Педагогическое наследие Калабалиных. Книга 3. А.С. Калабалин

Л. В. Мардахаев

В книге 3 трилогии «Педагогическое наследие Калабалиных» представлено наследие известного в России и за рубежом талантливого педагога А. С. Калабалина, сына воспитанника А. С. Макаренко – С. А. Калабалина. До 18 лет он рос с воспитанниками родителей в детских домах и колониях, затем решил стать воспитателем. В книгу включены его статьи, выступления на ТВ и архивные материалы, включая педагогические мысли, которые представляют интерес для всех, кто занимается воспитанием подрастающего поколения.

А. С. МАКАРЕНКО И ЕГО УЧЕНИЕ

Социально-педагогический эксперимент А. С. Макаренко в контексте проблем современного детства²

Все начинается с детства — и хорошее, и плохое… Детство относительно самостоятельно, самобытно, независимо и обладает собственной жизнью и собственными механизмами развития.

«Детство — это страна, где все остается ТАК и ТАМ…» (М. Цветаева).

Воспоминания детства, память детства мы храним как самое светлое, дорогое, родное. Но это мы — взрослые, временами, впадающие в детство. Ностальгическое нам присуще, и это нормально, если нет проблемного поля. Но жизнь течет и все в ней меняется. Существенные перемены в жизни общества удивительным образом сказываются на детстве.

Как и во времена Макаренко, сегодня среди деструктивных факторов «трудного» детства главенствуют: безнадзорность, беспризорность, безродность, обезличенность, взаимно дополняя друг друга. Чем хуже жизнь взрослых, тем гибельнее она сказывается на детях. Там, где царят невежество, жестокость, неуважение к человеку, бескультурье и пьянство, трудно вырасти нормальным человеком. Тяготы взрослой жизни, вторгаясь в детство, разрушают его. И наступают моменты, когда дом и семья перестают быть источником благополучия и радости. Оказываясь во власти обстоятельств, непонимания, а потом и недоверия к миру взрослых, дети ломают сложившиеся нормы бытия и ищут иные пути, обычно на улице в сообществе себе подобных. Местом их пристанища являются большие города, где они обретают безопасность и покровительство «уличного братства». Они легко попадают в зависимость от нечистоплотных людей и становятся питательной средой для самых опасных социальных пороков: воровства, мошенничества, проституции, наркомании. И противное детскому естеству насилие постепенно превращается в «норму» их жизни.

Улица имеет свое образовательное поле, свои наработанные средства влияния, которые бывают сильнее и значительнее тех, что предлагают семья и школа. Пример того — исповедь одного из подростков улицы:

«Самое страшное — попасть в мир суррогатов и почувствовать себя одиноким и никому не нужным. Мне повезло: встретился с независимыми, крутыми ребятами. Они не давали помыкать собой, уважали друг друга и умели заставить других уважать себя. Я захотел стать таким, как они: иметь свои принципы, свой стиль, свою манеру говорить, чувствовать, что меня уважают…»

Вот почему, несмотря на невыносимые условия и тяготы, с которыми порой сталкиваются эти дети, свою уличную жизнь они считают вполне нормальным обретением. И даже те, кто живет в полном одиночестве, часто считают, что только таким образом они смогли избавиться от своих прошлых страданий в семье.

Уличных детей можно разделить (по определению ЮНИСЕФ) на две сосуществующие категории:

— те, кто на «улице», но сохраняющие определенные связи с семьей;

— собственно «уличные дети», то есть совершенно одинокие, избравшие улицу постоянным местом жительства.

Глубоко понимая детскую психологию, А. С. Макаренко отмечал, что в подавляющем большинстве случаев положение брошенных детей сложнее и опаснее, чем положение сирот.

Предательство близких наносит ребенку непоправимую психическую травму: происходит надлом детской души, потеря веры в людей, в справедливость. Детская память, сохранившая непривлекательные стороны домашней жизни, является благодатной почвой для репродуцирования собственных неудач. Такое детство нуждается в реабилитации — в восстановлении утраченных возможностей жить здоровой и интересной жизнью. Но это возможно только через гуманизм взрослых: добродетель, благородство, бескорыстие, милосердие, сострадание, совестливость, самоотверженность.

Отстаивая идеи гуманизма через воспитание, А. С. Макаренко утверждал, что «воспитание в том и заключается, что более взрослое поколение передает свой опыт, свою страсть, свои убеждения младшему поколению». Эта взаимосвязанная деятельность взрослых и детей обеспечивала эффективность его педагогики как в реабилитации, так и воспитании.

Там, под Полтавой, в колонии для правонарушителей, А. С. Макаренко практически осуществил свой социально-педагогический проект. По своей сути, это школа-хозяйство от замысла до его воплощения, в дальнейшем представленная в художественной книге «Педагогическая поэма». Как один из первопроходцев педагогической науки А. С. Макаренко решает наиважнейшую государственную задачу: воспитать такого человека, который нашему обществу нужен.

Через активное изменение условий жизни и самой жизнедеятельности, не ломая характеров ребят, необходимо было привить им дух общности, дух гуманизма. Для этого он и создает новое детское сообщество, разрабатывает принципиально новую теорию реабилитации и воспитания этих детей. Он живет с ними одной жизнью и, уча их, учится сам. В повседневной своей практике стремится не только понять их, но и приподнять, высветлить в них человеческое, доброе…

«Никаких особых правонарушителей нет, — напишет Антон Семёнович о своих воспитанниках, — а есть люди, попавшие в бедственное положение. Я очень ясно понимал, что, если бы в детстве попал в такое положение, я тоже был таким, как они! И всякий нормальный ребёнок, оказавшийся на улице без помощи, без общества, без коллектива, без друзей, без опыта, с истрепанными нервами, без перспективы, — каждый нормальный ребенок будет вести себя так».

А. С. Макаренко отмечал, что «дефективные отношения проявляются в трёх главных областях»: в мотивации присвоения, мотивации преобладания и мотивации обособления, и устанавливал главные виды действий и мотивов, возникающих в каждой из названных областей действительности. Естественными педагогическими выводами, к которым пришел А. С. Макаренко на основе анализа дефективности отношений, были следующие: «задача воспитателя — восстановление нормального отношения между личностью и обществом. Возбуждение новой системы мотивации…»

Истинным объектом педагогической деятельности А. С. Макаренко считал не коллектив и не личность, а отношения (или систему отношений).

Сегодня огромная ценность труда А. С. Макаренко состоит для нас в том, что он сформулировал ряд важных идей в области педагогики отношений: связь воспитания с жизнью; многостороннее воздействие на отношение с помощью деятельности; многообразие внутриколлективных и межколлективных отношений; систему ответственной зависимости как систему сложных воспитательных отношений, исходя из того, что само становление человека определяется его способностью осознавать связь с другими людьми, подчинять свою жизнь определенным обязанностям… Он определяет основы проектной деятельности в воспитании: «хорошее в человеке приходится проектировать, и педагог это обязан делать», и рекомендует иметь развернутую «программу человеческой личности», анализ и синтез ее внешних и внутренних проявлений во взаимосвязях с действительностью, которая включала бы в себя развитие целостно-диалогической личности.

Суть макаренковского социально-педагогического эксперимента в следующем: необходимо было одновременно создать адекватные формы социальной жизни детско-взрослого сообщества и разработать принципиально новую практику воспитания и обучения беспризорников. Решая эту задачу, А. С. Макаренко тем самым создает прецедент педагогического проектирования. Его проект гениален: это не описание того, что есть, не набор технических отмычек для разных педагогических загадок. Это — осмысленный, содержательно-насыщенный образ жизни и одновременно выверенная программа деятельности по воплощению этого образа. Прежде всего, это гуманитарная технология, то есть практика построения условий выращивания, становления и развития человеческого в человеке (В. И. Слободчиков). По своей значимости его проект следует поставить в один ряд с великими открытиями XX-го века. Важнейшая задача времени — новое прочтение и новое понимание образовательного опыта великого педагога и на этой основе — дальнейшее развитие его идей.

Вопрос педагогического наследия А. С. Макаренко — это не только проблема некоего «макаренковедения». Это актуальный вопрос становления педагогики как науки и подъёма всего дела воспитания как значимого государственного дела. Педагогическое наследие А. С. Макаренко — это наше достижение и достояние. Оно уникально уже тем, что выстрадано в человеческих муках и предвосхищено значительными педагогическими подвигами и победами. Являясь продолжателем мировой гуманистической педагогической мысли, Антон Семёнович вернул к достойной жизни три тысячи детей, юношей и девушек с трудной судьбой. Ни один не вернулся на преступный путь, многие воспитанники погибли в сражениях Великой Отечественной войны, снискав славу и уважение советских граждан, его педагогика оптимистична, целеустремленна и технологична.

Однако у нынешнего общества нет своей проектной идеи, на которую можно было бы опереться, выстраивая воспитание. В советское время существовал государственный стандарт, и школа старалась придерживаться его, да и с воспитанием все было понятно и ясно: ориентируйся на Программу партии и основные решения съездов КПСС. В постсоветское время воспитание стало ассоциироваться с чем-то нудным, принудительным и, самое главное, лицемерным. Затем увидели в нем элементы насилия, и у многих педагогов вследствие этого возникло негативное отношение не только к понятию «воспитание», но и к его сущности. И, чтобы исправить эту чудовищную ошибку и серьезнейшее заблуждение, педагогике пришлось заняться поиском иной парадигмы воспитания, или приемлемого образца воспитывающей деятельности. Но дело оказалось достаточно сложным.

«Я чрезвычайно уважаю педагогическую теорию, не могу жить без нее… Я люблю именно педагогическую теорию, а не педагогическую болтовню, а иногда всякую болтовню называют педагогической теорией».

«В нашей прекрасной действительности есть все, чтобы создать новую науку — педагогику…» (А. С. Макаренко).

Нет, мы так и не поняли великого нашего соотечественника, да и не захотели этого сделать. От студентов, приходящих к нам в Педагогический музей А. С. Макаренко, можно услышать, что педагогика как учебная дисциплина — самая неинтересная в педагогическом вузе. Парадокс очевиден!

Реабилитирующая, преобразующая педагогическая ситуация в условиях образовательного учреждения проявляет себя в системе значимых связей и позитивных отношений между детьми и взрослыми, взрослыми и детьми, обеспечивающих положительное влияние друг на друга. Опыт А. С. Макаренко, да и сама жизнь доказали: каким бы ни было социальное происхождение «трудных» детей, они очень нуждаются в понимании, любви и вере. Отсутствие этого пагубно сказывается на их личностном росте. Им не безразлично, кто разделит с ними радость, праздник или неудачу. У них велика потребность в защищенности, особенно в раннем детском возрасте. Вот почему и ищут они тепла и ласки, которых оказались лишены в собственных семьях. Дети способны выдержать любые жизненные испытания, если на своем пути встретят настоящих друзей, с которыми можно духовно породниться.

В ходе научного исследования данной проблемы нами было установлено, что реабилитационно-педагогический процесс в учреждениях образования специально организуется и представляет собой восстановление (или построение) нормального, полноценного детства педагогическими средствами. Из этого следует, что можно создать условия нормального развития для любого растущего человека, независимо от его отягощающих факторов (особенностей), если сама жизнь наполнена здоровым детством, восстанавливающим жизненный смысл. В этом случае особую значимость приобретает такое средство, как педагогическая реабилитация. Данную категорию следует понимать как процесс восстановления утраченных и порождение новых связей с близкими по духу и родству людьми — взрослыми и сверстниками, проявляющихся в отношениях к другому, как к самому себе, и к себе, как к другому, в их совместном бытии.

Педагогическая реабилитация не должна строиться по принципу тренировки конкретных умений и навыков. Это не набор упражнений по совершенствованию физических и психических данных детей и не коррекция имеющегося дефекта и всякого рода трудностей, а совершенно ясная педагогическая программа (А. С. Макаренко), причем «перспективная», способная увлечь, захватить детей, подействовать на их чувства, вызвать ожидание хороших перемен. Перспектива, как и мечта, — это образ желаемого будущего, а образ обладает огромной силой эмоционального воздействия. Благодаря этому создается атмосфера оптимистической устремленности в будущее, на фоне которой развертывается совместная деятельность детей и взрослых.

В подростковом возрасте высока потребность в самореализации. Потому и образ жизни в этом возрасте часто сопровождается эксцентричным поведением. Возможно, таким образом восполняется дефицит нравственности, недополученной в школе и семье. Поэтому усилия педагогов следует направлять на интегрирование неорганизованной детской среды и несформированности сверстничества в смысловое пространство духовных ценностей и способов деятельности, не навязывая им свою волю, умело привнося необходимые образцы поведения.

Таким пространством может быть детско-взрослое сообщество в виде коллективной жизни, это пространство весьма велико и разнообразно. Коллектив как сообщество не создается произвольно. Это целесообразный процесс объединения людей для совместной выработки и реализации законов, традиций, ценностей и смыслов жизнеустройства. «Здесь общность есть, прежде всего, внутреннее духовное единство людей, характеризующееся взаимным приятием, взаимопониманием, внутренней расположенностью каждого друг к другу». (В. И. Слободчиков).

Здесь все находятся друг с другом в определенных ответственных отношениях и зависимостях. Здесь легче сравнить, понять и оценить себя в процессе общения и взаимодействия. Благодаря этому и обеспечивается защищенность каждого, его жизненное самоутверждение, оформляется духовный и культурный уровень, приобретается здоровый характер. Но этот путь требует особого педагогического мастерства его организаторов.

Педагогическая реабилитация возможна и оптимальна, если педагог следует правилам, подсказанным самой жизнью:

— принимать ребенка таким, каков он есть на самом деле, прилагая усилия к раскрытию его потенциальных возможностей. Если ребенок встречает истинное принятие себя, он легко преодолевает свои внутренние конфликты, психологический дискомфорт и способен к личностному росту и развитию;

— понимать ребенка, то есть глубоко проникнуться всеми его проблемами, чувствами и стремлениями. Чтобы ребенок смог преодолевать трудности, надо устранять все, что мешает ему быть счастливым;

— помогать ребенку, причем стратегия помощи определяется преодолением себя вчерашнего и обретением новых шансов на лучшее завтра.

В то же время особую значимость в практике реабилитации детей приобретает изучение педагогом качественных характеристик, состояний и ситуаций в становлении и развитии индивидуальности, самобытности, самоценности индивида; умение использовать психолого-педагогический инструментарий, применяемый в диагностике, профилактике, коррекции и компенсации детей на разных этапах онтогенеза в подкреплении реабилитационной стратегии.

В одном из писем в июле 1928 года А. С. Макаренко писал: «…Мой мир — люди, моей волей созданная для них разумная жизнь…, мир организованного созидания человека… Минутами мне хочется разобраться в себе и назвать то новое, что во мне происходит. Но мне жаль нарушить очарование сегодняшнего дня. Все прекрасно, прекрасно жить сегодня, и прекрасна была вся моя жизнь, потому что она привела меня к сегодняшнему дню».

«Всем, кто готов разделить свою судьбу с детьми, попавшими в стихию жизни, советую: не ищите себе никакой иной награды, кроме той, что заключена в душевном порыве поступка, и пусть ребята знают и видят это. Ведь не зря говорит народная мудрость: „Спешите делать добро, и оно окупится сторицей“».

Четкая, продуманная организация детской жизни по законам «воспитательной» педагогики позволила педагогу А. С. Макаренко добиться позитивного результата в выращивании достойного гражданина своего Отечества. По его же словам, «в живых движениях людей, в традициях и реакциях реального коллектива, в новых формах дружбы и дисциплины» рождалась новая педагогика.

В макаренковских коллективах взрослых и детей объединяло, прежде всего, учеба, производственно-трудовые взаимоотношения, общая трудовая забота о лучшем завтрашнем дне, определенный стиль («дух») колоний: мажорный тон, сочетание уважения с требовательностью, чувство собственного достоинства, ощущение своей страны с ее устремлениями, ценностями и идеалами.

Как важно сегодня глубоко осмыслить все то, что оставлено нам в наследие, понять значимость макаренковской воспитательной педагогики, ее принципы и закономерности, найти пути применения по выстраиванию воспитательного пространства для детей и молодежи. Сконструированное воспитательное пространство — организационная форма, которая позволит мобилизовать образовательные и социокультурные ресурсы конкретной территории и консолидировать педагогический потенциал на поиск путей преодоления проблемного детства.

Антон Макаренко: «Никаких правил науки нет…»³

— Антон Семёнович, годится ли опыт Макаренко для современной школы?

— Опыт-то, безусловно, годится, но дело в том, что он не поддаётся бездумному копированию. Помню, ещё в 50-х годах один доктор педагогических наук решил открыть во Владимирской области копию макаренковской колонии имени Горького. Все сделал точно так же — структура, режим… И ничего не получилось. Спрашивает у отца:

— Почему?

Тот ответил:

— Ты копируешь чужое. Но ты не Макаренко и потому должен оставаться самим собой, используя его педагогические открытия.

Я полвека проработал учителем — в школах, детдомах, колониях… Каждый год читаю «Педагогическую поэму» и каждый раз открываю что-то новое. Ведь многие привычные слова стерлись от частого употребления и утратили первоначальный смысл.

Школьное самоуправление? Да не бывает такого: не отдам же я детям свою печать, планирование… Соуправление — это я понимаю. Школьный коллектив? Зачастую и это выдумка. Вас же не очень волновало, пришёл сосед по парте в школу или нет, какую оценку получил… Коллектив создается под общее дело, это временное объединение под конкретную задачу. Нет её — нет и коллектива. А. С. Макаренко это понял, когда поначалу открыл в колонии мастерские — сапожную, портняжную, кузницу… И вот сидят колонисты по разным цехам, радуются жизни и становятся работягами. Материться они уже умеют, скоро будут пить, а женятся — станут бить жен… Нет, так не пойдет. И Антон Семенович начал создавать сельскохозяйственную коммуну, где все друг с другом связаны. Такой коллектив не для подавления личности, а для её раскрытия, охраны интересов. Чтобы жизнь шла по общим для всех законам.

— И как же этот опыт применить, например, в обычной школе, где нет никаких коммун и сельского хозяйства?

— Об этом я задумался еще в 1965 году, когда после армии меня назначили в школу подмосковного Хотькова завучем по воспитательной работе. Помогла… пионерка Лариса Михеенко. Она партизанила во время войны, героически погибла. Мы нашли её маму, нашли командиров, создали школьный музей. Обратились к композитору Кабалевскому, он написал песню. Предложили назвать новый военный корабль именем Ларисы, дружили с экипажем, и когда корабль приходил в какой-то порт — в Ленинград, Балтийск, Севастополь… — мы находили средства и ехали туда. Не все, конечно, а только лучший класс. Итоги подводились по разным показателям, и каждый был заинтересован в успехах товарища. Вот такой был у нас коллектив. А закончится дело, значит, надо искать новое.

Бытует и такое мнение: мол, А. С. Макаренко работал в колонии, с бандитами… Чушь! В той «колонии» не было никаких решеток, и Антон Семенович разрешал уйти в любое время, если кому не нравится. Бывало, и уходили. Но возвращались. А вот в тюрьму больше ни один не попал (сравните-ка этот показатель рецидива с нынешним…) И воспитанники были в большинстве своем нормальные ребята.

— Нормальные, но в конфликте с законом…

— Как же без конфликтов, если ребята хотели выжить? И я бы жил точно так же, и любой другой. А их называли опасными для общества. Ворошилов требовал изолировать беспризорников, чтобы не мешали жить пионерам. Не только в тюрьму, но и под расстрел можно было угодить уже с 12 лет… А А. С. Макаренко моего отца взял из тюрьмы, хоть ему было 18. Он пытался уберечь детей от этого давления властей. Был большой конфликт с официальной педагогикой во главе с Н. К. Крупской. Она создавала пионерскую организацию, там всё красивенько, с барабаном… А его заботило воспитание настоящих граждан, которые будут созидать и творить. Думал не о внешних эффектах, а опекал воспитанников всю жизнь. Возродил понятия чести, долга, которые тоже попали в опалу как старорежимные. А однажды и врезал воспитаннику, пытавшемуся его унизить. Между прочим, это был знак потрясающего уважения. Колонисты уважали силу и смелость (при этом чуть ли не каждый из них был сильнее Антона Семеновича) и рассуждали так: если директор меня не наказал, то он меня не уважает…

Детей, которые умели только красть, он учил трудиться. Он умел создавать коллектив единомышленников, привлекать на свою сторону тех, с кем можно вести всех остальных. Почему в нынешней школе многие не хотят учиться? Не хотят стать «ботаниками» в глазах коллектива…

А. С. Макаренко относился к воспитанникам с уважением, но и с величайшей любовью. Ведь если я люблю, то требователен и хочу, чтобы ребенок нашел свое место в обществе, стал счастливым. Да только любовь бывает разной: сегодня любят гладить по головке… Это удобно, но бесполезно.

Ясно, что многим это не нравилось. Дело кончилось тем, что из колонии имени Горького, им же и созданной, его уволили. Он создал новую коммуну — имени Дзержинского, там выпускали знаменитый фотоаппарат «ФЭД».

Последние два года жизни А. С. Макаренко работал в Москве. Хотел в школу, но оказался ей не нужен, потому что шла постоянная борьба с чиновниками. Они понимали: если пройдет его педагогика, что им всем делать? Ведь легче не думать, плыть по течению… А Антон Семенович говорил: мне очень легко работать педагогом — для этого есть 24 часа в сутки. Педагогика не профессия, а состояние.

Я многому научился у А. С. Макаренко и отца. Например, мастерству импровизации, умению признавать свои ошибки. Мне повезло, что дети идут ко мне, но чего это стоило… Я мастер спорта по тяжёлой атлетике и по борьбе. Не наказываю, но если на татами приём сделаю, пацан скажет: больше не буду, я всё понял… Умею косить, пахать, гирями крещусь в свои 72… Играю в футбол, баскетбол, теннис. Сальто с места сделаю. Неплохо пляшу — победитель многих конкурсов. Могу и актером быть — так сыграю, что самый недоверчивый поверит…

— Актерство-то зачем?

— Ну, вот, например, работал я в спецшколе для трудных ребят. Была одна воспитательница с дрянным характером, во что бы то ни стало ей хотелось подловить воспитанника и посадить. Однажды мы поехали на сборы, а она тем временем прошмонала все палатки и нашла яблочное вино. Доложила мне, я обязан принять меры… Построил всех в каре, вызываю виновника и спрашиваю:

— Это вино или сок яблочный?

Он мямлит что-то… Говорю:

— Сок? Что ж ты молчал? Сейчас проверим!

Открываю бутылку и всю выдуваю… Такая мерзость, как только почки выдержали… Потом бросаю бутылку далеко в лес. И вот месяца через три тот пацан подходит ко мне:

— Антон Семенович, а там, правда, сок был?

— Нет, говорю, вино…

Тот обрадовался, потому что ребята стали с ним разбираться: мол, мы тебе скинулись на вино, а ты что купил?!

— Получается, директор покрывает нарушителя?

— А не надо мне знать обо всех проступках! Вот что писал об этом А. С. Макаренко в «Педагогической поэме»: «Проступок, если он никому не известен, все равно умрет, задавленный новыми привычками и навыками… Только в последнее время я узнал о многих проступках горьковцев, которые оставались в глубокой тайне. Я теперь испытываю настоящую благодарность к ним за то, что они умели так хорошо заметать следы и сохранять мою веру в человеческую ценность нашего коллектива».

Представьте, если человек знает всё о своем соседе, о жене — он же повесится… А надо, чтобы в семье все было хорошо. Зачем учителю рассказывать родителям, что ребёнок натворил за несколько месяцев? И маме не надо все говорить про своего ребенка. Я же как педагог должен реагировать, и получается, что вы меня подставили. А в воспитании чуть перегнул палку — и что-то сломал в человеке… «Нужно якобы обязательно по косточкам разобрать все похождения мальчишки… вывернуть наизнанку ту яму, в которой копошился и погибал ребенок. А собравши все эти замечательные сведения, по всем правилам науки строить нового человека», — иронизировал А. С. Макаренко. И подытоживал: всё это ведь глупости, никаких правил науки просто нет.

— Как-то это не очень вяжется с привычными школьными буднями…

— Потому что многие не желают себя утруждать красотой педагогики, делать себя счастливым в этом доме. На педсовете вижу потухшие глаза учителей, чувствую выжженные сердца. В их отчетах даже графы такой нет — «воспитание». Рассказываю им, что такое педагогическое мастерство, как сделать ребенка счастливым — и глаза начинают гореть… Ведь педагогика — это великое искусство, здесь столько можно сделать… А предмет — всего лишь повод войти в класс, в общение. Нужно обязательно стать для ребенка интересным и значимым человеком, чтобы он у тебя что-то брал. Будешь насильно давать — ни за что не возьмет.

— Есть ли сегодня спрос на идеи А. С. Макаренко?

— Конечно. Военные просят разобраться с причинами дедовщины. Психологов интересует, как создать благоприятные условия общения. В Европе широко используют его опыт — от католических монастырей до светских коммун. А вот наши педагоги идут к нам неохотно: мы-де растим свободную личность, конкурентоспособную, а там — муштра, колония… Они просто не понимают А. С. Макаренко.

Сегодня мы очень востребованы как методический центр. Завтра, например, проводим большой семинар о том, каким должен быть детский дом сегодня. Но наш официальный статус — учреждение дополнительного образования. То есть кружки, выступления детей… Разве этим мы должны заниматься? Ведь нынешняя школа живет по законам страшного лицемерия и вранья. Школа натаскивает на ЕГЭ, учителя — репетиторствуют. А вот умению воспитывать в ВУЗе никто не учит. Какая уж тут нравственность… Школу сегодня относят к сфере услуг.

И все же последователи есть, хоть их и немного. Например, Центр образования №656 уже более двадцати лет строит работу на основе традиций Макаренко. Опыт такой педагогики выявил необходимость создания школы другого типа, где ученики должны стать деятельными созидателями своей жизни, а образование помогало бы им раскрыть свой потенциал. Однако министерство такие идеи не поддерживает. Физический труд в школе запрещен, поэтому убрать класс, вымыть полы нельзя, на участке поработать — тоже… Но изменить ситуацию в стране могут только люди, которые ставят благородные цели, любят свое дело и умеют трудиться. Без них ничего не получится.

Антон Семенович Макаренко был непредсказуем, и это вызывало жадное любопытство детей

«Здравствуйте, Антон Семёнович! Если письмо мое получили утром, то пожелаю хорошего рабочего настроения, если вечером, то отличного вечернего отдыха, ну а если в обеденный перерыв, то нашего солдатского аппетита», — пишет из армии Нодар, любимец Нодар, такой трудный Нодар. Тот самый, от которого редкий учитель не приходил в истерике:

— Он меня оскорбляет.

Я отвечал примерно так:

— Он всех оскорбляет, а нас не будет? Он делает то, что может в меру своей невоспитанности. Не стал же он лицемером — значит, не о том должна идти сегодня речь, чтобы не оскорблять, а о том, чтобы он не захотел делать этого сам.

Единственным достоинством Нодара, переходящим в недостаток, была его честность. Он мог среди урока заявить:

— Мне это неинтересно.

Ему действительно было неинтересно, но учитель воспринимал его слова как вызов. Именно так рождаются «трудные» дети, которые аккумулируют в себе наш педагогический брак. Мы выбрасываем их из коллектива, потому что не терпим нареканий со стороны ребят.

Интересно, замечали ли вы, как мало мы слушаем своих воспитанников? Не правда ли, классический вариант:

— Замолчи, когда старшие с тобой разговаривают?

Напрасно, много полезного можно было бы услышать. Но… «учитель всегда прав». Часто именно непонятые дети становятся трудными.

Каково живётся человеку, чувствующему себя изгоем, понять нетрудно. Я был уже взрослым, когда впервые назвал своих родителей «мама» и «папа». Они работали в детском доме, поэтому я не имел на эти слова — мама и папа — права. Чтобы не сделать кому-то больно, я должен был, как все, называть директора Семёном Афанасьевичем, а воспитательницу — Галиной Константиновной. На примере родителей я убедился, что нет на земле более мужественной профессии, чем профессия педагога. Педагог детского дома — это и врач, и психолог, и артист, и родитель, и нянька в одном лице. И немного — сам ребенок. А если серьезно, педагог — это человек, который чувствует себя в ответе за всех детей.

Меня до глубины души возмущает, когда А. С. Макаренко представляют эдаким солдафоном, приложившим руку к воспитанию законопослушных «винтиков» — человечков. Это циничное, вульгарное опошление. Антон Семёнович вырастил моего отца, который, подобно своему учителю, воспитал тысячи людей. И среди них ни одного мерзавца. Разве он был «винтиком», рабом? Воспитанники всегда помнят главные уроки своих педагогов: как жить, как вести себя в той или иной ситуации. Но только в том случае, если их учат не назиданиями, а собственными поступками, по которым дети определяют и свою линию поведения.

Я часто размышляю, почему и А. С. Макаренко, и мой отец пользовались таким авторитетом среди детей. Ответ один. У них было кредо, которому они следовали всю жизнь: «Делай только то, что умеешь делать». Сегодня мы часто забываем об этой истине! Как-то директор одной из московских школ взахлеб рассказывал мне об одном учителе, которого любят ребята. Я поинтересовался, в чём секрет такой любви. Оказывается, дети учат его кататься на велосипеде. Это двадцативосьмилетнего мужчину! Да он, коли уж выбрал профессию учителя, должен был еще до поступления в пединститут научиться и этому, и многому другому… Отец не раз повторял:

— Мы не знали, чего бы не умел делать А. С. Макаренко.

Как-то он спросил Антона Семёновича:

— Почему Вы с нами не купаетесь?

А тот в ответ:

— Знаешь, Семён, если я разденусь, вы с ума сойдете, — такой я худой, а я бы не хотел, чтобы меня жалели. Так дешево потерять авторитет…

В другой раз отец спросил Антона Семёновича, почему он никогда не ест вместе со всеми. И тот опять поразил отца:

— Педагог может при этом проявить жадность, неопрятность. Это ему не принесёт успеха.

Видите, какое уважение к детям?! Моему отцу, в отличие от своего учителя, как раз нравилось во время спортивных соревнований (а он очень любил легкую атлетику, волейбол) ходить в одних трусах: фигура у него была отменная. А я в шутку говорил:

— Надо было Аполлона лепить с отца, до того красив!

И дети от него не отходили ни на шаг, казалось, им хотелось прикоснуться к такому ладному человеку. Еще в колонии А. С. Макаренко обратил внимание на внешность Семёна и приговаривал:

— Знаешь, шельма, что ты хорош, почему пацаны за тобой гурьбой…

Пример отца лишний раз подтверждал: педагогу свои достоинства надо подчеркивать, развивать, а недостатки искоренять.

Отец много выступал с лекциями, и там, где бывал, всегда появлялись единомышленники. Умел заворожить, убедить, зарядить искренней верой в то, что плохих детей не бывает. Это мы, взрослые, часто расписываемся в собственном бессилии, рубя с плеча: «Он трудный, что с него возьмешь?» Просто такие дети требуют больше внимания, больше ухода, с ними надо больше повозиться, попотеть. Надо ребенка разгадать, пробудить в нем человека и, если хотите, — творца. В колонии у Антона Семёновича хулиган забывал, что он хулиган, потому что занимался интересной, взрослой, настоящей работой. Он не играл в труд, а ощущал себя творцом и, однажды испытав это ощущение, уже не мог его забыть.

Воспитывать — значит, быть ребятам защитой, а мы превращаемся в судей. К кому, как не к воспитателю, идти в трудную минуту мальчишке? Потому я прошу, умоляю всех педагогов: пожалуйста, не начинайте свой день с жалоб на ребят, не приходите с обидами на них, по крайней мере, до тех пор, пока солнце светит. Чтобы я, не зная их прегрешений и не думая, какие «принимать меры», мог просто улыбнуться ребятам и взять кого-то за плечо, даже виновного, а тот, зная за собой вину, будет молить судьбу: «Хоть бы Антон не узнал». Разве этого недостаточно?

Убежден: не надо откладывать, как на сберкнижку, мелкие проступки ребят, о многих из них и вообще лучше нам, педагогам, не знать, чтобы не ходить информированными и злющими. Но почему педагогу порой просто-таки невтерпеж нырнуть в конфликт, спешно определить виноватых и правых и корить, корить, корить. Классический пример: парень разбил стекло. Первый педагогический порыв — не раздумывая, броситься на помощь справедливости, припомнить «автору» десяток других прегрешений, вызвать мать, отца и т. п. Может быть, лучше так:

— Ты же не дурной, чтобы стекло разбивать нарочно. Вставь, пожалуйста.

Или сбежали парни с уроков. Ах, так? Торопились к солнышку, к лету? Придется чуть-чуть сократить каникулы. Но если парень унизил девушку, если отлынивает от работы, когда трудятся другие, это уже конфликт.

Краеугольным камнем воспитания оказываются взаимоотношения в коллективе. Работая в системе профтехобразования, я и мои коллеги ни разу не взяли на себя смелость определить без ребят, кому ехать по путевке за границу, а кому сфотографироваться у Знамени Победы. Ошибки здесь дорого стоят. Я назвал хорошего на свой взгляд, а ребята знают его совсем с другой стороны. Например, он плохой товарищ, высокомерен и расчетлив. И если педагоги хвалят такого воспитанника, что подростки подумают? Что педагоги либо лицемерны, либо слепы.

Так что не будем судить о ребятах по их проступкам. Скажем, произошла драка. Кто виноват — ясно. Да так ли уж ясно? Меня, например, куда больше тревожит второй, обиженный, потому что избит он был, как выяснилось, за то, что отнимал деньги у первокурсников и делал это втихую. А о другом парне, изменившемся к выпуску до неузнаваемости, с горечью скажу:

— Это скорее не успех наш — поражение.

Человеческих перемен я в нем не заметил, просто парень понял, что надо готовиться в институт, ему понадобится хорошая характеристика-рекомендация. И притворяется активным. А нам нужны люди, нравственные ценности которых рассчитаны не «на зрителя». Для сегодняшнего рабочего, которого мы растим (впрочем, растим мы как раз завтрашнего рабочего, и в этом — особая ответственность), это особенно актуально. Нынешнее производство отстраняет от рабочего конечный продукт его деятельности, поэтому самым надежным ОТК становятся такие качества, как честь, совесть, порядочность. И здесь на подлинную честность, которая и наедине с собой проявляется, — главная ставка.

Возвращаясь к исходной мысли, скажу, что «вычислять» личность следует вовсе не по тому, что человек говорит и каким хочет казаться, а по тому, как к нему относятся в коллективе. Если его уважают, то даже серьезный на первый взгляд проступок ничего не значит. А наказать за этот проступок легко, когда знаешь, что надо исправить в человеке. Это я хочу подчеркнуть особо: осудить надо только действие, поступок, но не человека. Пацан должен знать, что педагог возмущён только тем плохим, что он совершил, но не им самим.

Даже в наказании может проявиться уважение к личности. Этому я учился у отца и у матери — особенно у матери. (Она тоже воспитанница колонии А. С. Макаренко и всю свою жизнь проработала вместе с отцом.)

Вот на каких уроках я вырос…

Как большинство мальчишек тринадцати лет, я лазил в соседний сад за яблоками. Как-то раз приволок «продукт» на всю компанию, человек на 15. Вывалил на кровать. Вдруг все зашушукались:

— Семён Афанасьевич идёт.

Мигом я набросил поверх яблок простыню и как ни в чем не бывало лег «спать».

— А вот те яблоки, на которые улегся сейчас Калабалин, давайте и попросим его съесть, — сказал отец.

Где-то на килограмме он сжалился, взял меня за руку и повёл в тот самый сад.

— Цей хлопчик будет тебе сторожем, — сказал он хозяину, — и неделю, пока с этим отрядом мы будем в походе, станет стеречь твой сад…

Ясное дело, я остался без работы: ну кто полезет в сад, когда его сторожит товарищ? Вернувшийся из похода отряд был встречен хозяином сада с тремя мешками «сэкономленных» яблок. Какой урок я извлек из той истории, уточнять не стану — из-за банальности вывода. А пример привёл, чтобы показать, что и в выборе наказания должно присутствовать педагогическое творчество.

«Я не знаю, какой у вас в тот день была погода», — так в свое время на вопрос отца о том, как поступить в таком-то случае, ответил в письме А. С. Макаренко. И верно, от погоды кое-что зависит. А еще больше — от характера ребенка. Кому-то достаточно одного взгляда, а на кого-то хоть полдня кричите — чего себя зря надрывать. С одним достаточно не поздороваться, другому сказать:

— Зайди вечером ко мне, подумай, зачем.

А третьего попросить придумать самому себе кару.

Иногда самым большим наказанием для ребенка может стать его отсутствие. Командир поленился, не поставил ребят на довольствие, и вся группа осталась голодной. Но командиру ребята не сказали ни слова. Это стало для него самым жестоким наказанием, лучше, чтобы ругали.

Бывают ситуации, когда оказывается не прав воспитатель. Если это случается со мной, то уже через час я отчаянно ищу возможность объясниться с пареньком и хожу возле него кругами. Впрочем, если я был прав, тоже «хожу» и тоже ищу — ведь кому-то надо первому пойти навстречу. По праву старшего, чаще это приходится делать мне.

Я слишком ценю свой авторитет, чтобы пошатнуть его убогой ординарной «мерой пресечения». Знаю, какая бы конфликтная ситуация ни сложилась между мной и подростком, ребята внимательно наблюдают: чья возьмёт? Поэтому, если не готов «сразить» провинившегося улыбкой, словом, гневом, лучше промолчу, сделаю паузу, но просто перебранку устраивать не стану.

Если бы меня спросили, кого я считаю самым большим актером, может быть, назвал бы себя, потому что и сценарий пишу сам, и режиссер себе тоже сам. Микропьеса: прошу прислать в училище телефонограмму — выговор директору Калабалину за то, что его девушки плохо покрасили цоколь одного уважаемого здания. Потом вывешиваю этот выговор на доске объявлений, а девчонок тех с извинениями к себе не пускаю: пусть помучаются. Игра? А почему бы и нет? Ведь это не та игра, где изображаешь чувства, а сам так и ждёшь, когда опустится занавес и можно будет уйти домой. Тут другое: счастливая, радостная игра, не фальшь, вдохновение.

Как и всякое вдохновение, оно рождено любовью к своему делу. Когда учился в институте, вдруг испугался: хватит ли мне сил, выдержу ли я такую жизнь?.. Взял академический отпуск и поехал в детдом к отцу. Год проработал воспитателем. И понял, что это моя жизнь. Поэтому могу прийти в ПТУ и приготовить обед трём пацанам, оставленным за большой проступок без «увольнительной». Какая же жертва? Мои дети…

Естественно, я бы очень хотел, чтобы и они любили и уважали меня так же, как уважаю и люблю их я. Это необходимо не только в педагогике, но и вообще в жизни. Люди должны уважать друг друга — односторонним этот процесс быть не может.

Педагогике сегодня необходимо единство слова и дела, а повторять прописные истины — значит, не уважать человека. Это относится к сути. Но и о форме не мешало бы подумать.

Приведу пример из своей практики. Как-то мне пришлось быть начальником пионерского лагеря. Первое, что я сделал, заказал тридцать кос.

— Для чего? — спросили меня взрослые.

— Косить будем, — ответил я.

— Как так? Дети должны отдыхать, — возмутились они.

Приехали в лагерь. Ребята спрашивают:

— Когда в футбол?

Отвечаю:

— Когда скосим траву на поле стадиона.

— А когда скосим? — не отстают они.

— Если все возьмемся, дело быстро пойдет, — говорю я.

— А мы разве сможем? — не унимаются они.

— Буду учить. Только запомните, если кто порежется, больше сюда ни ногой.

Дети быстро освоились. Для косарей особый режим. На покос им приносят парное молоко, квас. Постепенно бригада косарей росла. Председатель ближайшего колхоза обратился к нам с просьбой помочь накосить сена для телят. И мои ребята стали работать уже всерьёз. Мы накосили 18 тонн сухого сена. Полностью обеспечили сотню телят на зиму. Однажды приходим на луг, все наши стожки стоят, никто за ними не приехал. Ребята расстроились: может, наша работа никому не нужна? Я их сажаю в машину, подъезжаем к ферме, видим, у коров, как у детей, на глазах слезы. Оказывается, тракторист напился и на два дня коровы, как и телята, оказались без корма. Тогда ребята стали возить сено сами. А когда появился тракторист — весёлый, с похмелья, то едва ноги от нас унёс. Этот случай многому научил ребят. Они пережили эту беду сами и поняли, что с ней необходимо бороться. Вот и педагогика А. С. Макаренко — она тоже родом из ситуации экстремальной.

У А. С. Макаренко были тысячи различных педагогических приемов. Дети не знали, как поведет он себя в той или иной ситуации. Антон Семёнович был непредсказуем, и это вызывало жадное их любопытство.

А мы, как мы себя ведем? Каков наш педагогический арсенал?

— Встань, выйди из класса! — вот и всё. Скука…

Называющие себя педагогами, «проходившие» А. С. Макаренко в институте, зачастую забывают суть его главного принципа межличностных отношений. Игра. Борьба. Каждый ребенок сопротивляется педагогу, не хочет поддаваться его воздействию, и это закономерно. Плохо, если ребенок «пластилиновый» и каждый может вылепить из него все что угодно. И когда в этой борьбе-игре педагог, преодолевая упрямство ребенка, развивает заложенную в нем искру таланта, самобытность, — это высшее педагогическое счастье.

Расскажите о своей работе в музее

— Мы с Владимиром Васильевичем (Морозовым — Л.М.) представляем имя Антона Семёновича Макаренко, я руковожу музеем. Владимир Васильевич и я выросли под руководством Семёна Афанасьевича Калабалина. Владимир Васильевич является его воспитанником, а я сыном. Семён Афанасьевич является воспитанником А. С. Макаренко, он — герой «Педагогической поэмы», Семён Карабанов. Меня назвали в честь А. С. Макаренко, так как я вырос в той системе, в том окружении, глядя на того человека, в которого мы все были влюблены. Очевидно, точно так же и Сёмен Калабалин стал педагогом, повторив путь А. С. Макаренко. И мы с Владимиром Васильевичем, и десятки воспитанников детских домов, в которых работал Семён Афанасьевич, избрали свой путь учителя.

Нам очень повезло на нашего наставника, и я посвятил всю свою жизнь, 50 лет, работе в школе c трудными детьми, детских домах, спецучилищах. Уважая свой возраст и тех ребят, которых надо воспитывать и учить, я решил, что буду больше полезен, если буду руководить Педагогическим музеем Антона Семёновича Макаренко. Сюда приходят и родители, и педагоги, и студенты, и люди разных других профессий. Они приходят, чтобы задать Антону Семёновичу те или иные вопросы, ответы на которые у них вызывают затруднения, или они желают улучшить свое профессиональное мастерство, найти больше добрых подходов к детям, понять и познать тот успех, который сопутствовал Антону Семёновичу в воспитании детей.

Есть такой центр реабилитации семьи, и туда приходят мамы, бабушки, с детишками, там общаются. К нам в музей пришли человек 25. Ситуация, конечно, была весьма сложной, потому что мы привыкли разговаривать с родителями, со взрослыми хлопцами, а это были малюсенькие. Мы даже растерялись, как себя с ними вести, но мужественно общались, потому что оказывается — великий педагог тот, кто умеет подняться до уровня ребенка, его великого сознания и мышления. Вот мы с ним полтора часа общались, ходили, сказки рассказывали, игрушки делали. Все прошло, и я говорю:

— У кого есть какой-нибудь вопрос?

Маленькая девочка поднимает руку и говорит:

— Я хочу быть счастливой, хочу быть похожей на Макаренко.

Она считает, что А. С. Макаренко счастливый, потому что он много добра принёс, многим ребятам помог жить, и это сказала девочка, которой 7—8 лет. Этот факт очень интересен, потому что А. С. Макаренко нужен всем возрастам. Вообще, наша Россия богата великими, замечательными педагогами. Мне приходится ездить по всей России. Есть замечательные детские дома, удивительные семейные дома, с потрясающими родителями, с возможностями растить и подарить себя детям.

В России такие россыпи педагогов, просто надо довериться своему учителю и попросить его, чтобы он мне помог стать хорошим педагогом, человеком, родителем. Кстати, ноша родителей очень тяжела. Родителем ни с того ни с сего никогда не станешь. Во-первых, этому надо учиться. Родить ребенка — это не значит стать родителем и все. Этому надо много учиться, потому что это очень кропотливый труд. Когда я рожаю ребенка, я приобретаю перед государством, перед Богом, перед всем обществом в целом огромную ответственность — подготовить растущего человека к жизни и через какое-то время передать его государству, передать продукт своего труда. Каким я его выращу, такова будет и судьба государства, и моя тоже, поэтому я не для себя ращу человека, а для государства. Со временем это становится собственностью государства, потому что он войдет в общество, будет в нем жить. От того, как он живет, будет зависеть жизнь окружающих.

Россия издревле славилась духовным воспитанием. Русский человек мог во многом проиграть, но нам весь мир всегда завидовал и не перестает завидовать нашей духовности. А. С. Макаренко, прежде чем приступить к воспитанию детей, сказал себе: «Я хочу вырастить образованного, желательно со средним образованием, человека, чтобы он был воспитанным, умел очень многое, чтобы умел любить людей, свою семью, своих детей, чтобы он безгранично был предан своей Родине». После этого А. С. Макаренко стал искать инструментарий и технологии как это сделать.

Родитель тоже ставит перед собой задачу, кого он хочет вырастить. Исходя из этой задачи, он должен этим заниматься, и при этом ему необходимо быть похожим на то, что он хочет произвести. Даже если он не является тем, кого он хочет сформировать, он должен тянуться к этому, иначе как же он сможет вырастить по своему замыслу — это очень важно, поэтому ноша родителя очень тяжела. Воспитание родителя — это огромная проблема, но государство в этом большого участия не принимает. Государство, средства массовой информации — небольшие помощники в воспитании детей. Если у родителей возникают колоссальные трудности, то у многих не из-за того, что не хотят растить, у них нет защитника, у них нет «крыши государства».

Еще одна серьезная проблема — досуговая деятельность. Сейчас наступят каникулы. Бог послал детям и родителям радость, 4 дня из 7 будут они вместе, но, знаете, какое это будет испытание для многих родителей.

— А что мне с ним делать? Скорее бы эти каникулы закончились.

Наоборот, эти 4 дня надо посвятить и подарить друг другу. Родителю необходимо сейчас продумать, чем будет заниматься их ребёнок, чем его увлечь. 4 дня должны быть хорошими, дети устали, во-первых, они не видели родителей. Это тот период, когда дети и родители будут вместе, потому что будут иметь возможность постоянно общаться, но это общение должно быть не навязанным. Их общение должна соединять какая-то идея, какая-то ценность. Без идеи Антон Семёнович колонии не построил бы, без идеи мы ничего не смогли бы добиться. Нас должно что-то объединять, и в семье постоянно должно быть что-то такое, чтобы нас всех объединяло, не рубль, не сытость, а какая-то великая идея.

А не нужно ли воспитание родителя начинать с детства? Конечно! Это обязательно. Я как педагог самым главным для себя считал воспитать в мальчике мужчину, будущего защитника Родины. Я 50 лет этим занимался, воспитывал в хлопце уважение, преданность, защиту, преклонение перед женщиной, а в девушке всегда воспитывал красоту, женственность, материнскую ласку. Эти качества — главные в воспитании мальчика и девочки.

Проходящая сейчас реформа, к сожалению, сотворила ужасную вещь. Все должны быть равными в правах, но не все могут отлично учиться. Сегодня у педагога главное, чтобы ребенок сдал ЕГЭ и прошел тестирование. Никого не интересует, какая у него душа. Человеческую душу в пацане или в девочке необходимо растить, а родители сейчас настроены и думают только об ЕГЭ, как бы его сдать. Что же произошло: если раньше ребенок уже знал, что он хочет куда-то поступать, сегодня сумасшедший ажиотаж, лишь бы поступить куда-нибудь. Каждый второй ребенок, который ходит в школу, занимается с репетиторами. Школа стала второсортным местом. Вот поэтому надо воспитывать родителя с детства.

Примечания

2

Калабалин А. С., Морозов В. В. «Актуальные проблемы социальной педагогики: теория и практика: матер. XII соц.-пед. чтений фак. соц. работы, педагогики и ювенологии, 27 марта 2009» — М.: РГСУ, 2009 — с. 31—36.

3

Беседу вел Евгений Крушельницкий.