Ледяная царевна и другие зимние истории (сборник)

Лада Лузина, 2014

Три молодые киевлянки неожиданно приняли от умирающей ведьмы Кылыны ее дар. Как же они сумеют распорядиться им? Ведь они такие разные: студентка исторического факультета Маша Ковалева, железная бизнес-леди Катерина Дображанская и уволенная из ночного клуба безбашенная певица Даша Чуб по прозвищу Землепотрясная. По воле или против нее, им пришлось стать Киевицами – хранительницами Города Киева – и каждую ночь дежурить на Старокиевской горе в ожидании удивительных или ужасных событий… Когда отмечают Новый год настоящие ведьмы? Уж точно не 31 декабря. Но кто придет к ним в самую темную ночь года? Чешская ведьма солнцестояния Перхта или итальянская веда Бефана? А может, германский черт Крампус, который в ночь Тьмы утаскивает всех грешников в ад… В книгу также вошли «Добрые сказки о елочных игрушках» Лады Лузиной и сказки В. Ф. Одоевского.

Глава третья,

в которой к Киевицам приходит Дед Мороз, а кое-кому приходит Карачун

Всего двадцать минут спустя никто уже не думал ни о Карачуне, ни о календаре, ни о небе, ни о земле. В честь кого бы и когда бы он ни был — Новый год был в разгаре. Держась за руки, Катя, Маша, Даша и Дед Мороз в синей шубе и шапке с лунным серпом неслись хороводом вокруг елки, распевая во все горло песню… И было так неприлично, так по-детски, по-глупому весело, что в мозгу Кати сверкнуло бенгальским огнем «я в кутю, случайно, ничего такого нам не подсыпала?», но огонь, выпустив пару искр, зашипел и позорно погас…

Густобородый, густобасый, высокий, с искрящимися глазами и важными манерами — Дед Мороз в белой, как взбитые сливки, бороде был таким, каким положено быть главному лицу детских утренников: добродушным, веселым, излучающим непотопляемый оптимизм заводилой, за которым хоть в огонь, хоть в прорубь головой.

— Ах, мои внученьки, что за красавицы, разве такие могут не нравиться?! — начал он. И не только у красавицы Кати, но и у Маши вдруг не осталось сомнений в собственной неотразимости, прелести и обворожительности (бывают же такие мужчины!). — Будем мы с вами загадки отгадывать, будем премудрость свою мы показывать. Вы же у меня все, как на подбор, не только красавицы, но и умницы-разумницы, верно? — И не только Маша, но и Даша немедленно ощутила себя самым умным существом на земле, без пяти минут обладательницей Нобелевской премии по математике. — А загадки не простые, все ответы золотые, — посулил Дед Мороз. — Кто ответит верно, подарок получит мгновенно. «Кто ударит, но не бьет, кто всегда наоборот?»

— Новый год! — воскликнула Землепотрясная первой и пропела песенкой: — «Что такое Новый год? Это все наоборот…»

— Тот, кто первым отвечает, тот подарок получает! — Жестом фокусника Дед извлек невесть откуда взявшийся под елкой синий в звездах мешок, достал оттуда праздничную, перевязанную бантом коробку и протянул Даше.

— Кто приходит в домик твой, прячется за бородой? Кто в шубу с бородой одет, кто, скажите? Просто… — Синяя с накладной снежинкой варежка Деда указала на Катю.

–…Дед! Дед Мороз! — с непреодолимой улыбкой отгадала Дображанская и немедленно получила вторую коробку из щедрого мешка.

— Открой, посмотри, что там! — хитро подначила ее Даша Чуб.

— Позже. Зная тебя, боюсь даже представить, что ты мне могла подарить, — не переставая улыбаться, ответила Катя. — Не буду расстраиваться раньше времени. Завтра…

Но обидеться Даша не смогла, Дед Мороз повернулся к Маше.

Кто повелевает белым снегом,

Кто средь звезд летит по небу,

Кто вам зимушку принес,

Кто, скажите?..

— Дед Мороз! — выкрикнула все тот же нехитрый ответ студентка и тоже была вознаграждена.

Будучи не столь принципиальной, как Катя, Маша Ковалева сразу развязала серебряный бантик, готовая принять на радостях и накладную грудь, но не успела открыть бумажный пакет.

— А на загадки посложней вы ответите, ей-ей? — игриво пропел Дед, выходя к центру комнаты. — Уговор будет такой: раз вопрос мой непростой, коль проявите вы знанья — я исполню три желанья.

— Давай, ну давай, поскорей задавай! — сама не замечая того, продолжила стихоплетство Даша.

— В стольном граде под горой стоит терем голубой, — велеречиво начал Дед Мороз, слегка пританцовывая в такт своим велеречивым словам.

Все вокруг из хрусталя, все горит, словно заря,

И живет в тереме том тот, кто с детства всем знаком.

Его имя — Дед Мороз — отраженье ярких…

–…звезд! — крикнула Даша.

Загадка была так себе, но рифма напрашивалась сама собой, и, произнося последнюю строчку, Дед Мороз ударил об пол своим посохом, украшенным сверху обклеенной фольгой остроконечной звездой.

— Три твоих желания, все исполню за три дня, — пообещал Дед Мороз, важно кланяясь Даше. — Что же время нам терять, снова будем танцевать!

Неутомимый Мороз бросился к Маше, увлекая ее в новый танец, похожий на вальс, — все его движения были энергичные, властные и одновременно нежные. Сделав несколько па, включая наклон, он запел приятным баритоном, безбожно соединяя известные песни в одну с трудноопределимым, но, несомненно, бравурным мотивом:

Маленькой елочке холодно зимой.

Из лесу елочку взяли мы домой.

В лесу родилась елочка, в лесу она росла.

А кем же раньше елочка зеленая была?

Кого несли из поля в дом

И звали важно?..

Дед Мороз выпустил Машу из объятий, отошел от нее и развел руки, ожидая ответа. Студентка-историчка немного поморгала и не слишком уверенно предположила:

— Дидухом? Его ставили раньше вместо елки…

— Умница, дочка. Твои желания исполнятся точно!

А Даша подумала, что купила с пятидесятипроцентной скидкой офигенного «Деда Мороза в халатике» и непременно закажет его еще раз, даже если придется заплатить полную цену.

А Дед принялся за Катерину Михайловну, увлек ее в пляс и заречитативил:

Где-то там стоит дом-храм.

Что о нем известно вам?

Сколько куполов на нем,

Столько я приду в ваш дом…

«Всего один раз? Ошибаешься…» — хотела возразить ему Даша Чуб.

Но не стала: Катя еще не слыхала о доме-храме, пусть ломает себе голову… загадка была реально сложной! Дображанская заметно растерялась, не зная, что ответить. И, воспользовавшись ее замешательством, бойкий Дед увлек ее в пляс, зашептал что-то красавице в ухо, то ли хитрые подсказки, то ли жаркие комплименты и сладкие предложения…

Но испортить настроение Даше они уже не могли — она нетерпеливо дернула нарядный звездчатый бант на подаренной ей небольшой серебристой коробочке и достала оттуда тонкую цепь ожерелья с неровными полупрозрачными звездами, похожими на хрусталики замерзшего льда.

* * *

Ревела бесснежная зимняя буря; река рвалась из берегов; ветер гасил фонари, погружая город во тьму.

«Вода! вода!» — вдруг раздалось со всех сторон. Князь бросился к дверям, но поздно: вода черной реки захлестнула весь нижний этаж. Он отворил окно, чтоб воззвать о помощи, — ответом были лишь стоны погибающих и свист бури. Он заткнул уши, стараясь не слушать их, холодный пот обдал его… Страшно! страшно! Как разъяренные тигры, волны кидаются в окна. Еще минута, вода зальет его пол, взмокнут одежды. Что остается ему?.. Смерть, смерть, смерть ужасная! медленная!

Вот уже колеблются стены, треснули стекла, рухнуло окошко, вода хлынула в него, наполняя комнату, а в проломе явилось что-то огромное, черное… черный гроб внесло в кабинет, — мертвый пришел посетить живого и пригласить его на свое пиршество!

Свечи затрещали и погасли, в немом ужасе он увидел, как волны хлещут по паркету, все поднимают, опрокидывают; картины, зеркала, вазы с цветами — все смешалось, все трещит, все валится; лишь поверху носится открытый гроб, то бьется о стены, то снова отпрянет на средину зала, то ударит опять…

И с треском рухнули стены, раздался потолок, — гроб и хозяина дома волны вынесли в необозримое море… Они были одни посредине бунтующей стихии: он и мертвец, мертвец и он; нет помощи, нет и проблеска света! Его члены закостенели, зубы стиснулись, истощились силы; в беспамятстве князь ухватился за окраину гроба, в надежде на спасение; гроб накренился, голова мертвеца прикоснулась к его голове, он увидел лицо покойного и в остолбенелых глазах его упрек и насмешку… и что-то еще, знакомое, такое знакомое… Хищный нос, длинное лицо, огромная волчья шуба…

«Верни меня… воскреси!» — прохрипел мертвец, не открывая бледного рта.

* * *

Князь снова проснулся в своей кровати, изнервничавшийся, измученный глупым сном, подобно истеричной даме…

Какой, однако, красивый и мрачный сюжет: наводнение — и гроб вплывает прямо в дом.

Или лучше в бальную залу?

Мертвец вплывает, чтобы призвать к ответу живых… сгубивших его? Или забывших?

Кто лежит в том черном гробу? Кто пришел к нему с того света?

Он снова уснул…

* * *

А Даша полупроснулась, потянулась, отпихивая ленивой и томной рукой странный сон, про мужчину, которому снятся странные сны.

Похожее на хрусталики льда ожерелье таилось в ее кулаке. «Нужно на стол положить… а то можно порвать», — полуподумала в полусне Даша Чуб.

Странно вообще-то, когда снится, что ты — мужчина. Наверное, от регулярной недостачи мужчин в личной жизни. Но теперь есть Ромчик… они встречаются в центре… он обещал ей сюрприз…

От мыслей о Ромчике дрема вмиг стала сладкой, словно кто-то погладил ее по щеке, заскользил подушечками пальцев по телу, заставив его задрожать, потянуться… Ветер тихонько постукивал за шторой в окно, и подрагивали старые оконные стекла.

Что-то знакомое, что-то приятное, что-то очень хорошее, случившееся совсем недавно, окутало ее одеялом. Она вспомнила, как упала на пушистый и мягкий снег, нежилась в нем и махала руками, изображая снежного ангела… все только казалось, но было так хорошо… как сейчас… так сладко… и кто-то гладил ее по щеке — нежно-нежно, обволакивая сладостью тело.

Она потрогала свою щеку, рассеянно улыбнулась.

Ее любимая «доця» Изида Пуфик спала рядом на одеяле, свернувшись в почти идеальный шар и прикрыв хвостом розовый нос (значит, скоро похолодает). Невзирая на отсутствие снега, с приходом зимы рыжая кошка недвусмысленно решила впасть в спячку и просыпалась теперь лишь для того, чтобы поесть.

Чуб тоже потянулась, как довольная кошка, натянула одеяло на уши, устроилась поудобней, намереваясь спать дальше, но тут взгляд упал на часы… И те намекнули: лучше бы встать, если не хочешь опоздать на свидание.

Утро оказалось поздним, смурным и темным. В часы Карачуна день — как дрянная спичка: не успеет зажечься, как уже догорит.

— С первой Тьмой тебя! — поздравила Катерина, едва заспанная Чуб появилась в круглой комнате Башни Киевиц.

— Тебя туда же, — вяло проворочала языком Даша, всей душой устремляясь к стоящему в центре заставленного остатками вчерашнего буйного веселья стола горячему кофейнику. — А чё никто ничего не убрал?.. — спросила она скорее с удивлением, чем с упреком, — обе ее ведо-леги были законченными аккуратистками.

— Нельзя убирать. Остатки новогоднего ужина всегда оставляют для предков, чтобы их души тоже могли полакомиться.

— И чё ты раньше мне не сказала? Я б знала, что ответить, когда в гостях на Новый год все кричат: давай-давай мыть посуду… и всем облом. А тут такое козырное оправдание! Или еще: «А кто вчера выпил всю водку? — Предки!» Тоже отменная отмазка. Кстати, о водке. Катя, мне приснилось или ты правда играла вчера в прятки с нашим Дедом Морозом?.. сколько ж ты выпила?

— Совсем не пила. Твой Мороз — гениальный аниматор. Спасибо тебе. И за подарок спасибо. Вот уж не ожидала, — искренне поблагодарила Катерина.

— Тебе реально понравилось? — слегка ошалела от обилия благодарности Землепотрясная Даша (обычно они с Катериной открывали рот лишь для того, чтоб уесть друг дружку).

— Очень! — Катя встала, закрутилась — покоящаяся на ее плечах длинная, до пола, белая шаль поднялась, как огромные лебединые крылья. Шаль состояла из сотен сшитых меж собой тончайших снежинок ручной вязки — и ни одна из них не повторялась.

— И от меня спасибо, — надбавила Маша, поправляя на плечах мягкий белый свитер. — Чудесный свитер. И шапочка тоже.

Даша благополучно пролила животворящий напиток из кофейника мимо чашки — прямо в вазу с мороженым, но даже не заметила, что случайно сделала кофе-гляссе.

— Какой свитер… какая шапочка?.. шаль… Я этого вам не дарила! — ошалело произнесла Даша Чуб. — Они перепутали заказ… Я вам заказала…

— Не хочу знать, — быстро выставила ладонь вперед Катерина. — Не порть мне настроение. Я довольна подарком. И Дедом Морозом. Вчера был чудесный вечер. Сегодня — утро. Если это проблема, я могу оплатить шаль сама.

— А я свитер. И шапочку. — По излишне искреннему лицу Маши было видно, что она сочувствует Даше, но, как и Катя, не хочет менять чудный свитер на какой-то прикол вроде маски Дарт Вейдера.

— Но мне обидно… я же вам выбирала… — Чуб заметалась по комнате в поисках своего смартфона, нашла и спешно набрала номер магазина приколов. — Молодцы, теперь они трубку ва‑аще не берут. Океюшки, я к вам сама съезжу, — угрожающе пообещала она. — Как раз перед встречей с Ромчиком успею. Маша, встретимся в торговом центре…

— Отлично. Держи. — Катя встала и достала из сумочки деньги. — Заодно оплати наши свитер и шаль. И шапку. Это будет мой подарок Маше.

Землепотрясная с обидой посмотрела на них и эмоционально затрясла в воздухе пальцем.

— Ладно. Оплачу… Но спорим сейчас, что вы еще скажете: мои подарки намного лучше!

* * *

Спускаясь по Андреевскому спуску, мимо продавцов сувениров и бус, Чуб чувствовала себя до обидного буднично. Под ногами похлюпывали остатки вчерашних лужиц, и праздничные фонарики на деревьях и витринах казались убого неуместными.

Новый год был лишь по названию, да и по названию его еще не было — для всех людей, спешащих сквозь серую мглу сумеречных декабрьских будней, он только маячил звездой впереди.

«Ну хоть бы снег пошел», — подумала Даша, спускаясь вниз по крутому и мокрому, скользкому Андреевскому.

Говорят, у эскимосов есть сто слов для обозначения снега, а тут… если появится хотя бы одна снежинка, впору давать ей имя, отчество и прописку, чтоб знать: она все же была!

Даша сощурилась — что-то мелькнуло перед глазами, как тень на стекле, как помеха в эфире.

Снег был. Почти невидимый. Редкий — одна крохотная снежинка на десять квадратных метров.

Невидимо-снег!

Она остановилась, вбирая в себя самый первый снег декабря. Люди не замечали его. Навстречу Чуб снизу шла девушка в черной ушанке, за ней, старательно держа в зубах палку, бежал рыжий спаниель. Девушка остановилась у витрины, собака немедленно положила свой груз и поставила передние лапки на колени хозяйке. «Ну, я молодец, похвали же меня!» — читалось на вытянутой морде. Хозяйка поощрительно погладила псину по голове, та вернулась в исходное положение, снова взяла палку, но сразу бросила, в последнюю минуту решив, что поощрений было недостаточно, стоит попросить добавки. Она вновь встала на задние лапы, используя хозяйские ноги как опору, и в этот момент на ее черный мокрый нос опустилась снежинка. Спаниелька забавно обиженно затрясла головой. Чуб тихо засмеялась и вновь поняла, до чего прекрасен их мир…

Чтоб осознать это, Даше всегда нужно было так мало — всего одна-единственная снежинка, смешной рыжий пес или замерзшая рука, на которую она часами упрямо не надевала варежку, чтобы ощущать Его руку…

Так и будет всего через час! Через час встреча с Ромчиком, и не о чем грустить.

Она прошла сквозь арку во двор дома с куполом, толкнула деревянную псевдостаринную дверь магазинчика-терема.

Снегурочка за прилавком была та же и даже в той же серебристой короне. При виде Даши она улыбнулась ей, как родной:

— Снова вы? Хотите что-то еще заказать? Но, к сожаленью, второй раз мы не сможем сделать вам скидку.

— Мне не нужна ваша скидка, — вскинулась Даша. — Отдайте мне мои вещи!

— Какие вещи?

— Которые я оплатила вчера. Вы принесли мне совсем не то!

— Кто принес? — сбилась Снегурочка.

— Ваш Дед Мороз.

— Это какая-то ошибка…

— А я о чем. Это ошибка! Ваш Дед Мороз принес нам бабские шмотки. Видимо, эти, — показала она на угол с вязаными вещами дизайнерши.

— Простите, — посерьезнела девушка, — но наш Дед Мороз ничего вам вчера не приносил. Он принесет вам заказ на Новый год.

— Новый год был вчера!

— Вчера было 20‑е число. — Снегурочка-продавщица посмотрела на Дашу испуганно — как на сумасшедшую.

— Да, 20‑е, — согласилась та. — На 20‑е я и оформляла заказ.

— Нет. — Девица достала из-под прилавка книгу, открыла и показала Даше запись. — Смотрите, вот ваш заказ, вот подпись ваша… Видите дату? Приход Деда Мороза — декабрь, 31‑е.

— Но я сказала 20‑е…

— Вы сказали «на Новый год». А он имеет вполне конкретную дату. Во всяком случае, в нашей стране, — с натугой объяснила ей девушка. — 31 декабря мы доставим вам ваш заказ.

— Подождите, — окончательно перестала понимать что-то Даша. — Хотите сказать, что вчера к нам никто от вас не приходил?

— Никто, — подтвердила Снегурочка.

— Кто же тогда приходил к нам?

— Откуда я могу знать?

— И вы не присылали нам подарки?

— Девушка, я вам который раз повторяю… — Снегурочка начала злиться.

— И мне не нужно платить за них?

Девица задумалась и, кажется, на миг пожалела о своем чересчур категоричном заявлении.

— Точно-точно никто не приходил? — дожала ее Даша.

— Нет, — уже без напряженья сказала девица, — по-видимому, вам сделал сюрприз кто-то из ваших друзей.

— Друзей? — Лицо Чуб озарилось. — Конечно же… это же он! Это Ромчик!!! Я же ему адрес дала…

На лице Снегурочки мелькнуло нечто похожее на зависть к чужим чудесам made in влюбленный мужчина. А Даша подпрыгнула, всплеснула руками, шагнула к двери… И поняла, что опять перепутала выход.

Сейчас, когда все фонарики были мертвы, двор с деревянной бревенчатой беседкой и колодцем показался ей вовсе не сказочным — обычным и серым. Но он белел на глазах, снег падал с неба густыми хлопьями.

Теперь это был настоящий ПЕРВЫЙ СНЕГ.

И Даша назвала его: Первоснежник! Нежно-нежно — почти как подснежник…

Помедлив, Чуб подошла к колодцу — он не был декоративным, как ей показалось вчера. Расчистив Первоснежник рукой, она поняла, что бревенчатый колодец накрыт деревянной крышкой с навесным черным замком — заперт намертво. Хорошо же Даша стукнулась головой при падении, если ей почудилось, будто она летит в колодец без дна и падает в снег… ну да ладно.

Она подставила Первоснежнику обе ладони.

С детства ей нравилось рассматривать снежинки, поражаясь их совершенной красоте. И каждый раз, когда она вглядывалась в них, ей не верилось, что они настоящие, что эти крохотные идеально симметричные звездочки появляются из какой-то серой бесформенной тучи, что их не кует на заказ неведомый небесный Левша — создавая каждую как неповторимый неземной эксклюзив.

Даша зачерпнула горсть первого снега и положила его в рот.

Вкуснятина!!! Настоящий вкус детства…

* * *

— Ты уверена, что это Ромчик? — спросила Маша, поднимаясь за Дашей по высокому эскалатору на верхний этаж торгового центра.

— Без вариантов! Увидишь его — сама поймешь. Он — космический. Таких парней больше нет. Я последнего забрала… Вспомни, я ведь сказала ему наш адрес. И он тоже против Нового года… полная солидарочка с нами — в смысле тоже празднует наш праздник, солнцеворот, и обожает всякие древние традиции.

— Серьезно?

Маша явно восприняла слова Чуб несерьезно — она слишком крутилась, разглядывая разукрашенный предновогодний торговый мир. Все здесь сверкало огнями — перила и витрины. Сплетенные в узоры горящих снежинок гирлянды висели под потолком. Между стеклянных магазинов стояли елки с серебряными цветами и бантами, большими шарами и синими птицами счастья с хвостами, украшенными голубой мишурой.

Маше вдруг захотелось жить здесь — в этом блистающем сказочном мире.

— Но как он узнал про Катю, меня, наши вкусы? — без особого интереса продолжала она.

— Я ему про вас много рассказывала. — В преддверии свидания Даша не глядя подмазала губы блеском, нимало не стесняясь обилия людей, сунула руку себе в декольте, дабы воспользоваться дезодорантом с тирлич-травой, за неимением зеркала быстро сфотографировала саму себя на смартфон и вполне удовлетворилась увиденным на экране.

— Все равно Катя просила вернуть ему деньги…

— Какие вы занудные пенсичи. Он наверняка от чистого сердца, — укорила их Чуб. — Я лучше парня еще не встречала… Вот он! Смотри, и рост у него точно такой же, как у нашего Деда…

Эскалатор вынес их наверх, и Маша увидела легендарного Ромчика, чернявого, рослого и плечистого — фигурой он впрямь походил на вчерашнего фигуранта, да еще и стоял прямо под елкой.

На третьем этаже, где сгруппировались кафе, суши-бары, вареничные, кондитерские и детский отдел, ель была самой большой, а вокруг поместился разрекламированный билбордами сказочный город.

Под ногами повсюду, куда ни глянь, лежал густой искусственный снег. Снег сыпался сверху на окруженный сугробами, сшитый из белого газа шатер Снежной Королевы, охраняемый стаей огромных, почти в натуральный свой рост, белых медведей и волков.

Ледяное Величество восседала на серебряном троне, высокая корона королевы напоминала остроконечный сталактит из хрусталя, губы и веки ее были серебряными, а глаза — из настоящих полудрагоценных камней.

Ледяная красавица чем-то неуловимо напоминала хозяйку торгового центра, во всяком случае, можно было не сомневаться, что, исполняя заказ Катерины Дображанской, художник думал о ней…

— Приветики! — При виде Ромчика Даша сощурилась, словно кошка, завидевшая добрый шмат сала. — Знакомься, это моя подруга Маша. Та самая Маша, о которой я говорила…

— Очень приятно, — церемонно сказал Ромчик.

— Ну, зачем ты позвал меня… что за сюрприз? Или сюрприз уже был… вчера? — хитро сощурилась Землепотрясная.

Черноволосый Ромчик улыбнулся ей в ответ и внезапно запел прекрасным и чистым баритоном:

Ой сивая та й зозуленька.

Усі сади та й облітала,

А в одному та й не бувала.

Щедрий вечір, добрий вечір,

Добрим людям на здоров’я!

Акустика в огромном торговом центре оказалась отменной — звуки старой щедровки взлетели под потолок, как звездная россыпь фейерверка. А потом случилось чудесное, почти невозможное — две девушки, стоящие в очереди за порцией суши, подхватили щедровку:

А в тім саду три тереми.

Щедрий вечір, добрий вечір,

Добрим людям на здоров’я!..

…у першому — красна зоря, —

в четыре голоса запела восседавшая за круглым столом кафе молодая семья с двумя детьми, — и хоть сын лет пяти, в синей вязаной шапочке, еще шепелявил, зато старшая светловолосая кучерявая девочка в зеленом платьице с оборками старалась вовсю, выводя тоненьким чистым голоском:

У другому — ясен місяць,

Щедрий вечір, добрий вечір…

Высокая, увитая новогодними фонариками двухъярусная гора эскалаторов, возносящих людей на второй и третий этаж, вмиг стала единым хором — десятки голосов понеслись к ним, далекие, приближающиеся и совсем близкие.

А в третьому — дрібні зірки,

Щедрий вечір, добрий вечір…

Идущие мимо покупатели останавливались, дивясь происходящему, и лица их становились озаренными, зажигались изнутри давно угасшей верой в чудо.

— Это флеш-моб! — догадалась Чуб. — Это ты устроил?! — она восторженно ударила Ромчика по плечу и выдала вместе со всеми:

Щедрий вечір, добрий вечір,

Добрим людям на здоров’я!

Дашин огромный голос мгновенно победил все прочие голоса, стал главным, ведущим, ощутимо придав уверенности и остальным, даже тем, кто знать не знал о флеш-мобе…

И когда лирическая щедровка закончилась, Чуб немедленно завела новую — разухабистую щедровочку:

Щедрик-ведрик, дайте вареник!

Две продавщицы, стоящие на кассе в «Вареничной» рядом, переглянулись, дружно прыснули и радостно подхватили извечные повторяющиеся слова.

Щедрий вечір, добрий вечір…

Двое прохожих парней заулыбались, присоединяясь к ним, а один экспромтом в буквальном смысле «выдал коленце» — присел и выдал коленями два не слишком умелых «паучка» гопака. Женщина в дорогом меховом лисьем жилете поставила на пол десяток покупок в хрустящих фирменных пакетах и заголосила следом, беззвучно хлопая в ладоши:

Щедрий вечір, добрий вечір…

Даша перегнулась через перила, поощрительно крикнула в глубину первого и второго этажей:

— Давайте, давайте все вместе!

Іще мало — дайте сало.

Щедрий вечір, добрий вечір,

Добрим людям на здоров’я!

Люди выскакивали из магазинов, присоединяя к поющим свой голос или восторженный взгляд. Неспособные убежать дальше рабочих мест продавщицы в красных опушенных шапочках гномов застыли на порогах. Со всех концов торгового центра к ним спешили люди, увлеченные необъяснимым всеобщим волшебством.

А потом, когда угас последний звук, Даша, ставшая почти невесомой благодаря дезодоранту с тирличем, легко, как снежинка, вскочила на перила третьего этажа, заставив собравшуюся толпу громогласно, едино ахнуть, и запела самую известную в мире украинскую мелодию — «Щедрик» Леонтовича, известную на английском как «колядка колокольчиков»:

Щедрик, щедрик, щедрівочка,

Прилетіла ластівочка…

А затем воспроизвела и англоязычный вариант:

Hark how the bells,

Sweet silver bells…

Торговый центр зааплодировал, как стадион. А Чуб крикнула, легко заменяя самое громкое радиообъявление:

— И пусть у всех, кто сегодня пел с нами, будет щедрый-прещедрый год! Покупайте щедрые подарки любимым… и щедрость вернется вам в Новом году троекратно… Я обещаю!

— Вот это по-нашему! — спрыгнув на пол, обернулась она к своему самому главному зрителю. — Как я тебе?

Ромчик молча покачал головой, демонстрируя: у меня просто нет слов!

— И ты тоже устроил землепотрясную акцию! Правда, Маша?!

Студентка кивнула, восторженно взирая на зардевшегося от похвалы кареглазого парня.

«Увидишь его — сама поймешь. Он — космический!»

Поверить, что человек, организовавший волшебный флеш-моб, был организатором и их волшебного праздника — стало теперь совсем не трудно.

— Я в тебе не ошиблась, — сказала Даша.

— Я в тебе тоже. Как ты пела!.. — Ромчик с готовностью вернул ей влюбленный взгляд.

— А как ты вчера с нами пел!.. Такой нам нежданчик устроил. Мы все в тебя влюбились ва‑аще. Правда, Маша? Ну, признавайся уже, это ты вчера к нам пришел в роли Деда Мороза…

— У вас был вчера Дед Мороз? — Ромчик прищурился, его губы дрогнули в полуулыбке.

— Да! И с такими подарками классными. — Даша игриво передернула плечами, зазвенев ожерельем из звездных кристаллов. — И сам Мороз — шикардос! Он и стишки нам читал, и загадки загадывал. Мы так повеселились, как в детстве. Пели, плясали…

— А ты знаешь, что Деда Мороза придумал Сталин? — гаркнул Ромчик, и то, что казалось Даше улыбкой, оказалось еле сдерживаемой гримасой злого презрения. — Как ты могла отплясывать с этим комуняцким отродьем?

— Это не совсем так… — робко подняла палец студентка-историчка. — Дед Мороз появился на зимнем празднике задолго до революции. А большевики не придумали его, наоборот, — поначалу они активно боролись с ним.

— Даже я это знаю, — вспомнила Чуб, — у меня ж мать — маяковка, Маяковского изучает всю жизнь. А тогда были стихи: «Елки сухая розга маячит в глазища нам, по шапке Деда Мороза, ангела — по зубам!». Их тоже приписывали Маяковскому. Не веришь — сам погугли.

— Его создал Сталин, — упрямо повторил он, — и комуняки!

— Они вернули его только в 1937 году, — встряла студентка. — Хоть позже, в Союзе сделали много для культа Мороза, но утверждать, что его придумали коммунисты, так же глупо, как заявлять, что они построили Красную площадь. Да, площадь стала символом СССР, но построили ее за пять веков до того…

— Красная площадь? — окончательно осатанел Ромчик. — Нашла, что вспомнить, вата!.. Мороза нам, украинцам, навязали! Настоящий даритель подарков в Украине — святой Николай!

— Только на Западной Украине, — вежливо возразила Маша. — У нас же издавна зазывали Мороза на кутю… и только вчера мы…

— Даже я это знаю, а она ва‑аще на историка учится, — предупредила возражения Чуб, но это не помогло никому.

Чувство чуда, еще секунду назад сделавшее торговый центр похожим на сказочный зимний храм, испарилось.

— Наши предки не зазывали Мороза на кутю, — лицо Ромчика сделалось замершим и страшным, — они откупались кутей от ужасной «потвори», от страшного монстра. Когда хозяин выходил на двор покормить его, вся семья в молчании и страхе сидела в хате.

— Неправда! — Чуб с надеждой посмотрела на Машу.

— Это правда, — сказала предательница Маша, но сразу исправилась: — В то время люди боялись всех высших сил. Мороз не был исключением. В народе считали, что святая Параскева отрубает ноги всем, кто нарушает завет не ткать в ее праздник, а архангел Михаил может содрать с грешников кожу… На их фоне Мороз был еще очень добрым.

— Тот древний Мороз не имеет никакого отношения к пьяному совковому деду! Не пьяный дед, а святой Николай должен с ангелом и чертом ходить по домам… это его должны заказывать на дом.

— Святой на дом? Как пицца? Это вы, люди, должны ходить в церковь молиться… А не святой плясать перед вами, как скоморох! — Машино лицо побелело, у младшей из Киевиц были особые отношения со святыми.

— Не надо, Маша, пойдем, — проявила необычное благоразумие Даша. — Мы ведь все выяснили, — ее голос прозвучал похоронно. — Это точно не он. Ведь не ты приходил к нам?..

— Я что, примороженный, изображать комуняцкую тварь? — резко сказал Ромчик. — Я в него даже в детстве не верил.

— Ясно, тяжелое детство, горшок с ручкой внутри. Не думала я, что ты такой… — Даша Чуб посмотрела на него с сожалением. Ну почему люди, которые возрождают одни традиции, обязательно пытаются изгадить другие? Что за дикий закон?

— И я не думал… — скривился Ромчик. — Не думал, что ты любишь Деда Мороза. С виду нормальная, а внутри…

— Так и не смотри! Проблем-то. Я тебе за пятнадцать минут замену найду! — пообещала Землепотрясная Даша.

— Вперед и с песней. Что с тебя взять, если твоя мать до сих пор изучает комуняку Маяковского. Не удивительно, что она тебе так промыла мозги!..

— Маму не трогай! А то я тебя так приморожу… Все, адью и пока. Уёбен зи битте! — Чуб резко послала Роману воздушный поцелуй, ее чмок больше походил на шлепок, взмах руки — на удар. Ей правда хотелось ударить его, так сильно, что потемнело в глазах…

Только это не в глазах — вокруг потемнело: электрические гирлянды-снежинки торгового центра одновременно погасли, золотые огоньки вырвались из крохотных стеклянных темниц своих лампочек. Словно пчелы, они взлетели к потолку, сбились в невиданный по красоте огненный рой из тысячи тысяч живых колышущихся огненных точек.

Сидевший у ног Снежной Королевы большой белый волк поднял черный нос. Пять стоявших рядом в витрине голоногих манекенов в пачках-снежинках одновременно прильнули к стеклу. Стоявший у эскалатора пластиковый гном с подарком испуганно отступил на шаг и выронил свою коробку с бантом…

Волк оскалил пасть, показав длинные снежно-белые, совсем не игрушечные зубы, и прыгнул — в один неуклюжий, но точный прыжок оказался рядом с Романом.

Ромчик упал, закричал, приваленный огромной тяжелой тушей. Рой огоньков, сбежавших из электрических звезд, стремительно полетел на него, раздался крик… огни жалили пчелами… волк еще шире оскалил огромную пасть, зарычал и… человеческий крик оборвался…

— Нет! — крикнула Даша.

Свет мигнул — погас, погрузив их на миг в абсолютную тьму, и зажегся.

Все испарилось. Ромчик без чувств лежал на полу, придавленный громадой упавшей на него трехметровой праздничной елки, рядом валялся перевернутый игрушечный волк, одна его лапа отвалилась… Люди в синей форменной одежде работников торгового центра спешили на выручку пострадавшему.

В толпе переговаривались:

— И как он в елку влетел?

— Пьяный, — философски выдал всеобъемлющее объяснение кто-то. — Уже начал праздновать… лучше рано, чем поздно.

— Нет, на него вначале гирлянда свалилась… я видела… он ее зацепил…

— Он без сознания… нужно «скорую»… — обеспокоенно крикнула синяя форма.

— Что это было? — осторожно спросила Чуб. — Или нам померещилось?

Маша отрицательно тряхнула головой.

— С ума сойти! — Чуб удивленно развела руки, с расставленными лучами звезд удивленными пальцами. — А ты ведь была сто процентов права… Ромчик таки приревновал меня к Деду Морозу!