Проект «Джейн Остен»

Кэтлин Э. Флинн

Лиам и Рейчел – пришельцы из будущего, сотрудники Королевского института узкоспециальной физики. Их отправляют в 1815 год после того, как становится известно, что великая писательница Джейн Остен написала не шесть, а семь романов. Но седьмой – прежде считавшийся незаконченным – она дописала и… уничтожила. Теперь Лиаму и Рейчел нужно не просто втереться в доверие к Джейн Остен и всей ее семье, но и каким-то образом выкрасть роман до того, как она его уничтожит. Но, конечно, будущему не так-то просто справиться с прошлым, и на пути Лиама и Рейчел встают не только непредвиденные трудности, связанные с социальными условностями тех времен. Постепенно они начинают все больше и больше задумываться о том, этично ли играть со временем – даже, если на кону не только неизвестный роман Джейн Остен, но и ее жизнь.

Глава 4

10 октября

Дом 33 по Хилл-стрит

В гостиной я еще раз перебрала все в уме. Малигатони. Утка с горошком. Кролик, тушенный с луком. Вареная говядина. Свекла.

Пирог с овощами. Рагу с грибами. Салат. Копченый угорь. «Малыш-утопленник».

Сухофрукты. Грецкие орехи. Оливки. Рейнвейн. Кларет. Портвейн для джентльменов.

Чай. Кексы.

Бокалы для вина. Столовое серебро. Скатерть.

Генри Остен. Мистер и миссис Тилсон. Мистер Сеймур. Мистер Джексон, вдовец с двумя дочерями. С последними и мистером Сеймуром мы познакомились за чаем у Генри Остена три дня назад, и я пригласила их к нам на ужин, в очередной раз вспомнив о том длинном столе, обо всех тех стульях. Когда я сообщила миссис Смит, что гостей будет еще больше, она подняла на меня удивленный взгляд, но сказала лишь: «Сделаем, что сможем, мисс». А затем послала сестру за вторым кроликом и еще одним копченым угрем.

— Ты уверен, что я ничего не забыла? — Я расхаживала по комнате, теребя спектронанометр, и поглядывала в окно, еле удерживаясь, чтобы не броситься вниз к миссис Смит за очередной консультацией. Несколько часов назад она выставила меня из кухни — вежливо, но твердо, устав оттого, что я путаюсь у нее под ногами.

— Не забыла, — сказал Лиам, хотя и сам явно нервничал. На нем был новый сюртук, и он то и дело оглядывал себя, будто проверял, ровные ли строчки проложил портной. — Некоторые к экспедициям по Амазонке с меньшей дотошностью готовятся.

В парадную дверь постучали. Я выглянула в окно — внизу стоял экипаж.

Трое Джексонов, двое Тилсонов и мистер Сеймур прибыли раньше Генри Остена. Мы вели светскую беседу в гостиной — во мне все росла тревога о том, не пересохнет ли утка в печи, — и я поразилась, насколько холодно мои гости держатся друг с другом. У меня зародилось подозрение, что ниточкой, связывавшей их всех, являлся сам Генри, что в его отсутствие им, в общем-то, не о чем было разговаривать. Или здесь все так себя вели? Лиам старательно поддерживал беседу, но к тому моменту, когда Генри наконец явился, его опоздание превратилось в главную тему для обсуждений, а моя тревога разрослась от пересушенной утки до судьбы ужина в целом.

Одет он был, как всегда, элегантно, но имел взъерошенный вид и соответствующее настроение.

— Утомительные и неотложные дела в банке. Я молю вас о прощении. — Они с мистером Тилсоном переглянулись, затем Генри повернулся ко мне и поклонился. — Вас в особенности, мисс Рейвенсвуд. — Мы столкнулись взглядами, и я подумала о нашей предыдущей встрече в этой комнате.

— Вам не за что просить прощения, — сказала я и залилась краской, вспомнив, что ровно теми же словами ответила ему и тогда. Судя по тому, как он посмотрел на меня, его посетила та же мысль. — И к чему выделять меня, когда все мы в равной степени волновались за вас?

— Но ведь это вы даете свой первый ужин в Лондоне. Это вы полнитесь тревогами, не омрачит ли что-нибудь безупречно продуманный вечер или великолепный вкус жаркого.

Я невольно улыбнулась.

— Если я и тревожусь, то исключительно о вас. Мы опасались, что вас постигло некое злоключение.

— Именно за это я и каюсь перед вами. Хозяйку и так занимает тысяча забот, и гостям негоже приумножать их количество.

— Вы здесь — это самое главное. — Мне показалось, что его кожа и белки глаз приобрели желтоватый оттенок, но, возможно, дело было в освещении. — С вашим здоровьем все в порядке, сэр? Вы хорошо себя чувствуете?

— Вы — врач в той же мере, что и ваш брат.

— А может, и в большей. Но вы не ответили на мой вопрос.

— У меня все хорошо, благодарю вас, — только и услышала я в ответ, и тут подошло время садиться за стол.

— Вы завели экипаж! Какая радость!

У джентльменов возникла масса вопросов, отвечать на которые я предоставила право Лиаму, а сама принялась изучать лица гостей, пытаясь понять, нравится ли им угощение — я была так взвинчена, что вкуса еды почти не чувствовала, — и достаточно ли проворен и грациозен наш новый лакей Роберт. Под осуждающим взглядом Дженкса, который отвечал за вино, Роберт быстро убрал со стола после первой перемены, а блюда второй расставил именно так, как я и велела; при этом он был высок и хорош собой — Лиам сделал отличный выбор. Края тарелок были чистыми, без брызг, еда — сносной температуры, и вопреки всему она почти не разварилась. И, к счастью, гости беседовали куда непринужденнее, чем до застолья.

Как хозяйка дома я сидела во главе стола, а Лиам — в противоположном его конце. Гости по традиции сами выбрали, где сесть; Генри умудрился занять место справа от меня. Старшая из сестер Джексон, Элеанор, устроилась напротив него, что меня позабавило и в то же время смутило. Зная о том, что в 1820 году она выйдет замуж за Генри Остена, я не могла отделаться от ощущения, что она уже приметила его. Возраст на глаз я в этом веке определяла с большим трудом, но она, похоже, была плюс-минус моей ровесницей или чуть младше — практически старой девой. Привлекательная, с большими темными глазами и красивым профилем, она то и дело украдкой поглядывала на Генри, из-за чего большую часть времени ей приходилось либо переводить свой ледяной взор на меня, либо, отворачиваясь, демонстрировать мне свою изящную шею. Понять, что она из себя представляет, мне так и не удалось: на все свои вопросы я получила максимально краткие ответы. Генри, вид у которого был определенно нездоровый, беседовал со мной, впадая иногда в нехарактерное для него безмолвие под косыми взглядами мисс Джексон.

Я окинула взглядом стол в поисках отдушины. Мистер Сеймур, адвокат и друг Генри, расспрашивал Лиама о юридических формальностях, связанных с освобождением рабов. Ответы Лиама были впечатляюще подробными, но ему никак не удавалось перевести разговор на менее специфическую тему, и с каждым упоминанием рабства лицо миссис Тилсон становилось все более раздраженным и пунцовым. Ее супруг сосредоточился на поглощении еды. Мистер Джексон, человек крупный и добродушный, обсуждал с мистером Тилсоном огораживания^[15], а младшая мисс Джексон — Генриетта, миниатюрная барышня с рыжими волосами — бросала восхищенные взгляды то на Лиама, то на мистера Сеймура, надеясь, вероятно, выйти за кого-нибудь из них замуж, вот только грузному мистеру Сеймуру было уже хорошо за сорок, а Лиам для этой роли не годился по причинам, постичь которые она бы не сумела. Но до чего ужасно быть здесь женщиной, подумала я, осознав, что и сама я, пусть и прекрасно все понимая, мыслю о них исключительно в привязке к мужчинам — к тем, кому они станут женами или о ком могут только мечтать.

Роберт убрал со стола блюда второй перемены, и вскоре после этого подали орехи, сухофрукты и портвейн. Еще чуть-чуть, и подойдет минута, когда мне нужно будет встать и увести дам наверх, в гостиную. Я поймала взгляд миссис Тилсон — она едва заметно кивнула мне и улыбнулась. Поднявшись, я произнесла: «С вашего позволения. Леди», — и тут же пожалела, что не выбрала фразу пооригинальнее, но дамам хватило и этой.

Я совершила еще одну попытку расколоть мисс Джексон, но та вела себя еще холоднее, чем за ужином, что подтвердило мои подозрения — она видела во мне соперницу. Поскольку я была лишена возможности заверить ее в том, что победа в итоге достанется ей, я сдалась и обратила свое внимание на миссис Тилсон. В окружении одних лишь дам она внезапно стала разговорчива и принялась рассказывать мне о своей подруге-аболиционистке, которой пару дней назад выпала невероятная честь познакомиться с Уильямом Уилберфорсом, прославленным членом парламента и борцом против работорговли.

— Каков он в жизни, ваш мистер Уилберфорс? Как отозвалась о нем ваша подруга — он приятная персона? Или от него исходит дух фанатичности? — спросила я и тут же зажала рот ладонью. Уилберфорс, как и миссис Тилсон, был истово верующим человеком, одним из возрожденных христиан, чья пылкая набожность часто раздражала людей, не столь одержимых религией. Неужели я только что намекнула, что она тоже фанатичка?

Миссис Тилсон лишь благостно возвела глаза к небу.

— Передать не могу, до чего это великий человек. Он так великодушен, так открыт — и в то же время так высокоморален и благочестив. Так, по крайней мере, сказала миссис Сигрейв.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

15

Форма ликвидации общинных земель и распорядков в Европе на раннем этапе развития капитализма. С ростом суконной промышленности для выпаса овец — источника шерсти — стало требоваться все больше земель, и феодалы-лорды стали насильно сгонять с участков крестьян. Наибольшего размаха огораживания достигли в Великобритании в XV–XIX веках.