Севастополь. История страны в лицах

Л. В. Ульянова, 2022

Профессиональные историки редко работают в жанре историко-детективных расследований, рассчитанных на широкую читательскую аудиторию. Кандидат исторических наук Любовь Ульянова провела несколько таких расследований, посвященных известным и неизвестным «белым пятнам» истории Севастополя. Был ли отравлен «черноморской мафией» герой Русско-турецкой войны 1827-1828 годов, командир брига «Меркурий» Александр Казарский? Действительно ли городской голова Севастополя Алексей Максимов был отстранен от должности в 1908 году по причине «политической неблагонадежности»? Зачем «красный» морской офицер и советский дипломат Евгений Беренс в 1924 году стремился попасть на «белую» Русскую эскадру – остатки Черноморского флота Российской империи – в Бизерту (Тунис), и почему последний командир эскадры, «белый» морской офицер Михаил Беренс уклонился от встречи со своим родным старшим братом? Что известно и что неизвестно о последних днях обороны Севастополя в конце июня – начале июля 1942 года, и какие источники способны восполнить имеющиеся пробелы? Ответы на эти и другие вопросы можно найти в данной книге, которая ориентирована как на академических историков, так и на тех, кто интересуется историей по зову души. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Май. Александр Казарский — Увидеть в герое человека

«Кто из нас, граждан, не был оживотворен вашим ласковым и можно сказать отеческим обращением! Кто из бедных вдов и сирот, прибегнувших, оставлен без призрения! И кто наконец не насладился в доме Вашем радушным угощением, и по Руски не поел хлеба-соли!!» — так писали в благодарственном адресе жители города Николаева адмиралу Алексею Грейгу в январе 1834 года в связи с его увольнением от командования Черноморским флотом. Среди подписантов адреса значились местный полицмейстер Григорий Автамонов и купец Василий Коренев.

Все трое — Грейг, Автамонов и Коренев — фигурируют в литературе, посвященной герою Русско-турецкой войны 1828–1829 годов, командиру брига «Меркурий» Александру Казарскому, внезапно умершему в Николаеве в июне 1833 года. При этом Грейг и Автамонов в многочисленных публикациях называются отравителями Казарского, а В. Коренев — доносителем на Автамонова.

Неожиданная смерть молодого героя является, пожалуй, главным дискуссионным моментом в публикациях о Казарском. Если бой брига «Меркурий» с двумя турецкими линейными кораблями 26 мая (по старому стилю — 14 мая) 1829 года, составляющий славную страницу в истории русского флота и города Севастополя, изучен вдоль и поперек, то последующий — очень непродолжительный — период его жизни представляется во многом «белым пятном», а внезапная кончина Казарского в июне 1833 года и вовсе стала поводом для построения различных конспирологический теорий.

Наибольшее распространение имеют две версии смерти Казарского в результате отравления.

Согласно первой версии, отравителями были представители местной коррумпированной власти Николаева, в первую очередь — полицмейстер Автамонов, с которыми Казарский вел героическую борьбу из-за разграбления наследства его дяди.

Сторонники же второй версии отравления бывшего командира брига «Меркурий» демонстрируют более широкий взгляд на вещи: полицмейстер Автамонов был частью «черноморской мафии», которую покрывал адмирал Грейг вместе со своей полулегальной «женой-еврейкой», при этом сама «мафия» имела яркий этнический облик «мировой закулисы». Ее-то и пытался героически вывести на чистую воду Казарский, и был ими отравлен.

Как можно заметить, эти версии противоречат друг другу — и по мотивам действий «отравителей», и по составу участников.

Но важнее, пожалуй, то, что обе версии не согласуются с надежными историческими данными, как оказывается даже при самом поверхностном обращении к архивным документам. Случай с благодарственным адресом адмиралу Грейгу от граждан города Николаева, текст которого сохранился в Российском государственном историческом архиве (РГИА), в этом смысле вполне показателен.

Если рассматривать первую версию отравления Казарского как достоверную, то возникает вопрос: почему славословия в адрес Грейга в январе 1834 года подписали враги (полицмейстер Автамонов и купец Коренев), только что — в ноябре 1833 года — сводившие счеты друг с другом в ходе следствия о внезапной смерти Казарского.

В случае же со второй версией отравления возникает вопрос к содержанию текста адреса: если адмирал Грейг и близкие к нему люди имели отношение к антирусской «мировой закулисе» во главе с Ротшильдами и вообще не любили всё русское (а именно это утверждает севастопольский автор Владимир Шигин в своих книгах, материалы которых широко представлены в интернете), тогда почему мелкие участники «мафии» благодарят адмирала за «русские» традиции гостеприимства?

Приведенный пример демонстрирует парадоксальный факт — отсутствие внятных представлений о самом Александре Казарском, в первую очередь, о том периоде его жизни, когда он — в результате совершенного им подвига на бриге «Меркурий» — стал всероссийским героем.

Почему-то априори предполагается, что если в экстраординарных условиях Казарский совершил настоящий подвиг, то в последующей жизни он был обязан прикладывать титанические усилия для борьбы с несправедливостью этого мира, разоблачая либо ворующих полицейских, либо коррумпированное руководство Черноморского флота, раздающее контракты и казенные деньги «своим» этническим группам. И не только героически бороться, но и героически в этой борьбе погибнуть.

Думается, что такой подход некорректен не только с научной точки зрения, но и чисто по-человечески по отношению к тому историческому деятелю, память о котором до сих пор наполняет один из первых севастопольских бульваров, Матросский.

И если Матросский бульвар, длительное время находившийся в заброшенном состоянии, на сегодня приведен в порядок, то этого же нельзя сказать о биографии командира брига «Меркурий».

Конечно, общественному сознанию сложно принять, что герой может быть обычным человеком, со своими слабостями, особенностями характера, обыденными, а не героическими жизненными мотивациями, но, думается, именно такого отношения заслужил к себе Казарский.

И прижизненно, и тем более — посмертно.

* * *

После победы брига «Меркурий» под командованием Казарского над двумя турецкими линейными кораблями он был произведен в капитаны 2-го ранга и стал флигель-адъютантом Свиты Его Императорского Величества. Считается, что флигель-адъютанты получали распоряжения непосредственно от императора, в том числе — по контролю за действиями властей на местах.

Видимо, поэтому факт нахождения Казарского в Николаеве накануне смерти привел сторонников второй версии его отравления к выводу о том, что Казарский был ревизором. Причем его ревизионная деятельность выглядела в духе небезызвестного произведения Николая Гоголя, когда ревизор — это такой грозный посланник центральной власти, перед которым должны падать ниц все местные чиновники. А «черноморская мафия» во главе с адмиралом Грейгом вместо этого, но также от испуга, при участии николаевского полицмейстера Автамонова отравила царского флигель-адъютанта.

В действительности, нет каких-либо весомых данных, свидетельствующих о том, что Казарский на момент своей смерти в 1833 году в Николаеве и Севастополе ревизовал деятельность адмирала Грейга. Возможно, эти данные пока просто никто не обнаружил. Насколько можно судить, впервые о том, что молодой герой умер «во время ревизии Черноморского флота», говорится в «Русском биографическом словаре» 1897 года^[22]. При этом ни в одном из материалов, на которые ссылаются авторы биографической справки о Казарском как на источник^[23], нет ни слова о ревизиях.

Может быть, создатели «Русского биографического словаря» владели какой-то другой документальной информацией? Однако эта информация не была опубликована ни в XIX веке, ни в ХХ, ни в XXI-м. Поверхностный просмотр описей петербургских и московских архивов (РГА ВМФ, РГИА, ГАРФ) также не обнаружил «следов» конкретной ревизионной деятельности Казарского в Николаеве или Севастополе.

Единственный документ, который можно назвать имеющим относительно «ревизионный» характер — это письмо Казарского начальнику Главного Морского штаба Александру Меньшикову от 8 декабря 1832 года «о работах в Севастополе», хранящееся в фонде Меньшикова в РГА ВМФ. Однако Казарский писал Меньшикову отнюдь не ревизионный отчет, а, скорее, общие впечатления «о работах, производящихся у Севастопольских сухих доках при содействии отделенного к оным 42-го флотского экипажа», причем это впечатление у бывшего командира брига «Меркурий», который сам ранее входил в состав 42-го флотского экипажа, было в целом позитивным.

Для сравнения — ревизия деятельности адмирала Грейга в 1829–1830-х годах флигель-адъютантом Николаем Римским-Корсаковым проходит по документам РГА ВМФ как «ревизия», соответствующим образом называется и архивное дело^[24].

Следующий момент, на котором стоит остановиться, чтобы понять, ревизовал Казарский в 1833 году подразделения Черноморского флота или нет. Дело в том, что ревизии, которые проводили флигель-адъютанты Свиты Его Императорского Величества, заметно отличались от образа ревизора из комедии Гоголя.

Как следует из дореволюционной монографии, посвященной истории свиты при Николае I, миссия ревизоров-флигель-адъютантов должна была держаться ими в тайне. Они не только не имели публичных полномочий (просмотр бухгалтерских книг, отчетности по поставкам и т. п., для таких ревизий существовало специальное ведомство — Государственный контроль), но и наказывались императором в случаях, если обнаруживали перед ревизуемыми свои истинные цели, вплоть до исключения из состава Свиты^[25].

Это означает: если бы Казарский, имея полномочия провести расследование о злоупотреблениях в обер-интендантстве Черноморского флота при Грейге, дал понять в Николаеве, что он приехал именно с этой целью, в центре это было бы воспринято как провал его миссии. Результатом, скорее всего, стало бы отчисление Казарского из состава Свиты. Однако ничего подобного не произошло. Соответственно, даже если Казарский был послан с ревизионными целями в Николаев, «черноморская мафия» не должна была об этом узнать.

Итак, объекты ревизии не должны были о ней знать. Зато о содержании и результатах ревизионных действий обязательно и немедленно должны были знать в центре — как непосредственно сам император, так и курировавший такого рода ревизии шеф жандармов Александр Бенкендорф. Бенкендорф занимал также пост начальника Императорской Главной Квартиры, а именно по этому ведомству шли ревизионные отчеты флигель-адъютантов, тут же поступая от Бенкендорфа императору, а с его указаниями — опять же через Бенкендорфа — рассылаясь по другим ведомствам.

И именно так выглядела схема тех ревизий, которые проводил Казарский. И было это в конце 1831 года, спустя полтора года после героического боя брига «Меркурий» и вскоре после официального увольнения его бывшего командира от командования кораблем на Черном море.

В. Шигин утверждает, что Казарский оказался в Петербурге сразу после своего подвига, в 1829 году^[26], однако формулярные списки Казарского, хранящиеся в РГА ВМФ и РГИА, дают иную информацию. Формулярный список за 1829 год, заканчивающийся декабрем, обозначает Казарского как флигель-адъютанта, но в составе 42-го флотского экипажа Черноморского флота (т. е. Казарский находился в Севастополе), и только формулярный список за 1831 год называет в качестве должности Казарского «гвардейский экипаж» — то есть элитное столичное гвардейское подразделение, располагавшееся в Петербурге.

Следы ревизий Казарского сохранились сразу в двух крупнейших российских архивах — Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) в Москве и Российском государственном историческом архиве (РГИА) в Петербурге.

Дело в ГАРФе, например, называется «О сделанных флигель-адъютантом Казарским в проезде его чрез разные губернии замечаниях о злоупотреблениях и беспорядках».

В РГИА сохранился комплект дел о переписке между центральными ведомствами по поводу «замечаний», сделанных флигель-адъютантом в ходе ревизий. За ноябрь — декабрь 1831 года Казарский побывал в Покрове Московской губернии, Судогде и Муроме Владимирской губернии, Сызрани и Буинске Симбирской губернии, Нижнем Новгороде и Василии Сурском, Чебоксарах и Свияжске, Саратове. По каждому городу следовал немедленный отчет от Казарского Бенкендорфу, который в течение нескольких дней сообщал о результатах ревизии импера тору.

Именно во время этой ревизионной поездки и, вероятно, вследствие ее успешности — Казарский был произведен в чин капитана 1-го ранга. В книгах Шигина и в Википедии утверждается, что это производство произошло весной 1831 года, «после поездки в Англию»^[27], однако в переписке о ревизиях Казарский называется капитаном 2-го ранга весь ноябрь 1831 года, и лишь с декабря 1831 года — капитаном 1-го ранга.

Итак, существовала отлаженная схема взаимодействия ревизоров-флигель-адъютантов с их «кураторами» в центре в лице самого императора и его ближайшего друга А. Х. Бенкендорфа. И эта схема вообще не прослеживается в случае с пребыванием Казарского в Севастополе и Николаеве незадолго до его смерти, что означает — версия о его отравлении «черноморской мафией» является, мягко говоря, надуманной.

Впрочем, главному автору и популяризатору этой версии — В. Шигину — свойственны и более глобальные и столь же произвольные утверждения. Так, он уверенно заявляет, что адмирал Грейг, раздавая государственные подряды «евреям», действовал вместе с министром финансов в правительстве Николая I Егором Канкриным, «сыном литовского раввина… не забывавшего о своих единоверцах», в интересах клана Ротшильдов^[28]

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

22

Русский биографический словарь А. А. Половцова. СПб., 1897. Т.8 / https:// ru.wikisource.org/wiki/%D0%A0%D0%91%D0%A1/%D0%92%D0%A2/%D0%9A%D0 %B0%D0%B7%D0%B0%D1%80%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9,_%D0%90%D0 %BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80_%D0%98%D0 %B2%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87.

23

Записки Ученого Комитета Главного Морского Штаба. 1834. Ч. XI; Справочный энциклопедический словарь. СПб., 1847. Т. 6; Шульц В. Подвиги русских моряков. СПб., 1853; Жизнеописания русских военных деятелей. СПб, 1885. Т. І; Русская Старина. 1886. Т. LI и LII.

24

РГА ВМФ. Ф. 20. Оп. 1. Д. 5. По обревизованию Севастопольского порта и следствию над плантером Крузе.

25

Столетие военного министерства. 1802–1902. Императорская главная квартира. История государевой свиты. Царствование Николая I. СПб., 1908. С. 554.

26

Шигин В. В. Тайна брига «Меркурий». Неизвестная история Черноморского флота. Глава вторая. Адъютант императора / https://military.wikireading.ru/86020.

27

Там же.

28

Он же. Тайна брига «Меркурий». М., 2015. С. 107.