Брачные планы барона Хейверсмира

Кэрол Аренс, 2020

Молодой сын английского барона Джо Стетон, еще ребенком увезенный в Америку и выросший настоящим ковбоем, приезжает в Англию, чтобы проверить, как идут дела в поместье отца, и найти знатного жениха для своей сестры. Для этого ему предстоит вывести сестру в свет, однако он не имеет понятия, как одеваться и вести себя, и их первое появление на балу у герцогини заканчивается скандалом. Будущее его сестры оказывается под угрозой. Хозяйка вечера, желая помочь им, уговаривает Джо в необходимости обучения светским манерам, и в качестве наставницы выбирает молодую вдову Оливию Шоу, с которой Стетон случайно столкнулся на кладбище, посещая могилу матери. Между молодыми людьми возникает взаимное притяжение, но Оливия, пережившая предательство покойного мужа, боится дать ему волю…

Глава 3

Джо стоял у окна на втором этаже, наблюдая, как дождь поливает парк. Несмотря на влажную пелену, он видел смутный силуэт большого дома в другой стороне парка. Ему сказали, что это дом какого-то графа. Кажется, камердинер назвал его Фенкрофт. Интересно, придет ли этот граф на бал сегодня вечером? И если да, то будет ли на нем такой же чопорный костюм, как тот, что принесли Джо после полудня?

Все составляющие парадного костюма лежали на его кровати в строго определенном порядке. Он мог поспорить на стоимость хорошего быка на рынке, что его ноги не влезут в эти узкие джентльменские ботинки. Если бы его сестра не придавала такого большого значения внешнему виду, он сгреб бы все это в охапку и вышвырнул в окно.

После всех взглядов, которыми на него смотрели во время их прогулки по Бонд-стрит, она утвердилась в мысли, что он не может появиться в обществе в одежде нецивилизованного скотовода.

Убедившись в этом, Розалин отправила камердинера купить все это модное барахло, на которое Джо не мог смотреть без отвращения.

Он не хотел нанимать камердинера, но, похоже, тот прилагался к комнатам. Джо не предполагал, что это общепринятая практика при аренде комнат, но хозяин на этом настаивал. Его комнаты предназначались для знатных леди и джентльменов, и это требовало соблюдения определенных правил. И поскольку хозяин не стал возражать против присутствия сэра Бристла, Джо в свою очередь согласился на камердинера. По словам Розалин, у этого парня имелся опыт обслуживания американцев. Последним его нанимателем был богатый промышленник, который выдал свою внучку за графа, жившего в дальней стороне парка. Очевидно, мистер Боумейер гордился, что сможет облачить Джо в модную одежду, представления о которой у того было меньше, чем о Луне.

Джо не пришлось оборачиваться, чтобы увидеть блестящую черную шляпу, абсурдный вид которой отражался в зеркале. Каким же длинным он будет, если наденет ее? Недолго зацепить люстру и устроить пожар в бальном зале. Может, стоит сказаться больным? Если ему придется надеть эту штуковину, он и правда заболеет.

Но нет. Если он будет отсиживаться в своей комнате, ему не найти знатного мужа для Розалин. Чем скорее она будет помолвлена, тем скорее он сможет уехать в Грасмир, посмотреть, как идут дела в Хейверсмире, а потом вернуться домой в Вайоминг, на простор, где никого не касается, что он надевает на голову.

На ранчо в Вайоминге он вырос и стал мужчиной. Там он чувствовал себя на своем месте. Шумные улицы Лондона, где все ходили туда-сюда, чтобы их видели, и приветствовали друг друга с такой подчеркнутой вежливостью, были для Джо совершенно чужими. Возможно, если бы Па брал его с собой в свои ежегодные поездки в Англию, он не чувствовал бы себя, как рыба, выброшенная на берег. Но Па считал, что для Джо лучше оставаться дома, присматривать за Ma и Розалин и заниматься делами ранчо.

Когда-нибудь, в далеком будущем, Джо предстояло стать бароном, хотя об этом он старался не думать, поскольку это означало…

Он снова отогнал эту мысль. Каждый раз, когда Па рассказывал ему о Хейверсмире, о том, как разводить овец, а не коров, Джо сторонился этих уроков. Но не потому, что имел что-то против овец или Хейверсмира, а потому, что ранчо было его домом, местом, где он пустил корни.

Но хотя сердцем Джо сторонился этих уроков, он не пропускал их мимо ушей. Они понадобятся ему в те далекие дни, когда он станет бароном… Интересно, будет ли к тому времени у него свой сын, способный позаботиться о ранчо, пока Джо будет совершать поездки в Хейверсмир?

Так же как это делал Па, он будет проводить в поместье несколько месяцев, встречаться с арендаторами, составлять дальнейшие планы с управляющим, а потом возвращаться домой, где оставил свое сердце.

В дверь негромко постучали. Она приоткрылась с тихим скрипом, и в проеме показалась голова сестры.

— Мистер Боумейер готов подавать чай. Ты должен немедленно выйти.

— Чай?

— Да, и маленькие сэндвичи. Они тебе понравятся.

— Я возненавижу их. Нельзя хотя бы кофе?

Розалин отрицательно покачала головой.

— Иди одна, без меня.

Она вошла в комнату и потянула его за рукав.

— Ты мой опекун. Ты должен научиться пить чай, как положено. Мистер Боумейер предлагает научить тебя. Это очень любезно с его стороны, и мы не должны задевать его.

— Правда? — Джо не мог припомнить, чтобы сестра когда-нибудь употребляла это слово в таком смысле. — Когда ты научилась так говорить?

— Я брала уроки. Просто мне казалось, что на ранчо нет смысла говорить так официально.

— Ты уверена, что действительно хочешь выйти замуж за светского парня?

— Да, — решительно кивнула Розалин и потащила его к двери, — совершенно.

— Хорошо. Я научусь ради тебя, но не надену вечером этот цилиндр. Есть вещи, которые мужчина просто не может делать.

— Все джентльмены носят их и чувствуют себя прекрасно.

— Разница между ними и мной в том, что я не джентльмен.

— Как сын барона Хейверсмира, ты, безусловно, джентльмен.

— О господи! — Покачав головой, Джо начал спускаться по лестнице. — Если бы я так не любил тебя и Ma, я удрал бы в Хейверсмир сегодня же вечером. Па говорил, что это райское место.

— Я тоже люблю тебя, Джо. Я помню, что, как бы Па ни любил ранчо, он всегда говорил, что частичка его сердца осталась здесь. Думаю, это в немалой степени связано с твоей матерью.

Мистер Боумейер с подобающим видом застыл у двери гостиной. Когда Джо проходил мимо него, он вежливо кивнул:

— Мистер Стетон.

Заметив маленькие сэндвичи, Джо мигом проглотил один из них. Ему даже не пришло в голову, что их нужно жевать. Что его беспокоило, так это чашечка. Такого тонкого фарфора он не видал в жизни. Только бы ручка не оторвалась, пока он будет держать ее в руке.

Если бы Оливию пригласили сегодня на какой-нибудь другой бал, она, возможно, осталась бы дома. Она наняла мисс Хопп гувернанткой, и та уже приступила к работе. Было бы хорошо остаться рядом, чтобы удостовериться, что Виктор и мисс Хопп поладили. К счастью, миссис Хьюз согласилась присмотреть за ними, а мнению экономки Оливия доверяла.

Но, учитывая, что приглашение ее высочества было скорее требованием, чем просьбой, она сейчас сидела в карете на пути к дому герцога и герцогини в Мейфэре.

Дождь перестал, уступив место прекрасному звездному небу. Оливия с легкостью могла пройти такое расстояние пешком, но идти вечером одной, без сопровождения мужчины, было бы безрассудно, даже для вдовы.

Войдя же в дом и поднимаясь по лестнице, гадая, кто будет или не будет на балу, Оливия ощутила тепло вестибюля, наполненного ароматом весенних цветов и освещенного газовыми канделябрами, придававшими комнате изысканную атмосферу, и теперь была рада, что пришла. Она привыкла к обществу Клементины и ее выводка, и без них Фенкрофт-Хаус казался ей слишком тихим.

Другие присутствующие были как раз то, что надо. Конечно, пусть и прошло столько времени, некоторые смотрели на нее с жалостью из-за того, что сделал ее покойный муж. Но она привыкла к этому, и обычно ей удавалось улыбаться, несмотря на стыд.

По правде сказать, Оливия не испытывала особого неудобства, когда входила в бальный зал, не опираясь на руку мужчины. Положение вдовы имело свои преимущества. Она чувствовала себя более свободной, чем какая-нибудь дебютантка во время сезона. Приятно было находиться в стороне от рынка невест. Блаженство супружества оказалось мифом, и ее радовало, что с ним покончено. Да, были мужчины, которые могли пожелать жениться на вдове, но Оливия не имела своего состояния и ничего не могла им предложить, поэтому чувствовала себя в полной безопасности. Ни один из джентльменов, присутствовавших на сегодняшнем балу, не представлял для нее ни малейшего интереса. Хотя, честно говоря, если бы здесь оказался ковбой Виктора, это привлекло бы ее внимание. К счастью, этого не произойдет. Ей меньше всего хотелось, чтобы он заметил и вспомнил ее.

Слава богу, сегодня ей удалось увести Виктора в дом прежде, чем он успел позвать ковбоя. Было бы ужасно, если бы он снова заявил, что этот человек принадлежит ему.

Не успела Оливия сделать и двух шагов по бальному залу, как на глаза ей попалось лицо, которое она не желала видеть. Бывшая любовница ее мужа. Не та, в чьей постели он умер, другая.

К счастью, в этот момент ее заметила герцогиня, которая пошла к ней, приветливо улыбаясь и протягивая руки.

— Милая Оливия! Я боялась, вы не придете. Очень рада видеть вас.

— Вы для меня как родная, ваше высочество.

Герцогиня подхватила Оливию под руку и повела вглубь зала.

— И вы для меня, дорогая. Сегодняшний бал удался. Так много людей приехали в город.

— Все просто волшебно, как и всегда.

— Я действительно обожаю немного волшебства. Да и вы тоже, насколько мне известно.

Да, в художественном смысле. А в делах сердечных… герцогиня знала, что почем.

— Да, это восхитительно.

— Теперь, когда вы больше не в трауре, я уверена, что настало время найти вам мужа.

— Меня это не интересует, уверяю вас.

— Хм… — Леди Гутри окинула взглядом зал. — Вон там лорд Нелби. Весьма хорош и вполне достойный вариант. Или его брат. Вы не против младшего сына?

— Я против любого сына.

— Глупости. Вы молоды и красивы. И вашему дорогому малышу нужен отец. Пора оставить прошлое позади. Мистер Шоу поступил с вами совершенно бессовестно, но вы не должны сами калечить себя. Вам надо жить дальше.

— Меня устраивает моя теперешняя жизнь.

— Жизнь из милости у вашего брата и его жены? Еще одна глупость.

— Но выходить мне замуж или нет — это мой выбор, ваша светлость.

— Да, конечно. Но на этот раз ваш выбор должен быть более разумным.

Произнося это, герцогиня скользила взглядом по лицам гостей. Эта женщина была свахой до мозга костей. Казалось, даже ее парк с его милыми извилистыми дорожками и тайными закутками задуман, чтобы поощрять романы. Посещение парка герцогини способствовало заключению множества браков.

— Смотрите! Пришел лорд Грейсон. У него только что закончился траур, и он, несомненно, подыскивает себе жену. Пойдемте перекинемся с ним словечком.

— Мне что-то захотелось пить. Думаю, я должна пойти взять бокал пунша.

— Постойте возле пальмы. Я скажу, чтобы Грейсон принес вам пунш.

Оливия кивнула, хотя вовсе не собиралась ждать графа.

— О! — Сделав шаг, герцогиня оглянулась и понизила голос: — Можете флиртовать с любым знатным джентльменом, который вам понравится, но знайте: маркиз Уэйверли вернулся в город и сейчас где-то здесь. Не потакайте ему.

Ни одна женщина, обладающая даже самой малой толикой здравого смысла, не стала бы этого делать. Уэйверли был настоящий хищник. Слишком многие глупенькие вдовы пали жертвами его красивого лица и комплиментов, которыми он обольщал их. Стоило этому охотнику заиметь виды на какую-нибудь даму, и ей не было спасения. Его внимание к ней становилось просто… безумным. Да, это слово подходит как нельзя лучше. Ничто не могло удержать его залезть к ней под юбку, даже то, что у Уэйверли была очень милая жена. Интересно, дошел ли до леди Уэйверли слух, что ее муж заказывает портреты своих любовниц. После того как он отвергал их, Уэйверли вешал их образы на стену в тайной комнате рядом с чучелами голов своих охотничьих трофеев. Впрочем, у Оливии никогда не было желания знать, правда ли это, и она постарается держаться в противоположной от него стороне зала с учетом того, что она вдова и самая желанная добыча для него. Уэйверли, видимо, считал ее настоящим вызовом своим чарам, поскольку Оливия славилась презрением к любым интрижкам.

Внезапно по залу пробежал шепот, а затем жужжание голосов слилось в общий гул. До нее донеслись слова: «Очевидно, американец» и вслед за ними: «Неотесанный ковбой», «Незваный гость», «Не джентльмен».

О боже! Это мог быть только один человек во всем Лондоне, во всем мироздании. Тот, которого она не хотела бы встретить. Джо Стетон.

Уголком глаза Оливия увидела, что к ней приближается лорд Грейсон с двумя бокалами пунша. Оставить его одного стоять возле пальмы было в высшей степени невежливо, но ей действительно не хотелось встречаться с этим ковбоем.

Причина, по которой она не хотела этого, беспокоила и смущала ее.

Однако желания Оливии мало что значили, поскольку он уже был здесь. Уверенный и дерзкий, как только может быть мужчина, он решительными шагами входил в бальный зал. Рядом с ним, вцепившись в его согнутую руку, шла хорошенькая маленькая любовница, с которой Оливия видела его в саду. По мере того как они продвигались, цвет лица малышки менялся от розового до пунцового.

Впрочем, не всех присутствующих пугала его грубая одежда. Очевидно, многие молодые дамы находили его ковбойский наряд мужественным и привлекательным. А может, то, как он приподнял свою черную шляпу в знак приветствия.

Сердце Оливии невольно забилось быстрее, ладони сделались влажными. И она быстро вышла в дышавший покоем и сладкими ароматами парк.

Как только Джо вошел в зал, сразу осознал глубину своей ошибки. Глаза сотен людей уставились на него, оценивая и осуждая. Розалин предупреждала, что он должен одеться как джентльмен, но он так и не смог заставить себя это сделать. Нет, черт возьми, он упрямо отказался пожертвовать удобством своих сапог и куртки из оленьей кожи. Даже осуждающе нахмуренных бровей Боумейера оказалось недостаточно, чтобы вынудить его засунуть ноги в блестящие туфли и водрузить на голову модный цилиндр.

— К черту моду! — вот что он сказал камердинеру.

Теперь за это расплачивалась Розалин. Этот бал должен был стать для его сестры блестящей возможностью предстать перед лондонским светом. А теперь, к его глубокому сожалению, все внимание было сосредоточено на нем, а ее никто не замечал.

Сейчас ему ничего не оставалось, как идти дальше и попытаться найти хозяев бала. Возможно, будучи женщиной и приятельницей его отца, герцогиня знает, как исправить положение. Но сначала надо понять, где она. Должно быть, она одна из тех богато разодетых матрон, которых он заметил в зале.

Отец написал леди Гутри, что слабое здоровье не позволило ему совершить свою ежегодную поездку, и ему очень жаль, что он не сможет навестить ее. Джо читал это письмо и знал, что отец сообщил герцогине о приезде своего сына. Хотя основная часть письма касалась Розалин и его желания подыскать ей мужа. Оставалось только надеяться, что герцогиня лучше него понимает, как это делается.

Он чувствовал себя каким-то злосчастным неумехой, похожим на форель, которая пытается пробиться вниз по течению сквозь косяки лосося, поднимающегося вверх на нерест.

— Вон она, — с облегчением шепнула Розалин и кивнула в сторону группы женщин, откровенно разглядывавших Джо.

Взгляды некоторых из них выражали недоумение, другие глядели с явным осуждением.

— Откуда ты знаешь?

— У нее такая царственная осанка. По крайней мере, мне так кажется.

Женщина, на которую указала его сестра, держалась раскованно и вместе с тем элегантно. В ней все говорило, что именно она герцогиня. Она бросила строгий взгляд на дам, без сомнения обсуждавших его грубый наряд. Они сразу замолчали.

Отойдя от них, герцогиня плавно двинулась к Джо и Розалин и протянула руки в знак приветствия. Ее лицо расплылось в ободряющей улыбке.

— Вы, конечно же, Джосайа! — Пожав ему руки, она повернулась к его сестре.

— Ваша светлость. — Розалин присела в изящном реверансе. Когда она выучилась этому? Может, и он должен поклониться или что-то подобное? — Для меня огромная радость познакомиться с вами.

— Моя дорогая, вы просто прелесть, как и писал ваш отец. — Герцогиня наклонилась и поцеловала Розалин в пылающую щеку. Потом, понизив голос, добавила: — Вы под моим крылом, милая. Так что не волнуйтесь.

Розалин приподняла голову в сторону брата, ее брови тревожно выгнулись.

— Думаю, мы отмоем его и приведем в порядок.

Отмоем? Он помылся всего несколько часов назад. Его куртка была сильно поношенной, но она определенно не воняла.

— Вы, должно быть, чувствуете себя немного не в своей тарелке, Джосайа. Жизнь в Лондоне совсем не похожа на ту, к которой вы привыкли.

— Да, мэм, так и есть.

Розалин наступила ему на ногу. Ее юбки скрыли от герцогини это нападение, и, только когда сестра бросила на него сердитый взгляд, Джо осознал свой промах.

— Ваша светлость, — поспешно добавил он и заметил, что Розалин облегченно вздохнула.

— Как я сказала, Джосайа, наш образ жизни наверняка совершенно незнаком вам. Временами он озадачивает даже меня. Однако идемте, нужно представить вашу сестру молодым джентльменам.

— Не знаю, может, мне лучше остаться здесь? — Меньше всего ему хотелось расстроить сестру еще сильнее, чем он уже сделал.

— Нет, так не пойдет. Розалин предстоит официальное знакомство с ее возможными кавалерами. Они должны понять, что с ней нельзя флиртовать ради развлечения, потому что у нее есть суровый защитник.

Джо хотелось, чтобы этим защитником был Па, а не он. Па знал, как осадить непочтительного парня, не переломав ему кости, что было бы приемлемо в Вайоминге, но здесь, в Лондоне, несомненно привело бы к его изгнанию из общества.

— Не могу понять, ваша светлость, как мой отец с этим справлялся. Я понимаю, что он барон Хейверсмир, но я всегда знал его как хозяина ранчо.

— В глубине души он джентльмен. Его воспитали как джентльмена, хотя, думаю, мне было бы интересно узнать его как хозяина ранчо. Скажу откровенно: мы с герцогом страшно скучали по нему, когда он уехал. Мы пытались убедить его купить поместье поближе к Лондону. Но, понимаете, его горе было так велико. К тому же теща не уставала ругать и винить его. В конце концов он, должно быть, почувствовал, что единственный выход — это отгородиться от всего этого океаном.

— Вы знали мать Джосайи, ваша светлость?

Джо чуть не споткнулся. За все свои восемнадцать лет Розалин ни разу не называла его иначе, чем Джо, как, впрочем, и все остальные.

— Безусловно. — Герцогиня остановилась, переводя взгляд то на него, то на его сестру. Ее глаза наполнились сочувствием. — С самого детства. Вайолет все любили. У нее была светлая душа. Но очень ранимая. Она чем-то напоминала вас, Розалин, хотя у вас нет с ней кровной связи.

— По правде сказать, я нисколько не ранимая. Я кажусь хрупкой, но это не отражает моей сути.

— Вы прекрасно приживетесь здесь, дорогая, — шепнула ее высочество. — Любому джентльмену идет на пользу, если у его жены есть характер. — Герцогиня улыбнулась Джо, и в ее глазах сверкнул веселый огонек. — Возможно, нам стоит подыскать даму и для вас.

— Очень ценю вашу заботу, ваша светлость, но я собираюсь вернуться домой, когда закончу здесь свои дела. Подозреваю, здешним утонченным женщинам будет неуютно в Вайоминге.

— Посмотрим, что вы скажете, когда увидите Хейверсмир. Это одно из самых чудесных мест на планете, что бы ни говорила ваша бабушка.

— Па говорит, она винила в смерти моей матери сырой климат.

— Думаю, ей просто нужно было обвинить кого-то или что-то. Ей было мало той неприязни, которую она питала к вашему отцу за то, что он увез ее дочь в Хейверсмир. Жаль, что она так отдалась этим чувствам. Отталкивая вашего отца, она лишила себя возможности узнать вас.

— Грустно, что мы уже не встретимся с ней, — сказала Розалин, нежно пожав его руку. — Возможно, если бы она познакомилась с Джо, это ей помогло бы.

— Конечно. Я сожалела о ее уходе. Но больше по тому, что она никогда по-настоящему не жила. Ах… И я очень сожалею о вашем дедушке. Отец рассказывал вам о нем?

— Он редко говорил о них обоих.

— Трудно винить его за это. Трагедия — это не то, к чему хочется возвращаться. Ваш дедушка погиб во время кораблекрушения, когда плыл во Францию. Они попали в ужасный шторм, и все, кто был на корабле, утонули. Это случилось через два года после смерти вашей матери и чуть не убило леди Хэмптон. — На мгновение герцогиня умолкла, видимо давая им время справиться с этой новостью. — Но сейчас мы здесь, — радостно произнесла она, — и я благодарна, что мы вместе в этот прекрасный вечер смотрим вперед и ждем счастливого будущего для вас, моя милая девочка.

Розалин пахла в соответствии со своим именем. А румянец возбуждения на ее щеках делал ее еще больше похожей на свежую распустившуюся розу.

Джо следовал за ней с суровым видом, знакомясь поочередно то с одним джентльменом, то с другим, и чувствовал себя… болваном.

Как только представилась возможность, он выскользнул через открытые двери в тихий умиротворенный парк.

Хотя Оливии казалось, что ей недостает общения, оказавшись одна в парке, она почувствовала облегчение. В весеннем воздухе веяло прохладой, но не холодом, как две недели назад.

В отсутствие облаков звезды являли собой великолепное зрелище. Оливия стояла на изгибе дорожки, смотрела вверх, и восторг переполнял ее. Сколько их сияет и мигает в небесах! Бесконечно много, подумалось ей.

Внезапно она ощутила в воздухе какое-то легкое движение, затем услышала хруст приближавшихся шагов.

— Леди Оливия, как приятно видеть вас здесь.

Это было совсем не приятно. Хуже, чем просто невезение.

— Я вижу, вам нравится смотреть на звезды… Так же, как и мне, — сказал он, подойдя слишком близко.

— Вы правы. Но я нахожу, что это лучше делать в одиночестве, лорд Уэйверли. Желаю вам приятного вечера.

— Отнюдь!

Он приблизился еще на шаг. Оливия неодобрительно покачала головой и прищурилась так, что он невольно отпрянул, но всего на полшага, делая вид, что отступает, хотя на самом деле приблизился еще больше.

— Я нахожу, что смотреть на звезды с красивой женщиной еще занимательней.

— Ваша жена здесь, лорд Уэйверли? Не сомневаюсь, что она получит от этого истинное наслаждение.

— Это слишком утомило бы ее. Она вынуждена оставаться в постели, и сегодня я чувствую себя немного одиноким. Прошу вас, скажите, что прогуляетесь со мной.

— Я закончила смотреть на звезды и собираюсь вернуться в дом.

Уэйверли сделал шаг, преградив ей путь.

— Вы тоже одиноки, как мне кажется. Сколько времени прошло с тех пор, как умер ваш верный супруг? — Он улыбнулся, но в его улыбке не было ни капли дружеского сочувствия. — Впрочем, как я припоминаю, он не был верным. Да, он поступил довольно гадко, умерев в постели другой женщины.

— Уйдите с дороги. — Оливию бросило в жар, ее лицо вспыхнуло, как зажженная спичка.

Любой джентльмен отошел бы, уловив предостережение в ее возмущенном выражении. Она добавила к нему презрительную улыбку, но, похоже, его это ничуть не смутило. Вместо того чтобы отойти, Уэйверли принял непринужденную позу, прислонившись к стволу дерева, скрестив руки на груди и приподняв голову, словно примеряясь, как лучше схватить добычу. Но, даже облокотившись на дерево, он умудрился отрезать ей путь к отступлению. Очевидно, он был мастер в этой игре.

— Полагаю, вы были одинокой женщиной задолго до печальной кончины вашего мужа. — Теперь, уставившись на ее грудь, он начал медленно выпрямляться. — Я тоже одинок. Определенно этой ночью мы могли бы получить немного удовольствия.

Должно же быть что-то еще, чем она может защитить себя, кроме острого языка.

— Неужели вы настолько трусливы, что не можете посмотреть мне в глаза, предлагая такую низость?

— Бросьте, леди Оливия. Идемте со мной в укромное место, и я подарю вам несколько моментов, приятнее которых вы не знали.

— Вы, очевидно, очень высокого мнения о своих доблестях, лорд Уэйверли. Каким бы неверным мужланом ни был мой муж, ему удавалось преуспеть больше, чем несколько моментов.

Возможно, ей не стоило задевать его гордость, но именно в ней было дело. Не в любви, не в удовольствии, а в самомнении. Чем больше женщин ему удавалось завоевать, тем могущественней он себя чувствовал. Оливия Кейвил Шоу не собиралась становиться одной из его побед. Хотя, оскорбляя его, она рисковала вызвать на себя всю силу его возмущения.

Уэйверли улыбнулся в ответ, но его белые зубы, мелькнувшие между мертвенно-бледных губ, скорее походили на дьявольский оскал. Похоже, никакие слова не могли убедить его дать ей дорогу. Ей нужно было какое-нибудь оружие. Оглянувшись вокруг, она заметила ветку, серое перо и покрытую свежей травой землю. Возможно, подойдет обувь, хотя носок ее бальной туфельки был скорее круглым, чем острым. Однако маленький деревянный каблучок мог подойти.

Наклонившись, Оливия сняла туфлю и взмахнула ею перед носом Уэйверли. Туфля не могла покалечить его, но, возможно, смогла бы остановить. Ни один джентльмен не хотел бы вернуться в бальный зал с побитым лицом. Это вызвало бы вопросы.

— Моя дорогая, дорогая леди. — Он схватил ее запястье и сжал с такой силой, что она выронила туфлю. — Ради того, что я имею в виду, вам нет нужды раздеваться.

Оливия попыталась вырваться. Ей следовало закричать, действительно следовало. Но она уже перенесла столько стыда, что не смогла бы вынести еще. Если узнают, что на нее напали в парке, жалостливым взглядам не будет конца.

Оливия ударила его по ноге. Уэйверли же, обхватив ее за талию, потащил ее к беседке, но она отчаянно упиралась ногами в землю.

В пятку Оливии вонзилось что-то острое, и она невольно вскрикнула от боли.

Внезапно, к ее невероятному удивлению, над ее плечом промелькнул кулак, угодивший прямиком в нос Уэйверли.

Оливия обернулась и оказалась лицом к лицу со своим — нет, скорее Виктора — разъяренным ковбоем. Краем глаза она смутно видела, как лорд Уэйверли упал на колени, хватаясь за разбитый нос.