Судьбы водят хоровод

Лана Барсукова, 2021

Перед вами сборник рассказов, но не простой. Пути героев пересекаются. Рассказы имеют единую нить, которая связывает отдельные истории в большую книгу судеб. Герои словно передают друг другу эстафету рассказчика. И нам остается посмеяться или погрустить вместе с ними – обычными людьми, похожими на нас с вами. Это мужчины и женщины, молодые и не очень. Здесь нет Золушек и Принцев. Простые истории про реальную жизнь.

Впустить холод

Марина тяжело зарабатывала на жизнь.

Судьба помотала ее, как щепку в весеннем ручье, а потом, наигравшись, выбросила на берег. Берегом оказался овощной ларек, где приходилось весь день развешивать лук и картошку под пристальным вниманием бдительных покупателей. Их Марина тихо ненавидела. Особенно ее доставали старушки, которые интересовались, хрумкая ли морковка. Так и подмывало спросить: «Ты, бабка, грызть ее, что ли, будешь? Чем?»

Но Марина терпела. Рашид, хозяин лотка, не любил своеволия. Иногда он даже сам вставал за прилавок, чтобы показать Марине мастер-класс культурного обслуживания. Он говорил комплименты покупательницам или овощам — в зависимости от ситуации. Если морковку брала молодая девушка, то он рассыпался в комплиментах по поводу ее красоты, а если в окошко заглядывала зрелая тетя, то Рашид предпочитал хвалить корнеплод. Похоже, он любил и умел торговать.

А Марина не любила. Поэтому торговала сжав зубы, сквозь которые прорывалось только дежурное «Приходите еще». Так велел Рашид.

Даже к баклажанам у Марины было больше любви, чем к покупателям. Овощи хотя бы не задавали глупых вопросов.

— Бананы свежие? Урожай этого года?

«Ты че, дура? Они ж гниют быстрее, чем я старею», — чесалось на языке. Но перед глазами вставал Рашид, и Марина тихо сипела:

— Свежие. Только с пальмы.

В эти секунды перед Марининым взором вставали пальмы — ровные, как березки в русском лесу. И такие же крепкие, как дубы у Лукоморья. Но вонь квашеной капусты не давала полностью уйти в страну грез. Капуста напоминала о родине.

В очередной раз огорченная контрастом, Марина отпустила покупательницу и начала от скуки просматривать телефон. И тут открылось, что она пропустила СМС с незнакомого номера.

Сообщение было таким странным, что Марина прочитала его три раза. Два раза — чтобы понять смысл, третий раз — для закрепления впечатления. А впечатление было самое гадкое: ею хотят воспользоваться. Дело в том, что Марина жила в Москве, и подозревать всех и каждого в том, что они зарятся на ее жилплощадь, стало ее второй натурой.

«Добрый день, дорогая Марина! Надеюсь, у Вас все хорошо. Признаться, мне следовало бы спросить об этом раньше, и вообще чаще интересоваться Вашими делами. Ведь мы приходимся друг другу троюродными сестрами по линии нашего дедушки, проживающего в славные времена в краях дальних, но плодородных. Думаю, что именно с этим обстоятельством связана такая ветвистость нашего семейного древа. И мы с Вами, Мариночка, как две веточки на нем. Вот подул ветер, и веточки приблизились навстречу друг другу. И только от нас зависит, пересекутся ли они. Одним словом, судьбе угодно, чтобы я оказалась в Москве. Счастливый случай подарил нам одну ночь, чтобы мы утолили жажду в общении. Если Вы этого хотите так же сильно, как и я, напишите мне свой адрес. Ваш телефон мне дала добрейшая тетя Сима, но, к ее величайшему огорчению, адрес она не знает. Надеюсь, что в ближайшие выходные мы сможем обняться как сестры.

Эльвира, троюродная племянница тети Симы».

«А ты не охренела, Эльвира?» — подумала Марина. И ее воображаемая веточка больно хлестнула приблизившийся к ней отросток родового дерева.

Руки чесались набить ответный текст. И Марина обязательно это сделала бы, вложив в него всю силу своей любви к неопознанным родственникам из провинции, но тут по стеклу постучали:

— Капустка как?

Мужчина был изрядно навеселе. Практически пьян.

— В каком смысле как?

— Свежая? — Мужчина икнул.

— Квашеная, — устало пояснила Марина, понимая по состоянию мужчины, что ему надо.

— Одно другому не помеха, — философски заметил покупатель. — Так свежая?

— Я же сказала, квашеная.

Мужчина задумался.

— Видите ли, — сказал он, дыхнув перегаром, — вы сужаете семан… семан… семантический смысл слова «свежая». Квашеная капуста тоже может быть свежей.

И он опять громко икнул.

— Да, я пьян, но с точки зрения субъективного идеализма… — Он замолк, потеряв мысль.

Марина не любила умников. Точнее, она допускала их существование, но в других жизненных мирах. Пусть по телевизору изгаляются, из пустого в порожнее переливают. Но тут ларек. Пространство нормальной жизни. Какого, спрашивается, фига она должна все это выслушивать?

— Так тебе свежая нужна? Щас будет, — сказала Марина и бухнула на весы здоровенный вилок.

Мужчина задохнулся от возмущения, взмахнул рукой и потерял равновесие. Но не упал. Кто-то, стоявший сзади, подхватил его и помог обрести новую точку опоры.

На Маринину беду, этим кем-то оказался Рашид. Он посмотрел на нее, как на просроченный товар с явными признаками гниения. А что делают с таким товаром, Марина знала.

И не ошиблась. Рашид рассчитал ее быстро и без сантиментов.

В один день Марина обрела троюродную сестру и потеряла работу. Баланс был так себе, но все же жизнь обыграла ее не всухую. И Марина, настроившись на философский лад, решила принять сестру. Эльвира или Элеонора, как там ее. Очень уж захотелось рассказать кому-то про упыря Рашида, про свою незадавшуюся жизнь, которая после трех браков взяла да и оставила ее в недоуменном одиночестве. Причем без детей. То есть без алиментов.

С экрана ее телефона в неведомое пространство полетел ответ: «Если очень хочется, то приезжай. Я не против. Адрес высылаю, только больше никому из родственников не давай».

И вот в назначенный день на пороге ее отдельной жилплощади появилась экзотическая женщина. Эльвира носила шляпку и, чтобы расстегнуть сапоги, приседала, как будто делала реверанс.

Словом, ничто не намекало на то, что она — сестра. Хоть и троюродная. Ведь даже дальние веточки должны иметь один корень, а тут он даже не проглядывал. Марина со свойственной ей прямотой объявила это на второй минуте знакомства.

— Ну, корень-то у нас явно разный. Ты — как орхидея, а я — полынь. Ну, или лебеда.

— Перестань такое произносить вслух, — испуганно заморгала Эльвира. — Там все слышат! — И она закатила глазки наверх. — Это затруднит твое перерождение в новую, желаемую сущность.

Марина тоже посмотрела наверх. Увидела серый потолок, подумала о ремонте, потом о том, что на него нет денег, расстроилась и дала слабину:

— Какое перерождение? Ты о чем бредишь?

— Каждый человек может стать тем, кем он себя видит. Надо только получше визуализировать желаемый образ и аккуратно двигаться ему навстречу.

Марина поняла, что обрекла себя на соседство с шизофреничкой, но та уже переступила порог. Прогонять было поздно. Где-то в их корнях, согласно семейным поверьям, затесался грузин, и теперь на генном уровне закон гостеприимства прочно держал Марину за горло.

Пришлось кормить гостью, стелить чистую постель, выдавать ей новое полотенце. Эльвира попискивала «Как ты добра!», высокопарно и старомодно выражая свою благодарность. Обращаться на «вы» Марина запретила в довольно категоричной форме.

По ходу дела Марина немного привыкла к экзальтированной манере сестры. Даже слегка расположилась к ней и широким жестом предложила принять душ. Когда Эльвира покинула ванну, Марина, не особо скрывая намерений, тут же пошла проверить, не набрызгала ли гостья.

И вот тут-то жгучий интерес к Эльвире накрыл Марину с ног до головы. У интереса был стойкий вкус зависти с примесью возмущения. На стиральной машинке была разложена косметика Эльвиры. «Твою мать!» — выдохнула хозяйка.

Это была косметика экстра-класса. Дорогая, очень дорогая. Марина знала в этом толк, ведь она не всегда сидела в овощном ларьке. Когда-то она стояла посреди косметического рая в гордой роли продавца-консультанта. Такую косметику покупали только холеные женщины, в которых были вкачаны такие технологии, что даже вазелин не испортил бы их кожу. Однако они покупали только самое лучшее, самое дорогое. И весь этот ассортимент сейчас скромно лежал на Марининой стиралке.

Выйдя из ванной, Марина внимательно оглядела троюродную сестру. Осмотр не дал ничего нового. Скромная внешность, припудренная легкой придурковатостью.

— У тебя кто муж? — напрямки спросила Марина.

— Я не замужем. А ты?

— Я тоже, — отмахнулась Марина. Сейчас был тот редкий случай, когда собственная персона ее мало интересовала. — А тогда кто твой любовник?

— Мариночка, мне кажется, ты вторгаешься в интимную сферу. Я бы не хотела облекать в слова то, на что только намекает судьба… Все пока так зыбко, так неопределенно…

— Ты че, дура? — ободрила ее Марина. — Такие подарки неопределенные мужики не дарят.

— Что ты имеешь в виду?

— Косметику я имею в виду. Это же стоит, как крыло самолета.

— Ах, это, — разочарованно вздохнула Эльвира. — Косметику я сама себе покупаю. Мой мужчина пока не перешел ту тонкую грань…

— Сама? — перебила Марина. В кои-то веки ей было неинтересно обсуждать мужчину.

— Да, сама. Знаешь, в этом, конечно, есть что-то неправильное. Такие покупки замыкают контур нашей самодостаточности, и тем самым мы усложняем путь тех, кто спешит к нам, чтобы прорвать этот контур.

— Стоп! К черту твой контур! Давай по порядку: ты вообще кем работаешь?

— Я консультант по душевным травмам. Мне не очень нравится, когда меня называют психологом, это слишком консервативное и неточное название.

— Мозгоправ, что ли? — выдала Марина свою версию, по ее мнению, менее консервативную и более точную.

— Ну… типа того. — Эльвира улыбнулась.

Марина слегка расстроилась. На эту телегу ей было не заскочить. Тут нужно особое образование. Его за чашкой чая, как грипп, не подхватить.

— Долго училась? — мрачно спросила она.

— Долго! Сначала в институте, потом в аспирантуре, написала диссертацию, даже защитилась. А потом подумала: «Кому нужна моя литературная критика? Я всегда буду вторична, всегда в тени великих имен».

— Стоп! Что-то я нить потеряла. При чем здесь литературная критика?

— Так я же литературовед по образованию.

— Не поняла. Как твои Пушкины с психами связаны? — широко поставила вопрос Марина.

— Никак не связаны. Просто мне показалось, что ты спросила меня про мой образовательный бэкграунд. Я же потом переквалифицировалась в психолога. Стала помогать людям решать их личностные проблемы…

— Так ты на ходу переобулась? — восхитилась Марина.

— Видишь ли, литературные герои переживают те же кризисные состояния, что и обычные люди. Более того, рука классика придает этим страданиям формат завершенности, как бы отделяя их от рутины. В обычной жизни множество мелких бытовых проблем застят нам глаза, и очень трудно определить истинные причины душевных мук. А в литературе все выпуклее, явственнее. И вместе с тем, все типы, что встречаются в жизни, с абсолютной достоверностью запечатлены в классической литературе. Нужно лишь определить, кто из моих клиентов Онегин, кто Печорин, а кто и Хлестаков. Поверь, они довольно часто встречаются среди современных мужчин. Мой авторский метод решения личностных проблем основан на литературных аналогиях…

Марина не очень увлекалась литературой и об Онегине думать ей вовсе не хотелось. Зато ей было интересно другое:

— Стоп! Так у вас там что? Даже диплом не спрашивают?

— Что значит спрашивают? Отношения с клиентом строятся на доверии. Это же не капустой в овощном ларьке торговать, — сказала Эльвира, даже не догадываясь, насколько доходчиво она все объяснила.

При упоминании ларька Марина немного дернулась, но быстро вернулась в состояние повышенной любознательности.

— Совсем-совсем не проверяют?

— Разумеется, я потом много ездила на разные тренинги, обучалась на интенсивных семинарах…

— Дорого стоит?

— Что?

— Пройти такой семинар. Ну, сколько стоит получить такую бумажку, чтобы, если что, показать можно было?

— Цены очень различаются. Все зависит от личности мастера, чей опыт стараются перенять. Есть откровенно дешевые варианты, но мне кажется, что это профанация…

— Понятно, — прервала ее Марина. — И что? С твоих консультаций можно такую косметику покупать?

— Видишь ли, Мариночка, я давно практикую, у меня обширная клиентура…

— Значит, можно, — смекнула Марина.

В голове что-то шумело, откуда-то изнутри поднимался ропот протеста против овощного ларька, копеечного крема и по акции купленной губной помады. Марина решила взять паузу для того, чтобы обдумать услышанное.

— Ладно, давай спать.

Она уже хотела уйти в свою комнату, оставив гостью на тахте в гостиной, как та попросила:

— Если ты не против, я впущу холод.

Марина запнулась на пороге:

— Что сделаешь?

— Холод впущу. Форточку открою, если это не нарушит твои представления о комфорте.

Не часто кому-то удавалось довести Марину до растерянности. Она изумленно смотрела на сестру. И та решила, что от нее требуют пояснений:

— Видишь ли, от наших установок зависит все, включая работу нашего организма. Ты не задумывалась, почему осенью люди часто болеют?

— Потому что погода портится, слякоть, дожди разные.

— Если бы все было так просто, — покровительственно вздохнула Эльвира. В ней даже почудилась усталость от объяснения азбучных истин. — Дело в том, что после солнечного лета мы не хотим принять эту слякоть, внутренне сопротивляемся ей. И от этой борьбы организм слабеет, теряет силы. Мы заболеваем от собственного неумения принять осеннюю слякоть, впустить в себя новое состояние природы.

Эльвира победно посмотрела на сестру и закончила примером из собственной жизни:

— Я всегда сплю с открытой форточкой, чтобы впустить холод. Очень важно слиться с состоянием природы, гармонизироваться с ней. Холод не нужно прогонять, наоборот, нужно открыться ему, принять его право на господство в твоей спальне.

Марина ошарашенно молчала.

— Еще очень помогают холодные обливания ног, — уже более буднично завершила сестра.

— Так это же всегда называлось закаливанием, — подозрительно сказала Марина.

— Это закаливание в другой картине мира. Закаливание — это язык медсестры из районной поликлиники. А мои клиенты ценят возможность слиться с холодной водой, почувствовать, как их внутренний мир распахивается перед внешним…

У Марины было лицо человека, который открыл для себя новую реальность. Очень внимательное лицо.

Тепло попрощавшись, сестры расстались на ночь.

Эльвира всю ночь впускала холод, отчего Марине пришлось достать с антресоли еще одно одеяло. Но утром они проснулись бодрые и заряженные на дальнейшее общение. Однако времени оставалось мало, через пару часов за Эльвирой должно было приехать такси.

У Марины оставался только один вопрос:

— Так если у тебя деньги есть, зачем ты меня разыскала? В гостинице могла переночевать.

— Я хотела познакомиться с тобой. Мне тетя Сима про тебя много рассказывала.

— Да ладно тебе… — Марине было приятно.

— У меня не очень хорошо получается противостоять негативной энергии. А тетя Сима говорила, что ты можешь одним словом отключить от своего эмоционального потока ненужного тебе человека.

— Это я могу, — подтвердила Марина.

— Да-да, — восторженно закивала сестра. — Ты очень убедительна во всех своих проявлениях, ты буквально всего можешь добиться. Вот чего ты хочешь?

Марина на секунду задумалась. Ровные ряды тропических березок с огромными, как опахала, листьями встали перед ее затуманенным взором.

— Жить под пальмами, — созналась она.

— А кто тебе мешает?

Вопрос поставил Марину в тупик. И действительно, даже Рашид больше не помеха. Никто ее здесь не держит.

Она так сильно задумалась, что довольно рассеянно и небрежно проводила сестру, поспешно закрыла за ней дверь и, вернувшись в комнату, сказала:

— А не впустить ли мне свет?

С этими словами она раздвинула шторы, и яркий солнечный свет залил комнату. Но теперь Марина точно знала, что этого света ей мало. Она больше не будет довольствоваться малым — овощным ларьком, дешевой косметикой, редкими солнечными днями. Ей нужны пальмы, свет и деньги.

А главное, у нее все для этого есть — убедительность и трезвый взгляд на мир. Уж если чудачка Эльвира учит «впускать холод» за деньги, то она, Марина, с ее-то жизненным опытом, будет на этом рынке на вес золота. «Все-таки три ходки замуж не у каждого мозгоправа в загашнике есть», — прикинула она свои шансы на успех.

Ночью Марина впустила в свою комнату холод. Она хотела попрощаться с ним перед отъездом. Пальмы ждали ее в прекрасном и недалеком будущем.