Не целуй невесту

Кэриан Коул, 2021

Думаю, вы могли бы сказать, что я была девушкой, попавшей в беду, а он – моим рыцарем в сияющих доспехах. Но если точнее, я была девушкой, которой сильно не везло, а он был парнем с кучей мускулов и татуировок. Джуд Счастливчик Лакетти был не просто сексуальным, задумчивым строителем… Он был моим личным героем, который, казалось, оказывался в нужных местах и в нужное время. Например, когда у меня сломалась машина и меня нужно было подвезти домой и когда я упала лицом на тротуар прямо перед ним и меня нужно было отвезти в отделение неотложной помощи. Это были не совсем мои лучшие моменты, но они были его… Мы стали друзьями, и не имело значения, что он был на шестнадцать лет старше меня. У нас было много общего – например, наша любовь к старой рок-музыке и винтажным быстрым машинам, а также наше отвращение к отношениям. Когда он обратился ко мне с безумной идеей помочь мне, я не смогла сказать «нет». Предполагалось, что это соглашение будет временным. Брак на бумаге и ничего больше. Это должно было быть легко, но это было не так. Потому что вот она я, восемнадцатилетняя, все еще учусь в средней школе и замужем за мужчиной, в которого я никогда не должна была влюбляться. У нас было только одно правило – не целовать невесту. Но мы нарушили это правило, и это навсегда изменило нашу судьбу.

Глава 12

Джуд

Скайлар не шутила.

Несмотря на ее предупреждение, я испытываю шок, когда она открывает входную дверь своего дома, и мы заходим внутрь.

Повсюду сплошная мешанина всякого дерьма, наваленная от пола до потолка. Часть вещей хранится в коробках и пакетах, часть просто россыпью. Одежда, сумки, консервы, журналы, книги и одеяла. Бутылочки с лосьоном и шампунем. Случайные предметы декора, просто брошенные где попало. Здесь словно взорвался магазин «Все за доллар», и эта женщина решила поставить диван и телевизор поверх беспорядка.

— Мама! — громко зовет Скайлар, когда мы протискиваемся по узким проходам и перелезаем через кучи поменьше. — Мы пришли.

Очевидно, она предупредила мать, что я приду, но не объяснила причину визита.

— О, хорошо! — отвечает ее мать совершенно нормальным, жизнерадостным голосом, который только усиливает ее образ сумасшедшей, учитывая тот факт, что два человека буквально пробираются в ее гостиную.

Когда мы, наконец, добираемся до дальнего конца комнаты, я вижу небольшое пространство вокруг дивана, достаточно свободное, чтобы мы могли здесь стоять. Краем глаза я замечаю, как под диваном шныряет то ли большой таракан, то ли маленькая мышь.

Что за фигня?!

Все, что я хочу сделать, это подхватить Скайлар на руки и унести ее к черту из этого места.

— Мам, это мой друг, Джуд, — смущенно произносит Скайлар, отмахиваясь от мухи. — Джуд, это моя мама, Николь.

Отвращение скручивается во мне кольцами, как кобра, когда я понимаю, что женщина, сидящая на зеленом велюровом диване, всего на несколько лет старше меня. Она не та пожилая женщина с седеющими волосами, на закате жизни родившая дочь, которую рисовало мое воображение.

Очевидно, что когда-то она была хорошенькой — более взрослая версия своей дочери, с длинными светлыми волосами и голубыми глазами. Но что-то, будь то трудные времена, алкоголь, наркотики или психическое заболевание, придало ей потрепанный и усталый вид. Ее волосы и кожа тусклые, ногти слишком длинные. На маленьком столике рядом с ней стоит ведерко с песком, которое она использует в качестве пепельницы. Я замечаю в ведре два бычка. Не живых существ, а окурки от косяков.

— Садитесь… — Николь делает движение вправо, сталкивая пакеты с чипсами и крендельками с дивана на пол.

Скайлар хватает меня за руку, прежде чем я успел пошевелиться.

— Нет, — возражает она. — Мы постоим. Мы здесь ненадолго.

Дискомфорт Скайлар ощутим, и я ее не виню. Это все равно, что стоять посреди свалки опасных отходов.

Проигнорировав ее порыв, я сажусь на диван рядом с ее матерью. Я уверен, что сиживал в местах и похуже, когда был моложе и веселился в убогих номерах мотеля с незнакомцами.

Скрестив руки на груди, Скайлар остается стоять, ее глаза потемнели от нетерпения, губы плотно сжаты. Я почти уверен, что она прикусила язык.

Старая диванная подушка прогибается под моим весом, и я ударяюсь затылком обо что-то твердое. Поворачиваюсь и оказываюсь лицом к лицу с четырехфутовой статуей жирафа, чья шея свисает со спинки дивана.

— Что это, собственно, такое? — спрашиваю я, проводя рукой по его черному войлочному носу.

— Это жираф, — отвечает Николь.

— Но почему он здесь?

Мне нужно как-то попытаться понять логику этой женщины. Возможно, у нее есть веская причина собирать все эти вещи. Кто знает — может быть, в ее голове зреет некий план, в который Скайлар не посвящена.

Николь смотрит на статую с таким восхищением, что мне кажется, будто я подглядываю за интимным моментом.

— Потому что он красивый и стоил всего двести долларов, и у меня нет других жирафов, — отвечает она.

Нет. Здесь нет никакой логики. По крайней мере, доступной мне.

Кивнув, я бросаю на жирафа еще один взгляд и пытаюсь подобрать правильные слова, чтобы объяснить этой женщине, почему я попросил ее дочь выйти за меня замуж, чтобы затем я мог наконец-то убраться отсюда к чертовой матери.

— Мам, мы пришли сюда, чтобы сообщить тебе, что мы женимся и я съезжаю, — опережает меня Скайлар.

— Ты беременна? — обвиняющим тоном спрашивает Николь, ее взгляд прикован к животу дочери.

— Нет! — говорим мы оба одновременно.

— Тогда почему ты выходишь замуж? — говорит она Скайлар, затем поворачивается ко мне. — За тебя?

Я киваю.

— Потому что…

— Сколько тебе лет? — перебивает меня Николь.

— Мне тридцать четыре, но…

— Тебе тридцать четыре?! — пищит Скайлар, выпучив глаза. — Я не знала, что ты такой старый.

— Эй, я не такой старый! — защищаюсь я. У меня под рубашкой, черт возьми, шесть кубиков пресса, а не пивной живот.

— Ну, мне тридцать восемь, — как ни в чем не бывало заявляет ее мать. — Ты достаточно старый, чтобы годиться ей в отцы…

Да, если бы я был настолько глуп, чтобы в шестнадцать лет оплодотворить кого-то. Но я таким не был.

— Мы можем притормозить на секунду? — вскидываю я руки.

— Не имеет значения, сколько тебе лет. Это не настоящий брак, мама, — вмешивается Скайлар.

— Да, — подхватываю я. — То есть, это настоящий, законный брак. Но мы не вместе. Я не сплю с вашей дочерью.

Николь прижимает пальцы к вискам и закрывает глаза, как будто от этого разговора у нее болит голова. У меня-то она точно уже болит.

— Все это очень непонятно, — жалуется она.

— Я не хотел, чтобы это было так, — отвечаю я. — Мы женимся только для того, чтобы я мог включить Скайлар в свою медицинскую страховку и предоставить ей жилье. Она больна, и ей нужно обратиться к врачу. Ей нужны терапия и лекарства.

Моя кровь закипает, когда Николь закатывает глаза. Это не шутка, она закатывает глаза и откидывается на спинку дивана с глубоким драматическим вздохом.

— Эта девчонка всегда была нытиком. То желудок, то голова, то горло. То одно болит, то другое. Она занимается нытьем с тех пор, как ей исполнилось пять лет.

— Потому что я больна, мам. Какого хрена? — щеки Скайлар краснеют, и она в гневе бьет жирафа по морде. Его шея дергается от удара, и теперь он тупо смотрит на нас своими стеклянными глазами. — Ты застряла в безумном мире своих фантазий, а я выбираюсь из него!

— Ладно, успокойся, — я тянусь к руке Скайлар, но она с хмурым видом отстраняется, чуть не споткнувшись о коробку от мультиварки, стоящую посреди комнаты.

— Она даже не готовит! — кричит Скайлар, пиная коробку ногой в кроссовке. — Я же говорила, что ей будет все равно, Джуд. Посмотри на нее.

Я смотрю на нее, и с каждой секундой меня все больше злит отстраненное безразличие Николь. Она просто сидит на диване и листает журнал, не обращая внимания на эмоции своей дочери. Трудно сказать, то ли она стерва, то ли у нее что-то не в порядке с психикой. Или и то и другое, что представляет собой извращенную смесь.

Опираясь локтями на колени, я смотрю на Николь, надеясь, что она встретится со мной взглядом, но она упорно меня игнорирует.

— Я просто хотел, чтобы вы знали, что между нами ничего не происходит. Мы просто друзья. Я хочу помочь Скайлар, вот и все. У нее будет безопасное место для жизни, и она обратится к врачу.

Николь цокает языком.

— Ни один мужчина на планете не станет просто помогать хорошенькой молодой девушке, — растягивает она слова. — Я не вчера родилась.

— Прекрати, мам, — кипит Скайлар, качая головой. — Он не такой.

Николь бросает журнал на пол.

— Мне все равно, что ты делаешь. Это мой дом, и тебе лучше не брать ничего из моих вещей, когда будешь уходить.

Скайлар закатывает глаза, и я сожалею, что предложил эту встречу и заставил ее пройти через это.

— Господи Иисусе, мне не нужно ничего из твоего дерьма! Я пытаюсь убраться отсюда.

— И я не стану оплачивать свадебный банкет, — легкомысленно добавляет Николь.

— Никакого банкета не будет, — уверяю я ее.

— Хорошо. Не ждите, что я приду. Ваш брак не продлится и года.

Я даже не трачу время впустую, пытаясь объяснить, что весь смысл нашего брака именно в том, что он не будет длиться вечно.

— Пожалуйста, мы можем уйти? — спрашивает Скайлар, ее глаза умоляют. — Меня тошнит от этой вони.

— Какой вони? — Николь задирает нос кверху. — Я ничего не чувствую.

Я думаю, что не чувствовать эти запахи — действительно настоящий феномен. Как, черт возьми, Николь может не обращать внимания на гнилостную вонь в доме, в котором она живет? Я здесь всего десять минут, и меня так и подмывает нюхнуть отбеливатель.

Поднявшись с дивана, я откашливаюсь.

— Приятно было познакомиться, — говорю я так вежливо, как только могу. Мне так много хочется сказать этой женщине о том, как она обращается со своей дочерью, но это только испортит нашу встречу, а я не хочу усугублять стресс Скайлар. — Я обещаю, что с вашей дочерью все будет в порядке, — неважно, насрать тебе или нет. — Если вам нужна помощь в уборке этого места, я подрядчик. Я и моя команда могли бы привезти мусорный контейнер, помочь вам навести порядок.

Николь смотрит на меня с внезапной яростью.

— Зачем мне это делать? Я не хочу выбрасывать свои вещи.

— Хорошо, — отвечаю я. — Дайте нам знать, если передумаете.

— Я не передумаю, — шипит она. — Забирай ее, но даже не думай пытаться взять отсюда что-то еще.

То, как она просто, не задумываясь, отдает свою дочь, выводит меня из себя, и я больше не могу сдерживаться.

— Вот черт, — говорю я. — А ведь мне так хотелось забрать этого гребаного жирафа домой, чтобы поставить в зимнем саду.

Николь смотрит на меня с пылающим гневом в глазах.

— Убирайся! — шипит она.

Скайлар хватает меня за запястье.

— Пойдем, Джуд. Пожалуйста.

Выйдя из дома, мы глотаем свежий воздух, пытаясь очистить легкие от кислой вони. Уж не прячет ли эта стерва там труп своего мужа? Возможно, он никуда не уехал, как думает Скайлар.

Я курю, пока Скайлар сидит на крыльце, глядя на солнце, которое прячется за деревьями.

— Я же говорила тебе, — наконец произносит она ровным голосом. — Ей на меня наплевать.

Я ставлю ногу на ступеньку рядом с ней и наклоняюсь, чтобы встретиться с ней взглядом.

— Вообще-то, я так не думаю, — говорю я. — Я думаю, у нее что-то не в порядке с головой.

— С чего бы? — саркастически спрашивает она.

— Серьезно. Я думаю, ей не плевать. Она просто не может показать это или даже осознать для самой себя, — мне не нравится защищать это жалкое подобие матери, но я вынужден сказать хоть что-то, чтобы утешить Скайлар.

— Мне уже все равно, Джуд. Мой отец пытался ей помочь. Он действительно пытался. Она перестала принимать лекарства, перестала ходить к врачу. Я тоже пыталась ей помочь после того, как он ушел. Это просто… — она беспомощно пожимает плечами. — Это просто невозможно. Нельзя помочь тому, кто не хочет, чтобы ему помогали.

— Ты права.

Она поднимает голову и решительно смотрит мне в глаза.

— Я хочу, чтобы ты мне помог. Жаль, что я не могу обойтись без твоей помощи, но ты же видишь, с кем я живу.

Я выпускаю дым через нос и киваю. Скайлар не нужно, чтобы я что-то говорил.

— Я хочу покинуть это место сегодня вечером, — тихо говорит она. Почти шепотом. — Мы можем это сделать? Могу я переехать к тебе сегодня?

От неожиданности мой пульс учащается. Я не планировал, что Скайлар переедет ко мне так скоро. Я думал, у нас обоих будет больше времени, чтобы морально подготовиться. Не зря же говорят, что не следует принимать поспешных решений, потому что это обычно приводит к катастрофе.

Но к черту все это. Я никогда не славился тем, что избегал катастроф.

Бросаю сигарету на потрескавшуюся дорожку и затаптываю тлеющие угли ботинком.

— У тебя много вещей, Искорка? — спрашиваю я.

На ее лице медленно расплывается улыбка.

— Все они поместятся в твоем грузовике.