Герои забытых сражений

Олег Руденко

Эти истории расскажут Вам о простых и не очень людях. Истории простых и не очень людей, из-за которых менялся мир. О героях забытых сражений.

© Олег Руденко, 2019

ISBN 978-5-4496-1847-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Авангард

Мрак. Страх. Боль. Лучи солнца не пробиваются, и я ничего не вижу. Я открыл глаза, но не вижу света. А! Вот оно что. Открыв глаза, понимаю, что я в замкнутом пространстве. На мне лежит тело человека. Он мертвый, он лежит ко мне лицом. Я не слышу его дыхания, но я чувствую, как кровь из его груди течет по моему телу.

Неужели я жив?

Я чувствую боль, в левой руке… Пульсирующая боль! Кожа с мышцей на руке разорвана. Алебардщик все-таки дотянулся до меня оружием.

А ему повезло меньше. Ведь я успел проткнуть своим копьем, когда мы столкнулись друг с другом так, что остриё прошло насквозь, и я не успел вытащить копье, чтобы продолжить бой. Я стоял в авангарде. Меня буквально втоптали в землю свои же войска, а раненый мной алебардщик, упав на меня, остался умирать по воле своего командира.

Но я выжил. По воле судьбы, Бога, из-за молитв моей матери, которая ждет меня в городе Торжок. Но мне кажется, что это везение. Безусловно, везение.

Я так же очень плохо вижу, что происходит вокруг из-за алебардщика. А он крупный. Пудов наверно пять или даже семь.

Алая капля крови осторожно сползла по шлему алебардщика и остановилась напротив моего глаза в районе шеи. Я наблюдал за ней. Капля за каплей сгусток крови увеличился, я понял, что она упадет мне прямо на глаза, и я попытался, хоть как-то увернутся от неё, но ничего у меня не получилось. Огромная капля упала на мой левый глаз и растеклась по всему лицу.

Я до этого плохо видел происходящее, а теперь в конец потерял связь с миром. Мои глаза были залиты кровью. Я попытался подвигать руками. Результат меня не очень обрадовал.

Резкая боль!

Раненная рука начала ещё сильнее болеть и я почувствовал, что рана открылась и побежала моя теплая кровь, а на правой руке лежал ещё один погибший солдат и я не мог её достать, потому что моя рука за что-то зацепилась. Как все сложно…

Нужно ещё раз попробовать его толкнуть, приподнять, предпринять хоть что-то! Или я истеку кровью и просто погибну на этом поле сражения! Глупо умру! Где все наши? Чужие? Почему я не слышу голосов.

Нельзя сдаваться! Я знаю, нельзя! Я ещё жив, а поэтому надо бороться за свою жизнь! Умирать здесь нельзя. Нужно дойти до дома.

Я ещё раз попробую левой рукой отодвинуть его, хоть как-то… а-а-а!!! Не получается.

Чуть не потерял сознание. Крови явно стало меньше в моем изморенном организме. Попробую ещё раз… да! Он немного наклонился на правую сторону, и я живо левой ногой толкнул его!

Но его голова упала прямо мне на рану! Я закричал от непередаваемой боли. Его шлем буквально впился в мою рану. Я ударил по нему ногой и это сработало. Он отлетел примерно на два локтя от меня, и я немного отдышался.

Сразу же я протер глаза своей левой рукой. Крови на лице стало меньше. С помощью ноги, надавив ее на мертвого человека, вытащил свою правую руку, по не многу вытягивая из-под него, достал свой платок из кармана, достал так же кожаный сосуд с теплой водой и смочил платок этой водой. После хорошо протер свое лицо смоченным платком.

Наконец-то я увидел свет. О солнце! Как же я по тебе соскучился. Я сидел, опираясь на своего мертвого врага. Вокруг никого не было, даже мародеров. Все ушли, а мертвые остались. Я пока конечно, не в их числе, но составлю им достойную компанию, так что нужно найти хоть что-то, что остановит кровь.

Я осмотрел всех солдат поблизости. Мародеры все-таки хозяйничали тут. В карманах убитых я не нашёл ничего, даже сосуды с водой были сняты с воинов. Я, конечно, всегда понимал, что мертвым людям это не пригодится и в тяжелой ситуации (не той, что сейчас, хотя куда может быть тяжелее?) я сам бы это сделал бы, не задумываясь, но сейчас мне это не было необходимо.

Я снял с нескольких убитых рубахи и разорвал их на перевязку. Ткань всю хорошо просмотрел, чтобы не было на ней крови и земли. Не дай черт еще, какое-нить заражение получить.

Сделал жгут чуть выше ранения. Немного старания и я закончил с перевязкой. Рана не была обработана, и я хорошо понимал, что без помощи мне никак не обойтись.

Нужно выбираться с этого кладбища. Я немного ещё посидел на убитых телах, дав самому себе последнюю передышку, и постарался встать. У меня получилось это сделать! Все мышцы болели, а пульсирующая боль в руке усилилась. Немного прикусив губу, я сделал первый шаг.

Позже огляделся вокруг. Как я не видел никого вокруг до, так и после того, как я встал, собственно ничего не изменилось. Гробовой тишины не было, так как постоянно слышались крики ещё выживших людей, к которым скоро придет смерть в гости. Я взял сломанное копье, которое лежало прямо передо мной, чтобы использовать его как опору.

Ещё раз оглядевшись, я понял, куда мне идти. Проще сказать, что я пошёл на север. С севера я пришел со своими друзьями, а ухожу один. Дома ждут нас все. А тут заявляюсь я. Ха! Сын лесоруба выжил!

Но если прощё все объяснить, то я пошёл на север потому, что вдалеке видел наш уже заброшенный лагерь, который мы разбили, когда пришли на эти земли за битвой, кровью, плотью, криком…

Я смог пройти немного, прежде, чем мои ноги подвели меня. Сил все-таки было не много. В желудке хоть ничего и не было уже в течение двух дней, но я извергнул последнее наружу из-за невыносимого запаха.

Насчет запаха кстати: я любил купаться в своей маленькой речке. И поэтому с самого детства любил чистоту, притом, что зимой мы мылись в бане, построенной отцом.

Наш народ всегда славился чистотой своего тела и своего разума. Из нашей земли часто забирали молодых ребят в церковь, а там давали достойное образование. Даже писать и читать учили. Мы занимались земледелием, рыболовством и немного охотой. В общем, мирный народ.

Первый князь, звали его вроде Прохор, был человек жестокий и жадный для чужеземцев и жестокий и щедрый для своего народа. Люди, которые работали, получали достойное жалование. Дед мой получал пять серебренников, к примеру. В то время мой отец был молодым — ему не было столько лет, сколько мне. Но вот чужеземцев он не переносил: они устраивали постоянные набеги на мирные деревни, разоряли, грабили, насиловали, убивали. Поэтому и произошли тогда две войны с нашим княжеством. Одну отстояли, вторую тоже отстояли, но убили князя во второй войне.

После объявился второй князь: его наследник — брат. Звали его вроде Владимир. Хороший, добрый, щедрый князь, но очень мягкий в делах своих, правивший более мягко. Естественно заговорщиками вскоре он был убит, как «слабый князь в делах своих…». Бред…

А теперь последний и ныне живущий князь Мирослав. Интересный довольно-таки князь. Со своими принципами и условиями, твердая рука, воины и народ его любит, никого не обирает, не затевает войн. Только по приказу царя собирает ополчение, но сам не учувствует в битвах, только в обороне города, не более.

И последняя помощь в предстоящем сражении были мы. Четыреста душ, вооруженных топорами, мечами, копьями, без брони (хотя на некоторых были кольчуги) отправились для увеличения войска царя.

Царь собрал под знамена десять тысяч душ на войну с ханами юга, которые изрядно досадили ему. Проклятые арабы….

Вдруг я услышал плач, который усиливался с каждой секундой. Наверно человек проснулся и почувствовал ужасную боль. Я со всей возможной поспешностью двинулся в сторону плача. Я не видел кто это, но я двигался в правильном направлении, потому что плач становился громче с каждым пройденным шагом. Наконец я увидел этого человека, который рыдал, захлебываясь слезами. Это был один из наших. Меня опять стошнило.

Он сидел на земле, прислонившись к мертвому воину. Он был полного телосложения с грубыми чертами лица, забрызганный кровью. Одет был в тряпье. Правая рука его была искалечена множественными ранами, полученными в бою. Левой рукой он зажимал ранение., но это мало чем помогало. Ранение было смертельным, внутренности были наполовину снаружи, а другую половину как я видел он и держал. Но он пытался собрать левой рукой… попытаться засунуть назад. Он боролся за жизнь, и она явно не хотела отпускать и уже объявила ему приговор, и это был вопрос времени. Каждый раз, когда он шевелил рукой, боль усиливалась, и это было заметно по его крику.

У меня на глазах выступили слезы. Он заметил меня сразу. Я подошел к нему поближе. Он посмотрел на меня и сказал:

— Прошу… мил человек… убей меня! Я… я не могу испытывать такую боль…

— У меня нет оружия, чтобы это сделать, — пытаясь уйти от этого дела, сказал я. Как я был глуп! Я на поле боя и меня нет оружия!

— Об этом не беспокойся… не беспокойся! Возьмите этот меч! Он лежит рядом… рядом со мной. Он легкий, ты сможешь его поднять, и убить меня… прошу…

Я подошёл к нему поближе. Действительно, с левой его стороны лежал короткий клинок. С трудом опустившись, я взял этот клинок, и тут же выполнил волю этого человека, проткнув его сердце. Клинок остался в нем, и я не стал его доставать, потому что у меня не было ножен, а нести его в руке не представлялось возможным, хотя он мне бы пригодился, я был уверен в этом.

Я пошёл дальше. Слева и справа лежали бойцы, я шел по некой аллее. Мертвые люди будто нашёптывали мне: «Ты должен уходить отсюда. Покидай это место». Возможно, я просто сходил с ума.

Мне виделись разные видения: от всадников, до стариков, которые смотрели на меня. Наверно это были наши волхвы, не иначе. А кто такой всадник?

Я видел, как он спокойно на коне гулял по полю битвы, как будто что-то искал. Он, она или оно было в белом покрывале, с косой на плече, с которого падали капли зеленого цвета. Лица я не видел, даже когда существо поворачивался ко мне. И поворачивался не раз. Как будто чего-то ждал. Это не был обычный человек.

— Кто ты? — обратился я к нему.

Он слез с коня и подошёл ко мне. Я увидел его глаза. Они были не как у людей. Красные, огромные глаза смотрели на меня из-под капюшона. Он смотрел на меня, не отрываясь, не произносил ни слова.

Моё тело задрожало, а на шее выступил холодный пот. Я не знал что делать. Существо в капюшоне подошло ко мне поближе, и остановилась в двух шагах.

Наконец, я собрался духом и ещё раз повторил:

— КТО ТЫ?!

Наконец, он ответил мне:

— Кто я не важно, важно то, зачем я здесь.

— И зачем ты здесь? — спросил я его.

— За душами, Вань. — спокойно ответило существо.

— Откуда ты знаешь мое имя? — напугался я.

— Как же не знать сына лесоруба, отца которого убили три назад, — спокойно ответило существо. — А ты как я вижу — жив, да скоро умрешь. Пойдешь со мной…

— Отец мертв? Почему? А матушка? Матушка жива? А брат мой? — судорожно спрашивал я.

— Все уже умерли, и свечки их душ горят у меня дома.

— Я понял, кто ты! — закричал я и попытался отойти немного назад, но запнулся об мертвого человека, и упал на спину.

— Ох, что же вы меня так боитесь все, — спокойно сказало существо.

Тогда я понял, кто это предо мной встал. Эта была старуха смерть. Это не существо! Это старуха смерть!

— Отойди от меня со своей косой! — закричал я.

Она же подошла ко мне ближе и протянула руку мне со словами:

— Можно сейчас все твои мучения закончить. Прямо сейчас. Дотронься до меня и все будет кончено. Ты все равно умрешь.

— Все мы умираем! Но я умру не сейчас! — сказал я и отошел на пару шагов от неё.

Она же настойчиво держала руку и жестами как будто просила: «Возьми мою руку…».

Я точно знал, что я сейчас не умру. Я потерял много крови, но я был жив. Чувствовал себя, конечно, паршиво, но ничего поделать не мог — я потерял много крови. Но я был в сознании и на ногах. Я отвернулся от старухи и намеревался пойти от неё проч. Но она резко появилась передо мной.

— Почему ты хочешь мучиться? — спросила она меня. — Ты будешь страдать! Рука скоро начнет гнить, и в ней появятся черви, которые начнут пожирать тебя заживо!

— Пусть меня едят, — ответил я. — Я хочу побыть ещё на земле.

— Почему? — спросила смерть меня. — Ты же видишь, что тут? Ты даже не выберешься отсюда! С этого поля боя, которые кинули твои союзники! Ты знаешь что произошло, когда звук мечей прекратился?

— Мне уже без разницы, — ответил я ей, и попытался её обойти, но она загородила мне путь.

— Как же? — спросила меня она. — А суть тогда твоей войны? Суть жизни этих людей? Твоей?

— Дай мне пройти, старуха. Мы встретимся, даю тебе слово, но сейчас. — ответил я ей. — Понимаешь, теперь все не имеет смысла. Я хотел пойти домой, но теперь дома нет. Тебе я доверяю, о смерти ты напрасно не говоришь. Теперь я хочу просто побыть немного один. Хоть у тебя в избе и тихо, спокойно, но там я не увижу больше солнца, не увижу травы, не услышу пение птиц.

— Это верно, Вань, — ответила мне старуха. — А я и не могу тебя держать, пока ты жив, я тебя могу только уговаривать, пока что ты не в моей власти. Когда ты захочешь умереть, просто скажи мое имя, и я появлюсь и заберу тебя к себе домой. А пока — ступай!

Я поблагодарил старуху поклоном. Она исчезла и появилась там, где стоял конь и оплакивал своего хозяина, склонив голову над его бездыханным телом. Я слышал, как она что-то бормотала. Вредная старуха.

Я пошёл дальше. По узким тропам, переступая бездыханные тела, я двигался вперед. Я увидел мой лагерь. Там тоже лежали мертвые. Лагерь был или свернут или разграблен. Тяжело, но я дошёл до лагеря. Палаток не было, а только догорающие костры, да срубы деревьев.

Я пошёл дальше. Наконец-то трупы кончились. Дальше тоже было поле. Огромная долина, каких не много. Солнце сильно пекло, но ветер создавал прохладу.

Я осмотрелся. Дальше, примерно в несколько сажень было большое дерево. Мне нужно было немного отдохнуть, а ветерок и тень создадут нужные условия, да и вода хоть маленько остынет. Буквально недавно я её попробовал. Она практически была как кипяток.

Так же тяжело я дошёл до дерева. Буквально упал на землю и облокотился на этот дуб. Я снял головной убор и кинул его около себя. Потом посмотрел рану и увидел, что рана действительно была плоха. Ткань была пропитана моей кровью, и я нуждался в перевязке. С ремня я снял последние самодельные повязки и перевязал раны, чем осталось. Жгут пришлось снять, так как кончики пальцев немного посинели. Кровотечение тут же усилилось. Я попытался все зажать рукой. По руке потекла моя теплая кровь. Я держал руку, сил уже было не много.

Боль немного утихла, и я поднял голову вверх, чтобы посмотреть на небо. Чистое, светлое небо. Дождя сегодня не будет, как мне кажется. Будет стоять теплая погода.

Я увидел облако, которое пролетало надо мной. Оно было похоже на ту старуху. Неужели все? Род мой закончен на мне, по чужой вине, по чужой воле, по чужому приказу. Как не странно мне захотелось узнать, кто же победил в этой бойне и я крикнул, что есть силы:

— Старуха-смерть! Где же ты?!

Старуха вышла из-за дерева. И положила косу на землю.

— Все-таки ты меня позвал, — улыбнулась она. — Ну что, готов?

— Не совсем, — сказал я ей. — Прошу, ответь на пару вопросов моих. Ты же выполняешь одну просьбу?

— Да, — ответила ему старуха. — Только, чтобы это не было связанно с жизнью твоей.

— Я понимаю, старуха, — сказал я ей. — Ответь на пару вопросов моих? Это моя просьба.

— Хорошо, Вань, — ответила она и села рядом с ним. — Задавай свои вопросы. Убери свою руку с раны.

Доверившись ей, я убрал свою руку. Кровотечение усилилось сильней. Она приложила свою руку, и раны моментально затянулись, но я не почувствовал облегчения.

— Я залечила и обработала твою рану так, чтобы ты не умер, пока я отвечаю на твои вопросы. — сказала она мне. — Не думай о том, что это тебя спасет. Своим предложением ко мне ты согласился уже на смерть.

— Я понимаю, — ответил я ей. — Первый мой вопрос: как умерли мои родители?

— У-ха! — захохотала старуха. — Все было для них очень быстро. Напали кочевники с востока, разграбили ваши избы. Отец твой защищал семью. Но он не воин, как и ты. Он пал в бою. Матушка твоя защищала брата твоего маленького, да тоже померла. А братика твоего схватили, да он убежать пытался. Его и повесили…

У меня на глазах выступили слезы, и я ещё раз посмотрел на небо. Посмотрев на небо ещё немного, я повернулся лицом к старухе и спросил:

— Кто победил в этой бойне?

— Никто, Вань, — ответила старуха. — Практически все погибли, князья все друг друга перебили, даже царь ваш пал в сражении и султан их,. Остатки ушли домой, как дезертиры, что ваши, что их. Вот так вот.

— Понятно, все значит это бессмысленно… — сказал я и кашлянул кровью.

— Это вопрос? — спросила меня старуха.

— Нет, — ответил я. — Это утверждение. Утверждение в ещё более большой бессмысленности.

— Последний вопрос? — спросила меня старуха.

— Последнего вопроса не будет! — заявил я.

— Значит все? — вскочила старуха и взяла свою косу.

— Конечно, старуха-смерть. Капай на меня свою каплю смерти, и пусти меня в свое вечное безмолвие…