Дар прощения

Ксения Пашкова, 2023

Каково это – жить, неся на себе клеймо убийцы? Фотография Аделины то и дело мелькает в новостях и пестрит на обложках газет. И все потому, что она одна из тех, кому удалось спастись в игре на выживание. Перестав быть марионеткой в руках психопата, девушка попадает в водоворот, состоящий из травли, судебных разбирательств и самобичевания.Когда спустя три года после трагедии полиция обращается к ней за помощью, Ада даже не подозревает, что уже началась новая игра, а она сама является ключом к спасению угодивших в смертельную ловушку людей…

8 глава

Никто и не надеялся, что имя и фамилия Игоря окажутся настоящими.

— Мы продолжим искать, — заверяет меня детектив, в очередной раз уходя из допросной.

Я снова остаюсь наедине с младшим следователем. При первой встрече он показался мне чудаковатым и несуразным для этой работы, а теперь меня не покидает ощущение, что все вокруг совершают чудовищную ошибку, недооценивая его способности.

Каждый раз, когда я погружаюсь в воспоминания, он терпеливо сидит напротив и молчит. А когда мое сознание проясняется, он оказывается рядом и встречает меня доброй полуулыбкой. Это тот редкий тип людей, которые никогда не давят и не выбивают правду любой ценой. В его присутствии искренне хочется быть честной.

— Простите, — начинаю я, — можете повторить ваше имя?

— Можете называть меня Антон.

— Хорошо, Антон. Могу я сказать кое-что, что останется между нами?

Он заметно настораживается и оглядывается по сторонам.

— Это касается расследования?

— Не совсем. Но, скорее, да, чем нет.

— Я не могу такого обещать. Если это поможет спасти этих людей и выйти на организаторов, мне придется доложить о нашем разговоре руководству.

— Ладно, — кивнув, я закрываю глаза. — Тогда забудьте.

— Как это? — он подается вперед. — Аделина, сейчас не время утаивать от следствия важную информацию. Вы разве не понимаете, что стоит на кону?

— Понимаю, именно поэтому ничего и не скажу.

— Не могу поверить! Вы снова делаете это, — удивляется он, в его глазах отчетливо проглядывается разочарование. — Вы снова покрываете его. Но с чего бы вам…?

— С того, что вам этого никогда не понять, — огрызаюсь я.

Очнувшись после игры в больнице, я не могла поверить, что осталась в живых. Когда через несколько дней ко мне пришли из полиции и попросили рассказать обо всем, что происходило в том подвале, я специально умолчала о чистильщике. Но, когда меня арестовали, мне пришлось рассказать правду.

— Помните, как он выглядит? — спросил меня следователь, который тогда вел это дело.

— Смутно, — несмотря на явную ложь, мой голос даже не дрогнул.

— Поможете нам составить его фоторобот?

Я этого не хотела. Он оставил меня в живых, а теперь я должна его сдать?

— Аделина… Он не убил вас только потому, что у него не было соответствующего приказа. Вы же не думаете, что в нем проснулось чувство жалости или сочувствия? Он сделал ту работу, за которую ему, вероятно, заплатили приличную сумму денег. И, пока есть такие люди, как он…Такие, как вы и ваши друзья, будут страдать и умирать.

Я ощутила себя нашкодившим щенком. Он будто тыкнул меня носом в мои же испражнения, надеясь, что во мне проснется чувство вины. Словно я недостаточно пристыдила себя за все случившееся.

— Я спрошу еще раз, — строгим тоном продолжил он, — вы поможете нам составить его фоторобот?

Смотря на него невидящими от пелены слез глазами, я кивнула, даже не представляя, во что это выльется потом.

Демонстративно отвернувшись, Антон делает вид, что изучает материалы дела, но я вижу, как его взгляд бессмысленно блуждает по стене позади меня.

— Вы никогда не оказывались в такой ситуации, — напоминаю я ему. — Вы не знаете, каково жить с подобной ношей. Вы не просыпаетесь с мыслью о том, что убили семь человек. Вы не засыпаете с чувством вины такой силы, которая буквально разрывает изнутри. Я никогда не смогу оставить это позади. Никогда.

— Мне казалось, что прощение — часть вашей терапии, — отвечает он, продолжая сидеть неподвижно.

— Винить себя гораздо легче, чем простить.

— Жаль это слышать. Но это не оправдывает того факта, что вы покрываете опасного преступника.

— Неужели?

— Да, — говорит он бесстрастным голосом. — Я изучал криминальное профилирование. И сейчас мне начинает казаться, что следователь прав.

— В чем?

— Неважно.

— Он считает меня такой же убийцей, как и чистильщика. Правда же? — чересчур эмоционально спрашиваю я. — С самой первой минуты он относится ко мне, как к отъявленной преступнице. А теперь и вы…

— Я всего лишь хочу знать правду. — Антон пожимает плечами и поднимается с места.

— У нас с вами разная правда. И боюсь, что мою — вам никогда не понять.

Через полгода после переезда в другой город мы вернулись в нашу старую квартиру, чтобы забрать остатки вещей. Пока родители отъехали повидаться с родственниками, я в одиночестве вошла в квартиру, где уже не пахло нашей семьей: никакого запаха маминых духов и аромата папиных наглаженных рубашек.

Перебирая аккуратно сложенные в шкафу вещи, я не могла поверить, что когда-то носила всю эту одежду. Стоя в комнате, я словно слышала свои отчаянные крики и удары разбивающихся о стены кулаков. Там жил мой несчастный невидимый двойник, навсегда запертый в клетке, сотканной из страданий и слез. Я с присущей мне наивностью понадеялась, что обрету свободу, когда выберусь оттуда. Но тут мои мысли прервал дверной звонок.

Уверенная, что за дверью кто-то из родителей, я открыла замок и застыла, когда поняла, кто именно передо мной стоит.

Словно в замедленной съемке он поднял голову, чтобы я могла как следует рассмотреть его лицо.

— Приветик, Ада. Давно не виделись.

Его знакомый голос и самоуверенная ухмылка парализовали все тело.

Я едва успела открыть рот, когда он втолкнул меня в квартиру и закрыл за собой дверь.

Кожей я ощутила холод, исходящий от дверцы шкафа, к которому прижалась спиной.

— Что ты делаешь? — спросила я дрожащим голосом, наблюдая, как он мечется из одной комнаты в другую с пистолетом в руках.

— Всего лишь проверка, что нам никто не помешает, — беззаботно ответил он. — Ты ведь не станешь глупить, Ада? Я хочу убрать пистолет. Не заставляй меня снова его доставать.

Я быстро кивнула, не в силах оторвать взгляд от щетины на его подбородке. Раньше ее не было.

— Отлично, — заключил он, убирая оружие.

Только тогда до меня дошло, что на нем костюм доставщика пиццы.

— Ты убил курьера?

— А ты правда хочешь это знать?

Не дождавшись моего ответа, он рассмеялся.

— Тебе не кажется, что сейчас не время думать о каком-то курьере?

— Что тебе нужно? — внезапно меня охватила злость, что он вот так просто ворвался в мой дом.

— Надо поговорить.

— Зачем? Просто сделай то, зачем пришел.

Он бросил на меня такой недовольный взгляд, что я невольно зажмурилась, ожидая, что сейчас все кончится.

— Думаешь, я здесь, чтобы убить тебя?

— Тебя разыскивает полиция, а я единственный свидетель, который может тебя опознать. Конечно, ты хочешь меня убить.

— Ах да. Симпатичный вышел фоторобот, — он провел ладонью по щетине, — но в него нужно внести некоторые коррективы.

После освобождения из-под заключения во мне появилась тяга к жизни. И я решила, что он не заберет ее у меня сейчас, когда я только свыклась с тем, что сердце по-прежнему бьется.

Мы устроились в гостиной, сев по разные стороны дивана.

— Тебе не кажется несправедливым, что только я буду отвечать за произошедшее? — задавая этот вопрос, он смотрел мне прямо в глаза.

— Ты пришел переубедить меня? Хочешь, чтобы я не указала на тебя пальцем, когда придет время?

Он хитро улыбнулся, а затем подсел ближе.

— А ты стала смелее, да? — он запустил пальцы в мои волосы. — Впервые увидев тебя в подвале, я подумал: она точно не выдержит и зарежет сама себя. Но каждую игровую ночь ты выходила из кабины с ножом в руках и делала все, чтобы победить.

— Это была не я.

— Да-да, конечно. Я читал новости. Хорошо придумано. Твой адвокат — настоящий гений. Можешь передать ему мой персональный низкий поклон.

Когда я попыталась дернуть головой, он грубо схватил меня за волосы. Не сильно, но я все равно застыла и даже перестала дышать.

— Какой бы смелой ты не была, Ада, со мной тебе не справиться, — его дыхание и шепот буквально прожгли мне ухо.

— Ты такой же ненормальный, как София, — я впилась ногтями в кожу его рук.

Но в ответ он лишь ухмыльнулся и отпустил меня.

— Хочешь секрет, Ада?

— Мне ничего от тебя не нужно.

— Конечно-конечно. И все же… Как тебе такая новость: организаторы уже готовят новую игру.

Сначала я решила, что он лжет.

— София мертва. Все кончено.

— Все не так просто.

Расстегнув кожаную куртку, он достал оттуда папку, на картонной обложке которой черным маркером было написано лишь одно слово — София.

Я возненавидела все, что о ней напоминало. Меня выворачивало наизнанку каждый раз, когда мне встречались люди с ее именем, с таким же ярко-красным цветом волос или похожими чертами лица. Даже после смерти она продолжала жить в моей голове. Неизвестно, сколько людей успело заразиться ее безумием, пока она дышала с нами одним воздухом.

— Что в ней?

— Знаю, что ты ее ненавидишь, но она не…

— Даже не вздумай это сказать, — прервала я его, — мне это не нужно.

— Я бы все равно убил ее. Она была не важна.

Я изо всех сил постаралась сделать вид, что меня не уничтожила эта новость. Никто не должен знать, что на самом деле случилось между мной и Софией в конце игры.

— А я важна?

— Таковы правила: победитель остается в живых.

— Какой абсурд. У этих людей есть свод правил?

Так и рождаются преступники: они создают собственные законы и следуют только им. Оставить меня в живых — это не более, чем их попытка доказать что-то самим себе.

— Тебе нужно сдаться.

Услышав это, он громко фыркнул.

— Этим мы никому не поможем.

— А ты хочешь кому-то помочь?

— Мне нужно покончить с этим.

— С чем?

— С организаторами. Они контролируют мою жизнь.

Я не могла поверить, что он всерьез надеется вызвать у меня жалость.

— Когда придет время, мне придется сделать это снова.

— Что? Убить всех подряд?

— Только охранников и ведущего игры.

— С Софией ты не очень-то торопился, — напомнила я ему.

— Не нужно говорить, как мне выполнять мою работу.

— Работу? Ты устроил настоящую казнь. Прямо на моих глазах!

— Пусть так, — он пожал плечами, — мне нужно покончить с этим. Выйти из игры. Понимаешь?

— Нет. С чего вдруг тебе идти против них?

— Почему бы и нет?

— Ты такой же, как они.

— Очень жаль, что ты так считаешь, — он состроил расстроенную гримасу. — У меня свои мотивы, Ада. И тебя они не касаются.

— Не касаются? Тогда уходи, — я пальцем указала ему на дверь.

— Ты уверена, что выбрала подходящий тон для разговора со мной? — в его руке вновь появился пистолет.

— Хочешь убить меня? Ну давай. Это ты пришел сюда и талдычишь о том, как сильно устал и хочешь спастись от вездесущих организаторов. Меня предстоящая игра никак не касается. Я свое уже отыграла, — сорвавшись на крик, я грубо ткнула его в грудь, — сполна отыграла!

Кивнув, он положил пистолет на стол рядом с диваном.

— Мне не нравится, когда кто-то распоряжается моей жизнью.

Это прозвучало как издевка. Во время игры я не обладала ни одним из существующих в мире прав. Даже самым примитивным — на жизнь. Кому, если не мне, понятно, что он имеет в виду?

— Разве убивать людей не значит — распоряжаться их жизнями? Ты ведь этим занимаешься в свободное время?

— Да и ты далеко не святая, Ада.

— И что? Раз я свихнулась из-за устроенной вами игры и убила семь человек, даже не соображая, что делаю, мы теперь похожи?

— Мне не все равно на то, что они делают.

— Они? — меня возмутило то, как он отделяет себя от всего происходящего. — А ты совсем не при делах?

— Мы все хороши. Я, ты, София…

— Вот только не надо ставить меня в один ряд с тобой и этой полоумной.

— Ты и сама не до конца здорова.

Его неуместная ухмылка почему-то меня развеселила и успокоила. Я взглянула на свои руки, а затем на сидящего рядом парня. Мы погрязли в крови. Это следовало признать.

— Расскажи мне о ней.

— О Софии? — кажется, его искренне удивила моя просьба.

— Да.

— Здесь ее биография и, скажем так, разработки различных приспособлений.

— Она придумала это все в одиночку? — я открыла папку и начала читать.

Ее садизм проявился еще в школе. Все началось с того, что она напала на одноклассницу, дразнившую ее из-за слишком тонких губ.

— Изуродовала степлером губы, избила ногами и пригрозила убить, — прочла я вслух.

— Ага. Чуть позже она призналась, что испытала в тот день ни с чем не сравнимое удовольствие.

— Какой кошмар.

— То было лишь началом. Она умная и сообразительная, а ее больная фантазия не знала границ.

— И поэтому она стала ведущей?

— Просто взгляни на эти разработки, чертежи, планы кабинок, правила игры. Это же поразительно! В изобретении пыток над людьми ей не было равных. Этим они и воспользовались.

— Как?

— Они нашли ее в психиатрической больнице, предложили воплотить одну из ее игр в реальность.

— Кто «они» такие?

— Слышала когда-нибудь о тотализаторах?

— Конечно.

— Если я скажу тебе, что есть некие обеспеченные люди, которые изобрели новый вид тотализатора, ты поверишь?

— На нас ставили деньги? — я подскочила с места.

Он кивнул, пожимая плечами, словно ничего удивительного в этом нет.

— Твоя победа вывела их из себя.

— Почему?

— Никто не поставил на маньяка.

— Какая жалость! — у меня по щекам потекли слезы.

— Именно поэтому важно прекратить то, что они делают.

— И как это сделать?

Он пристально посмотрел на меня, его взгляд стал по-настоящему сочувствующим.

— Когда придет время, тебе придется отправиться прямиком в ловушку.