И тысячу лет спустя. Ладога

Ксения Максимова (2022)

Марк Аристов назначен на необычное дело: молодая девушка и ее пёс падают на реке под лед, и их тела исчезают. Главный подозреваемый — ее муж, привезший писательницу в глухую деревушку на отдых в конце марта. Закрыть дело было бы весьма просто, но спустя сутки пес возвращается раненый и мокрый, а сама пропавшая кажется Марку очень знакомой…

Глава 2. Серебряный дирхам

20 февраля 2020

за месяц до исчезновения

Мирослава зашла в аудиторию уверенным шагом, так, будто она вовсе не опоздала на свою первую лекцию в этом семестре. Стук каблуков по старому деревянному полу заставил студентов вернуться на свои места и сделать вид, что они с нетерпением ждали преподавателя.

— Всем привет, — она заговорила спокойно и медленно, как в озвучке кинофильмов. — Меня зовут Мирослава Евгеньевна. Здесь должна быть вступительная речь о том, кто я, кто вы и как история важна для всех нас. Но давайте приступим сразу к делу. Я предлагаю вам поучаствовать в одном расследовании.

Молодая аспирантка развернулась на каблуках, подошла к единственному окну в узкой аудитории и зашторила его, оставив лишь тонкую струйку солнечного февральского света. Клубы пыли поднялись в тесном кабинете.

— Только обещайте никому не выдавать наш секрет.

Мирослава вернулась к столу и принялась что-то искать в сумке.

— В августе прошлого года мне удалось побывать на раскопках в одном селе неподалеку. Оно называется Старая Ладога и находится в ста километрах отсюда. Богом забытое место, — она посмеялась и на мгновение остановилась, будто что-то вспоминая и все еще держа руки в сумке. — … и скучное! Но крепость стоит того! О, вот же она!

Мирослава вновь вернулась к окну и поднесла руку к струе света, льющейся меж штор. В ее пальцах сверкнула серебряная монета.

— Вы наверняка будете удивлены, но это настоящий арабский дирхам.

Она покрутила монетку, помолчала, а затем отдала ее одному из студентов, который сидел за первым столом.

— Можете посмотреть, передать друг другу, но в конце лекции верните мне. Итак, этот самый дирхам я нашла в Старой Ладоге, потому что именно через это маленькое село монеты кочевали от арабов к скандинавам. Путь из варяг в греки, помните? Иначе он еще называется путь из варяг в арабы. В Старой Ладоге были найдены и бусы, и ткани, и рабыни… Сложно представить, верно? В таком скучном местечке! Работорговля…

Мирослава сделала еще один круг по кабинету. Все двенадцать студентов с замиранием сердца ждали, что она скажет дальше.

— Это означает, что скандинавам уже были доступны путешествия до самой Византии. Как тебя зовут? Мария? Хорошо. Маша, что такое Византия и где она находилась? — призывая к ответу, аспирантка кивнула в сторону одной из девушек, сидящих за первой партой.

— Эм… Современная Турция?

— Верно! Но вот вопрос: почему викинги, или они же варяги, никогда не нападали на будущую Русь? Мы ведь помним, что тогда Руси еще не существовало?

— Но ведь мы сами призвали варягов, чтобы они правили нами! Племена, раскиданные по будущей Руси, враждовали и… — донеслось с последней парты.

— Верно. Это одна из теорий. Но вы сами, молодой человек, поверили бы в то, что эти племена отдали бы власть кому-то иноземному? Даже если так, то все же почему призванные варяги во главе с конунгом⁴ не воспользовались ситуацией и не подчинили себе слабый и разрозненный народ? К тому же, наша земля была настоящей золотой жилой, а ни одно племя тех времен не сравнилось бы с силой и могуществом викингов! Они кровожадно убивали христиан, вырезали ирландцев и… — Мирослава вдруг запнулась, произнеся последнее слово, и немного помолчала.

Она подошла к доске и потянула за веревочку над ней. Проекционный экран развернулся. Аспирантка взяла пульт и щелкнула. Синий луч разрезал комнату и превратился на экране в карту. Затем Мирослава взяла со стола карандаш, перевернула его не пишущим кончиком и указала на одну из точек на карте.

— Вот здесь находится Старая Ладога. Тогда она называлась просто Ладогой. Да-да, та самая Ладога, первая столица Руси. Идем южнее… — Мирослава провела карандашом ниже по карте. — Ладога. Новгород. Смоленск. Киев. Черное мо-о-о-ре… Константинополь. Вот и наш путь из варяг в греки. Варяги — на севере. Греки — на юге, в Византии. А на наших территориях обитали племена. В каждом городе — разное племя. Например, — Мирослава снова ткнула карандашом в карту, — Новгород был столицей ильменских словен. Смоленск — это кривичи, а Киев — поляне. Разрозненные племена, враждующие между собой и не имеющие единой государственности, — легкая добыча для норманнов, не так ли? Тогда почему викинги не нападали и не грабили? Неужели было нечего? Мы видим, — она указала карандашом на монетку неправильной формы в руках студентки, — что было, и было много. Бог с этими монетами и с этими мехами! Сам торговый путь — вот где настоящая золотая жила! Второй вопрос — это…

Мирослава сделала интригующую паузу и улыбнулась.

— Рюрик. Нет ни одного западного или арабского источника, доказывающего его существование или существование его братьев — Синеуса и Трувора.

— А как же «Повесть временных лет»? — спросил студент, сидящий за вторым столом.

— Что ж, во-первых, это не западный источник, а наш, — Мирослава сложила ладони на животе. — Во-вторых, всем давно известно, что в «Повести временных лет» все факты сфальсифицированы. Тем более, что писалась «ПВЛ», когда Русь — уже была христианской землей, а значит, нужно было сделать все, чтобы осрамить язычество, показать, как мне при нем все было дурно, и как теперь хорошо, когда Русь-матушка нашла своего истинного и единого Бога.

Студенты переглянулись. Соседи за партами уставились друг на друга и несколько раз моргнули. Кто-то начал недовольно шептаться.

— А вот в западных источниках, — продолжала уверенно аспирантка, — мы очень часто встречаем кое-какого загадочного викинга, датского вождя, по имени Рёрик. Все еще неинтересно? А что если… Ты, скажи, пожалуйста, как тебя зовут? — она подмигнула одному из студентов на задней парте, который был занят перепиской в телефоне.

— Я… Владимир, — промямлил он смущенно, поднимая голову и пряча телефон.

— Вова, ты когда-нибудь смотрел сериал про викингов?

— Конечно! — он вмиг оживился. Его соседи также подняли головы, вытянули шеи и с сияющими глазами принялись глядеть на преподавателя.

— Рагнара любишь?

— У меня заставка на телефоне с ним, — Владимир горделиво продемонстрировал свой телефон Мирославе и остальным.

— Чем же конунг Рёрик Ютландский хуже? Они, между прочим, с Рагнаром Лодброком⁵ даже родственники!

— Вау-у-у! — прокатилось по аудитории.

— Вот именно. У них была одна прабабка. И эти два товарища были даже родом с одной земли. Заинтриговала? Супер! А пока… вернемся к карте…

— А расскажите, пожалуйста, еще про Рёрика. Нам в школе такого не рассказывали… — парень в очках, натянутых до самых бровей, пискляво крикнул с последней парты. — У Карамзина написано совсем другое! И вообще… мы же не на сериалы должны опираться. Нам экзамены сдавать.

Мира кивнула, подавив в себе насмешливую улыбку, и все же убрала карту, чтобы освободить доску и черкнуть мелом на ней несколько замысловатых и непонятных никому букв: «Hrørek».

— Так выглядит его имя на древнескандинавском…

— Вы знаете язык викингов? — недоверчиво протянул все тот же паренек, уже приспустив оправу очков.

— Нет, — мягко посмеялась Мирослава. — Конечно нет. Но пару слов и имен запомнила. Я свободно говорю на английском и ирландском, поэтому иностранные слова мне даются легко.

— А откуда вы знаете ирландский?

Все студенты захлопали ресницами и уставились на аспирантку, готовые внимать каждому ее слову. Но она вдруг смутилась, покраснела и, помолчав пару секунд, ответила.

— Я родилась в Ирландии… Давайте, пожалуйста, продолжим. Сейчас не время болтать обо мне, — быстро заговорила она отшучиваясь и возвращаясь к доске. — Итак, Рёрик Ютландский. Один из наиболее успешных датских конунгов. Есть теория, что именно этот самый Рёрик, родившийся в Дании, стал прародителем Руси. Многие историки поддерживают эту теорию, но… Но судя по западным источникам, Рёрик так много сражался за престол в Дании, так много был занят междоусобицами с собственными родственниками, попытками вернуть свои земли, что вряд ли у него нашлось бы время на княжение здесь. Причем целых семнадцать лет… Да и тогда не было самолетов, чтобы он успевал бегать между Ладогой и Скандинавскими странами туда-сюда и решать свои дела.

Аудитория наполнилась смехом. Студенты довольно переглянулись между собой. Их взгляды будто бы говорили: «Кажется, это единственная пара, которую мы никогда не будем пропускать!»

«А почему его звали Ютландским?», «А кто же тогда на самом деле был здесь?», «Все же есть еще один Рюрик?». На Мирославу посыпались вопросы, и она только довольно улыбалась, запоминая их, чтобы ответить на каждый.

Она любила свое дело. Она писала книгу о Рёрике, о датском конунге, и теперь, слыша его имя из уст совсем молодых ребят, чувствовала себя самым нужным человеком на земле.

— Ютландия — это часть современной Дании, полуостров. А о том, кто же такой был Рюрик и существовал ли он… до сих все спорят и гадают. Проще говоря, ребята, правильного ответа у нас нет и долго еще не будет.

— А какой версии придерживаетесь вы?

— Я… — прошептала Мирослава, не ожидая такого вопроса. — Что ж… Я очень доверяю скандинавским источникам. Еще есть анналы…

— Аналы?

— Ну прекратите, — Мирослава улыбнулась осуждающе, но все же ей было смешно. — Анналы — это летописи, где по годам расписаны события определенного города или страны. И пока наши с вами предки бегали с топорами по лесам, в Англии и Европе уже хоть что-то записывали. Только благодаря им мы хоть что-то теперь знаем о викингах. И да… викинги никогда не носили шлемов с рогами.

Мирослава вернулась за стол, села и скрестила руки на груди. Ответ на вопрос, заданный студенткой, ее действительно тревожил. Она посвятила ему последние три года своей жизни, писала об этом, читала и чувствовала ответственность за то, что скажет. Голос ее теперь стал серьезным и тихим.

— Любая скандинавская сага всегда начинается с описания действующих лиц и обязательно их родословной. Это очень важная часть, и порой ей уделялась чуть ли не половина самого сказания. И представьте себе, ни в одной саге не существует никакого Рюрика, никакого Синеуса и Трувора. Значит, их никогда и не существовало, либо Рюрик не был варягом, как сказано в «Повести временных лет». А вот Рёрик…

Мирослава почувствовала, как в кармане завибрировал телефон.

— Рёрик Ютландский — единственный человек, более-менее похожий на Рюрика, но…

Телефон продолжал нагло вибрировать. Она вынула его из кармана, взглянула на экран, и ее руки задрожали. Звонили из издательства, ответ которого она ждала около пяти месяцев. Номер каждого из них, расположенного и в Москве, и в Петербурге, был у нее в записной книжке.

— Прошу прощения. Важный звонок. Сидим тихо.

Мирослава вышла в коридор, но прежде чем поднять трубку, сделала глубокий вдох.

— Мирослава Евгеньевна? Я посмотрел вашу работу. Сможете подъехать в течение часа? — послышался грубый мужской голос на том конце трубки. Редактор явно торопился.

— Простите, я сейчас на работе, но кто…

Мирослава была не на шутку удивлена. Конечно, ей неоткуда было знать, как именно издательства связываются с авторами, но она и представить не могла, что они звонят вот так напрямую. Разве звонят? И откуда у них ее номер?

— Ваша подруга и так знатно досадила мне, чтобы я, наконец, принял вас. У меня нет другого времени. Это вам надо или мне?

— Подруга? Какая подруга? — протянула Мирослава полушепотом.

— Приедете или нет? — мужчина явно нервничал.

— Я поняла. Скоро буду, — закивала Мирослава и мысленно посмеялась над собой, ведь редактор не мог видеть ее лица и по-щенячьи умоляющих глаз.

Вот это да. Подруга! Видимо, кто-то решил похлопотать за нее. Все же связи работают, кто бы что ни говорил о таланте. Или это все же Александр решил вмешаться?

Аспирантка вернулась в кабинет. В этот раз студенты на удивление сидели тихо и неподвижно. Что ж, вероятно, ей удалось увлечь их, и они с нетерпением ждали продолжения.

— Да… Рюрик… Рёрик Ютландский… Я хочу, чтобы вы подумали об этом дома… Изучите, пожалуйста, все статьи и ссылки, которые я отправлю вам в наш чат. На следующем занятии жду ваши теории о том, кто такой был этот Рюрик и почему викинги не нападали на наши земли и якобы пришли с миром, — быстро проговорила Мирослава запинаясь и перешла на шепот. — Из кабинета до конца пары не выходим, сидим тихо… Можете заниматься чем хотите, но никому не слова, что я отменила занятие, окей? У меня тут вопрос жизни и смерти.

Она подмигнула студентам, схватила сумку, быстрым шагом вышла из кабинета, на ходу вызвала такси и, направляясь к машине, перебежала дорогу в неположенном месте.

— Торопитесь? — добродушно поинтересовался водитель, разглядывая аспирантку в зеркало заднего вида.

— Что, простите? — она пятерней расчесала взъерошенные от бега волосы и подула на прядки, упавшие на губы. — А, да… если можно, давайте побыстрее. Спасибо! — и широко дружелюбно улыбнулась.

— Будет, — кивнул паренек и включил радио.

Мирослава уставилась в окно и принялась считать людей в черных одеждах, чтобы успокоиться и унять тревогу. Этому ее учил психолог. Черных одежд, курток и шапок было так много, что ей подумалось: почему люди не носят яркие цвета? Потому ли, что это практично в дождливой литературной столице или потому, что люди хотят быть незаметными? Она и сама не носила ядовитые оттенки и избегала их во всем — будь то одежда или домашний интерьер, и объясняла это огненными волосами, которые и так бросались всем в глаза.

Тогда она стала искать людей и машины красных цветов, но громкая музыка в такси то и дело отвлекала:

Я бы прыгнула в эту реку,

Если бы не было человека,

Который утонет,

Если прыгнет за мной ⁶ …

***

Мирослава помнила эту песню. Из-за того, что она часто играла на повторе у мужа в машине, Мирослава ее ненавидела. Так уж случалось, что они с мужем ругались каждый раз именно в машине. У Александра не было другого времени, чтобы поговорить, или точнее, «поговорить с женой» не было в списке его дел, и тогда, в машине, он оказывался в ловушке. Жена засыпала его вопросами, и, будто ледяной водой, окатывала потоком эмоциональных речей и признаний. А он все равно молчал. И только песня продолжала играть, отвечая Мирославе вместо ее мужа.

— А я бы прыгнула, — сказала она однажды, отворачиваясь к окну.

— Что? — произнес Александр.

— Она поет, что прыгнула бы, если бы не было человека, который прыгнул бы следом. Я и говорю. Я бы прыгнула за тобой. А ты?

— Почему ты любишь задавать такие глупые вопросы? — выворачивая руль, ядовито прошептал Александр себе под нос. — Ты будто ребенок, который застрял в теле женщины. Я так устал от тебя. Честно. Или это все писатели слегка шизанутые?

— Так, прыгнул бы или нет?

— Зачем мне это делать?

— Чтобы спасти меня? — Мирослава ответила почти шепотом и посмотрела на мужа большими глазами: она уже и сама не понимала, кто из них монстр.

— Спасти человека, который сам решил умереть? Нет. Это его выбор.

— Поняла, — Мира отстегнула ремень, готовясь выйти. — Прости. Я просто через эту метафору пыталась сказать, что люблю тебя.

Александр припарковался.

— Через метафору… ты ведь специально вставляешь эти словечки, чтобы показать, что ты здесь всех умнее?

Мирослава только помолчала немного, но все же не уступила и не дала мужу выйти из машины, не удовлетворившись его ответом.

— Ну… а если бы я просто упала?

— Это другое. И вообще, ты же знаешь, что я не умею плавать. И ненавижу воду. Я бы вызвал спасателей. Может, хватит? Или это гормоны? Или ты опять своих книг начиталась? Может, тебе следует выйти замуж за своего Райли, а не за меня?

— Кто это?

— Герой твой главный этот.

— Райан…

— Все равно.

— Я не могу не выйти за тебя. Я беременна.

— А! Вот оно что! Всегда можно сделать аборт, если ты так этого хочешь. Ты не в заложниках.

— Я… хочу? Ты же знаешь, что я никогда подобного не сделаю. Я не хочу быть как моя мать.

Александр, наконец, посмотрел на свою жену, и его черные глаза сверкнули.

— Ты и не будешь как твоя мать. Лучше убить ребенка еще в утробе, чем выкидывать его на улицу. Ты опаздываешь. Прием уже начался.

— Ты думаешь, было бы лучше, если бы она убила меня?

— Что?.. Господи! Как же умеешь все это выворачивать! Сколько можно вести себя, как сиротка? Я тоже рос без отца и что? И что, Мира? Разве я распускаю нюни при каждом удобном случае?

Мирослава поджала губы. Она и сама ненавидела упоминания о своей матери и о том, что она сделала. Александр ловко пользовался этим каждый раз и в каждом споре, чтобы легко и быстро обезоружить жену. На войне все средства хороши. Так он говорил.

Они приехали тогда на первое УЗИ после положительного теста на беременность.

— Ты не пойдешь со мной? — ласково прошептала Мира, даже еще тише, чем прежде. Она была сторонником того популярного мнения: «Если хочешь, чтобы тебя слушали, говори с ними шепотом, а не кричи».

— Здесь нельзя стоять, — Александр медленным движением руки указал через лобовое стекло на знак, под которым они припарковались и встали на аварийку. — Я останусь в машине. Если найду другое место, то поднимусь. Но не обещаю.

— Хорошо, — Мирослава тихо вышла из машины, сдержав порыв хлопнуть дверью.

Когда же она вернулась, Александра уже не было на парковке.

— У меня срочное дело в хостеле, возьми такси, я оплачу тебе бизнес. Мы квиты? — так он ответил ей на звонок и положил трубку, не дождавшись ответа.

Через месяц Александр и Мирослава зарегистрировались, чтобы ребенок, которого она ждала, появился в семье. Так с Ковалевой она стала Новиковой и даже не удосужилась сообщить радостные новости приемным родителям. Ни первую, ни вторую.

Что ж, она никогда не была счастлива в любви. Возможно, потому, что как творческий человек была слишком требовательна и многого ждала от этого чувства. Возможно, потому, что эмоционально была нестабильна и не готова. В любом случае к двадцати пяти годам, изрядно помучавшись, она приняла решение выйти замуж не из любви к мужчине, а из уважения к нему. Тем самым «счастливчиком» стал Александр: в меру холодный, рассудительный, ответственный, малословный. Полная противоположность ей самой, будто вторая чаша весов, которая привела их, наконец, в баланс. Если она была огнем, то он — несомненно, водой, что тушил пожары, которые она оставляла после себя. Правда, водой очень холодной. И пресной.

— Пропадешь без меня, — вторил он ей, и она соглашалась.

А еще она вышла за него просто потому, что под ее сердцем стало биться еще одно, но поменьше.

— Я не поступлю с тобой, как моя мать поступила со мной, — Мирослава клала руки на свой живот и говорила с едва зародившейся жизнью. — Я не имею на это права. И все же прости за то, что ты выбрала меня. Или выбрал.

— А еще попроси его простить за то, что выбрала ему такого отца, — ерничал Александр, случайно подслушав интимный разговор жены со своим животом. — Теперь у меня будет двое детей.

— Двое?

— Ты и твой ребенок.

***

— Можете, пожалуйста, переключить песню? — попросила Мирослава таксиста и заерзала на месте, устыдившись своей просьбы.

— Конечно! У вас есть любимая группа?

— Да. Ария.

— Ого! Неожиданно. А песня?

— Потерянный рай.

— Включаю!

Мирослава уже сбилась со счета, в какой раз она переступала двери очередного издательства. Месяц за месяцем она получала либо отказы, либо полнейшую тишину в ответ на ее многочисленные сообщения главным редакторам. Александр видел в жене лишь неудачницу, однако она была не из тех женщин, которые быстро сдаются. Возможно, такое упорство присуще многим детям, которых когда-то оставили родители. У них нет другого выбора, кроме как доказать, что они не хуже тех детей, которым, в отличие от них самих, повезло испытать безусловную родительскую любовь. Возможно, своему упорству она была обязана и горячим ирландским корням. Так или иначе, она с гордо поднятой головой заходила в кабинет, чтобы выслушать очередные причины отказа.

— Что ж, должен признать, вы отлично владеете словом, — лысый мужчина по другую сторону массивного стола причмокнул языком.

Мирослава почувствовала, как ее ладошки вспотели.

— Но мы не в девятнадцатом веке, Мирослава Евгеньевна. Людям нужны пикантности, события, секреты, интриги, эмоции, секс, в конце концов!.. — он вздохнул и перешел почти на шепот. — Не предложения с километр, понимаете? Зачем так сложно писать? Это учебник Карамзина по истории?

— Но… это литература, — Мирослава пожала плечами.

— Вот именно. То, чем вы занимаетесь, — это литература. То, чем занимаемся здесь мы, — это бизнес. Простите за честность. Кто купит эту книгу? Домохозяйка? Нет. Может быть, подросток? Нет. Я? Точно нет. Покажите мне хоть одного неленивого современного человека, которому хватит терпения на ваш талмуд. Вас бы оценил разве что Достоевский! Не у него учились писать?

— У него, — грустно усмехнулась Мирослава и подняла глаза к потолку, пытаясь сдержать слезы.

— Кому есть дело до того, Рюрик все-таки это был или Рёрик? Вы посвящаете философским размышлениям об этом чуть ли не целую главу! — продолжил мужчина. — Кому есть дело до викингов, если они не насилуют женщин в каждой главе? Кому есть дело, черт возьми, до вашего красавца Райана, если он так и остался девственником? Почему у главного героя нет женщины? Действительно, это роман или учебник по истории?

— Потому что… он… христианин… впрочем… вы можете не продолжать, — прошептала Мирослава. — Я только хочу знать одну вещь: да или нет?

Она чувствовала, как слезы вот-вот хлынут. Было сложно держать себя в руках. Мужчина в галстуке медлил.

— Я давно не встречал таких талантливых людей. Молодых женщин — тем более, — его голос стал мягче и спокойнее. — Но когда я читал ваш текст, у меня сложилось впечатление, что для вас важнее то, как вы пишете, а не то, о чем вы пишете. Мирослава Евгеньевна, вы понимаете, что я имею в виду? Давайте будем честными, мы все здесь сидим, чтобы заработать денег. Так, давайте поможем друг другу?

— Деньги… мне все равно на деньги, — ее голос дрожал. — Как я уже сказала, я занимаюсь литературой. И вы понятия не имеете, как, черт возьми, это сложно… собирать эти проклятые слова, как пазл… читать сотни раз вслух, чтобы они звучали! — ее голос сорвался. — Да и разве литература для денег? Разве не для того, чтобы делать наши умы гибкими? Не для того, чтобы находить успокоение для наших душ?!

— Я вчера… — она едва могла говорить, задыхаясь от слез, — я вчера писала одно предложение около двух часов… крутила его и так и этак… — она повторяла свои слова руками, — …никак не могла подобрать нужного слова… и, кажется, это длится уже целую вечность. Чертов замкнутый круг… петля. А вы знаете, сколько ночей я провела в библиотеках? Сколько дней в окопах, роясь в земле? Деньги! Боже мой… Я отказываюсь верить, что все всегда должно сводиться только к деньгам!

— Не нужно здесь плакать, — мужчина пододвинул к ней графин с водой. — Я не сказал нет. Но с таким отношением вам нужно писать песни, а не романы. И да. Деньги решают все. Вам, писателям, это не понять. Но если книга не продается, издательство уходит в огромный минус. А ведь нам типографии заплатить надо. Аренду заплатить надо. Зарплату заплатить. Вам роялти. Как же я устал все это объяснять!

— Вы говорите, как мой муж. Он тоже считает, что миром правят деньги и все за деньги можно купить.

— У вас отличный муж, Мирослава Евгеньевна! И… знаете… ваша подруга мне весь мозг выела. Уж лучше я дам вам еще один шанс, чем еще раз с ней поговорю.

Мирослава небрежно вытерла слезы рукавом, будто оставила все манеры в пределах университета.

— Какая подруга?.. Я не просила никого…

— Не знаю. Некая Анна. Это имя вам ни о чем не говорит?

Мирослава помотала головой. Она перебрала в уме всех знакомых, но никого не нашла с таким именем. Но, кажется, редактора этого не особо волновало. Он продолжал учить ее.

— Сделайте меньше слов и больше движений. Ваши герои словно в замедленной съемке. Пока читаешь лирические отступления, ваши размышления, бесконечные сравнения и метафоры, забываешь, о чем читал на предыдущей странице, куда там шел ваш Райан и кого убивал. Жизнь! Мне нужна жизнь! Дам последний совет, если перестанете плакать.

Мирослава шмыгнула носом и кивнула.

— Какой? — ее голос звучал сипло, нос заложило.

— Сделайте счастливый конец. Вы действительно хотите убить Райана в конце? Мы итак в грустное время живем, а еще и это.

— Но это… логично. И… правдоподобно.

— Вы можете оставаться при своем мнении сколько угодно, но читательницам нужен хэппи-энд. И любовная линия. Люди любят такие пикантности. Если ваша книга не вызывает у них эмоции, то это не книга, а, повторюсь, учебник по истории. Уж я-то знаю, о чем говорю. Я здесь двадцать лет сижу. Думаете, штаны здесь протираю?

Мужчина потер руки и налил себе воды.

— Давайте поступим так: сейчас вы пойдете домой, сделаете себе хороший чай, откроете ноутбук и… начнете все сначала.

— Сначала?..

— Представьте, что… — он громко вздохнул, пытаясь подобрать нужные слова, — вам теперь нужно написать сценарий к вашей же книге. Сократите его до минимума. Покажите движение. Представьте, что по вашей книге будут снимать сериал, и у вас есть право всего на десять эпизодов. Какими они будут? Оставьте главное. Сделайте так, чтобы зритель не смог остановиться после первой серии и провел у экрана всю ночь. Не знаю, черт возьми! Представьте, что вы вовсе не писательница, а героиня, попавшая в эту историю! Если справитесь…

— Я поняла вас, — пошатываясь, Мирослава вышла из-за стола. — Извините, я что-то нехорошо себя чувствую… Позволите, я…

— И оставьте Райана в живых! Запомните. Если вы хотите кого-то убить, это должен быть второстепенный герой, который вызовет у читателей чувства, но смерть его будет также напрасной, а светлой. Возможно, он спасет главного героя. И… еще… сжимайте текст, пожалуйста. Ваши талмуды печатать дорого и невыгодно! Потому что…

Редактор не успел договорить, как Мирослава погрузилась в темноту. Голос мужчины, подбежавшего к ней в испуге, звучал где-то вдалеке, и нельзя было разобрать слов. Резкая спазматическая боль пронзила живот, и Мирослава подошла к стене, чтобы опереться о нее рукой.

— У вас кровь! — мужчина в панике засуетился и закричал, аккуратно усаживая Мирославу обратно на стул.

Она опустила голову вниз. На прежде белой шелковой юбке расползалось алое пятнышко крови.

— Ну что за день, — простонал редактор.

***

Ночь, проведенная в частной клинике. Бесконечные счета с шестизначными числами и нескончаемые звонки. Непринятие. Отчаяние. Гнев. Смирение. Букет красных роз на холодном подоконнике. Белый халат в горошек на завязках. Одноразовые тапочки и одноразовое белье. Бред, сказанный под наркозом. Муж в коридоре. Ноутбук.

— Ты его принес?

Мирослава приподнялась и оперлась на локти.

— Ты про это? — Александр поднял в воздух черную сумку и аккуратно положил на тумбочку подле ее кровати. — Я оплатил тебе самую лучшую и дорогую палату.

— Меня продержат здесь неделю, будут капать, займусь делом.

Мирослава тут же открыла сумку и достала ноутбук, не обращая внимания на мужа.

— Ты не хочешь обсудить то, что случилось? Или хотя бы поблагодарить меня за мои старания?

Александр пододвинул к кровати стул и сел сгорбившись так, будто стул ему был совсем мал и неудобен.

— Да… мне сказали, что у меня есть шанс, если я перестану писать километровые предложения, — она радостно, но не без самоиронии сообщила новость. Она знала, что Александр совсем имел ввиду не это.

— Что?.. Нет, Мира, — он поперхнулся от удивления. — Как ты себя чувствуешь? Что сказали врачи? Что вообще случилось? Ребенка больше нет?

— Почему ты меня больше не любишь? — она вдруг захлопнула ноутбук. — Или ты никогда не любил? Зачем я тебе?

Голос ее звучал неестественно весело. Она играла, и Александр явно ей проигрывал. Губы Мирославы растянулись в широкой победной улыбке. Она ждала, что муж возразит, скажет, как сильно он ее любит, но он молчал.

— Вуаля! — она хлопнула в ладоши, Александр вздрогнул. — Ты же рад, что я потеряла его, верно? Мы все тут рады. Какое облегчение! И зачем мы только женились?

— Ты же знаешь, что я…

— Почему Райан убил Синеуса? — перебила она его.

Александр был растерян, и Мирославе это нравилось. Она выскочила из-под одеяла и уселась посередине кровати, закинув под себя ноги.

— Не начинай… Опять книга? Твоя работа не имеет никакого отноше…

— Ха! — она вновь перебила его рассмеявшись.

— Ты не в себе после наркоза, у тебя нервный срыв. Пожалуйста, успокойся. Я тебя понимаю. После того, что ты пережила вчера…

— Я? Не мы?! Я?.. И вообще… Ты не ответил на мой вопрос!

— Какой?

— Почему он убил его? — она повторила вопрос с такой жестокостью и злостью в голосе, будто ее собственный муж был у нее на допросе. — Ты не знаешь, да? Ты ничего не знаешь, верно? Я буквально неделю назад рассказывала тебе об этом! Почему он убил…

— Пожалуйста, успокойся…

Александр выставил перед собой руки, будто его вот-вот атакуют.

— Я три года пишу ее… да какие три! С самого детства! Пишу и бесконечно переписываю! Просыпаюсь с ноутбуком в руках и засыпаю на нем… — она перешла на шепот. — Скажи, что любишь меня. Ты любишь меня?

— Ты не в себе. Это всего лишь какая-то книга! Которой даже нет! — выкрикнул он, резко вскочил со стула, и тот упал на пол. — Которая… к тому же доводит тебя до таких состояний! Посмотри на себя! Довела себя до выкидыша! А, может, это и к лучшему. Ты права! Я и сам не знаю, зачем ты мне? Зачем, Мирослава? Я устал от этих детских выходок!

Александр попятился назад к двери. Ему стало стыдно от сказанных в гневе слов. Он не хотел ранить ее. Или не хотел выглядеть подонком.

— Не смей винить меня в том, что случилось! Даже не пытайся! — она перешла на крик. — Ты даже не пошел со мной на УЗИ!

— Я серьезно! Да, я не читал твою книгу! Потому что мне это неинтересно! Неужели ты хочешь, чтобы я притворялся? Разве тебе интересен мой бизнес? Разве я насилую тебя своими отчетами и документами? Ты… ты…

— Давай, скажи это!

— Эгоистка!

— Пошел вон!

Он вышел из палаты и хлопнул дверью. Еще около минуты Мирослава не сводила с нее глаз, надеясь, что он вернется. Но он не вернулся. Когда шаги в коридоре совсем затихли, она выпила воды, привела волосы в порядок, сделала глубокий вдох и положила ноутбук на колени.

— Итак, пикантности им захотелось, верно? Ну что, мой дорогой Райан, в кого ты хочешь влюбиться?.. Быть может, тот редактор прав, и хотя бы одному из нас нужен счастливый конец? Вот бы я могла и свою историю написать… как пишу ее для тебя.

Она пыталась писать, но слова не шли. Удалось лишь переписать пролог, сократить его, сделать жестче.

— Хотя мальчик надеялся, что его отец снова встанет и побежит, как та курица, которую они обезглавили накануне, чтобы наварить бульона, — шептала писательница себе под нос, лениво выстукивая слова на клавиатуре. — И это то, что им нужно? Где же здесь литература? Где здесь музыка слова…

Чувство вины разъедало изнутри. За ссору ли с мужем? Отнюдь. Мирослава ненавидела себя за то, что ничего не чувствовала. Пыталась скорбеть, но не могла, будто потеряла нечто, что никогда ей и так не принадлежало, и испытала облегчение. Она не желала ребенка, но вместе с тем еще больше не желала ему смерти. И потому сама не знала, какое чувство было настоящим.

— Кажется, я монстр… — вздохнула Мирослава и вытерла единственную слезу, скатившуюся на левую щеку. — Я говорила, что не буду как моя мать, но я избавилась от ребенка еще до того, как он успел появиться на свет…

Самопроизвольный выкидыш случился на десятой неделе, хотя сердце у малыша не билось уже две. Доктора говорили, что это нормально и всего лишь естественный отбор. Лучше пережить выкидыш, чем родить нездорового малыша, мучиться с ним всю жизнь и мучить его.

— Природа неидеальна, но и не совсем глупа, — успокаивал ее хирург, когда вводил в наркоз.

Ближе к вечеру и окончанию приема в палату постучали. Мирослава вздрогнула и посмотрела на наручные часы. Она не отрывалась от клавиатуры, с тех пор как ушел Александр, но так и не закончила текст. Все, на что ее хватило, — это придумать девушку для Райана, назвать ее Марной (потому как она была датчанкой, а Марна на датском значило «из моря»), влюбить их друг в друга, чем вызвать настоящую катастрофу. Райан — варяжский раб. Марна — сестра варяжского князя.

— Да? — Мира крикнула, но изо рта вырвался только неуклюжий хрип.

Дверь приоткрылась. Держа в руках цветы, в палату зашла худенькая девушка.

— Мирослава Евгеньевна, здравствуйте.

— Привет… прости, я не знаю твоего имени.

Мирослава отложила ноутбук, прикрыла грудь одеялом и рассмотрела девушку. На ее голове был повязан платок в африканском стиле. Он напоминал тюрбан, что никак не сочетался с бледным худым лицом самой девушки.

— Меня зовут Марина, — ее голос звучал бодро. — Я ваша студентка.

— О… — Мирослава грустно вздохнула, но улыбнулась. — Так, значит, в университете уже знают?

— Нет, знаю только я. Хотя… о вас написано так много новостей.

— Новостей? Обо мне?…

— Да, что жена Александра Новикова…

— Не продолжай, — Мира грустно усмехнулась и махнула рукой.

Марина зашла в палату и положила цветы на тумбу у окна.

— Это хризантемы, но они красивые.

И действительно, те белые хризантемы были пышными, мягкими и походили на пионы.

— Это мои любимые цветы, — удивленно протянула Мирослава. — Откуда ты узнала?

— Хризантемы?

— Да, но именно белые.

— Прочла на вашей страничке. Я тоже такие люблю. Белые и простые. И больше всех ненавижу красные розы.

— И я! — рассмеялась Мирослава, и они обе посмотрели на подоконник, на котором красовался самый дорогущий букет, что Александр нашел в лавке. Он так и сказал с порога: «Заверните мне здесь самые дорогие!»

— Но мне кажется, это идеальный букет на похороны! — подметила Мира.

Марина посмеялась в ответ. Мирославе удалось рассмотреть ее лицо в свете настольной лампы.

— Нечасто встретишь таких же веснушчатых, как я. Мы случайно не родственники? Еще и цветы одинаковые любим.

— Вы еще моих волос не видели, — Марина улыбнулась так, будто ждала этих слов.

Мирослава сощурилась, разглядывая девушку.

— Я не встречала тебя раньше?..

— Я же говорю… Я ваша студентка… на парах где-нибудь да видели.

— Нет, еще раньше…

— Не думаю… — помотала головой Марина и опустила глаза. — На самом деле я пришла вернуть вам это.

Студентка подошла к кровати и протянула руку. На ее ладони лежал серебряный дирхам. Мирослава искренне поблагодарила девушку, взяла монетку и сжала ее в своем кулаке.

— Мне кажется, она очень ценная. Не оставляйте ее больше так.

Мирослава расслышала в голосе Марины нотки укора.

— О нет, ей почти совсем нет цены. Мой муж первым делом проверил это, — преподавательница рассмеялась, разжала кулак и взглянула на монетку. — В интернете такую можно найти не больше, чем за пять тысяч. Да и в музеях таких пруд пруди.

Марина покачала головой, и ее губы чуть искривились в неискренней улыбке. В носу сверкнуло золотое кольцо. Мирослава снова поморщилась, словно что-то вспоминая и глядя на украшение студентки.

— Мы точно не виделись раньше?..

— Нет… И я… я не о той цене говорю, — голос Марины вдруг стал взрослым и серьезным, будто преподавателем теперь была она.

Мирослава растерялась, не зная что ответить. Девушка казалась ей все более странной. Однако где-то глубоко внутри она хотела присутствия Марины здесь и сейчас.

— Рюрика действительно не было, — вдруг Марина продолжила говорить все более удивительные вещи.

— Что?.. А… ты о домашнем задании?

Мирослава попыталась восстановить в памяти вчерашнюю лекцию, но рыжая девушка никак не появлялась в ее воспоминаниях.

— Да. Его на самом деле звали Рёрик, и он сбежал из Фризии в 860 году, когда там поднялось очередное восстание против него. Бежать было некуда, кроме как на Русь, будущую Русь, извиняюсь… ведь это плодородное место, но, между тем, очень слабое из-за междоусобиц местных племен. Ему нужно было безопасное место, чтобы набраться сил и вернуться домой со своей армией.

— Он действительно был здесь, но не семнадцать лет… — закончила шепотом Мирослава очевидную вещь и отвела глаза, пытаясь переварить услышанное. — Это удивительно. Но откуда он знал, куда плыть?

— В Ладоге уже бывали норманны. Еще до Рёрика. Говорят, там даже бывал сам Рагнар. Впрочем, место популярное, сами знаете. Торговля, серебро, рабы. Датчане сами часто торговали именно там с арабами и евреями. Кто его все-таки пригласил? Или он приехал сам? На это у меня нет ответа. Быть может, однажды узнать его удастся вам самой…

— Просто потрясающе! У меня были об этом догадки, но никогда не хватало источников! Где ты это прочла?

— У меня свои источники, — Марина пожала плечами, сделала серьезное лицо, а затем улыбнулась. — Шучу, конечно. Доводилось очень много читать. Например, Холлмана.

— Холлмана и я читала, — вздохнула Мирослава. — Но на любую подобную теорию найдется свое опровержение. Этого мало.

— Земли здесь плодородные, как я и сказала. А Новгород — еще та золотая жила, место, через которое проходили лучшие и самые богатые купцы и торговцы, — продолжала Марина, осматривая палату. — Самое то для данов, которые временно не могут воевать. Хотя викинг — не викинг, если сможет прожить, не проливая кровь, хотя бы год. Вы и сами догадаетесь, что было после. Кто устоит перед плодородной и богатой дарами землей, люди которой сами-то враждуют между собой? Вы ведь пишете книгу, верно? — она кивнула в сторону открытого ноутбука.

— Да, но…

Мирослава сощурилась и посмотрела на Марину еще внимательнее, чем прежде. Осведомленность студентки о ее личной жизни пугала. Больничная кровать вдруг стала неудобной, и Мира заерзала на месте.

— Не пугайтесь. Просто в новостях было сказано, что жена Александра Новикова — писательница.

— А… как обычно.

— Марна вовсе не сестра варяжского князя. И вы правда хотите убить Райана?

Ком подкатил к горлу. Мирослава почувствовала, как начинает нервничать.

— Это все еще наркоз и мне кажется? — она нервно посмеялась.

Она осторожно закрыла ноутбук, который лежал рядом.

— Скажи, пожалуйста… Ты из издательства?

Мирослава вдруг вспомнила о подруге по имени Анна, о которой говорил редактор.

— Как тебя зовут?

— Марина… Нет, — тихо ответила девушка, будто не замечала того, как Мирослава выходит из себя. — Если вы вернетесь туда, где нашли эту монету, то все поймете.

— Объясни по-человечески! — Мирослава перешла на тон выше, но все еще была вежлива. — Голова идет кругом, я…

— Я знаю, — голос Марины вдруг стал сочувствующим, она сдвинула брови. — Вы не должны винить себя в том, что случилось. Я уверена, однажды, когда придет время, вы станете прекрасной мамой. И сможете все исправить.

— Исправить?.. Или это какой-то розыгрыш моего мужа, чтобы меня проучить?.. Что происходит? — Мирослава рассмеялась, но ей было вовсе не смешно, скорее, неловко и страшно.

Она встала с кровати, пьяной походкой подошла к двери и открыла ее.

— Марина, спасибо за то, что вернула монету. Теперь уходи, пожалуйста. Это, правда, все странно. Спасибо за цветы и дирхам. Прости, я, кажется… Мне стало плохо, и мне нужен отдых.

Она указала рукой в коридор.

— Говорят, когда у женщин случается выкидыш, их дети просто уходят к другим родителям или выбирают другое время, чтобы родиться, — Марина в последний раз взглянула на Мирославу, нежно улыбнулась, будто была ее давней подругой, и послушно вышла в коридор.

Мирослава закрыла дверь и поднесла руки к лицу. Их била мелкая дрожь. Она набрала мужа, но номер был недоступен. В голове крутились слова девушки и ее несвязный, как показалось Мирославе, бред. Она опустилась на колени, прижалась спиной к стене и беззвучно заплакала. Слезы текли сами по себе, а Мирослава только с презрением их утирала. По ту сторону стены плакала и Марина, снимая платок с головы и вытаскивая из носа золотое колечко. И как она могла о нем забыть? Или все же где-то внутри хотела, чтобы Мирослава ее вспомнила?

Примечания

4

конунг — верховный правитель, король у викингов.

5

Рагнар Лодброк — легендарный датский конунг.

6

текст песни Pavluchenko — Река (ft. Alexey Krivdin).