Два мига для тебя

Кэтрин Полански, 2023

На маскараде молодая аристократка Дарина встречает таинственного незнакомца. Хотя он и не снимает с лица маски, она уверена – это ее единственная любовь. Теперь ничто не остановит ее: ни чувство вины перед мужем, ни интриги завистников, ни светские пересуды. Они будут счастливы. Ведь он тоже любит ее! Романтическое свидание с незнакомцем лишь подтверждает это. Если верить, надеяться и любить, то невероятное становится реальностью. Судьба дала шанс Дарине и ее избраннику…

Глава 1

Маски струились мимо них — маски, маски…

Сияющий тысячами свечей, Соммерсет-хаус просто набит масками. Маскарад. Вседозволенность. Будто бы никто не узнает, никто не поймет. А ведь так легко узнать…

Огромная бальная зала задрапирована темно-зеленым шелком, с балконов свисают побеги плюща, пока еще свежие, но к концу вечера, вернее к утру, они завянут, ибо умирают уже сейчас, безжалостно срезанные рукой садовника по прихоти хозяев дома. Превратить залу в некое бледное подобие зеленого леса — и погубить для этого настоящие зеленые растения. Даже этот зал — жуткая маска, притворяется настоящим лесом, но истина в том, что это плохая маска, а под ней — умирание, смерть и фальшь.

Дарина прибыла на маскарад вместе со своей подругой Беатрис. Конечно же, бал у Соммерсетов — такое пропустить нельзя. Нельзя ни в коем случае. От таких приглашений не отказываются. Дарина поморщилась. Беатрис и Эван всю неделю пели ей эти песни в два голоса.

Череда гостей медленно втягивалась в зал, мажордом громко объявлял об очередной титулованной особе, что почтила своим присутствием сие сборище, и очередь немного продвигалась вперед.

— О, это же граф Шелдвик, — воскликнула Беатрис и вытянула шею, стараясь разглядеть упомянутого графа получше. — Ты обязательно должна станцевать с ним хотя бы один танец, дорогая. Он очень влиятелен. Твой муж будет доволен.

Дарина рассмеялась.

— Но, Беа! Как я найду его в такой толпе? — Оркестр как раз заиграл очередной танец, и гости засуетились, разбиваясь на пары и выходя в центр зала. Вот амур с крылышками и отвисшим животиком ведет под руку грустную ведьму в остроконечной шляпе, вот кривоногий Пьеро важно вышагивает рядом с пышнотелой музой со смазанной помадой… Вполне вероятно, что в этой шумной толпе присутствует множество приятных людей, красивых и молодых, но Дарина просто не хотела этого замечать. Каждый видит лишь то, что хочет видеть.

— Это неважно. Эван сам найдет тебя и представит нужным людям.

Дарина покачала головой. Да, конечно. Найдет и представит. Для чего нужна жена? Для того чтобы представлять ее нужным людям. А она должна улыбаться, выслушивать глупости и танцевать, как заведенная. Как же надоела эта маска-бабочка! Неудобная, и смотришь, как через забрало. Зато к платью подходит. Одеваясь несколько часов назад для маскарада, Дарина согласилась на первое же платье, что предложила горничная Салли, решив просто дополнить его классической маской-бабочкой. Может, стоило все же вырядиться какой-нибудь монахиней? Тогда и маску можно было надеть маленькую черную и шелковую… Или вообще не надевать никакой. Зачем это ей? Она ведь совершенно не собиралась делать ничего идущего в разрез с моралью или приличиями. И наряд на ней сегодня не располагает к вольностям: тяжелый бархат насыщенного и мрачного цвета старого красного вина, расшитый цветочным узором, облегающий лиф, скрывающий любой намек на бюст, неглубокое декольте, скромно прикрытое полупрозрачным шелком, умеренно обнаженные плечи, длинные перчатки в тон платью. Волосы ей Марион уложила в скромную прическу, украшенную серебряной сеточкой с мелкими жемчужинами. Наверное, зря. Дарина знала, что волосы у нее хороши: густые, темно-каштановые, струящиеся крупной волной. Хотя… Для чего? Для кого? Привлечь внимание пустого ловеласа? Любовника на ночь, на час, на мгновение? Заинтересовать собственного мужа?

— Как же мне надоели эти светские игры в лояльность…

Беатрис приобняла ее. Подруга сегодня являла полную ее, Дарины, противоположность. Беа великолепно смотрелась в греческой тунике, котурнах и с маленьким золотым луком через плечо. Амурчик.

— Милая… Я понимаю.

Дарина кивнула.

— Да. Спасибо.

Хоровод масок завораживал и утомлял. Дарина прищурилась, пытаясь разглядеть в толпе своего мужа, который собирался прибыть на бал немного раньше нее и Беатрис. Зеленый камзол, зеленая маска Робин Гуда… Робин Гуд сорока трех лет от роду. В серых облегающих лосинах. Какая гадость. Дарина улыбнулась: возможно, это и к лучшему, что она не может его найти.

Ее подхватили под руку и закружили в танце. Вальс. Дарина всегда любила этот танец, такой простой, но такой… Будто плывешь, будто бы под тобой не паркет бального зала, а облака. Правда, удовольствие от танца сильно зависит от того с кем танцуешь.

— Прекрасная незнакомка, будет ли мне позволено припасть к вашим стопам и облобызать их? — Вседозволенность маскарада позволяла абсолютно незнакомому мужчине обращаться к ней весьма фамильярно.

Белозубая улыбка, широкая испанская шляпа, тщательно закрученные усы… Дарина с облегчением вздохнула. Это не муж. Это не кривоногий амур. Это… просто красивый мужчина.

— Ах, что вы! Здесь грязный пол. — Клевета, конечно. Грязный пол в резиденции герцога Соммерсета — это нонсенс.

Незнакомец рассмеялся и закружил ее в очередном повороте вальса.

— Разве это остановит истинного кабальеро? — Дарине неожиданно захотелось наступить ему на ногу.

— Истинного кабальеро не остановит ничто, — согласилась она, вежливо улыбаясь. Как знать, может, это тот самый, влиятельный граф как-его-там. Улыбаться. Все время улыбаться.

Странно, но где же Эван? Дарина вежливо отказалась от танца с весьма миловидным молодым джентльменом в костюме итальянского кардинала и поднялась на балкон. Да уж, пытаться разглядеть кого-либо в плотной толпе танцующих и сплетничающих титулованных особ — абсолютно бесполезное занятие. На балконе было чуть посвободней, чем внизу, но гораздо жарче. Дарина устало вздохнула, бросила еще один взгляд на танцующие пары, пытаясь все же найти мужа, и спустилась обратно в зал. Улыбки и поклоны. Кто все эти люди? Улыбаться.

Кажется, скоро уголки ее губ навсегда останутся приподнятыми, как у той маски Арлекина, что промелькнула мимо. Ну что ж, она избавит себя от лишних усилий в дальнейшем. Что ни делается, все к лучшему, нельзя этого забывать, даже если хочется пойти и утопиться в ближайшем пруду. Кстати, о пруде… Как здесь невыносимо душно. Дарина взглянула вверх: свечи в люстрах оплыли, ветви плюща завяли, как она и предполагала, зеленый шелк на стенах повис беспомощными полотнищами, местами оборванными, а местами закапанными воском.

Так великолепие превращается в руины. Гости тоже уже являли собой не очень привлекательное зрелище. Маски поистрепались, костюмы помялись. Бал-маскарад не предполагал ужина, только закуски, поэтому леди и джентльмены опьянели слишком быстро.

Первый бал осеннего сезона в Соммерсет-хаусе подходил к концу.

Дарина выскользнула из зала и медленно спустилась по лестнице в холл. За могучим фикусом, произраставшим в инкрустированном слоновьей костью горшке, целовалась юная парочка. Дарина поморщилась, проходя мимо них. Не могли выйти в сад…

Сад. Неплохая мысль. Может, в саду есть пруд. У пруда веет ветерок, нет удушающего запаха горящих свечей, нет шума уже изрядно нетрезвой толпы. Соммерсеты в этот раз сэкономили на сэндвичах, но вино лилось рекой. Маскарад…

Где сейчас Эван — один Бог знает. Ей этого знать совсем не хотелось. Гости начнут разъезжаться часа через два, не раньше, и можно будет потом сказать мужу, что она потеряла Беатрис в суматохе, а его не смогла найти, поэтому уехала одна. Только прогуляться по саду, чтобы не болела так голова, и — домой, домой, в постель, спать…

Дарина прошла по узкой тропинке к фонтану, слабо журчавшему в полутьме — луна светила довольно ярко. Из клювов двух лебедей, переплетавшихся шеями, падали хрустальные струйки, разбиваясь острыми брызгами в маленьком бассейне. Заросли вокруг фонтана были темны и тихи.

На бортике фонтана горела свеча.

Дарина бесшумно подошла ближе, огляделась. Просто свеча, без подсвечника, прикрепленная к мрамору несколькими каплями воска. И — никого, даже не слышно шороха, указывающего на чье-то присутствие. Дарина пожала плечами, села на бортик, опустила руки в воду, показавшуюся ледяной. Боже, как болит голова… Она зачерпнула воды и выпила глоток из ладоней. Заломило зубы.

Она сняла маску и оплоснула лицо, на секунду задумалась, но все же решилась и вынула шпильки из прически. Волосы рассыпались по плечам.

«Зачем я здесь? Что я здесь делаю?»

«Домой. Домой».

Свеча тихо зашипела: видимо, на нее попали брызги.

«Все не так. Я не должна об этом думать, иначе я сойду с ума, а я должна улыбаться. Как я устала…»

Все было плохо и бессмысленно. Она так устала, что не способна была любоваться луной, красотой фонтана, а глядя на влюбленных каменных лебедей, испытывала тоску — по тому, чего никогда не будет.

…Вчера они говорили с Беатрис, и та обронила со смехом:

— Заведи любовника, дорогая. Это не так и сложно, поверь. Иногда даже слишком легко. Тебе не составит труда соблазнить любого, кого только пожелаешь. Развлечешься, избавишься от тоски и скуки.

— Я верна Эвану.

— Милая, верность — это давно устаревшая добродетель. Сейчас супружеская измена не карается общественной моралью, наоборот — негласно ею поощряется. Если у тебя есть любовник, двое, трое — ты интересная и привлекательная женщина.

— Двое?! Трое?!

— И четверо, и пятеро, стоит тебе только пожелать. Только тогда уже могут и косо посмотреть. Из зависти.

— Не хочу, Беа. Я предам себя и нарушу клятву, что давала перед алтарем. Когда я выходила замуж, то знала, на что шла, — и делала это раз и навсегда. Я не могу нарушать обещания, данные перед лицом Всевышнего.

— Бог никогда не скучал настолько, чтобы заводить себе любовницу, милая.

— Будь осторожней в выражениях, Беатрис. Не надо богохульствовать.

…А может, Беа все-таки права, и Дарина чего-то не понимает в жизни.

Гравий хрустнул под осторожными шагами, и, обернувшись, Дарина увидела на тропинке темный силуэт. Мужчина, высокий мужчина. Эван? Нет. Она поспешно схватила и надела маску, чтобы незнакомец не увидел темных кругов под глазами, ведь пудру она только что смыла, плеснув в лицо водой из фонтана. Никому не надо это видеть. Даже Эвану.

Незнакомец остановился в нескольких шагах от нее.

— Добрый вечер. — Она произнесла это почти спокойно и улыбнулась — своего рода визитная катрочка вежливости.

Он ничего не ответил, преодолел разделяющее их расстояние и присел на бортик, по другую сторону от свечи. Лицо закрыто черной полумаской, и костюм темный. Носит траур? Нет, в трауре на маскарады не ходят.

— Непохоже, — голос низкий, глуховатый.

— Простите? — слегка опешила Дарина.

— На правду непохоже, — пояснил он, и Дарине показалось, что незнакомец сильно пьян. Говорил он медленно, с почти незаметными паузами, как будто собирался с силами, чтобы произнести следующее слово. На всякий случай девушка немного отстранилась. — Вы сказали, что вечер добрый, а ваш голос говорит о другом.

Дарина покачала головой.

— Я пытаюсь быть вежливой.

Он усмехнулся.

— Полноте, какие церемонии! Обстановка немного неофициальна.

— Разве в обстановке дело? — Голова разболелась еще больше.

— Именно в ней. — Он шумно вздохнул. — Готов спорить: вы сбежали сюда от круговерти бала не для того, чтобы вновь наткнуться на церемонии. Наоборот, их вы оставили в зале.

— Я только сказала «добрый вечер», — начиная сердиться, произнесла Дарина.

Неожиданно он соскользнул с бортика, опустился на колено и взял в ладонь руку девушки. Дарина растерялась настолько, что отдернула руку лишь после того, как странный человек запечатлел на ней легкий поцелуй.

— Простите, — сказал он, не поднимаясь с колена. — Я устал, я много выпил, у меня отвратительное настроение и мне хочется довести до слез хоть одну женщину или до дуэли — хоть одного мужчину, чтобы… неважно. Вы тут совершенно ни при чем. Извините меня. Добрый вечер.

Он поднялся и сел обратно на бортик. Дарина была окончательно сбита с толку.

— Мы знакомы? — осведомилась она. Какая чушь, ведь они в масках. Это дает право общаться со всеми, как с незнакомцами.

— Вряд ли. А если бы и были — это ничего не меняет. У нас ведь сегодня бал-маскарад… Хотите выпить?

Дарина покачала головой и решительно встала. Надо ехать домой, пока Эван не ищет ее по всему Соммерсет-хаусу. Да и неизвестно, на что способен этот человек. Может быть… и предполагать не хотелось.

— Мне пора.

Он кивнул и вдруг засмеялся — Дарине показалось, что издевательски.

— И вам пора. Всем пора, у всех вдруг не находится времени, чтобы поговорить с бедной пьяной маской… Не бойтесь, леди. Я вовсе не настолько пьян, чтоб потерять контроль над собой и совершить нечто… непристойное. Если вам и вправду надо идти — идите. Не буду вам мешать.

Бутылка у него, как выяснилось, была припрятана тут же, у фонтана. Мужчина достал и два бокала, налил в оба, один не глядя поставил на бортик, а из другого отхлебнул.

— И почему вы до сих пор здесь?

— Сама не знаю. — Дарина взяла бокал. Посетившее ее желание напиться — вдруг голове поможет — растворилось после первого же глотка. Ведь совершенно очевидно, что не поможет, так зачем?..

— Хм. — Незнакомец смотрел на нее, и в темноте нельзя было понять, улыбается ли он или хмурится, или и то и другое — одновременно. — Значит, все-таки решили присоединиться… Я рад. — Он приподнял бокал. — Давайте выпьем.

— За что?

— За будущее. Чье бы то ни было.

Она коснулась своим бокалом его бокала.

— Пусть так.

Пока Дарина мелкими глотками пила вино, незнакомец встал с бортика и и сел на землю, прислонившись к холодной стенке бассейна и крутя в руках бокал. Запрокинув голову, он посмотрел в небо.

Дарине было прохладно, но уходить почему-то расхотелось. Может быть, потому, что этот разговор совсем не вязался с ее обычным существованием. Напиться словами, а не вином — тоже неплохая идея.

Незнакомец вдруг спросил:

— А вы когда-нибудь сомневались в Боге?

— Н-нет. Никогда. В Нем — никогда.

— А я вот иногда сомневаюсь. Христианин из меня неважный.

— Бог спасает, знаете ли.

— Такая ночь, такая встреча — самое время, чтобы говорить о Боге! — Кажется, он улыбался. — Нет, правда. Все эти люди там, в доме, не стали бы поддерживать эту беседу, а она мне очень нужна. Вы ведь не против, леди?

— Нет, совсем нет. Но разве вам не с кем поговорить?

— Не сегодня.

Из дома доносились звуки вальса. Незнакомец некоторое время слушал музыку, отбивая пальцами такт.

— Однако, почему бы не выполнить некоторые условности? — Он неловко поднялся, но на ногах устоял, и отвесил Дарине поклон. — Вы не откажете мне в одном танце, леди?

Ну вот, стоило сбегать из бального зала… Но этому человеку можно улыбаться без усилий.

— Нет, не откажу. — Почему бы и нет?

Дарина не знала, сколько длился вальс. Музыки она не слышала.

— Вы хорошо танцуете, — сказал он через несколько мгновений.

— Вы тоже.

Его рука коснулась ее руки, и, подняв голову, Дарина попыталась разглядеть лицо незнакомца. Бесполезно. Тень шляпы с пером мешала это сделать, а луна играла тенями, и единственное, что удалось разглядеть девушке, — это четкие, скульптурно вылепленные губы. Пока что хватит и этого. Маска, маска, кто ты?

— Вы уверены, что вы — не лунный свет? — он улыбался. — Так легки… воздушны…

— Может быть.

— Может быть? Хорошо, тогда я скажу вам, кто вы. Вы родились из лунного света прямо сейчас, тут, у фонтана. Вы родились специально для того, чтобы усталый путник — я — смог поговорить с вам, дочерью луны. Это ведь правда, скажите?

— Может быть! — она закрыла глаза и тихо засмеялась.

— Но луна скоро исчезнет с небосклона, — продолжил он, внезапно пошатнулся, но тут же обрел равновесие. — Луна исчезнет, и исчезнете вы, растворитесь в сиянии утра. А я проснусь у фонтана, и меня доставят домой и уложат спать, а днем у меня будет похмелье, и… Ничего приятного. Волшебство всегда исчезает к утру.

— Остается один выход — жить ночью, — Дарина и вправду чувствовала себя легкой, как свет. — Всегда жить ночью, чтобы не терять волшебство.

— Это неплохая идея, — задумчиво сказал он. — Это неплохая идея… Если бы было время жить.

Он остановился так резко, что Дарина едва не упала.

— Вы умеете хранить тайны, леди в маске?

— Рискните.

Незнакомец покачал головой.

— Пожалуй, придется. Такое подходящее время, и я достаточно много выпил, чтобы разговориться и набраться храбрости сказать… Нет, я выпью еще. — Он отпустил ее и шагнул к фонтану, налил себе вина, выпил залпом.

— С вами все в порядке? — спросила Дарина. В ней поднималось смутное беспокойство.

— Нет.

Что ответить на это, она не знала, просто молча прошла к фонтану, опустилась на бортик, сложив на коленях руки. Незнакомец коснулся пальцем лужицы набежавшего воска, посмотрел на быстро остывающую пленку, оставшуюся на коже.

— Это вы зажгли свечу? — спросила Дарина, чтобы хоть что-нибудь сказать.

— Я. Искал чуть-чуть романтики, знаете ли.

— Нашли?

Он глянул на нее.

— Похоже, да.

Дарина зачем-то кивнула. Вдруг ей стало неловко. Сколько минут они знакомы? Очень мало. Незнакомец снова сел на землю, прислонившись спиной к бортику фонтана. Неожиданно для себя Дарина сделала то же самое.

— Вы испачкаете платье.

— Разве в платье дело, милорд?

Он пожал плечами.

— Обычно молодые дамы… Хотя вы — лунный свет. К лунному свету прах земли не липнет…

Он замолчал, взял бокал, плеснул туда еще вина.

Дарина не знала, не понимала, что происходит. Она сидит здесь и разговаривает с этим незнакомым мужчиной, приворожившим ее несколькими фразами. Всего несколько фраз…

Когда она впервые встретилась с Эваном, они говорили — ни о чем. Он спросил, как она себя чувствует, и она ответила — хорошо. Он сделал ей комплимент по поводу ее платья. Она сказала, что погода сегодня прекрасная, не правда ли, а Эван ответил, что несомненно, однако на следующей неделе ожидаются дожди. Она сказала…

Они ничего не сказали, на самом деле.

А этот спросил, сомневалась ли она в Боге.

Незнакомец чего-то ждал, изредка поглядывая на Дарину. Она отогнала воспоминания.

— Вы хотели мне что-то рассказать, милорд.

— Да, — глухо откликнулся он.

— Я готова выслушать вас.

— Вы уверены?

Дарина улыбнулась.

— Я умею слушать. Это — одно из моих лучших качеств.

— Не представляю, чтобы были худшие.

— Вы совсем меня не знаете…

— Да? — в его голосе сквозило удивление. — А мне кажется, знаю.

— Две минуты?

— Мне почему-то кажется, что гораздо дольше.

Она зябко повела плечами — ночь, все-таки, была прохладной.

— Моя ноша может оказаться тяжелой для ваших хрупких плеч, леди.

— Вы назвали меня лунным светом. Рассказывайте. Лунный свет выдержит все. Столько людей разговаривает с луной, она давно привыкла…

— Луна остается равнодушной…

— А я не останусь. Говорите, милорд, прошу вас.

Незнакомец долго молчал. Потом усмехнулся.

— Ладно, я напросился сам, а теперь — словно юная девушка пред брачным ложем… простите. Хорошо…

Он глотнул еще вина. Помолчал. Дарина ждала.

— Наверное, вы не поняли, почему я так вел себя вначале, — сказал он наконец. — Придирался к словам. Я хочу, чтобы вы помнили: это не оттого, что я сильно пьян или изначально невоспитан… В последнее время я не живу — я доживаю.

Дарине стало еще холоднее. У нее появилась смутная догадка, и многое она отдала бы сейчас, чтобы она не подтвердилась…

— Только не это! — выдохнула она.

— Я умираю, леди. Вот здесь, — он коснулся пальцем своего лба, — что-то сломалось. Не знаю уж, как это может быть… Но может, если это убивает меня.

— Господи!

Дарина обхватила себя руками, а незнакомец продолжал говорить:

— Я узнал это недавно. До этого не обращал внимания: головная боль — обычное явление при моем образе жизни… Но потом она стала невыносимой, и я все же решил поинтересоваться у Герберта об этой непреходящей мигрени. Результат налицо — я сижу здесь, напиваюсь и жалею себя. Это так приятно — жалеть себя…

Ей было очень, очень холодно.

— Потому простите меня, милая леди, — его речь снова была медленной, с ощутимыми паузами между словами, — простите за то, что вначале обошелся с вами грубо, и за то, что рассказываю вам это. Вам нельзя прикасаться к смерти, вы молоды, вы должны жить… — Он закашлялся. — Извините, леди. Наверное, мне не следовало ни говорить этого, ни вообще приходить сюда…

— Не делайте этого, — сквозь зубы сказала она.

Он вскинул голову.

— Не делать… чего?

— Никогда не говорите мне «прости», — Дарина сама не заметила, как ее рука потянулась к руке незнакомца и стиснула ее. У него оказались длинные крепкие пальцы; они чуть вздрагивали в ее ладони. — Никогда не смейте этого делать. Вы не должны извиняться.

Он медленно выдохнул.

— Вы… вы неправы, — он покачал головой. — Я не должен был…

— Не нужно об этом! Вы рассказали.

— Лунному свету, — улыбнулся он.

— Который никогда не предаст. Который умеет слушать. И вы можете сказать мне еще. Все что угодно.

— Еще? — Незнакомец вырвал свою руку из ее руки, вскочил. Он ходил взад-вперед по площадке, а Дарина следила за ним, не вставая с земли. — Что может быть — еще? Хотя… да. У меня останется сын.

— Сын?.. Значит, вы женаты?

— Она умерла, — просто ответил незнакомец.

— Простите… — выдохнула Дарина.

Неожиданно он засмеялся.

— Ну вот видите, вы сами нарушаете… Ничего. Все улеглось, давно. Да, она умерла, и в этом тоже был виноват я.

Ей внезапно захотелось приласкать незнакомца. Обнять его, положить его голову себе на грудь и утешить: «Ничего. Ты обязательно будешь жить. Только верь». Это ее испугало.

— Сколько лет вашему сыну? — Дарина решила сменить тему: лучше не напоминать ему о смерти.

Незнакомец и правда светло улыбнулся.

— Почти шесть… Александер — очень самостоятельный молодой человек, самостоятельнее меня, с замашками маленького деспота. Настоящий лорд. Вот и сегодня наказал: «Возвращайся домой не поздно, папа. Я хочу, чтобы ты рассказал мне сказку». Вот так вот, уважаемая леди, сказку! Про храброго рыцаря Галахада, надо полагать. Он очень любит сказки про рыцарей. У него есть легкие доспехи и меч, такой, чтоб он мог поднять. Я учу его сражаться.

— На шпагах?

— Нет же. На мечах. Я не люблю шпаги. — Он встал, поднял с земли прутик и сделал несколько резких движений. — Так, так и вот так, и туше… Узоры рисовать. Техника владения шпагой гораздо сложнее, но…

Он увлекся, говорил, показывал… Дарина кивала, внимательно слушала, но в глубине души все еще таилось озерцо холода. И останется там, поняла она. Когда она придет домой и ляжет в кровать, когда ее тело согреется — она будет ощущать внутри холод.

Этого живого, настоящего человека скоро может не стать. Кто он такой? Не так и важно… Разве много значит имя? Имена и титулы — это мишура, как и сегодняшие карнавальные костюмы. «Но, надевая маску, часто мы освобождаем себя, становимся настоящими. Не видя лица, зная, что не видят твоего, ты можешь позволить себе творить, что твоей душе угодно, — можешь позволить себе быть собой, и все твои поступки спишут на маску…»

Незнакомец бросил прутик на землю.

— Алекс — очень способный мальчик. Я так горжусь им и так рад, что он есть у меня.

— Дети — это прекрасно…

— Простите! — спохватился он. Дарина шутливо погрозила ему пальцем. Он махнул рукой — дескать, вырвалось, что поделаешь, — и продолжил: — Я все время говорю о себе. Я эгоист. Это заметно, не так ли, леди? Я не спросил у вас ничего, лунный свет, только говорю сам…

— Вы? Ну что вы! Я рада, что вы делитесь со мной. Не отступайте. Хорошо?

Он кивнул.

— Вы замужем?

Дарина помедлила мгновение.

— Да.

— У вас есть дети? — ей показалось или его голос и вправду немного потускнел?

— Нет, к сожалению, нет.

— Вы хотели бы?

— Очень. — Она отвернулась. Они с Эваном пытались три года… На глаза непроизвольно навернулись слезы. Это была самая большая ее боль, загнанная так глубоко, что иногда казалось — ее нет. А может, она просто растворилась в крови. И вдруг, от слов, сказанным с неподдельным интересом и участием…

Незнакомец быстро шагнул к Дарине и приподнял ее подбородок — как раз вовремя, чтобы увидеть, как из-под маски скатилась слеза.

— Так больно, да? — спросил он прерывистым шепотом и внезапно обнял Дарину и прижал к себе.

Она задохнулась от нахлынувших чувств и крепко зажмурилась, чтобы ни одна слеза больше не прорвалась. Руки незнакомца очень тяжело лежали на ее плечах, но Дарине почему-то не хотелось отодвигаться. Может быть, потому, что это был человек, так искренне посочувствовавший ей — нет, даже не так. Тот, кто ее понял.

А если это после двух слов может понять абсолютный незнакомец — значит, это не так уж сложно понять? Ох, Эван…

Дарина слегка отстранилась, и он сразу отпустил ее, не навязываясь. Другой попытался бы воспользоваться ситуацией, но этот…

— Успокоились, лунный свет? — он попытался заглянуть ей в глаза.

Дарина подняла голову.

— Почти, — и добавила: — Спасибо.

— Не надо, — он качнул головой. — Вы понимаете, за это спасибо не говорят. Не словами, — он быстро, коротко улыбнулся и шагнул к фонтану. Подобрал упавшие бокалы, прополоскал их в воде. — Идите сюда, леди в маске. Выпьем еще. Кажется, в вине содержится истина, но я ее не встречал. А еще оно помогает забыться.

Сейчас Дарине показалось, что он прав, хотя в глубине души она ощущала: это не так. Но ей и вправду хотелось забыть. Она приняла из рук незнакомца ледяной бокал.

— За исполнение желаний, — сказал мужчина.

Дарина глотнула и едва не поперхнулась: глоток отдался в ушах неожиданным грохотом. Луна упала?.. Нет, это всего лишь начинался обещанный хозяевами бала фейерверк.

Вокруг стало светло, как днем. На крыше дома крутились огненные колеса, разбрасывая снопы ярких искр, в небе таяли сполохи огня. Незнакомец поднял голову и смотрел вверх. Дарина тоже сначала посмотрела туда, потом — на него. Тени лежали на его скулах, маска скрывала лицо. Сорвать, сделать вид, что пошутила? Нет… Это будет как предательство.

— Бал завершается, — громко сказал незнакомец, не глядя на Дарину. И ей опять стало холодно. — Мне пора, да и вам, наверное, тоже. — Он наконец опустил голову и взглянул на нее. — Это был странный вечер, прекрасная леди. Но я бы не отказался от него никогда. — Он шагнул к Дарине, взял ее ладонь и коснулся губами, как в начале разговора. Только теперь она не отдернула руку.

— Я бы тоже не отказалась…

— Это о чем-то говорит… — Он коснулся двумя пальцами полей шляпы. — Позвольте откланяться, леди в маске. Еще раз прошу прощения, если я сказал что-то не так и оскорбил ваши чувства, и…

Было в этом что-то фальшивое. Не чувствовалось в его голосе ни беспечности, ни веселости. И Дарина словно через рубеж шагнула:

— Не называйте меня «леди в маске», пожалуйста. У меня есть имя.

Он придвинулся.

— Что есть имя? Такая же маска, леди.

— Зачем? Зачем сейчас эта… философия?

— Вы правы, — он устало отвернулся, — незачем.

Она дотронулась до его руки и сказала шепотом:

— Меня зовут Дарина.

Она ожидала, что и он скажет свое имя. Но незнакомец только удивился слегка:

— Так необычно! В первый раз встречаю женщину с таким именем.

— Это русское имя. Вернее, украинское, только там оно звучит немного по-другому — Дарына. А в мое еще Дарию добавили — и вот, получилось. Оно вообще — мое.

— Вы русская?

— Наполовину. До десяти лет я жила в России. Мой отец — англичанин, он был тогда послом в Петербурге. После смерти мамы мы переехали сюда.

— Дарина… — повторил он вполголоса, будто пробуя имя на вкус. — Как красиво, леди. Все верно. Странная ночь, и вы необычны тоже… Лунный свет не могут звать Джейн или Мэри. Дарина. Да. Ваше.

Она улыбнулась.

Незнакомец снова поклонился.

— Я все же вынужден покинуть вас… — Неподалеку послышался смех. — Сюда сейчас придут. Прощайте, Дарина. Я рад, что встретил сегодня вас.

— Мы не увидимся больше? — тихо спросила она. Горло сжималось.

Он покачал головой.

— Нет.

— Почему?

— Зачем это? Будет только боль… Ваша и моя. Прощайте.

Мужчина шагнул прочь. Дарина молча смотрела ему вслед.

Он остановился. Вернулся. Опустился на колено. Взял обе ее руки в свои. Посмотрел на нее снизу вверх. И произнес только одно слово:

— Иэн.

Потом он встал, повернулся и пошел прочь, уже не оглядываясь, и растворился в наступившей темноте.

Дарина медленно опустилась на бортик. Рядом догорала рыжая свеча. На плитах лежал брошенный бокал. Дарина подняла его и поставила на бортик.

Фейерверк кончился, и ничто теперь не соперничало с лунным светом. Журчала вода в фонтане. Все, как несколько минут назад… Как тысячу лет назад.

Она прислушалась к своим ощущениям. Что-то было не так. Чего-то не хватало.

Потом поняла.

Головная боль удалилась, не попрощавшись.