Дай нам шанс

Кэрол Маринелли, 2015

Принцесса Лейла, нежеланный ребенок в королевской семье, устала добиваться любви своих родителей и, сбежав из дворца, улетела в Нью-Йорк. В первый же вечер в ресторане роскошного отеля она познакомилась с известным плейбоем красавцем Джеймсом Чатсфилдом и влюбилась в него с первого взгляда. Они провели чудесную ночь, наутро Джеймс покинул ее. Лейла решила, что навсегда…

Глава 2

Здесь все казалось ей чужим.

Красивым, но абсолютно чужим.

Лейла была рада, что прикрыла лицо. Когда она шла к стойке регистрации, все взгляды были устремлены на нее.

Конечно, она привлекала внимание. Ее расшитое золотом платье было эксклюзивным. Идеально ровно держа спину, девушка попросила, чтобы ей дали самый лучший номер.

Но все оказалось не так просто. Лейле пришлось ответить на множество вопросов, причем некоторые поставили ее в тупик. Она солгала насчет своего адреса и наградила сотрудников отеля надменным взглядом, когда они поинтересовались номером ее телефона.

— Я хочу, чтобы меня просто проводили в мой номер.

Однако они продолжали расспросы.

— Мисс?

Лейла нахмурилась.

— Ваше семейное положение? — пояснил портье. Лейла посмотрела на свою банковскую карточку — там было написано только «Лейла аль-Ахмар» — и облегченно вздохнула. Она может быть кем захочет.

— Мисс, — твердо проговорила она.

Когда данные были занесены в компьютер, она снова протянула карточку. «Работает ли она еще?» — с опаской подумала Лейла. Может, родители уже заметили ее исчезновение и заблокировали карточку?

Когда она вошла в свой номер, горничная распаковывала ее саквояж. Лейла заявила, что справится с этим сама. Горничная не уходила, видимо ожидая дальнейших распоряжений.

— Вы свободны, — резко бросила Лейла.

Оставшись одна, она подошла к окну и долго смотрела на оживленные улицы, пытаясь представить на них себя.

И не смогла.

Тогда Лейла сняла платье и скромное белье и надела вещи, которые принадлежали Жасмин.

И не узнала себя.

Из зеркала на нее смотрела красивая яркая женщина. Черное платье с глубоким декольте не скрывало узкую ложбинку между грудями. А вот с молнией ей удалось справиться не сразу. У Лейлы никогда не было платьев на молнии, а пуговицы на спине всегда застегивала служанка.

Длинные черные волосы она расчесывала до тех пор, пока они не заблестели. Лейла ни разу в жизни не делала макияж, но сегодня она аккуратно накрасила губы и, сделав шаг назад, посмотрела на свое отражение.

Да, она могла стать Жасмин.

Она была более стройной и уже на несколько лет старше, чем ее покойная сестра. И, впервые заметив, что они похожи, Лейла попробовала улыбнуться так, как улыбалась Жасмин. Не из-за этого ли сходства ее ненавидит мать? За то, что она жива, а Жасмин умерла?

Нет, напомнила себе Лейла. Ее, скорее всего, возненавидели с первой же секунды после рождения.

Лейла положила в саквояж свое расшитое золотом платье и спрятала его под кровать.

Принцессы Лейлы аль-Ахмар Шурхаади больше не существовало.

У нее не было сумочки, чтобы положить туда магнитный ключ от номера, поэтому она засунула его в бюстгальтер.

Спустившись в лифте на первый этаж, Лейла на мгновение замерла.

Сдержанность и элегантность были визитной карточкой «Харрингтона». Известные люди, останавливаясь в этом отеле, не сомневались, что их оградят от какой бы то ни было шумихи. Но красота Лейлы была столь изысканной, что невольно притягивала к себе взгляды.

Она к такому вниманию не привыкла, и ей это не понравилось.

Услышав звуки фортепиано, Лейла направилась туда, откуда они доносились.

Она вошла в бар и остановилась. Звон бокалов и приглушенные разговоры на мгновение смолкли.

Ей стало страшно.

Какой-то толстяк повернулся и неторопливо ощупал взглядом ее фигуру. Еще один мужчина сделал то же самое, но очень быстро, лишь на мгновение задержав глаза на ее груди. Все это было так неожиданно и неприятно, что ей захотелось убежать.

Глупая, глупая затея!

О чем, черт возьми, она думала? Что она может стать такой, как Жасмин? Никогда!

Но затем это случилось.

Впервые за всю свою жизнь Лейла почувствовала, что ей рады, когда обернулся сидящий за стойкой мужчина. Их взгляды встретились. На мгновение он замер и нахмурился, словно пытался понять, к какому типу женщин ее отнести, а потом улыбнулся.

Лейлу еще никто не встречал такой теплой улыбкой. Никто и никогда. Он не смерил ее взглядом с головы до ног, как это сделали другие, он просто посмотрел ей в глаза и улыбнулся. Она невольно тоже улыбнулась. И направилась в его сторону.

— Я передумал, — сказал мужчина бармену. Голос у него был глубокий и низкий. — Я, пожалуй, выпью еще стаканчик. — И снова посмотрел на Лейлу. — Чем вас угостить?

— Не знаю… — протянула она, глядя на разноцветные бутылки на зеркальной стойке.

Лейла не чувствовала себя смущенной и растерянной. Она понимала, что столь неопределенный ответ его не беспокоит. Он просто ждет ее решения. На мгновение девушка задумалась, вспоминая коктейли, которые видела в журнале. Разумеется, она не собиралась попросить тот, который заставил ее покраснеть.

— Как насчет «Манхэттена», поскольку это мой первый вечер в Нью-Йорке?

— Отличный выбор, — откликнулся он.

Женщина показалась ему настоящим совершенством. Единственное, что ему хотелось бы изменить в ее внешности, так это цвет помады.

Но скоро помады на губах не останется — в этом он был уверен.

Заскучав в пресной атмосфере «Харрингтона», Джеймс Чатсфилд уже собирался уходить, чтобы отправиться в какое-нибудь более оживленное место. Он успел отказаться от следующего коктейля, когда в зале вдруг стало тихо. Даже бармен умолк на середине фразы. Джеймс повернулся, чтобы посмотреть на причину воцарившейся тишины…

Лейла кивнула, согласившись с его выбором, и стала смотреть, как бармен готовит коктейль, хотя на самом деле ее гораздо больше интересовал другой мужчина. Мужчина, сидевший рядом с ней.

Высокий, с густыми темными волосами, спускающимися на воротник рубашки, он был красив и хорошо одет. В то же время в нем ощущалось нечто дикое, говорящее о том, что его не так легко приручить. Что-то такое, что бросало вызов условностям и делало его не похожим ни на кого из сидящих в баре. На нем был галстук, но верхняя пуговица рубашки была расстегнута. Он не был гладко выбрит, однако вид имел ухоженный. А когда Лейла подошла к нему и он улыбнулся, его близость не испугала ее.

Всю жизнь она чего-то боялась.

Всю жизнь ей казалось, что она занимает слишком много места и всем мешает. Теперь же она чувствовала себя в полной безопасности.

— Меня зовут Джеймс.

— А я… — Она была готова назвать свой титул, но передумала. — А я Лейла.

Она не из тех девушек, с которыми болтают возле барной стойки, решил Джеймс и предложил ей сесть за столик. Лейла выбрала тот, который находился в тени. Не потому, что хотела уединиться. Ей не нравилось, что на нее смотрят слишком много глаз. Она присела на диванчик, предполагая, что Джеймс сядет напротив, однако он устроился рядом с ней.

Это не выглядело навязчивым — между ними оставалось расстояние, — но то, что он предпочел место рядом, заставило Лейлу улыбнуться.

Им принесли коктейли. Джеймс увидел, как расширились ее глаза, когда она сделала глоток. Кончик ее розового язычка скользнул по губам, перед тем как бокал опустился на стол.

— Восхитительный коктейль, — сказала Лейла. — Я чувствую, как он согрел меня внутри, хотя и был холодным.

Джеймса обычно не интересовали какие-либо сведения о его партнершах. Однако сейчас ему почему-то захотелось выяснить все до последней мелочи.

— Так это, значит, ваш первый вечер здесь?

Лейла улыбнулась:

— Я сегодня впервые узнала вкус снега, пока ждала такси в аэропорту.

— Почему вы не позвонили мне? — поинтересовался он. — Я бы приехал и забрал вас.

Глупо, но романтично. Лейла улыбнулась. У нее возникло ощущение, что они ждали друг друга всю жизнь. И сцена, в которой она выходит из аэропорта и попадает прямо в его объятия, не казалась такой уж нелепой.

Джеймс спросил, откуда она прилетела, и девушка замялась.

— Из Дубая, — солгала Лейла. — Я здесь по делам.

— Каким же бизнесом вы занимаетесь?

Это был простой вопрос, но она снова ответила не сразу. Тонкие пальцы коснулись нежного уха.

— Я работаю в музыкальной сфере и приехала посмотреть кое-какие выступления.

«Ложь, — подумал Джеймс, когда ее щеки порозовели, — хотя и довольно странная».

Впрочем, его это не волновало.

Просто ей не было смысла лгать ему, вот и все.

Джеймс посмотрел на руку Лейлы и заметил, что она не носит колец. Пальцы у нее были тонкие и очень изящные, словно выточенные из слоновой кости. Так что, возможно, она и не солгала…

— А вы?.. — спросила Лейла. — Чем вы занимаетесь?

— Ну, я не слишком усердствую, — признался Джеймс. — Мой отец зовет меня Джимини. — Когда она нахмурилась, он пояснил: — Сверчок Джимини. — Лейла продолжала хмуриться, и Джеймс сообразил, что, вероятно, она не знает эту песенку. — Это такой счастливый парень, который не любит много работать. — Он улыбнулся. — Я тружусь по часу в день, играя на фондовой бирже, а остальные двадцать три часа делаю все, чтобы пустить деньги на ветер.

— А что вас привело сюда? — спросила Лейла, делая еще один глоток коктейля.

— Я здесь с инспекцией. Я — Джеймс Чатсфилд… — Он увидел ее удивленный взгляд и добавил: — Отели «Чатсфилд».

Его брат Спенсер был намерен приобрести «Харрингтон» и думал, что это не составит труда. Но Изабелл Харрингтон, которая недавно встала во главе бизнеса, неожиданно отвергла его предложение, и все запуталось.

Джеймс устал от своего семейства; ему хотелось только одного — держаться подальше от родственников. Тем не менее, исключительно из любопытства, никому ничего не сказав, он решил заскочить в «Харрингтон».

— Мой брат Спенсер хочет купить этот отель, и я заехал посмотреть, что он собой представляет. И очень рад, что это сделал.

— Я тоже, — кивнула Лейла.

Джеймс взял ее за руку, и она опустила глаза на их пальцы. Контакт был очень нежным и в то же время чувственным. Пальцы переплелись, ладони сомкнулись.

— Мне хочется еще коктейля, — мягко проговорила она, — но не хочется отпускать вашу руку.

— Тогда не отпускайте. — Джеймс поднес бокал к ее губам.

Лейла сделала глоток, чувствуя, как его взгляд ласкает ее горло.

— Если честно, мне знакомо ваше имя. Я прочитала о ваших отелях в самолете.

— Этот не мои отели, — возразил он. — Я не желаю иметь с ними всеми ничего общего.

— А у вас много отелей? Джеймс улыбнулся:

— Я имею в виду мою семью. Но да, у нас много отелей. Даже в Дубае есть один, но я там не был. Думаю, следует исправить это упущение. — Он одарил Лейлу самой порочной из своих улыбок, но тут же одернул себя. Подумать только, он даже не поцеловал ее, а уже намекает, что готов с ней встретиться еще раз. Это было не в его характере, поэтому он сказал: — Хотя, скорее всего, нет. Ману, эксперт по связям с общественностью, предупредила меня, что мой стиль жизни там не приветствуется. Законы у вас куда более строгие…

— Вы себя плохо ведете, Джеймс?

Он снова улыбнулся:

— Это очень милое определение, но, признаю, у меня есть склонность к плохому поведению.

Лейла посмотрела на его пальцы, поглаживающие ее руку, и неожиданно ощутила смелость.

— Тогда давайте будем вести себя плохо вместе, — предложила она и тут же испугалась, что он может отказаться.

— Мы обязательно попробуем, — рассмеялся Джеймс и отпустил ее руку, хотя ей этого не хотелось.

Впрочем, она недолго страдала от отсутствия контакта между ними.

Джеймс вытащил из кармана платок и обмакнул его в стакан со своим коктейлем. Лейла нахмурилась, когда рука с платком приблизилась к ее лицу, однако отстраняться не стала.

— Что вы собираетесь делать?

— Убрать то, что не нужно, — объяснил Джеймс.

Обычно ему нравился женский макияж — своего рода маска. Но с Лейлой все обстояло по-другому. Ему хотелось раздеть ее, увидеть обнаженной, и начать он решил прямо сейчас.

Лейле понравилось мягкое прикосновение его пальца к ее губам, понравилось, как сузились его глаза, когда он сосредоточился на том, чтобы стереть помаду с ее губ.

Понравилось само сосредоточение.

На ней.

— Вот теперь вы — совершенство, — заявил Джеймс. — Почти.

— Почти?

Он порылся в кармане и вытащил оттуда тюбик губной помады.

— Что это за мужчины, которые носят с собой губную помаду? — удивилась Лейла.

Джеймс улыбнулся:

— Это бальзам. Если кататься на лыжах столько, сколько катаюсь я, без него не обойтись.

Лейла нанесла бальзам на губы и прикоснулась к ним языком. Ей понравился легкий восковой налет с ванильным привкусом, но было невозможно представить, что ее отец или Зейн носят в кармане подобные вещи.

Девушка, при всей своей наивности, все же имела некоторое представление о жизни. Она была знакома с друзьями Зейна — заносчивыми плейбоями. Ей не нравилось их отношение к женщинам. Женщин они просто использовали. Однако сейчас она не чувствовала, что ее используют. В Джеймсе было что-то, заставляющее Лейлу улыбаться, чувствовать себя красивой. Таких ощущений она никогда раньше не испытывала.

— Вы не похожи на других, — заметила она.

— Бинго!

— Бинго? — переспросила Лейла.

Хотя английский язык она знала достаточно хорошо, это слово было ей незнакомо.

— Это означает, что я чувствую то же самое, глядя на вас, — сказал Джеймс и тут же прикусил язык.

Он никогда не вступал в длительные отношения, но при этом говорил Лейле то, что не говорил ни одной женщине. Давать ложные обещания ему не хотелось.

Завтра он уедет.

— Здесь и сейчас, — уточнил он.

— Здесь и сейчас?

— Мне плохо удаются серьезные отношения, поэтому я предпочитаю в них не вступать.

— Предпочитаю? — снова переспросила Лейла.

Это слово она тоже не знала, однако Джеймс решил, что она просит объяснить его позицию.

— У меня когда-то были серьезные отношения… но моя подруга решила на этом заработать и продала средствам массовой информации нашу историю, со всеми интимными деталями, с содержанием наших разговоров наедине… А у вас? — спросил он. — У вас были когда-нибудь серьезные отношения?

— Никогда.

Это была правда, но Джеймсу даже в голову не могло прийти, что Лейла говорит абсолютно искренне.

Им принесли еще по коктейлю. Но вовсе не от них у Лейлы кружилась голова, и ей стало очень весело. Коктейли здесь ни при чем. Все дело было в мужчине, который задавал ей вопросы и, не выпуская ее рук, смеялся глубоким бархатным смехом.

— Не хотите поужинать? — поинтересовался он. Лейла покачала головой. Она испытывала совсем иной голод.

— Мне хотелось бы побольше узнать о вас.

Джеймс и так уже сказал слишком много, но золото ее глаз завораживало. И он начал говорить о том, что является грубияном, плейбоем и повесой, что у него свой путь в жизни и что он обладает даром Мидаса, когда дело касается фондовой биржи. Он рассказал Лейле, как проводит время, развлекаясь на вечеринках и прыгая в море с отвесных скал… и признался, что никто не смог приручить его, и ему плевать, что о нем думают.

— Я старался хорошо себя вести, но махнул на это рукой, когда мне исполнилось восемнадцать, — закончил Джеймс. — Я пытался добиться совершенства, однако, что бы я ни делал, отец никогда не был доволен.

— По крайней мере, на вас обращали внимание, — сказала Лейла. — Меня же просто не замечали.

— Не замечали? Вас? Разве это возможно?

— Возможно. Моя мать… — Она замялась. Если мать не любит дочь, люди могут подумать, что ее не за что любить, и Лейла тщательно скрывала это. Она решила слегка исказить факты. — С тех пор как умерла Жасмин, моя старшая сестра, мама не могла на меня смотреть. Я устала ждать и теперь делаю то, что хочу. Живу как хочу.

— Ну, и как ваши родители к этому отнеслись? Они одобрили ваше решение?

— Разумеется, нет. И никогда не одобрят.

Джеймс поднял бокал.

— Ну, тогда выпьем за двух паршивых овец.

Они дружно выпили, салютуя всем своим промахам, допущенным, по мнению родителей. Колени их соприкоснулись, глаза встретились. О, это был самый лучший вечер в ее жизни!

— Так какова ваша цель? — спросила Лейла. Ей безумно хотелось узнать еще что-нибудь об этом человеке. — Чего вы хотите достичь, превращая все вокруг себя в золото? Когда вы проводите время на вечеринках… когда весь мир лежит у ваших ног, чего вы добиваетесь? Есть что-то, чего у вас нет? Что-то, что вы желали бы получить?

— Вас, — сказал Джеймс, и его губы приблизились к ее губам.

Лейла слегка откинула голову назад.

— Скажите правду.

— Вам не понять.

— Может быть. Но в любом случае мне хотелось бы услышать.

Джеймс задумался.

— Я хотел бы узнать, — наконец произнес он, — что это такое — достигнуть дна.

Может, тогда он хоть что-нибудь почувствует.

Лейла понимающе кивнула.

— Я уже достигла. — Она не сомневалась, что, как только взойдет солнце, семья отречется от нее. Но пока она была с Джеймсом, это не имело никакого значения. Лейла посмотрела мужчину, который вытащил ее из ада. — Но, похоже, мне удалось найти путь наверх.

Она никогда не целовалась. И сейчас это произошло. Губы Джеймса были мягкими и теплыми. Вначале Лейла просто получала удовольствие, наслаждаясь их вкусом. Она увидела, что он закрыл глаза, и поступила так же.

А потом ее губы начали двигаться, отвечая на поцелуй. Одна его рука коснулась ее щеки, другая обхватила талию. Лейла хотела придвинуться к нему ближе, сесть на колени, хотела, чтобы Джеймс обнял ее.

Ее губы сами собой раздвинулись, желая получить что-то еще, что-то неведомое…

Джеймс прервал поцелуй. Обычно он мгновенно предпринимал атаку, но эта женщина определенно заслуживала чего-то большего, а не только его руки, ласкающей ее бедро.

— Потанцуем? — предложил он.

— Я не хочу танцевать. Я хочу целовать тебя.

— Пойдем… — Джеймс встал и потянул Лейлу за руку. Его тело жаждало более тесного контакта.

— Я никогда не танцевала, — призналась она.

— Мне кажется, ты говорила, что любишь музыку.

— Я люблю играть, — сказала Лейла, когда он обнял ее за талию. — Люблю слушать…

Теперь ей предстояло почувствовать музыку.

Они медленно двигались в такт томной мелодии. Зарывшись лицом в волосы Лейлы, Джеймс поглаживал пальцами ее обнаженные руки, посылая дрожь по всему ее телу.

— От тебя так приятно пахнет, — прошептал он и прижал ее к себе так, чтобы она почувствовала силу его возбуждения.

У Лейлы закружилась голова, между бедрами стало влажно, губы искали его губы.

— Не здесь, — предупредил Джеймс, отказывая ей в поцелуе, и добавил, надеясь, что она не согласится: — Мы можем пойти в какой-нибудь бар, если тебя здесь что-то стесняет…

— Стесняет?!

Лейла еще никогда не чувствовала себя более свободной. Она двигалась вместе с музыкой, прижимаясь к мужчине, чье тело заставляло ее испытывать боль ожидания.

— Или, — осторожно предложил Джеймс, — мы можем отправиться в «Чатсфилд»…

Именно там он обычно встречался с женщинами. И никогда в его квартире. Это было бы уже слишком. Но, решил Джеймс, если она не согласится на «Частфилд», он, в виде исключения, пригласит ее к себе — так отчаянно он хотел ее.

Ответ Лейлы приятно удивил его:

— А разве мы не можем пойти ко мне в номер?

Она смотрела на его губы, наслаждаясь его теплом. Она жаждала остаться с ним наедине.

«Уж не ангел ли спустился ко мне с небес?» — подумал Джеймс, услышав эти слова.

— Конечно, — мгновенно согласился он.

— Только еще один танец.

Лейле не хотелось расставаться с теплом его рук. В ее душе звучала музыка, которую она никогда не слышала. С каждым новым движением, с каждым вздохом эта музыка вдыхала жизнь в самые укромные уголки ее тела. Грудь Лейлы болела, и где-то в животе, в самом низу, возникла потребность ощутить этого мужчину. Внутри.

Ее губы жаждали его губ. Его пальцы, сквозь ткань платья осторожно исследовавшие ее спину, неожиданно вызвали напряжение, заставляя Лейлу почувствовать себя обнаженной.

— Мне нужен твой поцелуй, — призналась она.

Джеймс посмотрел на нее.

Глаза ее подтверждали это. Она говорила правду.

— Сейчас же. — В ее голосе послышалось нетерпение.

— Ты больше не хочешь танцевать? — спросил он, чувствуя, как в ней растет желание. — Музыкант, который никогда раньше не танцевал… это, должно быть, требует огромной силы воли.

Лейла была рада, что он ее обнимает. Без него она, наверное, упала бы.

И она сказала то, что заставило Джеймса немедленно увести ее с танцпола.

— Сегодня у моей силы воли выходной.