Любовь всегда права

Кэрол Маринелли, 2016

Аня – прима-балерина русского балета. На гастролях в Лондоне после спектакля, в котором она исполняет первую партию, за кулисы приходит Роман Зверев. Семнадцать лет назад он исчез из жизни Ани, но она по-прежнему любит его. Она знала, что, уехав из России, Роман вступил в Иностранный легион, где прослужил десять лет. Он разбогател и, уволившись из легиона, женился на парижанке, несколькими годами старше его. Теперь, когда они снова встретились, Аня хочет знать, почему он так жестоко поступил с ней. Между ними происходит бурная любовная сцена, но Роман снова уходит, так ничего и не объяснив…

Глава 3

Теперь Аня дрожала от страсти, а не от страха сцены.

Ее ноги, которые еще совсем недавно проделывали самые невероятные па, с трудом могли идти, когда, взяв ее за руку, Роман повел ее к стоявшему в гримерной креслу. Он усадил Аню и, повернув кресло в сторону, опустился на одно колено.

Развязав шелковые ленты ее пуантов, Роман снял их с ее ног. Аня поморщилась. После спектакля эта процедура всегда вызывала боль. Даже несмотря на то, что она заранее разнашивала пуанты и тщательно бинтовала пальцы, на мысках ее балетных трико краснели пятна крови. Роман погладил ступни ее ног и пятки, а потом провел теплыми руками по истерзанным болью щиколоткам.

Его пальцы чувствовали, как напряжены ее мышцы, и какое-то время он просто гладил и растирал их. Пока Аня не сжала его плечо. Ей хотелось, чтобы его руки двинулись выше.

— Вставай, — сказал он тихим низким голосом, от которого у нее по спине побежали мурашки, и поднялся сам.

Аня тоже встала и подняла руки.

Роман осторожно нащупал маленькую потайную молнию и расстегнул ее.

Костюм упал, и Аня, перешагнув его, замерла, пока он поднимал ее одеяние с пола.

— Только не говори, что я слишком худая…

— Тсс, — ответил он. Ему не хотелось вспоминать их последнюю ссору. Вместо этого Роман взялся за пояс ее балетного трико и спустил его вниз. Аня осталась совсем голой, если не считать повязок на пальцах.

Она снова опустилась в кресло, и Роман занялся повязками. Аня не смогла удержаться, чтобы не дотронуться до его блестящих черных волос. Ей до сих пор не верилось, что после стольких лет разлуки он действительно здесь, с ней.

Стоя на коленях, Роман поднял голову и окинул ее взглядом. Он увидел ее маленькие груди, и Аня закрыла глаза, когда он лизнул одну, потом подул на нее, а потом сжал губами сосок.

Она притянула его голову ближе к себе, и он, закончив ласкать одну грудь, проделал то же самое с другой. Губы Романа сжали ее сосок с такой силой, что Ане стало больно. У нее задрожали ноги, но его руки прижали их к креслу.

— Роман…

Он опьянял ее, лишал ее воли. Он положил руки на ее бедра и развел их в стороны, пристально глядя на нее. У нее перехватило дыханье. О да, ей хотелось обнять его и притянуть к себе, но Роман, сделав несколько ласковых движений, скользнул в ее лоно пальцами и стал выводить восьмерку вокруг клитора. Они невольно улыбнулись, вспомнив, как когда-то Аня объясняла ему, где он находится.

Тогда Романа волновало только собственное удовольствие. Поначалу. Но потом ему открылось святилище, где таилось ее наслаждение.

Роман убрал руку и встал.

Видя его эрекцию, Аня положила сверху руку и стала поглаживать его: вверх, вниз, вверх-вниз, пока он расстегивал ремень на брюках. Аня выпустила его наружу, и Роман, сняв галстук, расстегнул пуговицы рубашки. Теперь в просвете между полами она видела его обнаженную грудь, хотя он так и не снял пиджак и рубашку.

Какой красивый, подумала она и, облизнув губы, наклонила голову и тронула его легким поцелуем. Потом еще. Трепещущие перья ее сценического головного убора мягко и нежно щекотали его накачанный живот, а губы стремительно разжигали пламя, покоряя его и делая ее рабом. Его дыхание прервалось, и из груди вырвался стон. Знакомый стон, от которого по телу Ани пробежала жаркая волна.

Ее движения сделались медленней и глубже, в то время как Роман вытаскивал бесконечное число заколок и шпилек, державших головной убор. Наконец Роман скинул его на пол и нагнул ее голову ниже.

Ловкими движениями он распустил волосы Ани и поднял ее голову вверх для поцелуя. Потом Роман поднял Аню на руки, прижал к себе и отшвырнул кресло в сторону. Одним махом он сбросил со стола все любовно расставленные на нем безделушки и посадил Аню на стол. Она гладила его по голове, пока он поворачивал и наклонял зеркала так, чтобы видеть в них сотни отражений их тел, а потом, подвинув ее на край стола, развел ей ноги. Своим низким, хрипловатым голосом Роман сказал, что намерен довести ее до экстаза.

И сдержал обещание. Аня с силой вцепилась в край стола, ее спина выгнулась дугой, и он вошел в нее. Ей казалось, что боль и наслаждение их первой ночи повторяются снова.

Роману всегда нравилось видеть то, что он с ней делал, и теперь он, опустив глаза, смотрел, как скользит вперед-назад между ее ног. Аня взглянула в зеркало.

Увидев бесконечную череду их отражений, она подумала о том, сколько воспоминаний могло бы накопиться у нее за все эти годы, если бы он не лишил ее этого.

— Ненавижу тебя. Ты меня бросил и опять уйдешь, — всхлипнула она, чувствуя, как его движения стали ускоряться. Она плотно сжала губы, чтобы обида и боль не могли вырваться наружу.

Роман не смотрел в зеркала, он просто смотрел вниз, а потом, подхватив ее снизу, с силой прижал к своей голой груди и нашел губами ее рот.

Аня уже не сидела на столе. Теперь она буквально слилась с любимым, обвившись вокруг него ногами. Забыв об усталости, она изо всех сил вцепилась в Романа, ее сильные ноги крепко прижимали его к ней, позволяя ему проникать глубже.

Роман мог совсем не держать ее, и теперь его большие ладони, обхватив ее ягодицы, ласкали их, заставляя ее взлетать все выше и выше.

— Замри, — вдруг сказал он.

— Не могу.

— Я хочу тебя чувствовать.

Он понимал, что Аня на грани. Его сильные руки, обхватив ее напряженное тело, не давали пошевелиться. Роман знал ее, и оказался прав, потому что в этот момент она почувствовала, как то, что было внутри, сделалось еще длиннее и больше, и он, издав первобытный стон, сделал то, что обещал, — довел ее до экстаза. Волна наслаждения пробежала по спине, Аня схватила его за плечи. Ей казалось, что она высосала из него все наслаждение до последней капли, но продолжала хотеть еще.

Они поцеловались, но Аня по-прежнему чувствовала, что может повторить. Их желание не имело предела, и, когда они замерли, прислонясь друг к другу лбами, она чувствовала, что одним движением бедер может заставить его снова захотеть ее.

Их рты прижались друг к другу, языки сплелись. Аня обхватила его спину и качнула бедрами… Но в этот момент в дверь постучали.

Когда из-за двери сказали, что машина, которая должна отвезти ее на банкет, скоро будет здесь, Аня в отчаянии закрыла глаза. Ей хотелось вечно оставаться в его объятиях, но Роман опустил ее на пол. Положив голову ему на грудь, она вдохнула его запах. Их запах.

— Ты любил меня?

Она должна была это узнать, но он не ответил. Прошло почти четырнадцать лет, а она до сих пор не знала. Четырнадцать лет она не виделась с ним. Хотя это было не совсем так, потому что с завидной регулярностью Аня видела его во сне.

Нет, неправда, с тех пор она видела Романа еще один раз. И этот случай она упорно пыталась вычеркнуть из памяти. Это была сцена, которую Аня предпочла бы никогда не видеть. Но она ее видела.

Она взглянула на его губы, на которых блуждала легкая улыбка, — Роман очень редко улыбался. Но потом Аня заглянула ему в глаза. Ей показалось или они сверкнули победным блеском?

И эта улыбка. Неужели он улыбался тому, с какой легкостью смог получить ее? Что после стольких лет он пришел к ней, и она мгновенно растаяла, как свечка от огня?

Аня разозлилась на него, но еще больше на себя за то, с какой готовностью сдалась ему. Злость переполняла ее. Она помнила, что видела два года назад.

Сначала, увидев его, она испытала облегчение. Человек, которого она любила, не погиб в какой-нибудь горячей точке. Но почти сразу облегчение уступило место ярости, и теперь Аня снова чувствовала ее.

Подняв руку, она дала Роману пощечину, от которой он даже не поморщился. А потом спросила его о том, о чем ей наверняка стоило спросить раньше.

— Как поживает твоя жена?