Под двойной защитой

Лавли Рос, 2020

Я знала их еще подростками, но они выросли и стали влиятельными сильными мужчинами. Они ожесточились и втянули меня в волнующий водоворот, в котором отвели мне роль красивой игрушки. Но что будет, когда я стану для них обоих большим? Любимой женщиной? Судьбой? Что они тогда будут делать?

Глава 7

У меня есть два главных воспоминания об Расе.

Не помню точно, какой это был день, но солнце разошлось не на шутку, а я забыла дома солнцезащитные очки. Рас сперва прикалывался надо мной, потом лез широкими ладонями к моему лицу, чтобы соорудить своего рода козырек из своих длинных пальцев. Он громко смеялся и обнимал всё крепче, бесцеремонно сгребая в охапку. Кончилось тем, что он спрятал мое лицо в свою футболку и посчитал, что решил проблему.

— Я так вообще ничего не вижу.

— А зачем тебе? — Рас подхватил мои ноги и поднял, так легко и непринужденно, что я каждый раз удивлялась, какая я крошка рядом с ним, легкая, воздушная и слабая. — Я вижу дорогу и не дам тебе оступиться.

— Ох, значит я должна положиться на тебя?

— Именно, красотка.

— А вдруг ты заведешь меня не туда? За тобой нужен глаз да глаз…

— Ты сомневаешься во мне?

Он неожиданно заговорил серьезно и чуть отодвинул меня, чтобы увидеть мое лицо.

— Нет, — я мотнула головой, а сердце почему-то закололо. — Конечно, нет, Рас.

Он впервые так посмотрел на меня, открыто и в самую душу. Скинул с себя маску избалованного и нагловатого парня, которому уготована золотая судьба с самых пеленок и который привык получать от жизни только лучшее, и показал, какой он есть на самом деле. Без усмешек и шуток.

Такие моменты случаются редко, но именно они врезаются в память навсегда. Рас посмотрел мне в глаза и остановился посреди улицы. Просто держал на руках и купался в моих глазах, а я в ответ потянулась к нему, крепко обняла за плечи и беззвучно сказала “да”.

Да.

До того дня мы только целовались и обнимались, хотя я почти с первой встречи с Расом крутила в голове мысль, что он станет моим первым. Ни с одним парнем я не чувствовала подобного. С ним же мне не было страшно, я доверилась ему и он не подвел мои ожидания, наоборот, подарил удивительные сокровенным минуты. Столько нежности, помноженной на страсть, столько мужского желания и в то же время желания сделать всё для меня.

Правильно и красиво.

Незабываемо…

Я заплакала от счастья, когда уткнулась мокрым от испарины лицом в его плечо. Рас тоже был мокрым, он протяжно дышал с рычащим эхом, приходя в себя, и напрягся в первое мгновение, когда понял, что я вздумала рыдать. Я испугала его до паралича своими слезами. Мужчины так боятся только женских слез, все остальное они переносят легче.

— Ты чего? Больно?

Я замотала головой, а потом рассмеялась, чем сбила его с толку окончательно. Рас нахмурился, собрав морщинки на высоком лбу, а я провела по ним пальцами. Я мягко разглаживала морщинки и любовалась его не по годам волевым лицом — идеальные черты и сумрачная дьявольская поволока в глазах, которая делала их на несколько тонов темнее.

Он иногда напоминал мне воина, Рас любил шутить и специально отыгрывал роль богатенького сынка, чтобы позлить окружающих, но в душе он был другим. Спокойнее, собраннее, меланхоличнее… Я ловила себя на мысли, что он отбывает роль, играет по старой привычке и делает то, что от него ждут окружающее, а сам давно хочет другого.

Например, Рас мог погонять на седанах из отцовского гаража. Порычать мощными моторами на перекрестках, но делал это только по вечерам в субботу, когда начиналось тусовочное время золотой молодежи. В остальные дни он рассекал на любимом байке, который был крут не многозначным ценником, а раритетной историей. Я столько километров проехал на нем за спиной Раса, что знала звук мотора наизусть.

Даже сейчас узнаю.

И могу представить в деталях, стоит только прикрыть глаза и отдаться воспоминаниям. Вместе с рычанием мотоцикла ко мне всегда приходит запах молодого мужского тела. Я дышала Расом и прятала лицо в его спину, когда он закладывал резкие виражи. Он делал это специально и радовался как ребенок, когда я вжималась в него всем телом и искала защиты.

— Я катаю трусишку? — он подкалывал меня и усмехался. — Не знал, не знал…

— Ты водишь как сумасшедший! Я больше никогда не сяду на твой байк!

— Спорим, я успею собрать три зеленых светофора на этой улице?

— Нет, Рас! Нет! Не смей!

Я безотчетно улыбаюсь, вспоминая, как кричала на Раса. Он не думал тормозить и ловил зеленую волну как главный везунчик планеты. А по моим жилам текла смесь восторга и страха, я любила и ненавидела его в то мгновение, и сердце стучало быстро-быстро.

Оно и сейчас стучит быстрее обычного, хотя прошло несколько лет. Я стою в кабинке лифта и жду, когда загорится мой этаж. Марк задержался в холле отеля из-за важного звонка, но отправил меня наверх. Я сжимаю карточку-ключ от номера и думаю о том, что у нас с Марком один номер. Люкс с огромной кроватью.

Я провожу карточкой по выступу на двери и загорается зеленой огонек. Можно входить, но делать это чертовски не хочется. Мои воспоминания восполняют пробел и подбрасывают мне новые картинки. У меня же два главных воспоминания об Расе. Второе как раз связано с тем, как я однажды открыла дверь без стука.

Я прохожу в номер и вижу современный красивый дизайн в светло-коричневых тонах. Вкрапления роскоши и множество современной техники. На глаза попадается рабочий стол, на котором разложена целая витрина техники. Беспроводная клавиатура, мышь и колонка для телефона. Я достаю свой сотовый из кармана и ставлю его на колонку, выбираю легкую мелодию, чтобы хоть чуть отвлечься, и прохожу к балкону. Наплывающий и мягкий ритм уводит мысли за собой, я перестаю анализировать и вспоминать, но впервые за долгое время расслабляюсь.

Просто дышу и смотрю за городским мельтешением. Окна выходят на центральную улицу, и внизу снуют автомобили, загораются разные огоньки светофоров, а яркая мерцающая реклама кричит на тебя с электронных экранов.

— Нравится вид? — раскатистый голос Марка наплывает со спины.

Я не успеваю обернуться, как чувствую теплые ладони на плечах. Он притягивает меня к себе и прижимает тугим крепким телом. Я зачем-то думаю, что у него совсем иной запах, чем у Раса. Марк увлекается парфюмом, который наносит густым облаком, но все равно сквозь резковато-подчиняющие нотки одеколона пробиваются его природные. Я заучиваю их и понимаю, что не слышала его запах, когда была наивной девчонкой из богатого района.

Я никогда не думала о нем, как о мужчине.

Но он это исправил. Жестко и не спросив моего согласия…

— Красиво, только дверь балкона лучше не открывать, — я не поворачиваю голову к нему и говорю, продолжая смотреть строго перед собой. — Снесет шумом.

— Ты спала в самолете?

— Нет.

— Значит ты не уставшая, а грустная, — он поднимает ладонь и отводит прядки моих волос в сторону. — Ты как неживая, Мира.

Марк накрывает губами мою шею и влажно проводит по изгибу, спускаясь к плечу. Он целует меня и ласкает языком, притормаживает и словно ждет моей реакции, а потом продолжает. Стягивает ладони на талии и заставляет меня податься назад, подстроившись под него. Я прогибаюсь, не в силах совладать с его силой и желанием, и чувствую, как он толкается.

Словно уже трахает. Размашисто и жестко. Он все делает жестко, как большой босс, который привык подчинять реальность и уверен, что с девушкой он уж точно справится. Нужно только нажать сильнее и выбить сомнения из ее головки, чтобы она смирилась и начала получать кайф от роли любимой игрушки.

Это же привилегия, черт ее возьми. Завидная и хорошо оплачиваемая.

— Хочешь, ударь меня, — произносит он хрипло. — Расцарапай до крови. Хоть что-то, Мира…

Он жарко дышит мне в шею, из-за чего по телу идут мурашки. Мне становится трудно дышать и я глухо вскрикиваю, когда Марк резко разворачивает меня в руках. Я вдруг оказываюсь с ним лицом к лицу и вижу его новый взгляд. Он зол, но усмиряет яростные порывы, и смотрит мне в глаза так глубоко, что я чувствую его в своих мыслях.

Какая ему разница, что я думаю?

Чувствую?

Чего он хочет от меня?

— Это легко, тебе полегчает, — Марк поднимает мою ладонь к своему лицу. — Выплесни.

Я не понимаю его, он протрезвел после пьяного полета, но продолжает вести себя ненормально. Марк сжимает мои пальцы сильнее и рывком заводит вторую руку мне за спину, спускается ниже и поглаживает мою попку. Он лапает меня и смотрит прямо в глаза, а потом нажимает так, что я чувствую его сильные пальцы через два слоя одежды. Он раскрывает меня и хочет, чтобы я почувствовала его максимально глубоко.

— Твою попку когда-нибудь натягивали на большой член?

Он мерзко усмехается и меня срывает. Я бью его по лицу, прямо по самодовольной ухмылке, которая вмиг гаснет, а потом снова и снова, смачно и хлестко, выпуская на волю всю злость, что скопила в сердце. Марк не останавливает меня, он молча сносит пощечины и даже не закрывается. Он ждет, когда меня отпустит, когда иссякнут силы и я закончу сама.

Происходит именно так. Я банально выбиваюсь из сил и оседаю на пол, и только благодаря Марку не падаю. Он подхватывает меня на руки и поворачивает. Я вижу, как плывут стены номера в непонятной дымке… черт, неужели у меня выступили слезы? И сердце колотится, тук-тук, тук-тук… Но мне становится легче, огромный камень падает с души, а в голове долгожданный штиль. Я смотрю на Марка и замечаю, что сделала, как он хотел. Я зацепила ногтем его висок, алые капли наливаются на глазах и чертят неровные дорожки по его коже.

— Ты болен, Марк, — шепчу, чувствуя, как он заботливо прижимает меня к своей груди.

Я напоминаю себе, что это всего лишь передышка. На него что-то нашло, но скоро он опять станет влиятельным подонком, так что не стоит обманываться. Не ждать ничего хорошего.

— Я никогда не чувствовал себя здоровым рядом с тобой, Мира, — глухой полустертый голос Марка падает сверху. — Ни одного дня…

— Что?

Марк больше ничего не говорит. Он опускает меня на двуспальную кровать и делает шаг к тумбочке. Достает из коробки салфетку и вытирает кровь, смотря на свое отражение. Выглядит так, будто он берет паузу…

Но для чего?

Он сказал лишнее?

Жалеет?

Мне страшно задумываться над словами, которые он произнес только что. Он ни дня не чувствовал себя здоровым рядом со мной? О чем он? Мне всегда казалось, что мы легко и непринужденно общались, между нами не было напряжения или недопонимания, не проскочило ни одного намека, вообще ничего. Марк был другом Раса и точка. Тем более он частенько появлялся с какой-нибудь красивой девушкой, которая старательно висела на его шее. Правда, они часто менялись и я считала Марка неисправимым бабником, слишком было легко заметить, как млеют от него девицы, а сам он едва увлечен.

Из-за этого я считала Марка не просто ходоком, а холодным и циничным. Но меня это не касалось и я держала язык за зубами. Мне не на что было жаловаться, со мной Марк не позволял себе ничего двусмысленного или пошлого, мы даже никогда не разговаривали на интимные темы.

— Тебе не идет спортивная одежда, — Марк переключается и отбрасывает испачканную салфетку. — Зачем ты прячешь отменную фигуру? Тем более от меня, я уже всё видел…

Он делает шаг ко мне и протягивает ладони. Быстро находит воротник туники, но не находит пуговицы. Туника снимается через голову, но Марку кажется это слишком трудоемким занятием, и он просто-напросто рвет ее. Ткань жалобно трещит под сильными пальцами и открывает вид на мое беззащитное тело. Я не прикрываюсь и вижу, как темнеет его взгляд, когда перед его глазами оказывается моя налитая грудь в телесном лифчике. Тоже спортивном.

Марк проводит ладонью по моему животу, поглаживает с нажимом и начинает дышать глубже. Я верю в это мгновение, что я для него как наркотик или как болезнь, потому что он меняется на глазах. Заводится и отдается черной похоти.

— Закинь руки за голову, — командует. — К тебе скоро придут люди и помогут приготовиться к вечеринке, платье, косметика… Что там еще у девушек?

Он сбивает лиф наверх и накрывает ладонью полушарие, властно поглаживая. Через секунде зажимает сосок, болезненно и жестко, когда замечает, что я не слушаюсь его. Марк глазами показывает, что ждет, когда я подниму руки, и присаживается на кровать сбоку.

— Хорошая девочка.

Он сухо улыбается, когда мои руки упираются в бархатную спинку кровати. Я непроизвольно выгибаюсь из-за нового положения рук, и моя грудь поднимается, становится полнее и очерченнее. Марк ласкает меня двумя руками, водит вверх-вниз, то терзая соски, то зажимая мощными пальцами талию.

— Не хочу растрепать тебя, когда ты будешь готова к выходу. Лучше сейчас, — он опускает лицо и проводит языком по животу от пупка к ложбинке между грудей. — Ты задышала чаще… Ты все-таки живая, Мира.

— От тебя идет жар.

Это правда. Я чувствую его животное желание, оно опаляет кожу и разгоняет кровь, не спрашивая моего согласия. А его пальцы с каждым разом становятся все искуснее, он словно запоминает мои чувствительные точки и проходит тропинкой порока именно по ним.

Только по ним.

— Развернись, хочу трахнуть тебя сзади.

Не знаю, зачем он говорит” развернись” вслух, он все равно все делает сам. Злой рывок и я утыкаюсь лицом в подушку, еще рывок и моя попка выпячивается наверх. Марк выгибает меня под себя и стаскивает мои тренировочные штаны вниз, оголяя. Теперь я жалею. что на мне не плотные узкие джинсы или юбка-карандаш, ему бы пришлось повозиться с ними, а вот растянутые штаны открывают моментальные доступ к моему телу.

Я пытаюсь вывернуться, сама не понимая, зачем сопротивляюсь. Я же “подписала” договор, села в его самолет и согласилась на роль дорогой эскортницы. А что с ними делают? Именно то, что сейчас происходит. Мужчина хочет и мужчина берет, и только мужчина выбирает позу, как и то, сколько будет длиться секс.

— Марк, — шепчу.

Как утопающий хватаюсь за тоненькую веревку, зову даже не его, а того обаятельного парня из старых дней. Он сам заговорил о прошлом, значит тоже помнит, значит не все потеряно…

— Что, Мира? Не терпится?

Он устраивается сзади и раздвигает мои ноги. Он не ложится на меня, а хочет сделать это, стоя на коленях сзади, захватив мои ягодицы и наталкивая на себя раз за разом.

Грубо.

Я вдруг понимаю почему так. Марк приоткрылся мне и сказал то, что не собирался говорить, показалось его живое и откровенное, и теперь он специально показывает свою худшую сторону. Он все-таки хочет быть ублюдком. В нем больше злости, чем других чувств. Или он хочет, чтобы так было и продолжало оставаться.

Ему так легче.

— Марк, не надо. Я не могу…