Лишний человек

Ксения Шаманова, 2023

Цикл новелл о людях, которые пытаются найти своё место в равнодушном мире. Жизнь главных героев делится на «до» и «после». Им приходится преодолевать тяжёлые испытания и бороться с самым страшным врагом – с самим собой…

Мой безупречный последний день

Он проснулся в пять часов сорок восемь минут. Проснулся, хотя и давал обещание больше никогда не засыпать. Слабый свет упал на его белый пиджак. Босые ноги застучали по тщательно вымытому полу и остановились у маленького окошка с прозрачным стеклом. В последнее время он помешался на чистоте. Ему нравилась безупречность, он обожал блеск, и этот блеск должен был прикрывать его лёгкие, задыхающиеся от переизбытка никотина. Поэтому пиджак был таким белоснежным, что даже сверкал в ослепительных лучах обнажённого солнца.

Рассвет лениво потягивался, борясь с безудержной зевотой, когда господин в белом медленно чистил зубы. Несколько равнодушных листочков слетело с ещё зелёного дерева. Подбрасываемые ветром, они лавировали по волнам воздуха, воображая себя капитанами двух многоэтажных домов. А наш безымянный герой взял в руки бритву и зажмурил глаза. Ему не хотелось так много видеть… этот покатый лоб с двумя глубокими морщинами; чуть вздёрнутый, как у юноши-максималиста, нос; большие глаза, утонувшие в печали коньячного цвета, и тонкие линии малиновых губ. Он завертел головой в разные стороны, прогоняя упавшие на лоб кудри, и вышел вон из ванной комнаты.

Маленькие птички, поющие о прекрасном, кружились в одиноких утренних небесах. Они то и дело раскачивались на облаках ранней грусти и заглядывали в загорелое лицо человека у окна. Может быть, он казался им просто одиноким тёмным пятном, как они ему — чёрными точками. В глубокой задумчивости человек без имени допил крепкий кофе и некоторое время пожевал незажжённую сигарету. «Лучше не курить, — соображали его воспалённые мозги. — Но, чёрт возьми, какая теперь-то разница?» Мужчина средних лет невысокого роста надел чёрный плащ и широкополую шляпу. Еле продравшее глаза утро обещало прохладный день. Он взял длинную трость и посмотрелся в зеркало. Трость придавала особенно безупречный вид.

Ветер клюнул в щёку, едва он успел выйти. Лапы покрапывающего дождя обняли его шею, подбородок и губы. Мужчина нервно сглотнул. Он ненавидел такой беспомощный дождь. Острые мелкие капли-когти скользили по розовым лицам смеющихся детей, но не мешали им радоваться беспечной жизни.

Господин в чёрном закусил губу и ударился в музыку звучного смеха. Медленно продираясь сквозь ветви назойливых деревьев, он увидел, как смеются беснующиеся дети. Но это не имело никакого значения в сравнении с тем, как смеялись её серо-зелёные глаза, открытые рыжие плечи и белоснежные зубы, как вздымалась её грудь, полная жизни, как летали её длинные руки-крылья, ловившие кудряшки маленьких человечков. Он крепче сжал трость и принялся слушать.

— О, Лиззи, полно читать! — напевала незнакомка девочке лет двенадцати. — Ты только посмотри, какая вокруг красота! А какая свежесть! Ах, как хочется танцевать!

Белокурая девчонка непослушно замотала головой.

— Нет, мама, мне совсем ничего такого не хочется. Я люблю читать. В книгах куда больше сказочного, чем здесь, — Лиззи нахмурилась и ещё крепче прижала к себе тоненький слезливый романчик.

— Отчего же? — всё так же улыбаясь, спросила мать, легонько шлёпнув резвившегося мальчика.

— А оттого, — вспыхнув, начала говорить девочка, — оттого, что там существует настоящая любовь.

Мать потрепала её короткие светлые волосики.

— Но она существует и здесь. Например, твой папа…

— Он никого не любит, — буркнула девочка и целиком погрузилась в чтение. Несколько озадаченная, женщина на автоматизме пригрозила двум маленьким сыновьям пальцем и прислонилась к стволу зеленоглазого дерева.

И тут он увидел её всю, потрясающе красивую и сокрушительно ранимую. Она была соткана из воздуха, эта женщина-видение. Ветер белыми локонами щекотал её тоненькую шейку. Не в силах сдерживаться (а он уже давно перестал обуздывать свои желания) мужчина отбросил трость и обнял её тоненькую талию… Женщина вздрогнула. Она подумала: это конец.

— Творения лета, особенно позднего, ангелоподобны, — склонившись над её ухом, прошептал он.

Женщина обернулась и оказалась во власти его крепких объятий.

— Что вам от меня нужно? — еле дыша, спросила она, одним глазом следя за играющими детьми. Он это заметил и почувствовал себя почти счастливым. Ему нравилась эта женщина именно в образе беспокойной матери, которая умело справлялась с тремя непослушными существами и создавала гармонию из абсолютного хаоса.

— Ничего, — он медленно опустился на землю. — Пожалуй, ничего, кроме твоего имени.

— Но зачем? Вы коллекционируете имена? — казалось, она немного успокоилась и даже повеселела.

— Только твоё.

— Хорошо. Ловите его, — женщина замахнулась, делая вид, что собирается что-то бросать, — Анна, — тихо сказала она. — Ан-на! — повторила отчётливее и громче.

— Анна… — с нежной грустью пробормотал он. — Спасибо, я его уже поймал, — мужчина снял шляпу и пытливо заглянул в её безупречное, как он сам, лицо. — Не беспокойся, Анна, я не собираюсь тебя убивать. Я лишь хочу побыть немного не одиноким.

— Немного не одиноким? — удивлённо переспросила она и, подумав, присела рядом. — А это как?

— Вот и я хочу узнать, как. Анна, милая, покажи мне это… Не дай мне издохнуть от скупого… чёрт бы его побрал!.. одиночества, — он с неподдельной надеждой впился взглядом в её растерянное лицо.

— С чего вы взяли… — взволнованно начала она, оправляя платье, — с чего вы взяли, что я могу?

— Ты похожа на счастливую.

— Разве? — Анна положила голову на колени. — Разве? — повторила несколько приглушённо.

— Ты замужняя женщина и, по всей видимости, счастлива в браке. Твои дети похожи на улыбки рассвета. Ты искришься любовью, когда проводишь своей изящной рукой по их пушистым головкам…

Женщина посмотрела на близнецов и неопределённо покачала головой.

— Дети — это единственное, что держит меня на плаву.

— Иначе бы ты утопилась?

— Иначе бы я… да, именно. Знаете, я такая глупая мечтательница. Я так жду какого-нибудь чуда. И пусть я уже несвободна, во мне растёт нечто похожее на протест. Я хочу вырваться в мир, где полно волшебства, в мир, где есть… — она улыбнулась дочери, — настоящая любовь.

Господин в чёрном придвинулся к ней ближе.

— Я вот о чем гадаю: ты читаешь мою истосковавшуюся душу или мы с тобой одинаковые?

Анна вздрогнула от этого резкого слова.

— Если мы и вправду одинаковые… Нет, мне не стоит с вами разговаривать. Вы такой… незнакомый, — она поспешно встала и быстро зашагала к близнецам, мирно прилёгшим на шершавый песок.

Мужчина усмехнулся в воротник плаща. «Одинаковость неизбежно пугает. Что может быть страшнее, чем признать друг друга одинаковыми? По-моему, человеку легче повеситься, ведь он мыслит себя кричащей индивидуальностью».

Опираясь на трость, он подошел к Лиззи и тихо сказал:

— Настоящая любовь наверняка существует.

Девочка вздрогнула от неожиданности, но, увидев перед собой вполне добродушное лицо, успокоилась. Было в нём, в этом человеке, что-то такое, что нравилось представительницам прекрасного пола любого возраста. Стоило только заглянуть в широко распахнутые глаза — и очарованная собеседница была готова верить каждому слову загадочного незнакомца.

— А вы… вы любили? — робко спросила она, доверчиво лаская его по-детски невинным взглядом.

— Послушай, малышка, — он сел рядом и взял её глупую книгу. — Никогда нельзя задавать вопросы в прошедшем времени. И утверждать тоже не нужно. Всегда только в настоящем, понимаешь?

Лиззи отрицательно покачала головой.

— Ничего не понимаю.

— Тебе сейчас это и не нужно. Просто запомни, осознаешь потом.

Девочка призадумалась.

— А любовь и настоящее… это одно?

Незнакомец ласково улыбнулся.

— Ну конечно, малышка. Настоящее значит мгновение, и любовь — это мгновение, и жизнь — это мгновение, и даже смерть…

— Мгновение, — повторила Анна, и её глаза загорелись. — Это слово всё объясняет, с остального можно снять все существующие обязательства. — В таком случае, — она запнулась, сжала кулаки, как будто решаясь на что-то, — в таком случае, грех — это тоже мгновение.

— Мама, а что такое грех? — спросил мальчик лет семи с широкой улыбкой.

— Грех — это плохо, — ответила Анна, положив руку на лоб любопытного сына.

— А что такое «плохо?» — подключился его безупречно одинаковый брат.

— То, что делать нельзя.

— А чего нельзя делать?

— Например, спрашивать про все эти вещи, — Анна нетерпеливо встала. — Играйте, милые. А ты, Лиззи, последи за ними. Да не увлекайся этим, — она указала на книгу.

— Ты куда-то уходишь? — спросила дочка.

Анна посмотрела в пьянящие глаза незнакомца и молча кивнула…

День заручился поддержкой нагого солнца и верхом поскакал по улицам седого города. Анна наливала чёрный чай в кружку мужа и доверчиво улыбалась господину в белом пиджаке.

— Почему ты позвала меня? — поинтересовался он, делая первый глоток.

— Хочу показать и себе тоже, что значит быть немного не одинокой.

— То есть ты эгоистка?

— Поневоле, — кивнула она.

— Где твой муж?

Анна пожала красивыми загорелыми плечами.

— Он может появиться раз в неделю, в две, три… А когда-нибудь возьмёт и не появится вовсе.

— В чём дело?

— Он обожает детей и ненавидит меня. Если он и появляется, то только ради них.

— Я не понимаю…

— Он меня не любит! — почти вскрикнула женщина, ударив кулаком по столу. Чай прыснул вон из большой кружки. Но она как будто этого не заметила и продолжала говорить. — Женился от безысходности, потому что его заставил мой погибший брат. — Анна встала и нервно заходила по кухне. — Одиночество — страшная кара, которая с шумом обрушилась на меня, как крыша чьего-то старого дома. Одиночество — результат абсолютного непонимания, безупречного…

— Как ты сказала? — прерывисто дыша, переспросил он.

— Безупречного… — Анна положила руку на его плечо и тихо проговорила:

— А ведь мы с тобой безупречно понимаем друг друга.

Мужчина привлёк её к себе и носом нырнул в шёлковые светлые локоны.

— Анна, — он тяжело дышал, губами кусая кончик её уха. — Я защищу тебя от одиночества. Любимая моя! Только представь, как мы заживём! И пусть одиночество останется нашим наказанием, но всё-таки вдвоем его переносить куда легче. Я увезу тебя из этого затхлого городка, мы украдём лодку и уплывём в другие края нашей бесконечной Вселенной, туда, где ты ещё не была, туда, где ещё не был я, туда, где мы сможем насладиться нашим общим эгоизмом. Скоро, очень скоро о нас все забудут, мы исчезнем из их чертовски правильной жизни и окунёмся в свою, единственную… Вот тогда-то к нам, двум изгоям, только к нам двоим, придёт чувство настоящей любви — любви без забот и обязательств. Любви как просто любви, любви безупречной, — он и ещё бредил о чём-то в том же духе, обнимая пахнущее цветами тело и заставляя её мягкие губы вкушать поцелуи неусыпного греха — плоды безупречного понимания.

Конец ознакомительного фрагмента.