Котелок Историй

Ксюша Виэлди

Короткие истории о жизни, о людях и, конечно, о любви. События на разных континентах объединённые схожестью чувств и искренностью эмоций. Мы все такие разные, но всё же похожие. Книга содержит нецензурную брань.

Мартин

Это был обычный будний день. Дождливый и пасмурный, похожий на тысячу таких же осенних дней. Жухлый и печальный, как опавшие желтые листья в самый канун холодов.

Мои лохматые посетители прибывали и убывали по мере лечения их мелких хворей. Я был чрезвычайно рад тому, что никаких серьезных случаев не пришлось на сегодняшний прием, и тихо надеялся, что вскоре смогу отправиться домой и приготовить себе глинтвейн.

Помощницы наводили порядок, кормили оставленных на пересидку бедолаг и обещали тем скорое возвращение блудных хозяев. Грустные глаза этих «гостиничных» жителей были наполнены отчаянием и надеждой.

Я перебрал бумаги на столе. Что-то разложил по папкам, что-то отправил в корзину для мусора. Задумчиво поклацал кнопкой допотопной настольной лампы, абажур которой напоминал мне о лихих годах начала двадцатого столетия. Вышел из кабинета и плотно прикрыл за собой дверь.

Мой верный зонтик с инкрустированной деревянной ручкой одиноко торчал из напольной вазы у самого выхода. Я неспешно направился к нему, задержался у приемной стойки, словно дожидаясь чего-то. И дождался…

Они влетели с улицы. Испуганные. С наполненными ужасом глазами. Двое мальчишек лет двенадцати с коробкой из-под обуви, в которой лежало что-то маленькое и страдающее.

«Помогите! Помогите! Пожалуйста, помогите!» — в один голос повторяли оба. Из их возбужденного лепета почти ничего невозможно было понять, но суть все же прояснилась. Они возвращались домой с футбольной секции, и на их глазах машина сбила этого звереныша. Водитель остановился, вышел, поддел комок носком туфли, затем развел руками, сел в машину и уехал.

Онемевшие от увиденного дети подошли поближе. Они заметили, что окровавленный шерстяной клубок еще шевелится. Подобрали у случившегося рядом мусорного контейнера полуразмоченную коробку. Осторожно погрузили туда тельце и понеслись к клинике. Мальчик повыше с всклокоченными жесткими волосами сказал, что как-то с дядей приводил к нам собаку, поэтому запомнил адрес.

Я наказал им сидеть в приемной и ушел в смотровую, унося с собой коробку. Спустя время вновь вышел к мальчишкам, оставив ассистентку прибирать и устраивать на ночлег нашего нового подопечного.

Как ни странно, оказалось, что никаких внутренних повреждений нет. Перебитая лапа, надорванное ухо и рассеченная в нескольких местах кожа. Все это было промыто, зашито и перебинтовано.

— Пациент будет жить! — сказал я. — Вы молодцы! — добавил и серьезно пожал руку каждому. — Идите теперь по домам и можете завтра навестить своего удальца.

Дети, судорожно хлюпая носами и облегченно вздыхая, вышли на улицу.

Они приходили каждый день. Нечто, на поверку оказавшееся котенком, шло на поправку и уже вовсю качало права, требуя то воды, то еды, то ласки. Пришло время забирать питомца, но восставшие родители ни за что не разрешали приносить в дом уличного кота. Дети рыдали, я разводил руками. В качестве утешения пообещал найти для Мартина, так я его называл все время лечения, новый дом.

Мартин оказался довольно бойким пронырой с темным прошлым. Он ухитрялся регулярно покидать отведенную ему жилплощадь и каждый раз появлялся в самых неожиданных местах. Вечно голодный, он подворовывал чужой корм, ел впрок и повсюду устраивал заначки.

Его разорванному уху не удалось вернуть первоначальный вид, и поэтому оно слегка нависало над наглым голубым левым глазом. Правый был зеленым и скромностью тоже не отличался. Мартин быстро шел на поправку, шерсть его стала блестящей и шелковистой. Сумасшедший окрас всех возможных цветов придавал коту экзотический шарм.

Иногда он пробирался ко мне в кабинет. Грациозно взлетал на стол. Садился около лампы, укладывал все четыре лапы в почти балетную стойку. Укрывал все свое великолепие хвостом и застывал в позе сфинкса. Не мигая. Я, махнув рукой, почему-то позволял Мартину такие вольности.

Время шло, а нового хозяина для приблуды подобрать так и не получилось. Кому-то не нравилось странное ухо, кому-то окрас, кому-то дерзкий взгляд разных глаз. Но в основном они все просто не нравились мне. Я находил повод отказать очередному желающему, пока, в конце концов, не признался себе, что не хочу отдавать Мартина никому.

Когда-то давно, еще на заре практики, пообещал себе, что не буду таскать домой спасенных зверей, и до сей поры сдерживал обещание. Мне удавалось пристраивать таких вот найденышей в хорошие руки, и каждый раз я радовался, как дитя, когда находил им новый дом.

Но Мартин… В общем, я забрал его домой. Он освоился быстро в моих холостяцких хоромах. Завел распорядок, по которому стал жить, вынуждая меня подстраиваться под свои причуды. Он пил воду только из-под крана и недовольно фыркал, если я вовремя не поспевал его открыть. Требовал частой смены песка, перебирал консервами и вообще вел себя так, словно это я поселился у него.

В ту ночь мы легли спать, как обычно, но я отчего-то ворочался, не в силах уснуть. Мартин тоже вел себя беспокойно. Он то ложился рядом, то терся о мое лицо, то убегал в прихожую и мяукал оттуда каким-то не своим голосом.

Часа в два ночи, когда я уже отчаялся бороться с бессонницей, Мартин заорал. Не замяукал, а именно заорал. Я вскочил, выбежал к нему, попытался успокоить. Предлагал то еду, то воду, то гладил его, прижимая к себе. Ничего не помогало. Мартин орал и царапал когтями ящик, в котором лежал поводок. Я, грешным делом, иногда выводил его прогуляться под возмущенные взгляды местных собаководов.

Стало очевидно, что кот не успокоится и сна мне не видать. Я вздохнул и, повинуясь какому-то безотчетному чувству, покорился воле Мартина. Надел на него поводок и вышел на сырой, пахнущий странным волнением ночной воздух.

Мартин тянул поводок и упорно двигался в одном ему понятном направлении. Мы отошли на пару кварталов. Я обернулся, разглядывая темные окна оставшегося позади здания.

Собрался было двинуться назад, как вдруг увидел, услышал, почувствовал. В общем, теперь сложно сказать, что было сначала. Дом сотрясся и разорвался на тысячи огненных кусков. Все вокруг осветило жаром и оранжевым ужасом.

Я, нелепо моргая, сглотнул. Сгорбившись, наклонился и поднял на руки кота. Постоял некоторое время в оцепенении, не в силах объять разумом произошедшее. Достал телефон и деревянными пальцами набрал пожарную службу. Продиктовал адрес. Прижимая кота к себе, недоуменно забормотал: «Газ. Сегодня приходили чинить газ…»