Прятки

Ксюша Грибачевская, 2022

История о жизни после смерти, уютных посиделках на кухне под гитару и о масках. Масках, которые меняют нас, которые невозможно снять, которые могут управлять нами… Что может заставить человека испытывать волчью злость? Может, горькие воспоминания? Окружение? Или шепот совести? "Прятки" – отдельный мир абсолютно разных людей, у которых все же есть что-то общее: всю свою жизнь они вынуждены страдать от масок. Содержит нецензурную брань.

День второй. В тесноте

Гитарник перешел в сон, сон выродился в полудрёму. Перевалило за полдень. Яша выкрался из комнаты, переродившийся, но не свежий, и пошёл искать Гримма.

Гостиная, к которой он направлялся, была сонной и расплывчатой, полной полуспящих, измученных людей. Кто-то медленно съезжал в кресле, никак не находя сил упасть на пол. Чья-то рука, подрагивая, протягивала сигарету другой фантомной руке. Гримм, лежавший между ними, с усилием поднялся, помог им передать наконец, что надо, и упал на твёрдый ковер. Вот ещё чуть-чуть, подумал он, и я превращусь в типичного утреннего зомби. О боги…

Тут он краем глаза увидел движение в двери.

«Опа, — прошептал он, завидев, как Яша, пошатываясь, заходит в комнату. — Таки пришёл. Ну, значит, будем играть.» Гримм потянулся, вскочил, с наслаждением сбрасывая с себя полуденный сон.

— Доброе, доброе утро! — сказал он уже громко, раскинув руки, — ну что, солдат, как тебе ночка? Пошли на кухню, щас мы тебе сообразим сухпаёк. — И он увлек открывшего было рот Яшу прочь из комнаты.

— Значит так, — продолжал он, ведя его сквозь коридоры, — во-первых — поздравляю. Ночь нынче бедовая, но сейчас всё уже закончилось. Во-вторых, поешь. И пойдем искать пятницу, надо тебя с ней познакомить. И ещё…

— Гримм, — перебил наконец новенький, — что здесь происходит?

Гримм опешил.

— То есть — что?

— Я просидел чёрт знает сколько часов в каком-то шкафу, убил спину, и всё это — чтобы подыграть какой-то вашей приколюхе, — говорил он, раздражаясь, — которой на самом деле вообще нет?

Гримм застыл на секунду, затем проницательно улыбнулся.

— А-а, значит, вот как. Ты его не видел.

— Кого?

— Воду. Я ж тебе вчера говорил. Ну, значит, повезло тебе! Что, совсем ничего не было? — с завистью допытывался он, — ты просто все проспал??

Яша подумал о подоконнике, помедлил и сказал:

— Ничего.

Гримм прищурил глаз.

— Ну ладно. Пошли. Если интересно, — как бы невзначай бросил он, — я тебе покажу дом, расскажу, что знаю…

— Рассказывай.

— Ну вот, — улыбнулся Гримм — теперь с тобой можно разговаривать.

И они пошли по коридорам, как заблудший путник и лесник, ведущий его к опушке сквозь чащобу.

— Найди себе место, — продолжал он на ходу, — какое-нибудь такое, где сможешь просидеть четыре часа и не сломать спину. В ближних комнатах всегда полно людей, но никто не держит тебя у кухни. К тому же, люди приходят и уходят. Так вот, нашёл — и никому о нём не говори. Пусть будет тайник только для тебя, знаешь, как в детстве, в прятках. Нашёл нычку где-нибудь в кустах или на дереве, и ни гу-гу, чтоб никто другой не знал и не занял. Здешняя игра, как и любые детские игры, проста. Думай, как ребёнок, и будешь жить. Думай по-другому, и, возможно, выиграешь.

— И что это должно значить?

— А ничего. Все остальное — додумаешь сам, тебе подскажет игра.

«Ладно, — сдался Яша и решил сменить тему.»

— А у тебя есть такой тайник?

— Знаю парочку, — уклончиво ответил Гримм.

***

В кухне было полно народу. Мальчики, девочки. Где-то промелькнул скрюченный силуэт, сопровождаемый котом. Какой-то старик. Яша попытался проследить за ним взглядом, но тот пропал так же внезапно, как и появился. Всё вокруг подернуто солнечной дымкой. Все смешались, оживая после очередной ночи, мельтешащие, маслянистые, разноцветные лица.

Гримм всё время вертел головой и всегда внимательно поворачивался к тому, с кем говорил. Создавалось такое ощущение, что он хочет перездороваться со всеми, кто есть в доме, а если найти кого-то не мог, обязательно расспрашивал о нём у знакомых, просил разыскать его где-нибудь или передать привет. Он был весел и сосредоточен. Яша заметил, что он иногда загибает пальцы, будто что-то считал.

Он ко всем был добр и всем оказывал внимание — обнимался, шутил или просто бросал какое-нибудь словцо. Но все это делал как-то легко и отстраненно. Что-то Яше подсказало, что это не столько дружелюбие, сколько внутренняя щедрость, которую Гримм может направить куда угодно. В слова, в причинение боли или в изобретение чего-нибудь. И направляет в людей просто потому, что может.

— А, вот она, — сказал Гримм и вытащил из толпы низенькую девицу со светлыми волосами. Одежда у нее была скромная, но в ушах сережки из перьев всех цветов радуги, а лицо бледное, северное. Гримм её обнял, несколько дольше, чем всех остальных, шепнул что-то — и представил Яше.

— Знакомьтесь! Яша, пришёл вчера, — он указал на новенького, — а это Пятница.

— Кира, — девочка протянула руку. Ладонь у нее была маленькой, но пожатие — крепким и холодным. — Ты пережил первую игру — поздравляю. Теперь тебе нужна карта, идём за мной.

Конец ознакомительного фрагмента.