Новый день

Лада Любимова

Он – лидер известной рок-группы.Талантливый, сильный, амбициозный, уверенный в себе.Она – именитый режиссёр.Смелая и непредсказуемая – решительная девчонка из городского приюта.Он потерял вдохновение, потерял себя.Она потеряла семью.Его группа разваливается.Музыка, как и его жизнь, больше не имеет смысла.Любовь её жизни и маленький сын погибают у неё на руках.Она работает и работает без перерыва и не может простить себе, что живёт.Однажды они встретятся…Если смогут…

Глава четвёртая

ДИССОНАНС

Джеймс пришёл в студию рано утром, отдохнувший и умиротворённый. Придумал несколько риффов, прослушал недавние записи новых песен, нашёл, что улучшить в своих ритм-секциях. За этим его застал Пол. Они переписали ритм-партии заново и наложили их на готовый материал ещё до прихода парней — Ена и Алана. Дейн задерживался.

Под впечатлением от обновлённых партий Джеймса Алан усовершенствовал бас, а Ен разошёлся на длинное, пронзительное, как ветер, соло. Если чуть доработать ударные и записать вокал, то выйдут отличные три песни — начало альбому положено.

Опоздавшему Дейну показали плоды утреннего труда. Он молча послушал и ушёл пить кофе в комнату отдыха.

— Я с ним поговорю, — спокойно сказал Джеймс.

Джеймс, и вправду, был спокоен. И чувствовал удовлетворение от хорошо проделанной работы. Он переварил стычку с Дейном в клубе, опять забыл про всякую гордость и настроился наладить отношения в очередной раз.

— Как дела, Дейн? — спросил Джеймс, доставая газировку из холодильника.

Дейн сидел за столом и читал журнал.

— Нормально.

— Скажешь что-нибудь? По-моему, неплохо.

Впечатление было такое, словно Джеймс бросил камешек в глубокую пещеру — абсолютная тишина отзывалась в ответ.

— Дейн?

— Неплохо.

— Запишем ударные?

— Я подумаю.

— Отлично. Мы тебя ждём.

— Не сегодня, — Дейн внимательно изучал журнал.

— Ладно. У нас есть наброски к новой песне.

Дейн опять пропустил слова Джеймса мимо ушей. И Джеймс ушёл, смекнув, что Дейн достаёт его невниманием. Наплевать на это невнимание казалось сейчас Джеймсу самым правильным — клин клином. На самом деле Дейн слушает, только напускает на себя безразличный вид. И пусть. Так или иначе, Дейн работает, хотя нёс позавчера в клубе бред типа «что ему не нужно то, что они делают». Не стоит придавать важности его словам: сгоряча наговорить можно всякое. Причина не в нежелании Дейна делать музыку. Джеймс подождёт. Пусть эта причина проявит себя. А пока они с Аланом подумают над басом для новой песни.

Песня продвигалась хорошо. Бас-гитара звучала как надо. Но много шума. Избыточности.

— Может, мы плохо друг друга слушаем? — спросил Ен. — Или так: каждый играет что-то своё в заданной теме. А вместе выходит шум.

Джеймс крепко задумался над его замечанием.

— Ты, приятель, прав!

— Тогда разберём, что каждый хочет сыграть, — предложил Алан, — вытащим главное.

— Отличная идея, — сказал Джеймс, — начинай.

— Мне нравится вступление на басу. Только бас, чтобы подчеркнуть мелодию главной темы. А потом бас можно убрать на второй план, пусть он поддерживает мелодию.

— А мне здесь ритм нравится, — сказал Ен, — он тяжёлый и мощный, я бы его на первый план вынес.

— Я понял, почему шумно, — сообразил Джеймс. — Цепляющие фишки нельзя играть в один раз. Нужно вести либо мелодию, либо ритм, иначе одно будет забивать другое. Обычно страдает мелодия, её легко подавить. А эту мелодию я хочу сделать ведущей. Нужно раскрутить её.

— Давай с тобой поменяемся, Джеймс. Я буду играть поддерживающую ритм-секцию, фоном, очень она мне нравится. Веди мелодию.

— Хорошо. И запишем два варианта, когда ритм будет главным и когда мелодия ведущая. Затем сравним и выберем. Каждая секунда должна звучать хорошо в обоих случаях. Нужно поднять планку повыше.

Втроём они увлеклись материалом и не заметили, что пришёл Дейн, пока тот не заявил, как всегда, впрочем:

— Мне эта тема кажется лажовой. Лажовой и банальной.

— Тогда предложи свою, — Джеймс подумал, что имеет смысл отдать Дейну инициативу. Дейн придумал название альбома, прикинул обложку, ходил уговаривать Стилл на съёмки клипа, извёл дотошным перфекционизмом так, что они и вправду улучшили звучание. Больше инициативы, больше трудных задач, больше ответственности — меньше выкрутасов. Хочет сам всё контролировать — пожалуйста.

— Я не гитарист, а ударник.

Начинается.

— Тогда подумай над ударной партией, я исправлю свою, когда услышу рисунок ударных.

— Мне кажется эта тема вообще не в тему. Эти шумы даже музыкой нельзя назвать. Это такая музыка, на которую ничего не ложится, кроме ругательных слов. Мне хочется сделать что-то совершенно новое, а она… банальная.

— Мне она банальной не кажется. Никому она не кажется банальной кроме тебя.

— Есть два способа создания музыки: когда идёт живая эмоция — ты живёшь этим, находишься в потоке. Совсем иное дело, когда сидишь и придумываешь — музыка получается вымышленной и надуманной. Вот всё в этой теме вымышленное и надуманное.

Джеймс осознавал, что Дейн старается задеть его. Воображает из себя, не пойми кого. Тема родилась у Джеймса спонтанно. Мелодия получилась немного печальной, но сильной и гармоничной. Парни её подхватили, и играли далеко не надуманно, хотя и не гладко. Но они всё обсудили. Чего Дейн хочет?

— Слушай, тебя здесь не было. Никто ничего не надумывал и из себя не вымучивал. Тема сырая, только начали. Ни смысла, ни текста, просто выразительная мелодия, нужно прорабатывать.

У Дейна убедительно обозначилось лицо. Достала его маска презрения!

— Ладно. Забудем, — хотя забывать мелодию никто не хотел, и Джеймс сказал это, чтобы сегодня не накалять обстановку: настроение было уж очень хорошим. И добавил: — На время. Давай, что у тебя? Твои предложения?

Но у Дейна ничего не было.

Может, в этом дело? Теперь Дейн не может творить, у него нет идей. Злится. Как он сам раньше. Да. Джеймс понял, в чём проблема. Хорошо. Но идеи и материал есть у него, Алана и Ена. Есть, над чем работать, есть, что оттачивать. И это привилегия Дейна — доводить до идеала все мелочи. Джеймс соображал, как донести до Дейна, что он понял проблему, и так, чтобы не задеть его. Он помнил, каково это — остаться без вдохновения. Боишься работы. Боишься подумать о ней.

Тут Алан сказал:

— Дейн, мы ведь «за» — за совершенно новое. Но мне нравится, что получилось. Поиграем её, пока идёт дело.

Джеймс продолжил:

— Раз уж нравится, давайте поиграем, разовьём. Посмотрим, как пойдёт.

— Нет смысла развивать заранее лажовую тему, — гримаса пренебрежения с лица Дейна не сходила.

Джеймс чувствовал нарастающее напряжение. Как же не хочется переключаться с хорошего рабочего темпа на вот эти вот то́лки. Но сказал:

— Хорошо. И чем займёмся сегодня, раз эта тема исключается, и доделать песни тоже не получится?

Дейн сидел за ударной установкой, жевал жвачку, монотонно стучал ногой и тянул время. Было бы неплохо, если бы Дейн ушёл. Они бы поиграли начатую тему без Дейна. Она классная и всем нравится. Возможно, Дейн с другим настроением её примет и сделает партию ударных. Но как ему сказать, что высиживая с кислой миной, ничего не добьёшься. Сам изведёшься и других изведёшь. Джеймс всё это пережил на собственной шкуре.

— Не знаю… Давайте поиграем «Без предела», вспомним, настроимся. Нам её снимать, — опять предложил Джеймс и отвернулся к стене. Он понимал, что храня мирный тон разговора, он уже не сохраняет дружелюбный взгляд. Дейн рулит положением и манипулирует им, упорно испытывая терпение. Дейн знает, что он не хочет ссориться. Но Дейн не даёт ему работать. И, получается, стопорит всё дело. Чтобы не ругаться, нужно прогнуться под желание Дейна, и сделать так, как он хочет. А что он хочет? Лады́. Джеймс сделает, преступив через своё желание, через настрой парней, через здравый смысл.

Джеймс повернулся. Все смотрели на Дейна.

— Всё это бесполезно, — Дейн сегодня на коне упрямства и занудства.

Это точно провокация. Но к чему? Джеймс уступил Дейну во всём: отложил запись партии ударных, закрыл новую тему — лишь бы! А Дейн не успокаивался.

— Если бесполезно, то на сегодня всё, — сказал Джеймс. — Видимо, настроение у нас не рабочее, и мы уже ничего не придумаем и не запишем.

Но Дейну и этого оказалось мало:

— Я имею в виду, что бесполезно в целом. Несерьёзно.

Ен уронил голову на колени: день так хорошо начался, но их корабль вдруг сел на мель и тонет. Он потёр ладонями лицо и улыбнулся:

— Серьезность не обязательно означает приближение к истине. Это я в книжке про буддизм вычитал. Давайте сделаем что-нибудь несерьёзное и получим удовольствие.

— Я мало удовольствия получаю от того, что мы делаем, — гнул свою линию Дейн.

— Дейн, может у тебя похмелье не прошло, а? — спросил Джеймс. В его голосе чувствовалось раздражение, которое он пытался скрыть.

Ещё толику и Джеймс прекратит развозить эти сопли. Он чуял — взрыв близок. Пол вышел из звукорежиссёрской и стоял тут же, опираясь спиной о стену. Смотрел на них, как на подростков неразумных.

В студии воцарилась тяжёлая тишина. В воздухе пахло скандалом. И Джеймс не сдержался.

— Давай начистоту Дейн, — сказал он всё ещё ровным голосом, — тебе хреново, я понимаю. В этом никто не виноват, и с этим сразу ничего нельзя поделать. Никто не собирается тебя осуждать или давить на тебя. Делай, что можешь и как можешь. Хочешь — не делай пока ничего. Я всё это знаю теперь. Нам нужно договориться. Я хочу понять, чего ты хочешь. Я готов пойти…

— С чего ты взял, что мне хреново?

— С того, что ты ничего не предлагаешь и ничего не поддерживаешь. Тебе всё не нравится, ты всем недоволен, и это уже вышло за границы твоих высоких амбиций качества, а превратилось в… — Джеймс подбирал слово: — в каприз.

— То есть мне хреново и я капризничаю?

— Судя по всему, тебе стрёмно, и ты застрял и не знаешь, что хочешь, или знаешь, но не говоришь. А я не знаю, с какой стороны сделать заход. Но так дальше дело не пойдёт.

— А как пойдёт?

— Я же сказал: скажи, что ты хочешь. Не знаешь, что хочешь, расслабься. Ты не напрягайся вот так. Торчи себе…

— Кто бы говорил…

Он специально. А может, вовсе ему не хреново. Может, догадка ошибочна!

— Что мне совершенно ясно, так это то, что делаешь всё возможное, лишь бы меня достать. Я не хочу впрягаться в этот отстой.

— А я не хочу заниматься отстоем.

— Знаешь, Дейн… Мы снимем клип, раз уж подписались, и можешь катиться ко всем чертям, если YADD — отстой! — вдруг сказал Джеймс и глаза его сделались серыми и холодными. Он не хотел, но вырвалось само. Он сказал не громко, но стальной блеск в глазах выдавал гнев, переполняющий Джеймса.

И тут разразился скандал, точно ворота адовы разверзлись:

— Ты меня выгоняешь?

— Считай, как тебе удобнее.

— Нет, ты уточни?

— Тебе всё не нравится, ты считаешь всё, что мы делаем, бесполезным. Так какого чёрта тебе с нами делать? Тебя уговаривать я не буду. Хочешь — работай. Но работай, а не выёживайся. Не хочешь — проваливай! Я тебя совсем перестал понимать! У тебя семь пятниц на неделе. То тебя устраивает звучание, то опять не устраивает. То ты проявляешь бурную деятельность, а потом заявляешь: стоп. Я не понимаю ничего ровным счётом! Ты нарочно путаешь и достаёшь меня!

— Ты уходишь от ответа, Джеймс. Я задаю тебе конкретный вопрос: ты меня выгоняешь из группы?

— Это ты уходишь от ответа, когда я спрашиваю тебя конкретнее некуда: что ты хочешь?

— Джеймс, ты выгоняешь меня из группы?

— Нет!

— Но ты только что сказал, чтобы я катился ко всем чертям!

Джеймс вспыхнул как порох.

— Да чтоб тебя!!!

Дейн всё выворачивал наизнанку, водил по кругу и выжимал из Джеймса то, что он никак не мог догнать. От унизительного бессилия что-либо изменить он сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Джеймса захлёстывали такие ослепляющие порывы гнева, при которых уже нельзя рассуждать. Стерпеть, хотя бы стерпеть и не прибить своего лучшего друга прямо здесь!

А Дейн взял куртку и вышел из студии, тихонько прикрыв за собой дверь.

Джеймс тяжело дышал, преодолевая неистовый гнев. Казалось, воздух звенел от напряжения. Всё ещё сохраняя власть над собой, он поставил гитару и медленно подошёл к окну. Там он и стоял, скрестив на груди руки, смотрел на зелёную лужайку и успокаивал дыхание. А внутри него метался свирепый зверь. Какой уж тут контроль ситуации. Это не контроль, это жалкая пародия.

Пол никогда не встревал в споры парней, но сейчас сел рядом с Еном на диван.

— Дейн никуда не денется. Не парьтесь. Он не такой дурак.

Джеймс был готов с радостью выслушать любое утешение. Он уже жалел, что сорвался, и сказал Дейну убираться.

— Я бы так смело не утверждал. И я не хочу этого. Глупо. Глупо. Я его не пойму никак.

— Его сам дьявол не разберёт с некоторых пор, — сказал удручённый Ен.

— Я сегодня подумал, что Дейн вляпался в ту же историю, что и я. Что он застрял, что у него нет идей. Кого такая фигня не разозлит. Я одного догнать не могу…

— Чего же? — спросил Пол.

Джеймс осёкся. Продолжи он сейчас — поставит себя в положение жертвы. Он не смеет жаловаться. Нет. Так неправильно. И неправильно, что Дейн уйдёт из группы. Он гениальный ударник. Он, в конце концов, его друг. И если дружба всё-таки рассыпалась, то YADD Джеймс сохранить обязан, на самый крайний случай — без Дейна. Но на самый крайний случай.

Очевидно, Дейн спихивает ответственность за происходящее на Джеймса. Вопрос первый: почему? Вопрос второй: чего этим добивается? Вопрос третий: что делать?

И Джеймс сказал, твёрдо и решительно, переключая внимание парней:

— Нужно наладить структуру работы. Больше собранности и определённости в сроках и задачах. У нас в последнее время всё на самотёк. Прилетим со съёмок, составим план и будем работать по нему.

— Я тебя поддерживаю целиком и полностью, — сказал Пол, — по правде говоря, мне трудно приходится со всем этим, и я не могу организовать моё время. Так и поступим. Пока вы на съёмках, я накидаю примерные контуры.

— Может, и Дейн втянется в график, — сказал Алан, — я уже не смогу без его «полной фигни», побуждает к развитию.

Им удалось до вечера записать намеченные варианты новой темы. Джеймс чувствовал себя победителем сегодняшнего дня. И пусть победа была не блистательной, зато убедительной. Но остался мерзкий осадочек. Дело сделано дорогой ценой. А побеждая таким манером, обязательно проиграешь. И не видно конца этой обманчивой гонке.

Как, как разрешить задачку с Дейном? Как вернуть дружбу? Или — к чёрту? Всему наступает конец. Что он сам хочет от их дружбы? Он хочет вернуть, что было. С одной разницей: он хочет быть более открытым, хочет договариваться и обсуждать, не прятаться под колпаком. А сможет ли?

Вечером, после работы, он случайно услышал разговор Ена и Алана:

— Жаль, что они не ладят, — говорил Ен.

— Всякое бывает. Никто не идеален.

— Ты по-философски относишься…

— Сказать честно?

— Скажи.

— Смотрю на них и радуюсь за себя, что я никогда в жизни не испывал того, что выпало испытать Джеймсу, например. Знаешь, труднее всего в себе разобраться. Копнуть так глубоко, как он копнул. И он молодец — гребёт вёслами. Мне ещё не приходилось с самим собой разбираться, судьба проносила. Может и минует чаша сия.

— А если не минует? Уже будет проще, наверное. Насмотришься вон… Какой никакой опыт получишь.

— Знаешь…

— Что?

— Я думаю, что чужой опыт в таком деле не помощник. Хоть засмотрись. Пока сам не встрянешь. И докопаться до того, чего ты в жизни стоишь, можно пройдя через подобное самому.

— А обязательно — докапываться?

Алан посмотрел на Ена чуть снисходительно, но и немного с завистью:

— Не всем дано просто наслаждаться жизнью. Считай, тебе повезло. Счастливчик ты.

Алан обладал удивительным характером. Он был рассудительным и изобретательным. Миролюбивый и уравновешенный, он легко сходился с людьми. С самого начала знакомства с Джеймсом он был отличным парнем, приятным в общении. В группу он пришёл последним: подошёл к ним после концерта, сказал, что припас парочку идей. Так и завязались простые и понятные отношения. Алан как будто сумел подняться над мелочами жизни. Он посвящал себя семье и развитию своих талантов — постоянно упражнялся в игре. «Всегда есть кто-то лучше тебя», — говорил Алан. Больше всего он привлекал искренностью и чуткостью. И сейчас в таком переплёте Джеймс был благодарен ему за понимание и терпение.

Джеймс уехал из студии совсем без сил. Ссоры выматывают. По дороге домой вспомнил про тату на палец. Развернулся. Пока ехал в салон, старался не думать о Дейне, не думать о стычке и её последствиях. Просто пережить сегодняшний день. Он справился, и парни его поддержали — это важно. Дальше будет видно.

Домой из салона Джеймс вернулся поздно и сразу лёг спать. Уснуть не смог, несмотря на усталость. Хотя настроение у него немножко поднялось, пока болтал с мастером — волк вышёл великолепным, тонкая работа.

Он оделся и пошёл в гараж. Лежал там на полу, перебирал струны, тупо пялился в потолок. И вдруг полились густые аккорды, и мелодии мерными шажками побежали по струнам, а пальцы легко ступали по ладам.

Когда Джеймс оторвался от гитары, давно рассвело. Он забросил вещи в сумку и выехал в аэропорт.