными крыльями ветер и волны, исчезла.
Рита проснулась в смятении, пошевелилась: она всё также лежала на кровати, в номере было тихо, мерцали городские огни. Успокоившись, она отвернулась от окна и погрузилась в сон, на этот раз без сновидений.
***
Утром обнаружилось, что Мигель был в аэропорту и пропустил Риту по глупой случайности — у него разрядился телефон. Рита приняла извинение, но проскочила мысль, что, скорее всего, он перепутал день. Они договорились, что тот подъедет через час и будет ждать возле входа в гостиницу, до этого она надеялась позавтракать и спустилась в кафе на углу улицы.
Кафе было маленьким, до отказа заполненным, и судя по внешности посетителей, местными жителями. Колокольчик на двери звякнул, и все взгляды на короткое мгновение устремились на Риту, смутившись, и от этого неловко, она поспешила к барной стойке, привлекать к себе внимание Рита не любила. Она заказала кофе с покрытыми белоснежной глазурью коржиками, и, не поворачиваясь к залу, стала рассматривать уставленные бутылками полки, пока взгляд не упал на примостившуюся в углу этажерку с необычной керамикой. Фигурки ягуара, кондора и ламы разыгрывали там самые что ни на есть живые сценки, рядом с ними сидел играющий на флейте глиняный человечек, ещё один имел голову в виде чаши, открытой, вероятно, для наполнения космической энергией. На пузатой вазе медитировал олень, по круглому боку другой бежал оскалившийся ягуар. Голова его была повёрнута в сторону группы людей, руки которых были сцеплены, а лица обращены к россыпи звёзд, нарисованных ближе к горлышку вазы.
Вернулся невысокий шустрый бармен, в нём явно смешались испанские и местные крови, и поставил перед Ритой заказ.
— Скажите, откуда у вас такие необычные поделки? — поспешила спросить Рита, пока тот не отошёл.
— Это керамика в стиле шипибо-конибо, — отозвался он. — В ней заложена позитивная энергия куши, она оберегает наше заведение. Видите, притянула и ваше внимание!
Рита посмотрела на поднос: вместо привычного кофе на нём стоял маленький кувшинчик с тёмным сиропом и кружка горячей воды. Коржики выглядели столь же аппетитно, как и на витрине, и она не удержалась, тут же откусила, глазурь по вкусу напомнила сгущённое молоко. Официант, заметив порыв Риты, произнёс:
— У нас при кафе собственная пекарня! — и широко улыбнулся.
Рита поблагодарила и заняла свободный столик в углу. Она вспомнила, Мигель досадовал, что в стране с кофейными плантациями, вместо натурального приносят экстракт «пасадо», но кофейный сироп оказался совсем неплох. Рита глянула на часы и спохватилась, сделав последние два глотка, выскочила на улицу, но Мигель не объявлялся. «С дисциплиной в родном городе у него похлеще, чем в Москве», — подумала она, и поехала в университет на метро, спасибо Вадиму, он снабдил адресами на все непредвиденные случаи, и они не заставили себя ждать.
Вскоре она входила в солидное здание времён испанских завоевателей, бесспорно видавшее лучшие времена: штукатурка на стенах во многих местах облупилась или отвалилась, краски совсем потускнели.
Кафедру Антропологии Рита обнаружила на втором этаже, где секретарь Сесилия, узнав, что Мигель так и не встретил Риту, всполошилась и стала ему звонить. Почти тотчас за этим появился встрёпанный Мигель, на скулах его артистично некрасивого лица горел румянец стыда: он перепутал адрес, таких гостиниц в городе существовала целая сеть.
Сесилия покачала головой:
— Мигель, где витает ваша голова? Когда вы научитесь запоминать детали?
— Вы правы, — с раскаянием в голосе отозвался тот, — не знаю, что со мной происходит, но когда мне выдают информацию, она не сразу проникает в моё сознание, существует какое-то время параллельно. Обещаю, Сесилия, исправлюсь!
— Постарайтесь, вы подвели уже стольких людей! Слава богу, с сеньорой Ритой всё в порядке!
Мигель с остатками смущения пригласил Риту в приёмную, чтобы обсудить план экспедиции, и там с энтузиазмом восклицал:
— Рита, ты не представляешь, как я счастлив тебя видеть!
Неподдельная радость Мигеля заставила Риту махнуть рукой на все неурядицы, с которых началось пребывание в Перу.
— Спасибо, Мигель, без твоих рекомендаций, меня сюда бы не отправили.
Сесилия принесла им настоящий свежезаваренный кофе и Рита вдохнула разнёсшееся благоухание божественного напитка. Мигель тем временем развернул карту, и они стали отмечать пункты маршрута. По тому, с какой страстью Мигель говорил о намеченной экспедиции, Рита поняла — в предстоящей экспедиции он сильно заинтересован. В нескольких он побывал до этого, и его неизбывным интересом оставались обычаи древних цивилизаций, которым до сих пор следуют современники, эта сторона изучения полностью совпадала с задачами Риты, при этом, особую слабость Мигель питал к культуре шаманизма.
— Один из великих современных шаманов родился в Перу! — с испанской горячностью рассказывал Мигель. — Его приверженцев у нас не так много, но они есть! Рита, я мечтаю пожить среди них, вполне возможно, нам удастся это сделать сейчас.
— Подожди, Мигель! — остановила она его. — Тема исследования совсем другая — связь Перу и Японии. Мне нужна повседневная жизнь простых перуанцев, не шаманов, и, к тому же, я надеялась встретиться в Лиме с жителями японской диаспоры, ведь затем я еду…
— Шаманы те же перуанцы, — возразил Мигель, не слыша Риту.
–…в Японию, — по инерции договорила Рита и замолчала от зазвучавшей в голосе Мигеля плохо скрытой тревоги и в то же время напора.
Мигель, осознав свою оплошность, тут же поправился:
— Увлёкся, — хохотнул он. — Конечно, я составил план в соответствии с темой экспедиции, правда, наоборот: прежде чем встречаться с эмигрантами, ознакомишься с Перу, и начнём мы с поездки в горный посёлок, думаю, так будет правильнее.
Рита кивнула, доводы были верными, но такой расклад почему-то был не по душе.
— Не забывай, ты на другой стороне земли, и у нас зима, — напомнил Мигель. — Начинается сезон дождей, и в горах могут быть оползни, нам надо их опередить, по-другому, застрянем в Куаро, так называется местечко, куда отправляемся. В этом случае, кто знает, когда вернёмся… — задумчиво проговорил он. — Так что встречи с жителями японской диаспоры назначим после поездки в горы.
— Тебе виднее, — немного сбитая с толку, сказала Рита.
Заглянула Сесилия:
— Мигель, профессор Альварес ждёт вас у себя.
Они зашли во вместительный кабинет, окна которого были закрыты тяжёлыми шторами и почти не пропускали свет, лишь узкая полоска с любопытством заглядывала в проём не до конца задёрнутой шторы. Из-за массивного стола навстречу им встал профессор Альварес — осанистый, с копной седых волос и пышными усами, он предложил устроиться в глубоких кожаных креслах и, обращаясь к Рите, произнёс:
— Надеюсь, Мигель ничего не забыл вам рассказать, — и посмотрел на того многозначительно. — За ним водится, но не судите строго, он один из лучших специалистов и, как все увлекающиеся натуры, иногда рассеян и не всегда пунктуален.
«Понятие пунктуальности напрочь отсутствует», — вертелось у Риты на языке:
— Всё в порядке, — произнесла она вслух.
— Тогда к делу, — продолжил профессор. — Завтра у вас встреча с японской семьёй Като.
«Мигель опять всё перепутал или что-то не так?» — разноречивость информации беспокоила, и Рита вопросительно посмотрела на Мигеля, тот улучил момент, когда Альварес отвлёкся на экран компьютера, и сделал Рите покаянное лицо. Оторвавшись от экрана, похоже, профессор ждал важное сообщение, Альварес продолжил:
— Японцы народ закрытый, смешанных браков почти нет, но мы на них не в обиде, хватает других, не зацикленных на себе народов, — усмехнулся он из-под усов. — Перуанцы взаимодействуют с ними по-другому — уезжают в Японию на заработки, там и оседают, межкультурный так сказать миграционный процесс.
— Именно это меня интересует, — произнесла Рита.
— Профессор Вадим Сикорский рассказал мне о цели вашего исследования, — кивнул он, — весьма интригующе, — добавил он несколько отстранённо. — К сожалению, продолжить встречи с японской диаспорой придётся по возвращении из поездки в горное селение, надеюсь, Мигель предупредил вас о сезонных оползнях.
— Да-да, я знаю, — подтвердила Рита.
«Значит, Мигель, как всегда, упустил один из пунктов, но говорил правду», — успокоилась она.
Ожидаемое письмо, по-видимому, пришло, и профессор поторопился завершить приём:
— Что ж, коллеги, желаю вам новых открытий! — сказал он и подошёл ближе к двери, показывая, что аудиенция закончена.
Рита и Мигель вышли.
— Рита, — окликнул Мигель, — ты простишь меня за очередной промах?
— Прощаю, в горах, Мигель, не подведи меня в горах, там я полностью завишу от тебя!
— Обещаю, лучшего, чем я проводника тебе не найти!
Рите ничего не оставалось, как поверить, и они, не откладывая, прямиком отправились закупать всё необходимое для путешествия.
***
На следующий день Мигель ждал Риту возле гостиницы, на этот раз он не перепутал ни время ни место.
— Район Мирафлорес считается одним из самых престижных в Лиме, — говорил он по дороге к супругам Като.
Сёко и Такума были потомкам тех самых японских иммигрантов девятнадцатого века, о которых упоминал Вадим, и согласились рассказать историю своих семей, Рита и не подозревала, к чему приведёт эта встреча в будущем.
Они подъехали к высокому забору, и Мигель нажал на незаметную кнопку на металлической панели. Ворота автоматически открылись и, как только машина въехала, тут же закрылись. «Охраняют свой мир, как и положено японцам», — подумала Рита. Предстал вид на окаймлённый цветущими бугенвиллиями дом и бассейн, который играл солнечными бликами и радовал ярким голубым цветом. На пороге стояли супруги Като. Такума оказался высоким, полностью седым и невозмутимым с виду японцем. «Несомненно, потомок северных островов Японии», — отметила Рита. Сёко была приземистая, широкая. Внешнее несоответствие бросалось в глаза, но когда супруги заговорили, стало очевидно — они понимают друг друга с полуслова.
Внутри дом был обставлен на современный лад, наполнен цветочными оранжировками и акварелями морских пейзажей. Их пригласили расположиться на удобном диване, и Такума расставил на стол простые глиняные чашки.
— Надеюсь, вы не откажетесь от зелёного чая, — обратился он к ним.
— Безусловно нет! — в унисон ответили гости.
Сёко заваривала чай и за прикрытыми дверьми напевала мелодию из известной арии, голос обладал необыкновенной выразительностью, а сложнейшие переходы давались без всякого напряжения.
— Ваша жена профессиональная певица? — спросила Рита.
— Она пианистка, в роли певицы выступает дома.
— Но почему? — удивилась Рита. — Такой голос нельзя прятать!
— Сёко не любит выступать перед публикой, — с сожалением покачал головой Такума.
— Но вы сказали она пианистка? — уточнил Мигель.
— Да, на концертах уверенность Сёко поддерживает пианино, она в этот момент забывает о зрителях и сливается с музыкой. Петь — это совсем другое, она не решается стоять лицом к лицу со слушателями.
— Как жаль, — произнес Мигель.
— Однако, совсем недавно, — откинув невозмутимость, оживился Такума, — главная радиостанция Перу устраивала конкурс «Лучший оперный голос Южной Америки», и я уговорил Сёко участвовать, и, представьте, она в нём победила! Концерт прошёл по всем основным радиоканалам классической музыки Америки и Азии! — проговорил он с любовью к жене.
Сёко ничего не слышала и, находясь в своём звенящем мире, продолжала петь. Вскоре она внесла в комнату заварочный чайник и, усевшись, приобняла мужа, положив ему голову на плечо, всего на секунду, но этого было достаточно, чтобы понять, насколько они близки. «Где же японская отстранённость и строгие правила не показывать личных отношений? — восхитилась Рита и подумала: — Япония бдит традиции своих жителей, но не может контролировать улизнувших на другой континент».
Сёко начала разливать чай и всполошилась:
— Ты до сих пор не поставил на стол суши? — обратилась она к Такуме.
Тот подхватился и направился в кухню.
— Вы сейчас отведаете суши от лучшего шеф-повара ресторана Никкей! — с уважением к мужу произнесла Сёко.
— Никкей? — переспросила Рита.
— Объясню метафорически, — произнёс Мигель. — Вообрази, японский дракон проглотил перуанскую рыбу и выдохнул симбиоз рецептов.
— Лучше не объяснишь, — засмеялась Рита.
Такума вернулся с заманчивой радугой из кусочков рыбы, искусно украшенных овощами, они совсем не походили на привычные суши.
— Такума-сан, — начала Рита, когда смогла оторваться от блюда, — вы знаете историю эмиграции вашей семьи?
— Это был 1889 год, — немного подумав, начал он рассказ, — мои родные жили в посёлке Адати, который поглотил разрастающийся тогда Токио. Сельским жителям был предложен небольшой выбор: работать на предприятиях или уезжать, земли для всех не хватало. Моя семья предпочла уехать в Перу и заниматься привычным — выращивать рис.
— Почему именно в Перу?
— Не знаю, правительство так решило, и никто не усомнился в правильности.
— Вас не тянет на родину? — спросил Мигель.
— Мы никогда не были в Японии.
— Как не были в Японии?! — не удержалась Рита.
Такума усмехнулся:
— Пока были молодые, привлекала Европа, потом растили детей, у нас две дочери.
— Часть семьи по моей линии осталась в Японии, — вступила в беседу Сёко, и с ностальгией произнесла: — Как у них сложилась жизнь?!
Рита и Мигель не сразу нашлись, что сказать, столько печали прозвучало в голосе Сёко.
— Вы их искали? — спросила Рита.
— Да, но… — произнёс Такума.
–… не нашли… — завершила Сёко, и на глазах у неё появились слёзы.
— Вам надо ехать в Японию! — вырвалось у Риты.
— Да, — кивнул Такума, — мы так и решили, японская пословица говорит: «к познанию нет короткой дороги».
— Время вспомнить и найти истоки, — добавила Сёко.
Такума обнял жену:
— Уверен, в твоей семье много знаменитых певцов.
— Сёко-сан, — проговорил Мигель, — спойте нам, пожалуйста.
Сёко улыбнулась:
— Для маленькой аудитории, так и быть, спою.
Рита и Мигель с удивлением наблюдали, как Такума достал из кожаного чехла флейту и заиграл в аккомпанимент жене. Глубокий и чистый голос повёл в Японию, такую далёкую по расстоянию и такую близкую по меркам души. Кровь не обманешь — в напеве Сёко звучала пронзительная грусть Японских островов, балансирующих на хрупкой грани бытия-небытия.
На обратном пути Рита и Мигель, боясь разрушить очарование вечера, ехали в тишине, и лишь прощаясь у гостиницы, Мигель произнёс:
— Перуанская флейта, на которой играл Такума, одинакова по устройству и звуку с японской, это на тему совпадений по теории Вадима.
— Ты, оказывается, прекрасно в ней плаваешь, — посмотрела на него Рита.
Мигель усмехнулся:
— Завтра в шесть утра снимаемся с якоря.
